Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ)

Глава 51

Удивительно, но Стефан фон Ланге, придурочный грейдорец со смазливой рожей, никак не стал портить мне жизнь после того вечера. Напротив, прислал пространное письмо с извинениями, коробку конфет и прекраснейшую розу, созданную из роанского цветного стекла. Дорогую безделушку тут же разбил Лучиано, решивший посмотреть, как сверкают лепестки цветка на солнце, и даже не был за это наказан.

С Корбином… всё было сложнее. Он разумно не стал петь под моим балконом серенады, и не закидывал меня букетами с записками. Лишь один раз подошёл, чтобы объясниться, и вместо этого полчаса травил истории из своего детства и юности. Как это связано со мной, я так и не поняла, но была впечатлена тем, насколько он был эмоционален. Возбужденно размахивал руками, виновато заглядывал в глаза, и выглядел таким потерянным и несчастным, что справилась я со своим материнским инстинктом с трудом. У меня есть уже один сорванец на руках, но с его шалостями пока как-то было легче справиться, чем с выкидонами мага.

В какой-то момент мне всё это надоело, и я пользуясь тем, что никого рядом не было, заткнула словоохотливого северянина поцелуем. А затем чутка увлеклась. Хорошо. Сильно увлеклась. Настолько, что в себя уже пришла в кровати Корбина, абсолютно истощенная физически, но в удивительно благодушном настроении, лишь чуть-чуть приправленном грустью. Потому что, кажется, постель была единственным местом, где всё было просто и понятно. Но разве так должно быть между людьми, которые собираются заключить брак?

Собираются… Так ли это, или я надумала себе то, чего не было?

— Корбин?

— Да, малышка?

Сейчас маг выглядел расслабленным и беззаботным, неспешно перебирая рассыпавшиеся по моим голым плечам и спине волосы, то заплетая, то расплетая их в косички. Я стоически терпела, хотя иногда он, заигравшись, слишком резко дергал.

— Когда ты говорил о ухаживаниях… это ведь было только для того, чтобы у окружающих было меньше к нам вопросов?

— Нет, я был серьезен.

— То есть ты в самом деле хочешь на мне жениться.

— А ты против?

Глупо я сейчас буду выглядеть, если скажу, что хочу за него замуж, но только по любви. Должна ведь радоваться, что вообще берут — бесприданницу без знатной семьи и, как едко сказал однажды Джакомо, давно потерявшей очарование юности.

— А Лучи?

— А что Лучи? Пусть живет с нами, — добродушно сказал маг. — Мне он точно мешать не будет. Смешной мальчуган, буду его за тапками гонять и за пивом.

Я было взвилась, но заметила, что уголки губ Рихтера подрагивают.

— Если Кроне его не отпустит?

— Придётся, — беспечно сказал маг. — А если Кроне будет вредничать, то просто украдем твоего племянника, и пусть пишет ему письма! На большее может и не рассчитывать!

До чего же самоуверен! Этак и я поверю, что ему всё по плечу! Я не удержалась и дернула мужчину за длинный нос, а затем тут же утешающе поцеловала, прежде чем он начал возмущаться.

— Так ты выйдешь за меня, Рената?

В странных зеленых глазах его застыло беспокойство и нежность, которая просто рвала мне душу. Я перевернулась на живот, занавесив лицо волосами — сейчас мне не хотелось, чтобы повелитель стихий видел его выражение. Я так и не спросила Корбина, любит ли он меня хоть немного. Да и зачем спрашивать, если ответ мне не понравится. Но эгоизм и гордость свою — глупую, даже опасную, стоило упрятать куда подальше. Потому что между тем мужчиной, который говорит мне, что любит, причиняя при этом боль, и тем, кто равнодушен, но достаточно благороден, чтобы протянуть руку в случае нужды — я выберу второго.

А любовь… Что же, нельзя быть столь жадной. И своими глупыми чувствами я надоедать тоже не буду.

— Конечно, Корбин. Я стану твоей женой.

Раздался странный вздох, скорее разочарованный, чем довольный. Мужчина сплёл свои пальцы с моими, слегка их сжимая.

— Не бойся, всё будет хорошо. Ты не пожалеешь о своём решении. Ведь я тот, кто тебе нужен, а ты нужна мне. Не сомневайся этом, Нат.

«Ты нужна мне»… Снова, одной лишь простой фразой, он проделал брешь в моих доспехах. Теперь моя очередь вздыхать — растеряно, неверяще. Или даже с надеждой, что я все же нашла того, кто способен стать для меня самым близким и дорогим человеком, и которому могу что-то дать взамен.

Я потянулась к Корбину, прижимаясь к нему всем телом.

— Это ты не пожалеешь, сеньор Рихтер. Я постараюсь сделать тебя счастливым.

Маг схватил меня пониже спины, подтягивая повыше и не обращая внимание на испуганное и смущенное ойканье.

— Не знаю, что там со счастьем, но желание тебе во мне удалось возродить отлично!

Романтичный момент был безвозвратно испорчен, но тем лучше. Романтика нам давалась пока ещё плохо, в отличие от потакания более низменным удовольствиям.

Корбин Рихтер тот человек, с которым ухо надо держать востро. Только расслабишься, поверишь в его абсолютную благонадежность… а он исчезнет. Вот просто возьмёт и пропадет в неизвестном направлении, не предупредив никого и не оставив даже записки.

При этом о том, что этот тип слинял, я узнала только на второй день, от Лауро Фоскарини. Тот поджидал меня после урока с мальчиками, и выглядел крайне раздраженно.

— Вам нездоровится, сеньор?

— Немного побаливает голова.

— Тогда позвольте вам помочь.

Гувернер увёл Сандро и Лучиано на прогулку, и мы остались с дожем в классной комнате одни. Последовав моему приглашению, патриций уселся на школьную скамью, а я встала позади. Коснулась висков кончиками пальцев, осторожно и невесомо, снимая боль и напряжение. Лицо Фоскарини постепенно разглаживалось. Он откинулся назад, наслаждаясь незамысловатым массажем.

— Боже, это чудесно. Мне всё же следует отобрать вас у Корбина.

Я тихо хмыкнула. Раньше бы слова дожа меня смутили и испугали, но после шуточек Рихтера впечатлить меня было гораздо лучше.

— Всего лишь нужно было снять спазм. Вам следует чаще отдыхать, сеньор.

— Если бы я мог… К сожалению, мне абсолютно не на кого опереться. Даже Корбин меня подвёл. Вчера он должен был присутствовать на моей встрече с дожем Делагри, но его не было. Кстати, сеньорита. Может, он говорил вам о том, куда собрался?

Так вот для чего Фоскарини соизволил обо мне вспомнить.

— Нет. Я думала, вы отослали его куда-то…

— Нет, он нужен мне здесь, — раздражение снова прорвалось в обычно спокойном насмешливом баритоне дожа. — Подумайте хорошенько, Рената. Он точно никак не намекал на свое скорое отбытие?

Шорох за спиной. Я повернула голову, и встретилась взглядом с Сонди. Надо же, Фоскарини пригласил менталиста! Считает, что у меня есть причина врать?

— Нет.

— И не говорил ничего странного?

— Это же Рихтер. Он всегда говорит что-то странное. Но в остальном я не заметила в его поведении ничего необычного.

Фоскарини вздохнул.

— Спасибо, сеньорита. Мне гораздо лучше. Если Корбин с вам как-либо свяжется, могли бы вы дать мне знать?

Я помедлила, опасаясь давать положительный ответ.

— Я постоянно здесь. Едва ли он пройдёт мимо вашей охраны, дон.

— Прошу вас, не надо столь официально, Рената.

Патриций поцеловал мне руку, мазнул по лицу пустым безразличным взглядом и прохладно улыбнувшись, вышел. Сонди за ним не последовал.

— Что происходит, Оливер?

Менталист молчал, задумчиво дергая белую ленту на шее, будто она его душила.

— Это тайна? Рихтер что-то натворил?

— Этого я не знаю, Рената. Но кое-что произошло. Нери пришли арестовывать, но так и не нашли его.

— Значит, его всё таки связали с той безумной ведьмой, что напала на повелителя стихий?

— Не только. Нашли… свидетельства того, что он экспериментировал на людях. Бродягах, сиротах, стариках, у которых не было денег, чтобы заплатить за лечение. Люди иногда пропадают. Никто не будет переживать из-за пропажи еще двух-трех в месяц, особенно если у них нет родных, что способны поднять тревогу из-за их исчезновения.

Я тяжело осела на деревянную скамейку.

— Что он с ними делал?

— Вы действительно хотите знать?

— Я не чувствительная патрицианка, Оливер, а целитель.

— В основном исследовал яды. Притом те, о которых забыли же с полсотни лет. И на некоторых захороненных телах нашли следы болезней. Оспа, холера, туберкулез… в самых запущенных формах, и иногда видоизмененных так, что едва ли даже лучшие из целителей смогли бы излечить или облегчить страдания пациентов, будь они живы. Стоит отдать должное Нери — он хоть и держал своих подопытных в нечеловеческих условиях, но по крайней мере так, что никто другой не мог от них заразиться. Страшно представить, что было бы, если всё это вырвалось бы на волю.

— И всё это под носом Церкви?

— У целителя влиятельные друзья. Никто не совал нос в его дела.

Лермия пережила не одну пандемию в свое время, и могла справиться с большинством инфекционных заболеваний — с помощью магических средств, слаженной работы докторов и целителей и жестких мер, предпринимаемых Церковью. Но всегда была угроза, что новая болезнь будет невосприимчива к старым вакцинам и лекарствам, да и у целительских заклинаний есть свои ограничения.

Получается, не так уж и Престол был не прав, веками подозревая малефиков в бедах, обескровливающих Лермию.

— Думаешь, если Нери не поймают, он может…

— Навредить? — Сонди пожал плечами. — Надеюсь что нет. Все больницы предупреждены. Если появятся зараженные, или же пойдут случаи массового отравления, этим тут же займуться.

— Наверное, Рихтер сорвался его искать.

— Не предупредив никого? Впрочем, куда бы он ни пропал, его быстро найдут. Ему сложно будет долго оставаться незамеченным.

— Светловолосый верзила с пугающими глазами и странным лицом? Удивлена, что по городу еще слухи не пошли о бродящем по Лермии дьяволе, — слабо усмехнулась я.

— Ага.

Мне показалось, Сонди хотел продолжить разговор, но вместо этого резко дернул плечом, и кривовато улыбнулся.

— Мне пора. Береги себя, Рената. И не делай ничего, что привлечёт к тебе лишнее внимание.

— Я ничего и…

Меня не дослушали.

Следующим утром я проснулась от того, что мне что-то пихали под нос. Я отмахнулась, и только тогда открыла глаза. Лучиано ослепительно улыбнулся, демонстрируя отсутствие одного из передних зубов, и помахал перед моим лицом конвертом.

— Что это?

— Тайна!

Племянник сунул письмо мне в руку и умотал. Конверт подписан не был. Я аккуратно пощупала его, проверила на свет, но кажется, там была только бумага. Открывать было немного страшно — а вдруг Нери на прощание прислал мне подарочек с какой-нибудь заразой?

Когда я искала в чемодане защитную маску и перчатки, в спальню вновь заглянул Лучиано, уже одетый, причесанный и умытый. Самостоятельно. Небесные покровители, да гувернер Фоскарини просто святой, раз смог так хорошо вышколить этого поросенка за столь короткое время! У меня так не получалось.

— Это от Рихтера, — пояснил Лучиано, и снова исчез.

Я поспешно бросила рыться в чемодане и вскрыла конверт.

«Если ты получила это письмо, моя милая Рената, значит, меня уже нет. Путь мой на бренной земле, короткий и бесславный, подошёл к концу, но мои чувства к тебе никогда не умрут…

Ладно-ладно, я жив. Скорее всего. Ведь никто не может ничего гарантировать? Возможно, я простудился, потерял сознание от слабости и утонул в ближайшей луже. Или споткнулся и расшиб голову, потеряв память. Но это маловероятно».

— Тупой Корбин! — злобно пробормотала я, и снова вернулась к записке.

«Мне пришлось уехать. Не из Лермии, конечно, только из столицы. Втягивать я тебя в это не хочу, поэтому пришлось промолчать. Дож тоже ничего не знает. Так нужно. Я попросил Лучика отдать тебе конверт через неделю, если не вернусь раньше, но скорее всего он не сможет столько выдержать. И к лучшему. Не хочу, чтобы ты волновалась.

Скоро буду.

P.S. Я оставил в твоем шкафу свою рубашку. Если заскучаешь, можешь ней спать. Уверен, мой запах тебя успокоит.

P.P.S. Я тоже кое-что утащил у тебя. Попробуй угадать что! Подсказка — возможно я тоже буду в этом спать».

— Извращенец!

Я перетряхнула ящик с нижним бельем, а затем и гардероб, пытаясь понять, чего именно не хватает, но вроде всё было на месте. Ну и что он имел ввиду?

К тому времени, когда я вернулась к письму, от него осталась только горстка пепла. Что-то из алхимической магии, видимо. Интересно, что за секреты у Рихтера от дожа? Через пять дней должен был состояться совет, как раз после Дня Всех Святых. Северянин говорил о том, что скорее всего вернется не позднее, чем за неделю, как раз к важному мероприятию. Должна ли я успокоить Фоскарини? Кажется, Рихтер предпочёл бы, чтобы на время его оставили в покое. И я герцогу ничего не обещала.

Так что я аккуратно высыпала пепел в окно, и предпочла на время забыть о Корбине Рихтере. Это оказалось непросто. Каким бы не был дурнем Корбин Рихтер, я о нём волновалась. Но как оказалось, мне больше стоило думать о себе.

Интуиция, которой владел Корбин Рихтер, в магическом сообществе считалось ценностью, доступной лишь немногим. Но и обычные маги, если они прислушиваются к собственным ощущениям, способны почуять неприятности. В эту пятницу у меня всё будто валилось из рук, и настроение было отвратительное. В какой-то момент я обнаружила, что сижу в своей комнате с рубашкой Рихтера в руках — забытой ли им случайно, или с неким умыслом. Те глупости, о которых писал грейдорец, каким-то образом работали. Знакомый запах позволял унять тревожные мысли. Но не избавляли полностью от ощущения беды, к сожалению.

Ближе к вечеру, почти перед самым ужином, я услышала шум внизу. Обычно я старалась не мелькать перед глазами знакомых дожа, но что-то в этот раз заставило меня спуститься вниз. И почти в самом низу лестницы я услышала голос Кроне, злой и недовольный.

— … не имеете права препятствовать нам. Это личные владения дожа Кроне, Лауро Фоскарини, а никак не дипломатическое представительство. Так что уйдите с дороги и позвольте нам выполнить свою работу. При оказании сопротивления…

Всё принимало дурной оборот. Только драки с боевым магом в доме не хватало! Я поспешила вмешаться.

— В чём дело, Джакомо? К чему этот шум?

Кроне был не один — с ним оказалось трое гвардейцев Престола, неизвестный мне менталист, всё с той же белой лентой на шее, и Кардильеро. Дворецкий с надеждой посмотрел на меня, надеясь, что я вмешаюсь. Хозяина дома не было, как и его дочери. А вместе с Летицией уехал и Эскобаро. Впрочем, Фоскарини не оставил свои владения без защиты — мне нужно только дождаться, когда появятся Вико и Сонди. Численного превосходства мы не добьемся, но рвение псам понтифика унять придется.

Реакция ворвавшихся на меня была странной. Один из гвардейцев сделал защитный жест, будто отгоняя от себя скверну, а в глазах Кроне вспыхнуло злое торжество.

— Она нам нужна. Берите её, и уходим.

— Что… О чём ты говоришь?!

— Мы вас арестовываем, сеньорита Бьянки, — спокойно сказал Кардильеро, швыряя мне под ноги наручники, сковывающие магию. — Наденьте это, и прошу, не думайте сопротивляться. Не заставляйте нас быть жестокими.

Вико Ласкане появился как раз вовремя.

— Назовите причины ареста, — сказал он, хватая меня за руку и оттесняя за широкую спину. Смотрел он только на Кроне, но увидеть выражение лица Вико я не могла.

— И покажите бумаги. Нам нужно знать, что вы действуете на законных основаниях.

Появившийся следом Сонди успокаивающе похлопал меня по плечу, и встал рядом с боевым магом.

— Как вам угодно, — вежливо ответил Кардильеро, кивая своему менталисту. — Но лучше бы вам не стоять к этой сеньорите спиной. Она опасна.

— Серьезно? — хмыкнул Вико. Повернув голову, он смерил меня снисходительным взглядом. — Сеньорита Бьянки, вы что, кого-то отравили важного, что по вашу душу пришли эти люди?

Я торопливо завертела головой, всё отрицая. Если я и кого травила — то только Лучиано своей стряпней. То, что он выжил, заслуга лишь его крепкого желудка.

— Боюсь, прегрешения сеньориты Бьянки гораздо хуже, — скорбно сказал падре Кардильеро. — Она обвиняется в пособничестве малефику Гидеону Нери, применении запретной магии, и убийстве сестры, Исабеллы Кроне.

Будто я оказалась в каком-то кошмарном сне. И как и во сне, я не могла обрести дар речи.

— Чушь! — взорвался Ласкане. — Ты же знаешь, Джакомо, что в смерти Исы никто не виноват.

— Да? Тогда скажи, как она умерла.

Кроне был удивительно спокоен. Только тонко подрагивали крылья носа, будто у волка, почуявшего добычу.

— Она…

Он хотел сказать «умерла в родах» — но это была бы ложь, которую маги разума бы легко почуяли. Обмануть их мог не каждый.

— Да, мой дорогой друг? Так что произошло в ту ночь, когда ты защищал мою жену?

— Рената её не убивала. В смерти Исабеллы никто не виноват.

В руках Кардильеро тут же появились блокнот и карандаш.

— Вы непосредственно видели момент смерти жертвы, сеньор Ласкане?

— Нет, но я был рядом, и…

Боевик растерянно на меня обернулся, надеясь, что я его поддержу, или помогу найти нужные слова.

— Так вы опираетесь только на догадки, или знаете что-то еще? — Кардильеро вцепился в него как клещ.

Сонди резко дернул Вико за рукав.

— Молчи, — сквозь зубы сказал он. — Адвокат. Ты на службе, тебя не имеют право допрашивать просто так.

— Почти восемь лет… Почему сейчас? — собственный голос показался мне ломким. — Столько лет.

— Нери не успел избавиться от всех улик, и благодаря ним мы узнали кое-что о вашем прошлом. В том числе и то, что при побеге из Орлэнды семь лет назад вы использовали запретный ритуал на своей сестре. К счастью, господин Кроне знал, где похоронена его несчастная жена и дал разрешения на эксгумацию.

— Отпечаток магии давно бы стерся, — сказал Сонди. — Что бы вы там не обнаружили…

— Следы насильственной смерти. Колотая рана в горло. А учитывая, в чем может быть замешена Бьянки, есть все подозрения считать, что это было ритуальное убийство. Иначе зачем скрывать подобную смерть?

— Рената не убивала сестру! Джако, почему ты не мог просто прийти и рассказать о своих подозрениях! Мы бы всё прояснили! — Вико поддался перед, будто желая схватить своего друга за грудки, но вокруг Кроне тут же вспыхнули плетения заклинаний.

— Стой на месте, Ласкане! — рявкнул он. И затем уже спокойнее сказал: — Ты можешь пойти вместе с Ренатой, и рассказать всё следователям. Если это недоразумение, вас отпустят.

Щелчок застегивающихся наручников заставил Сонди вздрогнуть. Металл неприятно холодил запястья.

— Не надо, Вико. Тебе лучше остаться.

— Ты пойдёшь с ними?

— Предпочитаешь устроить драку и дать повод? Дон Фоскарини был бы недоволен.

— Сеньорита, вы приняли правильное решение, — сказал Кардильеро.

Один из гвардейцев, с опаской косясь на верзилу Ласкане, стоявшего неподвижно, обошёл его, крепко схватив меня за локоть.

— Ах, да, сына я тоже забираю, — будто только сейчас вспомнив о нем, сказал Кроне.

— Не сейчас, Джакомо. Не когда я в таком виде. Он испугается, прошу…

Я поймала взгляд Кроне, не слишком ожидая от мага милости, но он неожиданно согласился.

— Хорошо. Позже. Но не надейся, что я оставлю его с этими людьми и твоим любовником, этим грейдорским выродком.

***

В тот момент, когда происходит то, чего боишься больше всего на свете, и понимаешь, что ничего уже не будет хорошо, наступает удивительное спокойствие. Не было ни слёз, ни мольб. Без всякого сопротивления я уселась в крытый военный грузовик. Кроне уселся напротив, не сводя с меня горящего взгляда. Его отвлекло покашливание падре Кардильеро, с трудом забравшегося следом.

— Мог бы ты немного подвинуться? — попросил он у боевого мага, вольготно раскинувшегося на узкой скамейке.

— Садитесь со мной, падре, — предложила я. — Между двумя магами всегда лучше выбирать того, кто не способен сейчас колдовать. К тому же я лучше пахну и умею поддерживать светскую беседу. Джакомо же вежлив только когда ему что-то нужно.

Кроне нахмурился, но промолчал. Священник посмотрел на меня не без удивления.

— Шутите? Хм, в прошлую нашу встречу вы показались мне довольно серьезной особой.

— На меня плохо повлияли.

— И кто же? — с интересом спросил Кардильеро.

— Один грейдорец с плохим чувством юмора и слишком болтливым языком.

Мотор басовито заурчал, и машина тронулась. Я прикрыла веки, не желая видеть побагровевшее лицо своего бывшего жениха. Зачем я вообще его злю, напоминая о Рихтере? Т-ц!

— Если вы пойдёте на сделку, сеньорита Бьянки, то я, возможно, смогу облегчить вашу судьбу, — вкрадчиво сказал падре.

— Сделку? — эхом отозвалась я.

— Да. Расскажете о том, что вас связывает с Гидеоном Нери.

— Ничего. Но вы мне не поверите.

Как и я не поверю в то, что их интересовал только сбежавший целитель. Гораздо более интересной добычей был повелитель стихий. Но едва ли Кардильеро станет спрашивать меня о Рихтере напрямую. По крайней мере, не сразу. Когда я достаточно отчаюсь и ослабну. Сейчас же он лишь осторожно прощупывал, насколько легко будет на меня надавить, чтобы выудить что-нибудь полезное. В то, что меня оставят после в живых, я сомневалась. Не с таким обвинением.

И допрашивать скорее всего станут старыми, отлично работающими методами инквизиции. Никакой ментальной магии — что может и к лучшему. По крайней мере, рассудок останется цел. Не хотелось бы закончить свою жизнь столь же безумной, как была моя бабушка.

— Ваши способности, сеньорита Бьянки… Вы правда это умеете? — в голосе падре был опасливый интерес.

— Умею что?

Мне в самом деле любопытно, что такого понаписал обо мне Нери.

— Убивать одним лишь прикосновением. Как это делали малефики из проклятого рода Тонадо.

Как давно я не слышала это имя! Говорят, что нужно помнить о своих корнях. Я скорее предпочла бы забыть, кому обязана своим магическим даром.

— … нет.

— Вы помедлили с ответом, сеньорита.

— Просто удивлена, что вы вспомнили о старой легенде, падре.

— Хотите сказать, что это всё выдумки суеверных крестьян? — слишком доброжелательно спросил Кардильеро.

Похоже на ловушку. Так что я молча пожала плечами. Могла ли я убить одним прикосновением… Предпочту думать, что нет. И уж точно не буду проверять на практике.

Мне едва исполнилось одиннадцать, когда мой магический дар начал просыпаться. Для всех, разве что кроме бабушки и отца это стало сюрпризом. Столь раннее пробуждение источника считалось признаком несомненного таланта, но почему-то отца это не обрадовало. Какая поняла позже, он просто боялся, что я последую темной тропой его матери, и попаду в беду. Так в итоге и произошло, пусть и не совсем по моей вине.

Но тогда… Тогда я просто была счастлива — так как наконец нашла себя, перестав быть бледной тенью своей сестры. И впервые ревность сестры, неодобрение отца, непонимание матери и брата почти не имели значения для меня. Ведь у нас с бабушкой появилась общая тайна.

О том, что бабушка тоже умеет колдовать — не должен был никто знать. Для всех она была только почтенной вдовой похоронных дел мастера, немного эксцентричной и брюзгливой старухой, постоянно болтающей невесть что. Она немного разбиралась травах, но до своих одиннадцати лет я никогда не видела, чтобы бабушка использовала магию. Да и магов настоящих никогда вблизи не видела! Не считать же таким старого алхимика, что жил на отшибе, возясь с какими-то трубами и котлами.

А бабушка оказалась настоящей волшебницей. Казалось, не было ничего, что она не умела. Однажды я случайно сломала пойманной бабочке крылышко. Бабуле Касси понадобилось только немного пошептать над несчастным созданием, чтобы всё исправить. И это был лишь одним из немногих чудес, что я видела. Поэтому когда я обнаружила у крыльца дома котенка, всего переломанного и едва дышащего, я тут же потащила его к бабушке на кухню. Она одна могла всё исправить!

Котёнок, серенький, когда-то пушистый, как одуванчик, а сейчас покрытый кровью и грязью, уже не мяукал, и казалось, едва дышал. Бабушка аккуратно забрала его из моих рук и положила к себе на колени, совсем не боясь испачкать опрятный белый фартук.

— Ох, милая, до чего же жестоки бывают люди! — сказала она, нежно касаясь хрупкого тельца своими сморщенными пальцами. — Ему сломали позвоночник. Даже если я залечу ожоги и ранки, он всё равно не доживёт до утра.

Глаза мои наполнились слезами.

— Неужели ничего нельзя сделать?!

— Только облегчить страдания. Или заплатить одной жизнью за другую. Но тогда её придётся забрать у кого-то другого. Едва ли это того стоит, милая.

Я, продолжая размазывать слёзы по щекам, совсем не понимала, что она говорит.

— Пожалуйста! Вылечи его!

Мой только начавший просыпаться источник обострил все мои чувства, и чужая боль воспринималась почти как собственная. Бабушка поманила меня рукой, заставляя сесть у своих ног.

— Мы не боги, Нат, — мягко сказала она. — Даже если я использую самые сильные заклинания ради этого маленького существа, он уже не станет прежним. Не сможет ходить, будет плохо видеть, и скорее всего останется глухим до конца своих дней. Это точно та жизнь, которую ты для него хочешь?

Я уже не рыдала, только всхлипывала. Бабушка склонилась ко мне, и прошептала:

— Если ты хочешь стать целительницей, ты должна знать, что смерть — не враг нам, а друг. Только смерть избавит это несчастное существо от мук. И мы можем в этом помочь.

— Как?

Бабушка заставила меня коснуться дрожащего тела котенка, и положила свои руки поверх моих.

— В этот раз я сделаю всё сама. Но ты должна внимательно «увидеть» своим телом, как я тебя учила.

В этот раз не было никаких заклинаний или странновато звучащих заговоров на незнакомых мне языках. Лишь тепло и покалывание от слабых потоков магии, исходивших от ладоней бабушки.

Сначала ушла боль, а затем затухла искра жизни. В этот момент иссякли и мои слёзы. Плакать было больше не о ком.

— Видишь, так лучше, разве нет? — ласково сказала бабушка. — Теперь ты должна пойти и похоронить котёнка, милая. Справишься?

Я молча кивнула. То, что только сейчас произошло… был сложно понять. Но оно точно не было плохим. Скорее — другим. Мне нужно было обдумать, что именно я «увидела».

В коридоре меня едва не сбила сестра.

— Ты чего такая разиня, Нат?! — весело закричала Исабелла, повисая на моих плечах. — И что ты там прячешь. Дай посмотреть!

Она наконец увидела, что я осторожно держала в своих руках, и тут же отшатнулась.

— Это… это… Фу! — лицо её скривилось, и она рванула прочь.

Когда стук ее туфелек полностью стих, я пожала плечами, и отправилась дальше. Я целительница. Я не должна бояться смерти. Особенно если смерть — единственный выход.