Заставь меня влюбиться

Глава 10 Сабрина

Аврора легко акклиматизировалась в новом доме. Другого я не ожидала, моя дочь очень любопытна и совершенно бесстрашна. Она неплохо ходила сама и поэтому постоянно норовила убежать. Сейчас она сидела у меня на руках и поедала свежую кашу, любезно сваренную для нас Марией.

Женщина, готовившая еду на кухне Конрада, оказалась самым настоящим ангелом. Свои темные волосы она убирала в аккуратную прическу. Лицо ее, несмотря на возраст, было практически без морщин. Карие, слегка прищуренные, глаза наталкивали на мысли о строгом характере их обладательницы. Еще у нее был небольшой острый нос и тонкие губы. Она выбирала преимущественно темные цвета в одежде. Сегодня, например, Мария была одета в футболку цвета хаки и темно-синие джинсы. Ее образ и внешность сочетались лишь с одним словом: строгость. Однако все это было лишь внешнее.

– Будут какие-то особые пожелания? – спросила Мария, составляя список продуктов, ведь именно она занималась их закупкой.

– Нет, я не прихотлива в еде. – И мне все еще было неловко просить о чем-то Марию. Я не чувствовала себя комфортно в этом доме. В голове постоянно возникали мысли, что меня и мою дочь, словно зверюшек, просто посадили в клетку. Вот есть жердочки, на которых можно сидеть, есть поилка и кормушки. А еще я не привыкла просиживать штаны дома. Я любила работать, работа наделяла меня уверенностью в себе.

Аврора стала вредничать, каша стекала по ее подбородку и капала на салфетку на ее груди.

– Хватит баловаться, ты очень мало съела! – строго проговорила я. На это Аврора начала размахивать ложкой полной каши, заставляя ту лететь в разные стороны и, в конце концов, оказываться на полу.

Застучали когти, послышалось хриплое тяжелое дыхание. Появившийся в кухне Брюс – английский бульдог Конрада, прошелся языком по полу, словно пылесосом, слизывая все, что обронила Аврора.

Я взглянула сначала на дочь, которая заметив Брюса, радостно завопила, затем на собаку и закатила глаза.

– Блеск. Но кормить тебе нужно себя, а не его, – буркнула я. – Еще полы протирать.

Я попыталась перехватить ложку из рук дочери, но она протестующе крикнула на меня. Затем принялась есть самостоятельно.

Мария улыбнулась, глядя на мою дочь.

– Не беспокойся, я сама протру полы.

– Нет! – запротестовала я. – Как закончу с ней, все сделаю сама.

– Я уже ушла за тряпкой, – игриво изогнув брови, сказала Мария.

Я благодарно улыбнулась ей.

– Спасибо.

– Пустяки, мои внуки и не такое делают. Однажды я наблюдала, как мой самый младший размазывает пюре из брокколи по руке, чтобы затем хлопнуть им по стене, – засмеялась Мария, скрываясь за порогом кухни.

Брюс сел подле меня, бесцеремонно наступая своими лапами на пальцы моих ног. Я негодующе покачала головой, но отгонять его не стала. С бульдогом Конрада мы вроде как подружились.

– Я понимаю, что ты очень взбудоражена из-за новой обстановки, но давай мы будем вести себя скромнее, не нужно создавать дополнительную работу для Марии, – шепотом сказала я малышке, которая все равно ничего не поняла и только моргала своими большими синими глазами. – Тогда я перефразировала: – Не кидай кашу на пол.

– Ма-ма, пить! – воскликнула Аврора. Я пододвинула к ней коробочку с соком и трубочкой. Аврора взяла сок в руки и принялась пить.

Мария протерла полы, покормила Брюса, пока в духовке запекалось что-то похожее на картофельную запеканку, затем налила себе чай и села напротив нас.

– Давно вы работаете на Конрада? – спросила я.

– Уже около трех лет.

– Какой он?

Я сама знала ответ на этот вопрос. Конрад невыносимый начальник со скверным характером.

Мария задумчиво постучала пальцем по своему подбородку и улыбнулась.

– С ним комфортно работать. Он очень уважителен, спокоен, справедлив, правда, улыбку на его лице я вижу крайне редко.

– Уважителен и спокоен? Мы точно говорим о том Конраде? – усмехнулась я.

Мария кивнула.

– Я понимаю, что вы оба находитесь в особом положении. – Мария вскинула брови, кивая головой на мою Аврору, все лицо которой было в каше. Я потянулась за детскими влажными салфетками и начала очищать ее кожу. – Поэтому сравнивать очень тяжело.

– Он рассказал вам о нашем с ним положении? – удивилась я.

– Нет. Конрад мало говорит. Если он говорит много, то поблизости есть кто-то из его семьи. – Мария задумалась на секунду, подбирая слова. – Здесь нечасто бывают гости. И вдруг он привозит девушку с маленьким ребенком. Я сложила два и два и догадалась, что между вами происходит. А еще у них с Авророй просто невероятное сходство.

Я дослушала ее, но почему-то любопытной мне показалась первая часть ее слов.

– Вы сказали, что он нечасто приводит гостей? А как же все те девушки, с которыми он проводит время?

Мария вскинула плечи. Кружка с чаем звучно опустилась на стол.

– Я не видела в этом доме девушек, хотя не могу назвать себя завсегдатай этого дома. Но позволю себе предположить, что Конраду, как человеку, который почти сутками пропадает на работе везти девушку из Лос-Анджелеса в Малибу – не совсем удобно. Ради веселья на парочку часов так утруждать себя? – она отрицательно качнула головой. – Особенно если ты владелец пятизвездочного отеля и примыкающего к нему элитного ресторана. Впрочем, это совсем не мое дело. – Мария лукаво улыбнулась и спрятала лицо за кружкой. Она говорила прямо, абсолютно не стесняясь и ничего не опасаясь, этим она напоминала мне Розу. В ее словах был смысл. К тому же по моим наблюдениям дом был слишком пустым, если бы здесь постоянно бывали девушки, это оставило бы свой след. С другой стороны, она могла просто обелять своего начальника.

– Стоит мне ждать подвоха от него? – прямо спросила я, полагая, что раз Мария знает его дольше, то может быть в курсе каких-либо странностей Хэтфилда.

Женщина подошла ко мне и жестом попросила передать ей Аврору. Дочка охотно пошла к ней на руки. Мария включила теплую воду и принялась мыть руки и лицо моей дочери от остатков каши, с которыми не справились салфетки.

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, что происходит в его голове. Я не член его семьи. Я просто готовлю ему еду.

Это не тот ответ, которого я ждала, но полагаю, никто мне и не ответит, чего ожидать от Конрада. Сама я пока чувствовала себя в подвешенном состоянии. Отчасти дело было в его деньгах. Во мне боролись две Сабрины: первая – эгоистка, которая считала, что Конрад обязан обеспечивать Аврору и меня в том числе, ведь по его вине мы осталась одни, без дома и дохода, но вторая Сабрина хотела полагаться только на себя и чувствовала дискомфорт из-за всей этой сложившейся ситуации. Вторая Сабрина пока выигрывала.

– Я видела, как он обходится со своими близкими, с мамой, с сестрой. Не думаю, что Авроре будет опасно находиться рядом с ним, – уверенно заявила Мария.

– Я ведь не спрашивала об этом.

– Но это именно то, что тебя беспокоит, – ответила она и передала Аврору мне в руки.

Разговор с Марией запутал меня еще сильнее. Конрад, которого она описывала не тот же самый человек, который был моим боссом в Нью-Йорке. Я понимала, что его поведение во многом строилось на собственных подозрениях и догадках на мой счет, однако это никак не оправдывало его.

После дневного сна, мы с Авророй погуляли по песчаному берегу, а ближе к вечеру расположились в гостиной на полу и занялись рисованием. Я не знала, можно ли нам занять эту комнату, но спросить мне все равно было не у кого. Тем более Конрад сам хотел быть отцом. Пусть привыкает к пятнам краски на своем полу.

Хозяин дома пришел около шести вечера, что было гораздо раньше, чем обычно. Мы не успели спрятаться в своей комнате. Он молча прошел в гостиную и сел на диван. Одна его рука опустилась на спинку дивана. Под кожей изрисованной десятками черных татуировок заиграл бицепс, привлекая мое внимание. По комнате разлился запах табака и цитруса, а еще теплого ветра и яркого солнца. Минутами ранее я слышала рев мотора, Конрад пользовался своим байком, чтобы ездить на работу. Как же сильно он отличался от привычных бизнесменов.

Мы с Авророй все еще сидели на полу, дочь рисовала в альбоме красками, тогда как я делала наброски восковыми карандашами на большом плотном листе. Рядом с нами лежал Брюс, но как только пришел Конрад, пес лег у ног своего хозяина.

Бульдог оказался флегматиком и был очень добрым. Маленькие черные глазки на его широкой голове смотрелись забавно. Задние лапы были длиннее передних, отчего пес ходил очень неуклюже. Иногда из его пасти выглядывали зубы, но даже это не казалось отталкивающе или устрашающе.

Я подняла голову, сталкиваясь взглядом с Конрадом. Он беззастенчиво разглядывал меня. Его глаза опустились к слабо запахнутой ткани рубашки на мне и медленно скользнули по ногам в коротких шортах к голым ступням. Лицо его казалось непроницаемым, однако на секунду в синих омутах промелькнула какая-то неизвестная мне эмоция.

– Не смотри на меня таким взглядом, – нервно бросила я.

Конрад прочистил горло и вернул взгляд на мое лицо.

– Каким?

– Словно хочешь узнать, что находится у меня внутри.

Уголки его губ дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но стоически сдерживал этот порыв.

Почти два года назад он был другим, Конрад предстал передо мной как очень галантный, напористы и безумно привлекательный мужчина, сейчас осталась только напористость.

В день, когда я поняла, что он брат Джоанны, я увидела его с другой стороны: холодный и жестокий, он все еще был привлекательным, однако не оказывал того чарующего эффекта как раньше. Конрад не мог утратить все хорошее, что было в нем, он просто не показывает это мне. Как легко и непринужденно он общался с любовницей на одну ночь, но как тяжко для него было выстраивать диалог с матерью его ребенка. Даже взгляд его переменился, в прошлом он смотрел на меня со страстью, в синих глазах танцевали бесята. Сейчас, если удавалось избежать его гнева, то там была лишь пустота.

– Как прошел день? – спросил он.

– Отлично, – коротко бросила я, затем взглянула на него и добавила: – для пленниц.

Он застыл на несколько секунд, на его щеке дернулась мышца.

– Вы не пленницы.

– Тогда я могу взять Аврору и уехать?

– Нет, – спокойно ответил он.

– Пленницы, – фыркнула я. – Называй все своими именами.

– Хватит драматизировать, Сабрина. Любая на твоем месте была бы рада такому плену, – раздраженно поведя плечами, бросил он.

– Тогда почему здесь я, а не любая другая?

– Потому что только ты родила от меня ребенка, – отрезал он.

Я усмехнулась.

– Ты не пробовал, кстати, пройтись по всем девушкам, с которыми спал? Может там уже сформировался целый детский сад с детьми под фамилией Хэтфилд, – язвительно бросила я.

– Морель, – машинально поправил он. – И мне не хватит времени обойти всех девушек, с которыми я когда-либо спал. Иногда за один раз их было больше чем одна.

– Вот это списочек, – фыркнула я, выводя на листе бумаги тонкую линию черной краской. – Был в поиске своей мужской сексуальности?

– Что? – не понял он.

– Забудь, – отмахнулась я.

Конрад молчал какое-то время, его взгляд застыл на Авроре.

– Другие дети, это исключено, – наконец сказал он, встречая мой любопытный взгляд.

– Почему ты так уверен?

– Потому что маленькая авария случилась только в твоем случае, с другими девушками подобного не случалось. – Он наклонился вперед и уперся локтями в собственные колени. – Когда мне показалось, что девочка похожа на меня, а ты начала отрицать, я вспомнил о том случае и подумал, что она действительно может быть моей дочерью.

– Если это было так непривычно для тебя, почему ты сразу после секса не попытался обговорить со мной этот момент? – спросила я.

– Потому что ты сбежала.

– Потому что ты не захотел бы видеть меня утром рядом с собой в постели.

– А ты так уверена в этом?

– Могло быть по-другому? – парировала я.

Он испытующе смотрел в мои глаза, затем что-то заметив в них, отвел взгляд.

– Какая теперь разница, ты ведь все-таки ушла.

Словно утомившись от нашего разговора, Конрад схватил листок, который лежал рядом со мной и стал его рассматривать. На том листе была нарисована голубая бабочка. Крылья ее были сделаны словно из витражного стекла, которое, освещаемое солнечным светом, окрашивалось в разные оттенки голубого.

– Что это? – хмуро спросил он.

– Полярная бабочка, – ответила я.

Он кивнул и придирчиво изогнул губы, так, словно что-то понимал в искусстве и мог судить мою работу.

– Красиво. А что нарисовала Аврора?

Я взяла альбом дочери и передала его Конраду.

Он критичным взглядом прошелся по шедевру, нарисованному ею.

– Это… мяч?

Я пожала плечами.

– Спрашивай у творца, возможно солнце с черными пятнами или испортившийся апельсин.

Потерев пальцами подбородок, Конрад выдал:

– Красиво...

Мои губы сложились в подобие улыбки.

– Да-а, критик из тебя никудышный, – фыркнула я, помогая дочери закрывать баночки с краской. Все, что она могла, так это перевернуть их и запачкать всю гостиную яркими цветами.

Его присутствие рядом с нами казалось мне необычным. Конрад не из тех парней, которые любят пустую болтовню, значит таким способом он пытается подружиться.

– Твой номер занесла в черный список моя секретарша, она уже уволена, – донесся до меня его безразличный голос.

– Интересно с чего бы ей это делать?

– Потому что мы вышли за рамки рабочих отношений, и она решила, что может позволить себе подобное.

Вышли за рамки рабочих отношений. Коротко: они спали, и ассистентка потеряла от него голову. Увидев мои смс, она стала ревновать или разозлилась или все вместе, и просто занесла мой номер в черный список.

Разве можно ее винить за это помешательство? Конрад мог иметь скверный характер, однако это никак не отражалось на его внешних данных. А данные были весьма неплохи. Он был очень привлекателен, нужно быть слепой, чтобы не заметить этого. Хэтфилд словно был творением Олимпийских богов. Сколько еще таких несчастных женщин, которые влюбились в человека с каменным сердцем?

– Из-за этого ты уволил ее? – спросила я.

– Да, она во всем виновата, – заявил Конрад.

– Ты уверен, что в этом можно винить только ее? Ведь если бы вы «не вышли за рамки рабочих отношений», то и проблемы бы не было.

– Хочешь сказать, что виноват я? – сузив глаза, спросил он.

Я вздохнула.

– Хочу сказать, что не стоит взваливать ответственность только на нее.

Конрад о чем-то раздумывал, затем покачал головой, словно отгоняя от себя непрошеные мысли, и спросил:

– Стоит вернуть ее назад?

Девушку, с которой он спал? Отчего-то мне хотелось крикнуть «нет», но я сдержала этот порыв.

– Разве мне это решать?

– Стоит ли подобная вольность увольнения? – перефразировал он вопрос.

Я не знала, в каком положении находится та несчастная. Вдруг она совсем одна, а эта работа значительно облегчала ей жизнь. Вдруг у нее есть ребенок, или даже два.

– Нет. Я считаю, что увольнение это слишком.

Конрад хмыкнул.

– Ты очень мягкий человек, Сабрина.

Я мгновенно ощетинилась.

– С чего ты взял, что я мягкий человек? Потому что я не считаю это увольнение правомерным?

– Да, и как пример, ты месяц терпела то, что я устроил тебе, никто не продержался бы и дня.

– Я… – сотни мыслей крутились в моей голове, но из-за сильного раздражения я никак не могла подобрать слов, чтобы высказать ему все, что думаю. – У меня на руках маленькая дочь! Я терпела до последнего, чтобы не лишать ее ни одной из привилегий.

Он удивленно вскинул брови, одним этим заставляя меня прийти в ярость.

– Интересно, какие же привилегии видела Аврора? Может быть, тот старый ковер в твоей гостиной? Кроватку из пластмассовых деталей? Или те дешевые китайские игрушки? – Он не издевался и не насмехался надо мной, но эта эмоция в его глазах мне все равно не нравилась. Мы с дочерью явно не были людьми его круга. Его слова только лишний раз подтверждали это.

– Мне пришлось работать с четырнадцати лет. Я не наслаждалась поездками на Барбадос или Ямайку. Мне не дарили машин, квартир или тех дорогих игрушек вроде часов, телефонов и ноутбуков. Так что – да. Кроватка была неплохая, игрушек у нее было предостаточно, а ковер, хоть и старый, но чистый. Так что не смей осуждать меня и порадуйся, что я делаю так, как ты хочешь. Я терпеть тебя не могу, Конрад, но я не собираюсь выкатывать перед тобой свою гордость, я не тупая и понимаю, что со своей карточкой без лимита на операции ты обеспечишь моей дочери светлое будущее.

– Нашей дочери, – поправил он меня.

– Пока она только моя дочь. Ты узнал о ее существовании недавно! Прямо перед тем, как силой увез нас из Нью-Йорка! – Я не могла отпустить это, просто не могла. Я понимала, что веду себя отвратительно. Кто, в самом деле, откажется от этого? Он поселил нас в невероятном доме, ничего не требовал, кроме заботы об Авроре, что для меня является обычной рутиной. Я знаю, что он видит синюю краску на своих светлых полах и красную краску, которую Аврора пролила на бежевый ковер, на котором сидела, но он не сказал ни слова.

Его лицо приняло сердитое выражение. Однако мне показалось, что синие глаза наполнились сожалением.

Черт.

Я вижу то, чего нет, не так ли? Сожалеет ли он о своих действиях?

Я заправила упавшие на мое лицо пряди волос за уши, и решила понизить градус беседы, который сама и накалила ранее.

– Звонили из Нью-Йоркского отеля, передали, что Селеста Хэтфилд приглашает меня на работу. Она ведь не знает, что ты забрал меня? – спокойным голосом спросила я.

Лицо его потемнело. Конрад вскочил на ноги.

– Нет! И ты не скажешь ей, иначе я превращу твою жизнь в кошмар! – грозно воскликнул он.

Я вдохнула и выдохнула, стараясь погасить рвущееся наружу возмущение.

Понизить градус не вышло. Боже, да я мечтала закидать его маленькими баночками с краской, которые сейчас уже закрытые были в руках дочери. Только на секунду я подумала, что он мог признать, что был не прав. Как он снова начинает шантажировать меня. Конрад – тиран, и если Мария не заметила этого, то она может радоваться, ведь ураган по имени Конрад чертов Хэтфилд-Морель просто не зацепил ее, когда уничтожал все под своими ногами.

Я повторила его действие и тоже поднялась на ноги. Только если он поднимался изящно, словно хищник перед атакой, я была больше похожа на разъяренного медведя, которого разбудили в середине зимы.

– Ты не рассказал ей, потому что боишься ее осуждения, ведь знаешь, что не прав, и твоя сестра обязательно укажет на это! Она совсем не такая как ты. Джоанна добрая и понимающая. А ты эгоистичный придурок, который думает только о себе и своих потребностях! – ядовито выплюнула я.

Желваки на его щеках заиграли, предвещая беду.

– Не думай, что теперь сможешь шантажировать меня этим!

Я наигранно рассмеялась и сложила руки на груди.

– О чем ты, Конрад? Я ведь не такая как ты. Это ты любишь шантажировать! – грубо бросила я.

Конрад дернул подбородком, сжимая и разжимая кулаки и, в конце концов, ушел.

Я несколько секунд смотрела ему вслед, а затем опустилась на пол, где Аврора, развлекая себя, катала по полу закрытые баночки с красками. Я улыбнулась, глядя на проказницу, и принялась убирать весь бардак, который мы натворили, собрала листы, краски и отмыла полы. Жаль, что отмыть ковер мне не под силу.

Вместе мы вернулись в комнату, я искупала дочь, отмыла ее от краски и уложила спать. Затем пошла в душ. Двадцать минут я стояла под горячими струями воды, раздумывая обо всем, что произошло в моей жизни.

Так не может больше продолжаться. Постоянные ссоры ни к чему не приведут. Мне нужно наладить отношения с Конрадом, а не испортить их.

Я снова и снова старалась найти плюсы в моем пребывании здесь. Большой дом на берегу океана. Потрясающий вид из окна. Крики чаек по утрам, хотя не уверена, что это можно записать в плюсы. Здесь теплее, чем в Нью-Йорке. Вместо шума города шум соленых голубых волн. Но самое главное, здесь не нужно переживать о том, что мне может не хватить денег на врача для Авроры или на детское питание, на школу или любую активность, которую она решит выбрать, когда вырастет. Мне нужно засунуть подальше свои эмоции и начать, наконец, думать головой. Здесь нам обеим лучше.

Обмотавшись полотенцем, я вышла из ванной комнаты, из шкафа достала просторную футболку и простые хлопковые трусики. Скинула полотенце, и начала одеваться.

За моей спиной скрипнула дверь. Я резко обернулась, прикрывая грудь рукой, но никого не заметила. Дверь была слегка приоткрыта.

Кажется, я закрывала ее. Хотя вполне могла забыть.

Не мог же это быть Конрад?

Нет. Ему это ни к чему. Просто сквозняк. В комнате с закрытыми окнами и системой кондиционирования.

Я прогнала из своей головы эти мысли, подошла к двери и закрыла ее. Затем облачилась в футболку, поцеловала ангелочка сопящего в своей новой ужасно дорогой и удобной кроватке, легла в кровать и уснула.