Заставь меня влюбиться

Глава 11 Конрад

Сабрина и Аврора провели в моем доме уже три недели и за все это время мы практически не обмолвились ни словом. Я уходил рано, до того, как они просыпались, а приходил поздно, когда обе уже были в своей комнате. В один из таких дней Сабрина плохо прикрыла дверь. Ночи с каждым днем становились все холоднее, и я не мог пройти мимо, не убедившись в том, что Аврора в тепле.

Ноги сами завели меня в их комнату, я подоткнул одеяло маленькому ангелочку, спящему в своей новой кроватке, и обернулся, замечая, что одеяло Сабрины сползло с ее тела. Луна, нависнув над неспокойной водной гладью, освещала комнату и серебристым светом ложилась на кожу Сабрины. Я замер на какое-то время. Она лежала лицом ко мне в белой тонкой майке и в цвет ей шортах. Она была красива. Не имела типичной модельной внешности, тем не менее, не была примитивной и пресной. Она выделялась среди прочих. Во многом благодаря рыжим волнистым волосам. Именно это зацепило меня, когда в стриптиз-клубе «У Джо», я заметил неуклюжую официантку с именем «Джошуа» на бейджике. Яркие, словно пламя, рыжие волосы и светлые серые глаза, создавали такой сильный контраст, от которого дух захватывало.

Сейчас ее волосы спадали на лицо, закрывая его от меня. Я не видел ее глаз, возможно, она и не спала вовсе. Хотя было бы это так, Сабрина непременно выставила бы меня из комнаты.

Когда я понял, что слишком долго рассматриваю ее спящую, то поспешил убраться из комнаты. Аккуратно прикрыл дверь и ушел в свою спальню. Там опустился на кровать и прикрыл лицо руками. Это становилось невыносимым.

В последний раз, когда мы говорили, все кончилось ссорой. Вместо того чтобы подружиться с ней, я снова стал угрожать. Я решил, что Сабрина все расскажет Джоанне и испугался. Но испугался не сестры, а ее реакции. В моей жизни было мало людей, которых я мог назвать по-настоящему близкими. Джоанна была одной из таких людей. Я знаю, что она не одобрит мои действия. Это очень сложная ситуация.

После неосторожно брошенных слов я долго думал в своем кабинете и решил прийти и извиниться, когда я открыл дверь в ее комнату, то замер, словно громом пораженный. Сабрина только вышла из душа, на ней был белое полотенце, которое она скинула. Я не собирался подглядывать, но, черт возьми! Я не мог оторвать взгляда от ее прекрасного нагого тела. Она стояла ко мне вполоборота. Я видел ее потрясающую грудь, и маленькие торчащие верх соски, ее влажные волосы и стекающие по светлой коже капельки воды. Низ моего живота моментально потяжелел от желания. Я все еще держался за ручку двери не в силах уйти, но и не в силах оторвать взгляда. Дверь вдруг скрипнула, и мне пришлось скрыться, чтобы не быть застигнутым на подглядывании.

Как возможно, что от одного вида ее голого тела я застыл словно подросток, впервые увидевший фильм для взрослых? Я помню, как был зол на Сабрину, ведь считал, что она устроилась в Хэтфилд специально, преследуя какие-то свои цели, касающиеся меня. После этого злился, что она родила Аврору и не сказала мне. Но в каждом из своих суждений я жестко ошибся, и в конечном итоге моя злость стала постепенно испаряться. А сейчас, когда карты вскрылись, и оставались только я и она в одном доме, понимание всего ужаса происходящего обрушилось на меня холодной волной: я чертовски сильно хочу Сабрину – маму моей дочери, девушку, которую увез из Нью-Йорка, шантажируя тем, что заберу у нее дочь. Ту Сабрину, которая ненавидит меня. Я в дерьме.

И ведь я никогда не отрицал, что она привлекает меня физически. Красивая девушка не может не привлекать, но тут было что-то другое. Настойчивые образы ее обнаженной или картинки нашего секса постоянно мелькали перед глазами, как если бы, опрокинуть ее на простыни и накрыть ее тело своим, было единственным, что требовалось мне, чтобы успокоить этот чудовищный гул в голове.

Сегодня был выходной и я не торопился на работу, однако когда я спустился вниз, застал Сабрину и Аврору в гостиной. Мой взгляд скользнул по шелковому короткому халатику, в который была одета Сабрина. Его края были запахнуты совсем слабо, дуновение ветра и халат распахнется, являя мне ее большую грудь и розовые соски, отвердевшие от утренней прохлады, пришедшей с океана.

Нет.

«Перестань!» – приказывал я себе.

Нужно что-то сделать с этим напряжением, которое вот-вот разорвет мою ширинку.

Сабрина сидела на полу, как в тот последний раз, когда мы говорили с ней, Аврора находилась рядом и рисовала. Я обратил внимание на дочь, на смешные хвостики на ее голове, на розовый хлопковый комбинезон и милые пушистые носочки на ее маленьких ножках. Это не могло не вызвать улыбку на моем лице. Она была такой крошечной, что порой, когда возникало желание коснуться ее ручки или ножки, я отдергивал себя, боялся что могу сделать ей больно. Тем не менее, это желание не угасало. Вместе с тем она была абсолютно очаровательна, милый и очень красивый ребенок, хотя о красоте детей до этого я даже никогда не задумывался, да и не считал детей красивыми, но Аврора была другой.

Рядом с Сабриной развалился Брюс. Судя по собачьему храпу, он спал.

– Сейчас девять утра, почему вы не спите? – спросил я, присаживаясь на диван.

Сабрина, которая до этого старательно делала вид, будто меня нет в этой комнате, вскинула голову. Волосы ее были распущены и слегка взъерошены, словно она только-только встала с постели. Взгляд был расфокусирован, да и тот она не могла подолгу удерживать на моем лице. Она как-то нервно оглядела себя и запахнула халат посильнее. Она словно стеснялась показываться в таком виде.

– Я думала, ты уже ушел, – буркнула она, отворачиваясь.

Действительно. Сабрина стеснялась того, как выглядит. Глупая, даже со следами от подушки на лице она выглядело мило.

«Нет, вовсе не мило», – протестовал я сам себе. «Обычно, как и сотни других девушек».

– Как видишь, нет. Так и почему не спите в такую рань? – повторил я свой вопрос.

Сабрина подавила зевок и кивнула на дочь.

– Аврора решила, что выспалась, и захотела рисовать.

Я окинул взглядом дорогой ковер из овечьей шерсти, который был испачкан разными цветами краски.

– Она решила привнести свой дизайнерский взгляд в интерьер? – усмехнулся я.

Сабрина взглянула сначала на меня, затем на ковер.

– Я… я сдам его в химчистку, – виновато ответила она. – Аврора может шкодить, пока растет, что-то красить, изрисовывать, рвать. Конечно, я слежу, чтобы она этого не делала. Но краски очень маркое развлечение.

– Нет. Все в порядке, она может красить здесь все, что пожелает, – поспешил ответить я. – Ей можно все.

– Это не совсем хороший подход к воспитанию, – по-доброму сказала Сабрина. – Ей не нужно позволять все, иначе она вырастет совершенно избалованным ребенком. Если увидишь, что она делает что-то нехорошее, нужно строго сказать ей, чтобы она этого не делала. И сразу поведать про последствия.

– Про последствия? Ребенку?

– Она должна с малых лет знать, что каждый ее поступок влечет за собой последствия.

– Как странно.

– Нет, это всего лишь советы детского психолога. В то же время нельзя кричать на нее и пугать.

– Понял. Буду знать.

Сабрина кивнула и принялась что-то рисовать на своем листе. Аврора разложила перед собой изрисованные листы и принялась восхищенно вопить, явно восторгаясь своими творениями.

– Я слышал, как она говорит «мама», ей удаются еще какие-то слова?

– Кое-что она умеет говорить. Простые односложные слова, говорит что-то вроде «сок» или «дай». Пытается называть животных, когда мы листаем с ней книги.

Однажды она скажет слово «папа». Не знаю, почему от этой мысли мне становится так тепло на душе.

В который раз я заметил на руке Сабрины два крестика начерченные синей ручкой.

– Зачем ты изрисовываешь руки? – спросил я.

Сабрина сначала не поняла вопроса, затем взглянула на свою руку и нахмурилась.

– Пометки, чтобы не забыть, – пожала плечами она. – Не ищи в этом скрытого смысла.

– Чтобы не забыть что?

– Первая, чтобы не забыть о каше, которая варится. Это было раньше, и теперь эта метка не нужна. Вторая… – Взгляд ее стал растерянным, деревянным голосом она продолжила: – я забыла, что значила вторая.

Уголки моих губ сами поползли наверх.

– Ты забыла то, о чем не должна была забывать?

Сабрина сузила глаза и уперла в меня негодующий взгляд.

– Да, именно так. Я забыла. Поэтому и ставлю крестики, чтобы не забыть.

– Какой в этом смысл, если ты все равно забыла?

– Такое редко бывает, – отмахнулась она.

– Значит когда ты работала на меня, все эти крестики на твоих руках были связаны со мной? – прямо спросил я.

– Да. Я пыталась не забыть, о том, что мне нужно смотаться в очередную химчистку на другой конец города, забрать твои документы из банка или купить тебе обед в кафе, которое находится в чертовом Бронксе! А еще я старалась не забыть о том, какой ты невыносимый мудак! Хотя для этого мне даже точку на своей руке ставить бы не пришлось, – вдруг выпалила она, повергая меня в оцепенение.

Впервые наша ссора не вызывала во мне отрицательных эмоций. Ведь Сабрина была права, я действительно был не справедлив к ней. И сейчас мне хотелось улыбнуться, ведь ее нос так забавно дергался, когда она ругалась, а серые глаза от внутреннего раздражения становились прозрачными, словно стекло.

Кажется, я тронулся умом.

Чтобы избавить себя от ненужных мыслей, я сел на пол поодаль от них и принялся ненавязчиво наблюдать за тем, что рисует Аврора. Рисовала она в основном какие-то фигуры разноцветные, но не думаю, что годовалый ребенок должен обладать навыками Пикассо [1] .

– Ты художница. И я понимаю, почему ты пришла работать в отель, но разве не было ни одной вакансии, где ты смогла бы делать то, что тебе нравится и получать за это хорошие деньги? – спросил я Сабрину.

Даже не взглянув на меня, она покачала головой.

– Такое бывает только в мечтах. Важней всего для меня было найти работу с хорошей страховкой. А в Хэтфилд страховые планы были максимальные, даже для ассистентов.

– Ты говорила, что твой дедушка умер, когда ты была на восьмом месяце. Как же ты справлялась со всем? Я не знаю, что такое беременность, но что-то подсказывает мне, что это тяжело, когда в тебе сидит дитя.

Сабрина грустно улыбнулась, выводя что-то кистью на листе бумаги.

– Это тяжело. Хотя, это было еще не самым тяжелым. Тяжелее всего было из-за дедушки. Он долго мучился от болей. У него был рак. А я чувствовала себя бессильной. Я старалась работать на износ, чтобы обеспечить ему лечение, но система здравоохранения в нашей стране отвратительна. Немного помогала Медикэр [2] , но она покрывал лишь часть услуг.

– Ты говоришь, что работала на износ. Как я полагаю в стриптиз-клубе. С животом? – изумился я.

– Да, – тихо отозвалась она. Сабрина была юна, ей двадцать пять, если мне не изменяет память, ее лицо было гладким, еще не украшенное морщинами, но взгляд был совсем несоизмерим с ее возрастом. Глаза ее выглядели старше, что говорило о тяжелой жизни.

Она работала в стриптиз-клубе. Тогда мне казалось это забавным, но сейчас в груди что-то неприятно покалывало. Беременная моим ребенком, молодая привлекательная девушка работает в месте, куда могут заглянуть самые настоящие подонки.

Заметив ошеломление на моем лице, она поспешила объясниться.

– Я ушла из клуба на позднем сроке, когда мой живот буквально стоял перед глазами у посетителей, – сказала она. – Беременная официантка это не тот человек, которого хотя видеть мужчины в эпицентре похоти и порока. Некоторые, правда, испытывали жалость, примерные семьянины с одной, а то и двумя нашими танцовщицами на коленях давали мне огромные чаевые. Один такой вознаградил меня двумя тысячами долларов. – Рассказывая об этом, Сабрина улыбалась, но улыбка эта была вовсе не счастливой, а скорее высмеивающей действия клиента. – Полагаю, это была милостыня, или так он решил искупить свои грехи, ведь дома его ждала жена с новорожденной крохой.

– Откуда ты знаешь такие подробности? – изумился я.

– Наши девочки знали. Мужчины приходили к ним не только за эстетической и физической потребностью, иногда им просто было не с кем поговорить, – пожала плечами она. – Я знаю, что и те, кто любил своих жен, пропадали в нашем клубе. Иногда они даже не тратили время на шоу в зале, а сразу заказывали приватный танец. Стоит ли говорить, что в темной комнате с огромной кроватью не танцуют? Хотя секс тоже своего рода танец.

Я заметил, как она смотрела на меня, она видела во мне всех тех женатых мужчин, которые позабыли о своих семьях и развлекались с девушками, отставляя тем огромные суммы денег, и подобный взгляд сильно раздражал меня, ощущался камнем на моей груди.

– Чем же ты зарабатывала после? – спросил я, только бы она не смотрела на меня так.

– Я рисовала.

Ничего не понимаю.

– Что рисовала? Картины?

Сабрина улыбнулась на секунду, обескураживая меня этим, ведь улыбка, наконец, была светлой, не саркастичной, ехидной или высмеивающей что-то, а простой лучистой улыбкой. Или сегодня был просто замечательный день, или ее улыбка вдруг заставила мою грудь потеплеть.

– На сайте объявлений я нашла один запрос от пары, ожидающей ребенка. Они искали художника, который смог бы разрисовать детскую. У меня было небольшое портфолио, к тому же мой живот разжалобил их, миссис Уайт так точно, она постоянно болтала о своей беременности и моей беременности. Я получила работу на полтора месяца и парочку чеков на весьма солидную сумму. – Она почесала лоб большим пальцем оставляя на нем след от голубой краски. – От комнаты они были в восторге. Все в лиловых и бежевых тонах, мультяшные единороги и ландыши. Такая работа была удобна для меня, не было строгого графика. Потом ко мне обратились знакомые Уайтов, и так я разрисовывала еще несколько комнат, пока Аврора была мала, а мне нужен был гибкий график.

Меня укололо от чувства вины перед ней, но я постарался отмахнуться от этого болезненного ощущения. Сабрине пришлось нелегко, и она была права в одном: мне не понять каково это, даже представить не могу.

В два счета я оказался рядом с ней и провел пальцем по ее лбу, стирая голубую краску. Она нахмурилась, приоткрыла рот и зачарованно взглянула на меня снизу вверх.

Я не спешил убирать палец, ее кожа была такой мягкой. Впервые я замечаю нечто подобное. Внутри меня возник порыв провести ладонями по ее лицу, шее, но я подавил это в себе. Чертово наваждение сводит меня с ума. Мне срочно нужно с кем-нибудь переспать.

– Что ты делаешь? – непонимающе спросила она.

– У тебя краска на лбу.

Ее губы сложились в форме буквы «о», я убрал руку, а она принялась ребром руки стирать краску со лба. На секунды мне показалось, что в ее глазах промелькнуло разочарование, словно она хотела услышать от меня совсем другой ответ. Какой? – Могу только догадываться.

– Нет, так ты только сильнее размазываешь ее. – Я отодвинул ее руки, выхватил из пачки, что стояла на полу, влажную салфетку и стал снова стирать краску с ее лба. Ситуация становилась некомфортной, по крайней мере для меня, а я не часто бываю в подобных. Сабрина молчала, и это молчание нервировало меня еще сильнее. Я отстранился, вернулся на свое место, и чтобы избежать этих неловких взглядов, перевел все свое внимание на Аврору.

– Спасибо, – через несколько секунд сказала она.

– В любое время, – безразлично отмахнулся я.

Черт. Мне хотелось как-то растопить лед между нами и избавиться от назойливой тяжести в груди, и у меня возникла одна идея.

– Здесь не очень удобно рисовать, вам обеим. Пойдемте, – я встал и поманил Сабрину за собой. Она колебалась какое-то время, затем схватила Аврору на руки и последовала за мной.

– Я надеюсь, в этом доме нет комнаты, где ты хранишь трупы своих жен, – усмехнулась она.

– Я никогда не был женат. А трупы своих девушек я закапываю на заднем дворе.

– Не вижу у тебя синей бороды [3] .

– Бороды не в моде, – усмехнулся я. – Этот дом был приобретен не так давно. Мне хотелось найти спокойствие и иметь место, где я могу не слушать часами бесконечный рев машин и не видеть лиц сотни людей. Поэтому здесь есть несколько комнат, которым я так и не нашел применение. И вот одна из таких.

Мы прошли в самый конец коридора второго этажа, я распахнул дверь, пропуская Сабрину с Авророй вперед. Это была самая маленькая комната, но за счет больших окон в пол, выходящих на песчаный берег и скошенной линии потолка, пространство казалось весьма вместительным. Как и во всем доме, здесь был простой ремонт, без ярких оттенков и броских элементов в интерьере. Кроме того в комнате совсем отсутствовала мебель. Стояла лишь одна небольшая домашняя пальма в мраморном горшке, да и ту постоянно забывали поливать.

– Я видел, что в твоей прежней квартире было что-то наподобие мастерской. – А еще это была спальня и детская, но не будем об этом. – Ты могла бы рисовать в этой комнате, она скромная, но вполне подходит для того, чтобы стать своего рода студией, – сказал я.

Сабрина села на корточки, огладила светлый паркет и опустила на пол Аврору. Она старалась не показывать мне своих эмоций, эдакая холодная принцесса, но маленькую улыбку на ее губах я все же заметил.

– Мне нравится, – вскинув голову, ответила она. Аврора громко крикнула, зашвыривая в центр комнаты страшную куклу-вуду, которую она просто обожала, и которую я все хотел тайно выбросить. Дочь обернулась, ее рот растянулся в улыбке, я вдруг почувствовал сильнейший прилив улыбнуться в ответ, глядя на эти маленькие зубки, выглядывающие из ее рта.

[1] Пабло Пикассо - испанский и французский художник и скульптор.

[2] Медикэр (Medicare) - государственная программа медицинского страхования США.

[3] Синяя борода - сказка Шарля Перро, где главным героем выступает одноименный персонаж, который по сюжету убивает своих жен. Считается, что прототипом Синей бороды стал французский маршал, практикующий сатанизм и совершивший множество преступлений.