Завидная невеста

Глава 29

Лидия проснулась в постели Неда от нежного прикосновения. Она улыбнулась, не открывая глаз, наслаждаясь чувственной роскошью прикосновения мягкого постельного белья к голой коже и нежных твердых губ к своему виску.

— Просыпайся, любовь моя, — произнес низкий мужской голос. — Утро приближается, чтобы собрать подать за прошлую ночь. Надо спасать твою репутацию.

— Мне нет дела до моей репутации. — Она открыла глаза и увидела, что Нед, уже одетый, сидит на краешке кровати и нежно смотрит на нее. — Давай сбежим.

— Нет, — сказал Нед. Быстрота его ответа заставила ее заподозрить, что этот вариант уже приходил ему в голову. — Мне небезразлична твоя репутация. Я не хотел бы, чтобы говорили, будто я несправедливо воспользовался всем известной слабостью леди к джентльменам в военном мундире, чтобы заманить тебя в сети поспешного и необдуманного брака.

— Я никогда даже не видела тебя в военном мундире.

— Это пустяк, — сказал он. — У тебя отличное воображение.

— Что правда, то правда! — заявила она, и в глазах ее появились озорные искорки. Она рассмеялась и протянула к нему руки. — Если я скажу тебе, что я воображаю в данный момент, то тебе, возможно, придется немного задержаться…

В тот же миг его губы жадно овладели ее губами, она выгнулась ему навстречу, простыня соскользнула с нее, обнажив до пояса, и мерцающий свет одинокой свечи заиграл на ее коже. Он с явным усилием взял ее за плечи и, отстранив от себя, прервал поцелуй. Потом, как будто внезапно передумав, он наклонил голову и, снова завладев ее губами, поцеловал долгим страстным поцелуем, прежде чем осторожно отстранить от себя.

— Прошу тебя, Лидия, оставь мне хотя бы иллюзию того, что я способен противостоять тебе, если должен. А я должен это сделать ради твоего же блага.

Увидев мольбу в его глазах, она погладила его по щеке.

— Будь по-твоему, — наконец сказала она. — Если уж ты должен.

— В парке через улицу тебя будет ждать экипаж. Когда ты будешь готова, мой слуга выведет тебя через боковую дверь. — Он взял ее руку, поднес к губам и несколько раз поцеловал костяшки ее пальцев. — Я не допущу, чтобы ты стала объектом всяких досужих домыслов.

В отличие от многих честь не была для него пустым звуком. Когда он был капитаном корабля, от него зависели многие люди. Как и его семья. А теперь еще и она. Без этого он был бы всего лишь актером, играющим роль джентльмена, обладающего модными на данный момент манерами и взглядами. Но Нед был джентльменом в истинном смысле этого слова, а не играл роль.

— Ты простишь меня за то, что скомпрометировала тебя? — с некоторой опаской спросила она.

Он очень удивился.

— За что?

— За то, что… побудила тебя перешагнуть свои пределы. — Она вспомнила его слова, сказанные ночью.

Он улыбнулся.

— Ты не так меня поняла, Лидия. Я беспокоюсь о твоей репутации и позабочусь о ней самым тщательным образом. Отныне и во веки веков. Ведь я люблю тебя. Как ты можешь говорить, что скомпрометировала меня, если я держу в своих руках все, чего я когда-либо хотел, чего страстно желал?

Кажется, его слова ее удовлетворили.

— Я поеду сейчас прямо в Джостен-Холл, чтобы предупредить своих родственников о том, чтобы они не ожидали в дальнейшем от меня слишком многого, — сказал он. — Мне не хотелось бы, чтобы о нашей помолвке они прочли в газетах.

— Твой брат очень рассердится? — спросила она.

— Не знаю, — задумчиво ответил он. С тех пор как на его плечи легла ответственность за многих и многое, он никогда не чувствовал себя комфортно. — Подозреваю, что ему станет легче, когда он освободится от обязанностей, исполнять которые плохо приспособлен. Ему и Надин всегда было очень уютно в обществе своих близких. — Нед взял ее руки в свои и заглянул ей в глаза. — Они неплохие люди, Лидия. Просто в том, что касается собственной значимости, они проявляют близорукость. Я тоже был таким, когда вернулся с моря. Я считал, что нет ничего важнее, чем продолжение джостеновских традиций.

— А почему теперь это перестало быть самым важным?

— Это по-прежнему важно, — серьезно сказал он. — Изменилось мое понимание собственной роли во всем этом. Я вернулся домой с единственной мыслью: прожить жизнь среди членов своей семьи в Джостен-Холле. Поэтому, когда Джостен предложил, чтобы я женился на достаточно богатой женщине, чтобы восстановить финансовое положение нашей семьи, мне показалось, что от меня требуется сущий пустяк. Как-никак мне приходилось спасать и более важные вещи — жизни моих людей, например.

Она внимательно наблюдала за ним. На сей раз он не покраснел, испытывая неловкость оттого, что признался в своих чувствах. Обычно он прятал их глубоко в сердце и не делился ими ни с кем, кроме нее.

— К тому же, — тихо сказал он, глядя ей в глаза, — мне было нетрудно согласиться с планом Джостена, потому что мне было все равно. Не такая уж большая жертва — предложить себя женщине, которую едва знаешь, потому что в то время я едва знал и свое сердце. Во время войны приходилось так долго игнорировать потребности сердца, что оно пребывало в дремотном состоянии. Война вызывает онемение человеческого сердца, иначе человеку не выжить. Но потом я встретил тебя и… с тех пор ты не даешь покоя моему бедному сердцу. Я стал видеть мир твоими глазами, чувствовать твоим сердцем — а оно у тебя полно жизненных сил, — и ты заставила меня понять, что мое сердце все еще живо.

Она опустила глаза. Он приподнял пальцем ее подбородок и легонько поцеловал в губы.

— Ты вновь пробудила во мне способность получать удовольствие, любоваться красотой, радоваться жизни и надеяться. В течение недели после нашей с тобой встречи в лавке Рубале все надежды Джостена на то, что я заключу брак по расчету, рухнули.

— А как же твои племянники?

Его мужественное лицо выразило нечто вроде безропотного смирения.

— Мои племянники, судя по всему, твердо решили предаться саморазрушению. Я не смогу ничего изменить. Хотя сейчас я ради них спас положение, они через некоторое время снова все потеряют.

— Но что ты им скажешь?

Он улыбнулся.

— Скажу правду. Пусть больше на меня не возлагают надежд. Разве не видно, что я влюблен без памяти? Какая женщина согласится, чтобы за ней ухаживал человек, взгляд которого все время обращен с обожанием на другие вещи?

Глубоко взволнованная его словами, она погладила его ладонью по щеке. Он поцеловал ее ладонь.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Ты снова стараешься поколебать мою решимость, — хрипло сказал он. — Но ты должна идти, и чем скорее я увижусь со своим братом, тем скорее вернусь к тебе, и мы сможем пожениться. Поэтому, как бы мне ни хотелось поступить по-другому, я вынужден просить тебя покинуть мою постель. Я должен это сделать.

Она кивнула, решив продемонстрировать намерение поспособствовать его планам, и спустила ноги с кровати, чтобы он поскорее отправлялся в путь и возвратился к ней.

В то утро Лидия проснулась во второй раз в собственной постели. Она перекатилась на спину и, вытянув руки над головой, с наслаждением потянулась, чувствуя, что она в хорошей форме и что ее очень любят. Какое пьянящее ощущение! Она подумала, что ее ждут многие годы таких вот пробуждений по утрам с этим ощущением, только еще лучше, потому что рядом с ней будет Нед.

Представив себе его атлетический торс, гладкую кожу, натянутую на мощных мышцах, плоский живот и длинные сильные ноги, она почувствовала возбужденную пульсацию между бедрами. Она покраснела, вспомнив, как он играл с ее телом, находя все новые и новые места, которые необходимо было обласкать, и как от этой ласки у нее замирало сердце, а тело выгибалось ему навстречу.

Она сделала глубокий вдох, чтобы прийти в себя, и встала. Если даже при одном воспоминании о том, как они с Недом занимались любовью, у нее так слабеют конечности, то что будет с ней потом, когда они поженятся? А через неделю после этого? А через месяц? Не прикует ли ее страсть к инвалидному креслу?

Она рассмеялась и взглянула на каминные часы: десять утра. Прошло шесть часов с тех пор, как уехал Нед и его слуга сопроводил ее домой. Сейчас он, наверное, на полпути к Джостен-Холлу. Ей уже не терпелось увидеться с ним снова. Как было бы хорошо проспать все время до его возвращения!

— Леди Лидия? — услышала она голос служанки, постучавшейся в дверь. — Мэм?

— Входи.

Служанка явно нервничала.

— Там… человек. Он настойчиво требует встречи с вами.

— Человек? — повторила Лидия. Для визитов было еще слишком рано. — Что за человек? Джентльмен? — Не может быть, чтобы торговец пришел за деньгами.

Она отдала большинство своих долгов, а текущие счета оплачивались только в конце месяца.

— Не могу сказать, мэм. Говорит он довольно чисто и одет как джентльмен, но… он отказался назвать свое имя, мэм, и говорит, что у него есть какая-то жизненно важная информация и что вы очень пожалеете, если не получите ее вовремя. Я не знала, куда проводить его, так что он все еще ждет в холле.

Вовремя? Что это значит? Может быть, он привез какую-нибудь весточку от Неда? Лидия встала.

— Скажи ему, что я скоро спущусь, — сказала она, уже стаскивая с себя ночную сорочку.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы надеть платье и заколоть в пучок на затылке волосы, и она спустилась вниз по лестнице. У подножия лестницы она увидела крупного мужчину лет пятидесяти. Пуговицы его некогда модного сюртука с трудом сходились на бочкообразной груди. Его сапоги, некогда изготовленные хорошим сапожником из хорошего материала, были сильно поношены и плохо вычищены. В руке он держал касторовую шляпу. Заметив Лидию, он поклонился.

— Леди Лидия, — сказал он, произнося слова так, как это делают джентльмены. — Вы очень любезны, что согласились увидеться со мной, мэм. Я уверен, что моя информация вас заинтересует.

Она внимательно вгляделась в него. Нет, они наверняка прежде не встречались. Седеющие волосы торчали вокруг намечающейся на макушке загорелой лысины, над темными глазами с напряженным взглядом нависли густые брови. Под глазами образовались тяжелые мешки, а возле губ залегли глубокие морщины. Римский нос был испещрен крошечными красными жилками.

Он ей не понравился. Ей не понравилось чувство, которое он вызывал.

— Там видно будет. Не пройдете ли со мной?

Не дожидаясь его ответа, она прошла в утреннюю гостиную. Она не стала приказывать принести какие-нибудь закуски. Ей не хотелось, чтобы он задерживался здесь дольше, чем необходимо. Не садясь, она повернулась к нему, заставляя его тем самым тоже не садиться. Но он не обратил на это внимания и, оглядевшись вокруг, опустился на стул, положив шляпу на колено.

Лидия широко раскрыла глаза от такой наглости.

— Кто вы такой, сэр? И почему хотели видеть меня?

Мужчина, оглядев комнату, поднял глаза на нее.

— Меня зовут Бернард Код. Полагаю, что вы знаете мою жену Эмили.

Эмили Код отпустила ручку двери, ведущей в утреннюю гостиную, и отскочила в сторону, словно животное, готовое убежать. Но звук его голоса нанес ей удар посильнее, чем палка, и ноги отказались ее слушаться. Прислонившись к стене, она взяла себя в руки, закрыв глаза и отказываясь поверить, что этот кошмар происходит на самом деле.

Он умер. Умер. Умер.

Заведующая отделением в Брислингтоне объяснила ей, что Код пропал в море и что ее придется перевести в другое лечебное заведение, потому что за продолжение лечения в Брислингтоне некому платить. Если, конечно, она не согласится здесь работать.

И она согласилась. Странно было, что ей, оказывается, не все равно, переведут ли ее в Бедлам или не переведут. С тех пор как Код столкнул ее с лестницы и она потеряла их неродившегося ребенка, ее жизнь превратилась в бесконечный ряд мучительных мгновений, следующих одно за другим.

Единственным светлым пятном были изредка посещавшие ее мысли о том, «что было бы, если бы…», когда она представляла себе ребеночка с рыжевато-каштановыми волосами, крошечными пальчиками и ротиком вроде розового бутончика. Потом ее охватывала паника, как будто проникавшая сквозь дверь, которую воображение оставляло открытой. Пульс у нее учащался, зрение затуманивалось, ей становилось все труднее дышать, пока что-нибудь не прерывало этот ужасный приступ истерии.

Что-нибудь вроде воровства.

Она и понятия не имела, почему воровство вещиц, принадлежащих другим людям, приносило ей облегчение. Это ей было безразлично. Она бы сделала что угодно, лишь бы остановить это ужасное ощущение, будто тебя поймали, загнали в угол, посадили в темную яму и похоронили заживо.

Но вскоре после того как она обнаружила, что воровство может дать ей облегчение, Код тоже заметил ее склонность. Он сдал ее в сумасшедший дом. И сразу же после этого уехал. А потом она услышала, что он погиб.

…Он мертв, а вовсе не находится сейчас в утренней гостиной. Ей это снится. Это очередной кошмар. Этого не может быть на самом деле. Это было бы несправедливо. Ей потребовалось так много времени, чтобы снова по кусочкам собрать себя. Потребовалось много времени и очень много усилий. И помощь Лидии.

Она должна войти туда, шагнуть через порог и столкнуться лицом к лицу со своим кошмаром. Но она не могла себя заставить. Она бы не выдержала этого после всего, что он с ней сделал.

Но она могла послушать, что он говорит.

Эмили снова прокралась к гостиной, приложила ухо к двери.