ГЛАВА 17

Девушка бросилась в темноту, но споткнулась и подвернула ногу. С глазами, полными слез, она глубоко вздохнула, чтобы не заплакать, и попыталась отползти в сторону.

— Глупая девчонка, тебе от меня не уйти! Ты, похоже, забыла, кто твой хозяин? Так я тебе сейчас напомню… — сильный удар вдавил ее в землю, смешанную со снегом. Во рту появился привкус крови…


…Купава легко нашла буланого по следам. Тревожно фыркая и вздрагивая, он бегал между заснеженных деревьев, явно к чему-то прислушиваясь. Увидев хозяйку, жеребец позволил ей приблизиться, но сесть на себя не разрешил. Его бархатные губы дрожали, словно он не знал, что делать — то ли послушно вернуться вместе с Купавой к домику, то ли умчаться прочь.

Глядя на него, девушке тоже вдруг стало тревожно. Дрожащими руками она ухватила коня за повод и, с трудом заставляя его идти за собой, направилась обратно к домику. Впервые ей было страшно в лесу и захотелось стать маленькой и незаметной.

На мгновение остановившись, Купава огляделась по сторонам и прислушалась. Ни звука, ни малейших признаков того, что кто-то пытается подкрасться к ней. Девушка почти успокоилась, но внезапный шорох заставил ее встрепенуться. Сердце ее замерло, и она, не выпуская повода, прижалась к обледеневшему стволу дерева. Только бы ее не заметили! Конь беспокойно рвал узду, и вряд ли ей удастся вскочить на него.

Осторожно отведя в сторону ветку, Купава попыталась разглядеть, кто приближается к ней, и… Она ожидала увидеть, кого угодно. Только не Гуннара.

Оставив коня, девушка бросилась бежать, надеясь, что варяг не узнал ее. Но не тут-то было! Он без труда догнал ее и преградил ей путь, так что Купава едва не врезалась в него.

— Какая верная жена! Сама нашла меня! — он крепко схватил ее за плечи.

— Отпусти! Что ты делаешь здесь?!

— Я два дня пролежал на берегу, — в лицо ей впились ледяные прозрачные глаза. — Меня подобрали какие-то смерды, надеялись поживиться, видно. Теперь сами там валяются. Правда, перед смертью они успели мне рассказать, как обстоят дела. Святополк проиграл и ушел к ляхам, и мне теперь нечего делать в Киеве. А ты, моя радость? Что ты здесь делаешь? Неужто и впрямь меня разыскать надумала?

— Меньше всего о тебе вспоминала! — с неожиданной для себя злостью прошептала Купава. Зачем он вернулся в ее жизнь? Теперь, когда они с Позвездом нашли друг друга, когда любимый все понял и простил ее.

Рванувшись изо всех сил, она ударила варяга ногой в колено и бросилась прочь. И так глупо оступилась и упала.

* * *

Оглушенная ударами, Купава продолжала сопротивляться, кусаться, брыкаться, пинаться ногами, наконец сильным ударом колена по подбородку варяга она заставила его выгнуться дугой.

— Дрянь!

Его удар пришелся ей в скулу, едва не задев глаз. Он жестоко избивал ее, злобно целясь в лицо и грудь. Затем он рухнул на девушку, вдавив в холодный снег, жесткие руки разорвали ткань ее платья, задрали подол, обезумевшие губы искали ее губ. Задыхаясь, она из последних сил отбивалась от взбешенного варяга и с такой силой вонзила ногти в его лицо, что из царапин потекла кровь, но Гуннар даже не замечал этого.

Внезапно варяг замер, словно зверь в засаде, а в следующий миг вскочил на ноги и рывком подтянул Купаву к себе. Слезы мешали девушке смотреть, да и сумерки вокруг них уже начали сгущаться.

— Отпусти женщину.

Позвезд… Каким образом он здесь оказался? За его спиной виднелись несколько воинов с обнаженными мечами. Они ожидали приказа, чтобы ринуться на врага.

— Какое тебе дело до моей жены? — склонив голову, процедил Гуннар, быстрым взглядом воина оценивая силы противника.

А молодой князь, содрогаясь, смотрел на несчастное лицо Купавы, залитое слезами, покрытое синяками и ссадинами, из разбитой губы течет кровь, в глазах — мольба. Даже сейчас девушка не оставила попыток вырваться, извивалась и старалась покрепче вонзить зубы в кулак, который намертво вцепился в нее. Но варяг, зло усмехаясь, не обращал на ее укусы ни малейшего внимания.

Позвезд окинул взглядом варяга. Мужа Купавы. Крепкий, широкоплечий, хотя уже немолодой, с седыми волосами и усами, с густыми бровями, из под которых блестят глаза с опасным огнем, длинный крючковатый нос. Опасный противник на поле битвы. Князь был уверен, что видел его прежде: несколько дней назад, на берегу Днепра, этот варяг пробудил в себе берсеркера и положил вокруг себя уйму отличных воинов. Хотя… В памяти молнией сверкнуло другое воспоминание — когда Позвезд лежал на днепровском мелководье вблизи Смоленска, над ним стоял именно этот седовласый варяг с мечом, по лезвию которого струилась кровь… Он хорошо запомнил его, потому что немного раньше они вместе плыли на ладье, везущей из Свеарике Ингигерду, невесту Ярослава.

— Верно говорят, что предатели, как змеи, живучи. Но от кары Господней тебе не уйти. Брата моего Глеба помнишь? Ты нарушил повеление Ярослава и убил муромского князя, вместо того, чтобы защитить его.

Цепкая память мгновенно подсказала Гуннару, где он мог видеть этого молодого воина, стоящего перед ним. Брат Ярослава, тот самый, о ком дни и ночи думала Купава. Из-за него она так и не покорилась мужу.

— Кто из нас предатель и кто убийца — еще доказать надо. Ты упрекаешь меня в том, что содеял сам. Разве не от твоей руки погибли братья твои? — в глазах Гуннара заиграла отчаянная злая усмешка.

— Да как ты смеешь?! — наглость варяга заставила Позвезда выхватить из ножен меч. Если бы в то же мгновение варяг не приставил лезвие к подбородку Купавы, князь немедленно ринулся бы на мерзавца.

— Смею. Если бы я убил Глеба, то ни за что не оставил бы в живых свидетеля — тебя. И еще припомни: разве другого брата — Бориса убили не возле Переяславля, твоего города?

Купава перестала вырываться и в ужасе смотрела на князя. Почему он медлит, почему не спешит ответить мечом на лживые обвинения? Неужели… неужели Гуннар прав, и Позвезд… Нет, нет, этого не может быть…

— Нет! — она не поняла, что кричит изо всех сил. Страшные слова сразили ее, и она кулем осела на темный, смешанный с землей, снег у ног мужа.

— Расскажи еще: не из-за этой ли девки ты совершил все эти убийства? Разве твой брат Глеб не был ее женихом? Я узнал об этом от новгородского посадника. Добрыня при мне объявил об этом князю Ярославу. Спроси об этом у своего мудрого брата. Новгородский князь много может тебе рассказать об этой женщине. Именно из-за нее день его свадьбы был омрачен кровопролитием. Пришла на праздник вместе с сыном посадника, а ушла со мной. Ее любовник не стерпел обиды и набросился на меня, а потом в бой ввязался весь город. Долго будет Ярослав помнить те дни, когда из-за коварства этой девки едва не лишился власти в Новгороде. Даже я не сумел устоять перед чарами этой ведьмы и поздно узнал ее истинную сущность. Что же, можешь забирать ее. Лживая она, как и ты. Устал я от нее. Впрочем, в постели она довольно хороша, великолепная самка. Жаль, не удалось ее укротить. Но, быть может, тебе удастся с ней справиться.

Гуннар схватил за шиворот девушку и с силой швырнул под ноги князю. Он надеялся тем самым побольнее уязвить противника, но не учел того, что теперь Позвезду за жизнь Купавы не надо было опасаться. Один из дружинников быстро оттащил девушку в сторону, а князь ринулся на противника.

* * *

Побелевшая как снег, на котором лежала, девушка понимала, что мужчины будут сражаться не на жизнь, а на смерть. Гуннар двигался совершенно по-волчьи, то наступал, то делал обманные движения, не выпуская ни на миг из внимания князя и его воинов, столпившихся вокруг. Уже дважды он едва не выбил меч из рук князя. Позвезд отчаянно пытался найти слабые места в обороне противника, но Гуннар не допускал этого и, кружась с бешеной скоростью, продолжал наносить удары.

Князь, пытаясь сохранять ровное дыхание, понимал, что варяг предпочитает стремительный и скорый бой и не рассчитывает на продолжительное сражение. Поэтому требовалось выиграть время и как следует вывести из себя противника.

После нескольких выпадов и мощных ударов Гуннар едва не выбил меч из руки Позвезда. В ответ князь сумел нанести два удара, которые задели варяга. Тот немедленно начал новую атаку. Такую оглушительную, что Позвезд почувствовал, что ему не хватает воздуха. А Гуннар тут же нанес удар, который попал прямо в открытую рану на левой руке. От боли в глазах потемнело, и князь пошатнулся, с трудом удерживаясь в сознании… Наверно, это мгновение могло для него стать последним, если бы не визг Купавы.

Князь мгновенно собрался и, ловко увернувшись, отразил следующий удар. Гуннар с новой мощью ринулся на него, но Позвезд вновь ускользнул. А в следующий миг, вывернувшись совершенно непонятным образом, князь ринулся вперед, и его меч легко вошел в грудь варяга.

Позвезд увидел изумление в глазах Гуннара. Сохраняя самообладание, варяг рухнул на колени, прошептав:

— Не ожидал…

С этими словами он рухнул на бок, его голова запрокинулась, рассыпав по снегу седые волосы.

Купава, рыдая, бросилась к Позвезду. Увидев, что с ним все в порядке, она, дрожа, повернулась и опустилась на колени перед умирающим.

— Сожалею, что сделал тебя вдовой, — холодно прошептал Гуннар, не выпуская из руки свой меч. — Прощаю тебе все… прости и меня… Сына… сына моего сбереги… пусть вырастет воином… как я…

Он хотел сказать еще что-то, но не мог, изо рта потекла кровь.

Прижав ладони к лицу, Купава с ужасом смотрела на Гуннара. Позвезд взмахнул рукой, приказывая воинам оттащить девушку, и решительно вонзил варягу в сердце кинжал. Сейчас он вовсе не был похож на милого юношу, мечтающего о любви. Купаву начала бить страшная дрожь, а слезы мешали как следует рассмотреть кошмарную картину: безжизненное тело на снегу и кровь, окрасившая все вокруг в темный цвет….

* * *

— Все кончено… — услышав слова, сказанные ей на ухо, Купава открыла глаза и с трудом пришла в себя.

Вокруг стало совсем темно. Она полулежала в объятиях Позвезда. Их вез сильный конь. Рядом виднелись дружинники.

— Гуннар… Вы похоронили его?

— Он не достоин этого. Звери лесные приберут тело убийцы.

— Ты не можешь так поступить… — она отрешенно покачала головой. — Нельзя так…

Князь не успел опомниться, как девушка соскользнула с коня и бросилась обратно, в темноту. Рывком повернув коня, Позвезд быстро догнал ее и попытался загородить ей путь.

— Он так дорог тебе?

— Он был моим мужем, — дрожащим голосом заявила Купава. — Пусть жестоким, но все-таки мужем.

— Убийца и предатель.

— Я должна позаботиться о его теле. Это мой долг. И ты не смеешь мне это запретить.

— Хорошо. Будь по-твоему, — скрипнув зубами, Позвезд велел дружинникам возвращаться.


Хотя варяг перед венчанием принял святое крещение, но Купава знала, что в душе своей он продолжал чтить прежних богов и не раз говорил о том, что лишь по обычаю предков хочет принять последние почести. Поэтому на поляне для погибшего было устроено погребальное ложе из еловых веток, на него перенесли тело варяга, вложили ему в руки меч, а затем разожгли вокруг огонь. Пламя с треском помчалось по сухому хворосту, и синие языки склонились в последнем поклоне перед варяжским воином, отправляющимся в свою Валгаллу. А через мгновение жар заслонил от Купавы очертания лежащего тела. Искры и пепел полетели ввысь, к звездам, словно и впрямь девы-валькирии уносили в свою страну душу могучего берсеркера.


Возвращались в полном молчании. Купава вновь сидела на коне впереди Позвезда, находясь под защитой его рук, но что-то изменилось. Ее колени дрожали, а зубы стучали от страха. Половина ее тела горела как в огне, а другая заледенела.

— Я сделаю все, чтобы ты и твой сын ни в чем не нуждались и жили в покое.

Слов немного, а горькие они, как полынь, тяжелые, как осенний дождь, и ранят нестерпимо, как меч холодный, острый.

Неужели он отказывается от нее? От сына? Значит, все слова о любви сгорели в пламени погребального костра… Все ложь. А где же правда? Кто сейчас подле нее — светлый князь, оскорбившийся тем, что она решила помочь душе погибшего мужа найти дорогу в мир мертвых, или же и впрямь — убийца родных братьев, как уверял Гуннар? Так чему же верить?..

…Как могла Купава такое допустить, как могла она, как посмела пожалеть такого мерзавца? Этот человек, подлый предатель и убийца, бил, насиловал ее, унижал. Он оболгал, оскорбил их обоих. А она все равно подарила ему достойный уход в мир предков. Почему?

Может, и впрямь, все ложь? Кто поймет женскую душу? Если Купава смогла пожалеть погибшего врага, то разве не могла и раньше быть столь же доброй к живому — к мужу своему, за которого (сама же призналась!) замуж пошла по своей воле?! Этот мужчина видел ее нежное тело, касался ее, целовал, одаривал ласками, и она их охотно принимала. В то время, когда Позвезд, которому она клялась в любви, умирал, страдал и сражался. Да, он принимал ласки ханских наложниц, но любил только ее, помнил о ней, мучался от неизвестности и хотел ей помочь. Узнав о том, что ей пришлось пережить, Позвезд винил во всем лишь себя и даже признал ее сына своим. Так почему же она теперь причинила ему такую нестерпимую боль?

* * *

В очаге тлел красный жар, в полутьме на стене выступали висящие на колышках меч, щит и лук. Завернувшись в теплое покрывало, спала на полатях Ласа. Рядом с ней прикорнула Купава, прижимая к себе сладко спящего малыша. В хижине было тихо и спокойно. Спать бы и спать. Но маятно, тревожно на душе у Позвезда. Он долго лежал на своем ложе под окном, пробовал заснуть — и не мог.

Тогда осторожно, чтобы не разбудить спящих, князь встал, набросил на плечи полушубок, постоял немного у печки, разглядывая мерцающие алыми всполохами угли, потом открыл дверь и вышел из дома. Приблизившись к походным шатрам, где спали дружинники, он велел сторожевому подбросить еще немного дров в костер, а затем, отказавшись от охраны, сел на коня и поехал в ту сторону, где с высокой кручи можно было увидеть Днепр.


Тихо было в эту ясную ночь на земле. Легкий мороз приятно пощипывал лицо. Высоко в небе висел месяц, нижний край его казался посыпанным пеплом. Сколько хватало глаз — широкой подковой вокруг Днепра чернел лес, но можно было разглядеть, как среди деревьев на другом берегу тускло мигает огонек далекой кузницы и в тишине далеко разносятся приглушенные удары двух молотов — наверно, куют плуги и мечи, мечи и плуги…

Лишь несколько дней назад эта земля гудела под конскими копытами, лилась кровь, умирали люди. Решалась судьба Руси, судьба Ярослава и похода на Киев. Наступил желанный мир, бежал проклятый людьми Святополк, но что-то подсказывало Позвезду, что еще много придется пролить крови, пока настоящий покой снизойдет на землю. Вряд ли успокоится Святополк: не пройдет и года — вернется он сюда с войсками своего тестя, и вновь зазвенят мечи, застонут жены и дети… Хватит ли у Ярослава силы и мудрости выстоять в этой борьбе?..

Внизу под кручей виднелся покрытый льдом Днепр. Впрочем, морозы еще не успели сковать его полностью, а потому в середине его струилось темной лентой быстрое течение и отражались в холодных струях зимние звезды и их приятель тонкий месяц. Годы плывут над землей, рождаются, любят и умирают люди, а эти воды по-прежнему текут среди покрытых могучими лесами берегов, и окружает их туманная даль. И вечно смотрит в опрокинутое над ним великое небо полноводный Днепр Славутич, могучий древний витязь.

В призрачном зеленоватом свете ночи заснеженный мир казался иным, словно ненароком перешагнул Позвезд границу между двумя мирами и мог теперь познать неведомое. Долго возвышался он над днепровской кручей на своем белом коне. Задумавшись о будущем, не видел и не слышал ничего Позвезд и был совершенно недвижим. Если бы кто-либо заметил князя в это время, то, наверно, принял бы за лунный призрак. Перед Позвездом расстилалась покрытая серебристыми искрами снега равнина, высоко вверху висел светло-голубой месяц, а мимо спокойно нес вдаль свои воды великий Днепр. Но никто в целом мире не мог сейчас подсказать князю — как жить дальше.

Загрузка...