Звездные ливни

ГЛАВА 2

Позвезду не спалось. Чем больше буйствовала ночь, чем сильнее пахли ночные травы и цветы, тем настойчивее в душу князя вползало странное беспокойство и без всякой причины начало бешено стучать сердце. Уже не раз за время долгого пути, как только ночь покрывала землю огромной черной мантией, Позвезд вот так лежал и смотрел в высокое ночное небо. Две голубые звезды, две сестрицы, светились на северной стороне, переливаясь точно жемчужины, и чудилась в них некая прекрасная тайна. Юноша все время мучительно пытался понять — о чем хотят поведать ему эти звезды. Они манили Позвезда к себе, и, не в силах оторваться от их красоты, он мечтал взлететь к ним на невидимых крыльях. Когда же сон погружал юношу в свой дивный мир, к нему приходили необычные сновидения, полные звезд и лунного света.

Вот и в эту ночь он долго сидел на носу ладьи среди речной тишины. До Киева было уже рукой подать, но он решил остановиться на ночлег вблизи Вышгорода. Этот славный город на высокой круче нравился ему еще в детстве. Молодой князь знал, что в княжеском тереме для него приготовили уютные покои. Но разве можно в столь дивную ночь оставаться в душных каменных стенах?

С великим трудом Позвезд оторвал взгляд от неба и всей грудью вдохнул настоянный на чабреце и мяте воздух. В степи за Днепром плавилось разноцветными волнами багряное небо. Миг-другой — и над лесами и лугами взошел тонкий серебристый месяц, а через мгновение его близнец, но гораздо больший и неровный, вынырнул из темных речных вод. И тут же, словно заждавшись восхода ночного светила, ночь радостно ожила. Потянуло теплым ветерком, сильнее запахло травами и цветами, и пологий берег осветился многочисленными огнями.

Смех и зазывные крики людей взорвали безмолвие ночи, тишина исчезла над землей, проснулись даже птицы — в кустах и на песчаных отмелях раздавались крики вспугнутых уток и тоскливые стоны одиноких куликов, запоздало носившихся над водой, но затмевали все это многоголосье чарующие трели соловьев.

Месяц медленно поднимался в небе, по воде к берегу протянулась серебристая дорожка. Засмотревшись на ее трепетное мерцание, юноша расстегнул ворот сорочки: ему вдруг стало душно. Волнующие звуки далекого пения заставили кровь быстрее струиться в жилах, таинственный шепот темнеющей дубравы будоражил душу, а пропитанный запахами ночных цветов воздух дурманил, словно медвяное вино. Все это отвлекало от привычных размышлений, и, помедлив, Позвезд решил оставить ладью, чтобы спуститься на берег и взглянуть на праздник.

Ночь на Ивана Купалу удалась на славу. Звезды сияли на черном бархате неба, словно россыпи солнечных искр на снегу в зимний день. Костры горели яркие и щедрые. Песни и смех звенели на каждом шагу. Казалось, что на берегу вместе с людьми резвились все днепровские русалки. Девушки, вольные как птицы, перешептывались и лукавыми взглядами окидывали статного парня в синей атласной рубашке с серебряным оплечьем и таким же шитьем на рукавах. Озорные насмешницы нежно хватали Позвезда за плечи, обвивали его шею тонкими руками, целовали в щеки и губы, манили за собой, обещая жаркие ласки и волшебные наслаждения… Но князь лишь усмешкой отвечал на их заигрывания. Его томило иное, странное желание, полное звездной магии и земного тепла. Именно это чувство позвало его на берег освещенного купальскими огнями Днепра и теперь влекло дальше, прочь от веселья — туда, где над тихой речной заводью склонились пышные ивы.

И князь пошел прямо к ним сквозь веселье и смех, минуя лукавые очи и сладкие губы вышгородских чаровниц. Вокруг него скользили озаренные огнями костров легкие тени; и на один миг ему показалось, что он увидел своего старшего брата. Похожий на демона, вырвавшегося из преисподней, Святополк тащил за собой в перелесок высокую девку с пышными рыжими кудрями, свисавшими почти до земли. Она заливисто смеялась и пылко к нему прижималась, что-то шепча на ухо. Проводив их затуманенным взглядом, Позвезд вновь двинулся туда, куда звало его сердце.

Отведя в сторону длинные ветви ивы, молодой князь вошел в темноту. В этот тихий уголок почти не долетал отсвет костров, и только лунные блики не давали миру полностью раствориться во мраке ночи. Месяц трепетно плыл на водной ряби, и казалось, что, целуя его сияние, в прибрежных ракитах незримо плещутся русалки, тревожа ночь серебряным смехом и заманивая неосторожных путников в черные омуты.

Позвезд присел на старый пень, прислушиваясь к своим ощущениям. Беспокойство неожиданно ушло, а на душе стало мирно и тепло, словно рядом находился кто-то очень родной и близкий. Он даже не удивился, когда и впрямь увидел рядом с собой лунную тень в озарении золотых звезд и лиловых цветов сон-травы.

Купала — могучий чародей. Тот, кто приходит на его праздник, словно бы выпивает чашу крепкого вина. Вот и Купава, приблизившись к толпе на берегу, неожиданно забыла о всех сомнениях и беззаботно вошла в длинный хоровод, двигающийся вдоль костров. Песни, смех, взлетающие ввысь искры задурманили сознание, и девушка, захмелев от купальских чар, в один миг оказалась в вихре любовного огня. Но когда шальные парни принялись заигрывать с ней и бесстыже щекотать, она испуганно вырвалась из круга и убежала прочь, к прохладным речным струям. Здесь разнузданное огневое веселье, царящее на высоком днепровском берегу, мгновенно отпустило душу Купавы, испугавшись тихого лунного света и мирного плеска днепровской волны.

Облегченно вздохнув, девушка неспешно отправилась вдоль реки в сторону ракит, под которыми притаилась небольшая уютная заводь. Лунная дорожка протянулась дрожащим ручейком прямо к ногам Купавы, вода ластилась к девушке и что-то шептала. Улыбнувшись ей, словно ласковому щенку, Купава решительно опустила в речные струи свой венок, сплетенный из пышных цветов алого мака и нежных незабудок. Качаясь на легкой волне, венок медленно поплыл в отсветах огней по течению, затем неожиданно нырнул под длинные ветви молодых ив. Купава с любопытством поспешила за ним и увидела, что венок зацепился за высокую камышинку и теперь кружит вокруг нее, словно его затягивает к себе водяной.

Раздосадованная этой заминкой, девушка нашла на берегу небольшую ветку и, приподняв чуть выше колен подол сорочки, шагнула в реку. Изогнувшись, Купава потянулась прутиком к венку, чтобы отцепить его от камышины, но речной песок вдруг плавно растекся у девушки под ногами, и, всплеснув руками, она опрокинулась в воду…

Из-за темноты и испуга Купава никак не могла сообразить, где находится берег, а ноги безуспешно пытались найти дно… Сорочка плотно облепила тело и мешала двигаться, затягивая девушку все глубже и глубже в омут. Купава начала захлебываться, у нее не хватало воздуха, чтобы закричать и позвать на помощь…

Задыхаясь и теряя сознание, она увидела, как призрачным туманом перед ней возник кто-то, огромный и могучий, и легко выхватил ее из воды. Руки его были сильными и горячими…

Купава очнулась уже на берегу. Сквозь бахрому мокрых ресниц она с трудом разглядела нависшего над ней мужчину. Девушка слышала его взволнованное частое дыхание, ласковые пальцы растирали ее щеки, виски… Внезапно жаркие губы незнакомца прижались к ее губам. Купава вздрогнула от неожиданности, и мужчина тут же оторвался от нее.

Она испуганно уставилась на своего спасителя, и в тот же миг сильный кашель заставил ее выплюнуть из себя речную воду.

Откашлявшись, Купава почувствовала себя намного лучше и хотела уже встать на ноги, но земля и звездное небо внезапно закружились вокруг нее в невероятном хороводе…

— Не торопись… полежи немного. Если замерзла, я могу растереть тебя, — остановил ее незнакомец. В его молодом голосе звучало легкое смущение. — Не бойся…

— Почто бояться… — с трудом выдохнула из себя Купава. — Ты спас меня…

Когда дышать стало легче и земля почти перестала раскачиваться, девушка попыталась рассмотреть юношу, стоящего перед ней на коленях, не замечая, что одна ее грудь, похожая на нежное яблоко, бесстыдно выглянула из мокрой сорочки.

Позвезду казалось, что он вытащил из реки днепровскую русалку. В неясном обманчивом свете облик девушки казался прекрасным и удивительным — небольшой лукавый носик, губы, напоминающие лепестки цветов, темные брови и чудные влажные волосы, в которых запутался лунный свет. Из распахнутого выреза сорочки лукаво выглядывала маленькая грудь, и было в ней что-то детское, но в то же время по-женски манящее. А более всего поражали очи девицы — они туманились и сверкали в озарении призрачного ночного света. Удивительным было и одеяние незнакомки: по бледно-синей ткани кружились в бесконечном танце сошедшие на землю звезды. Девушку можно было без всяких сомнений счесть русалкой, если бы Позвезд не видел обтянутые влажной сорочкой стройные ноги, красиво очерченные бедра и всю девичью тонкую фигурку…

— Кто ты…

Князь протянул руку и осторожно прикоснулся к нежной щеке. Кожа оказалась теплой и мягкой. Это не призрак… Пальцы лунной девушки робко тронули его ладонь, и юноша почувствовал, что незнакомка улыбается. Истолковав ее усмешку как согласие, он притянул ее к себе и, томимый странной жаждой, впился ртом в нежные трепетные губы… А через мгновение поразился тому, что девушка непонятным образом сумела выскользнуть из его пылких объятий.

— Не спеши… быстрый какой…

Ночь казалась бесконечной. Чтобы согреться после ночного купания, они поспешили к кострам, где разудалое веселье было в самом разгаре. Взявшись за руки, Позвезд и девушка с разбегу перепрыгнули через огонь, так высоко, что купальский костер лишь слегка согрел их ступни. Затем чьи-то руки потянули их за собой в длинный хоровод, бесконечной змеей тянувшийся среди костров. Позвезд попытался рассмотреть лицо девушки в отсветах пламени, но, лукаво улыбаясь, она все время смущенно отворачивалась, да и всполохи огня отбрасывали вьющуюся тень на ее маленькую фигурку. Он потерял терпение и хотел уже оторваться вместе с незнакомкой от хоровода, подвести девицу к костру и там заглянуть в ее нежное личико, но в тот миг, когда они оказались возле кромки леса, девушка сама разорвала цепочку рук и ушла в темноту. И Позвезд послушно зашагал вслед за ней, не оглядываясь назад и не обращая внимания на смех и веселье, оставшиеся за их спинами.

Незнакомка привела его на поляну, лиловую от распустившихся цветов сон-травы. И было странно видеть эти мохнатые колокольчики, имевшие обыкновение распускаться ранней весной, но никак не в середине лета. А девушка, раскинув руки, медленно закружилась в призрачном свете луны и сиянии лиловых цветов. Все это было похоже на колдовство, но Позвезда вовсе не испугало. Счастье и безграничная радость овладели его сознанием, согрели сердце, напоили душу. Юноша с упоением ощущал величие этой чарующей ночи с ее сладким запахом цветов и трав и страстной, загадочной песней соловьев, которая звучала сегодня именно для него…

Затем девушка вновь потянула его за собой, и они оказались на берегу лесного озера, вся середина которого была усеяна серебристыми кувшинками, распустившими свои водянистые лепестки под лучами лунного света. Нежный ночной ветерок шаловливо раскачивал цветы на волне, но Позвезд ревниво поморщился, заметив, что этот невидимый озорник мелким вьюном успел обвиться и вокруг тонкой талии незнакомки. Смущенно улыбнувшись, девушка оглянулась на Позвезда и, взмахнув руками, словно крыльями, устремилась к озеру.

Помедлив короткое мгновение, она легко спустила с плеч вышитую звездами сорочку и осторожно вошла в темную воду, чуть слышно что-то приговаривая. Похоже, недавнее происшествие под днепровскими ивами вовсе не испугало девушку. Пораженный ее смелостью, Позвезд, словно зачарованный, шагнул вслед за ней. Даже если незнакомка окажется русалкой, он все равно отправится по ее следам хоть на край земли, хоть на дно морское. Никогда в жизни Позвезд еще не испытывал такого упоительного восторга…

Лунный свет окутывал легкой дымкой их обнаженные тела. Белоснежные кувшинки сами собой вплетались в темные ручьи длинных кос девушки, а озерные струи лениво скатывались с нежных девичьих плеч и небольшой груди, которую незнакомка стыдливо прикрывала маленькими ладонями. Ее негромкий смех звенел в ночи легкими колокольчиками и заглушал дальний шум на высоком берегу Днепра. Издалека к ним долетали звуки чарующих купальских песен, чьи-то зазывные голоса, и они не заметили, что коварная ночь искушений опьянила их души и повлекла в дурманный водоворот. Губы льнули к губам, а руки сплетались в едином порыве, стремясь слиться в одно единое существо, чтобы больше никогда не разлучаться…

— Не торопи… — тихий шелест нежного голоса вновь остановил княжича, и он не мог не выполнить трепетную просьбу милой его сердцу незнакомки.

В высоком небе, ярко переливаясь цветами, излучали призрачное сияние далекие звезды. Одна из них, самая яркая, изумрудно-зеленая, мерцала высоко на небосклоне. Казалось, именно ее сияние окутывает ночной мир чарующей тайной любви. Неугомонный душистый ветерок скользил по ветвям диких вишен. Прильнув к стволу самой сильной из них, сидели, тесно обнявшись, юноша и девушка. Крепкие руки незнакомца сжимали Купаву в ласковых объятиях, его трепетные пальцы ласково приглаживали ее кудри. Рядом с ним было спокойно и безмятежно. Легкая усталость убаюкивала, и девушка послушно смежила веки, погрузившись на несколько мгновений в мир грез… Во сне она почувствовала, как юноша нежно приподнял ее подбородок и, словно пчела, собирающая нектар с цветка, прикоснулся губами к уголкам ее рта, и Купава послушно приподняла голову навстречу бесконечному поцелую, с которым к ней незамедлительно прильнул незнакомец…

Непривычная истома охватила ее тело, и девушка затрепетала в мужских объятиях, вздрагивая от неясного волнения. Но в тот же миг Купава припомнила совет ведуньи — не дозволять себе до срока ничего предосудительного и с легким стоном оторвалась от незнакомца. Удивительно, но юноша и на этот раз не стал настаивать на запретной близости, хотя все вокруг в эту ночь было подчинено сумасшедшей страсти. С сожалением отпустив девичьи губы, он легкокрылым мотыльком коснулся ее ресниц нежным поцелуем …

— Я хотел бы утонуть в этих озерах. Почему у тебя такие удивительные глаза?

Теплые губы ласково согрели лоб и виски, быстро пробежали по щекам, нежной шее… И под сладкоголосое пение соловья юноша и девушка вновь прильнули друг к другу с невинным, трогательным поцелуем…

Когда сквозь марево тумана проявилось неясное розовое свечение, девушка встрепенулась в руках княжича и испуганно охнула:

— Утро близится! Мне пора…

Позвезд еле успел поймать ее за край сорочки.

— Постой… куда спешишь…

— Не могу… Солнце встает…

А ночь и впрямь начинала бороться с рассветом. Заканчивался последний предрассветный миг. Высокое небо молчало, безмолвствовала уставшая от шумной ночи земля, но спустя несколько мгновений над лесом запылали снопы буйно-золотистых лучей, стремящихся разорвать утренний туман, и тут же со всех сторон поплыл многоголосый птичий гомон.

— Останься… Я не рассмотрел твоего лица… Этот туман словно молоко…

Но девушка испуганно смотрела на небо макового цвета и пугливой птицей рвалась из рук княжича. Понимая, что не может ее неволить, Позвезд торопливо предложил:

— Подари мне свое колечко на память. По нему ты узнаешь меня при встрече. А себе возьми мой перстень…

Девушка замерла, а он поспешно снял с ее маленького пальчика колечко со странным лиловым камнем и, протягивая взамен свой перстень с алым рубином, попытался еще раз вглядеться в ее лицо. Но незнакомка утренним ветерком рванулась прочь, так быстро, что Позвезд не успел даже понять, почему вместо девушки перед ним остался лишь кусочек рассеивающегося тумана.

…Старательно упрятав расшитую звездами сорочку на самый низ сундука, Купава нырнула в прохладную постель и только тогда облегченно вздохнула. Неужели это не было сном? Неужели она и впрямь провела эту ночь с незнакомым парнем да еще умудрилась задремать в его объятиях на вишневой поляне? Как стыдно… Хорошо еще, что незнакомец не поддался тому любовному сумасшествию, которое овладело всеми парами на берегу Днепра. Подумать страшно, что она могла забыться и отдать свою девичью честь мужчине, которого никогда раньше не видела!

Девушка вдруг охнула и со слезами на глазах уткнулась носом в подушку. Господь Вседержитель, она ведь не узнала, как зовут парня! А он не подумал спросить, кто она и где живет… Неужто для него эта ночь ничего не значит? Да, конечно, так оно и есть. И зря Ласа обещала ей встречу с суженым.

На память о сумасшедшей ночи остались лишь горестное сожаление в душе и тяжелый перстень с красным самоцветом.