Академия над бездной. Оседлать шторм

Глава 18

— Однако… — он сделал паузу, и я задержала дыхание, — твоя ситуация, как я уже имел возможность убедиться, уникальна. А твоя глупость — беспрецедентна. Просто выгнать тебя было бы слишком… просто. И неэффективно. Ты как стихийное бедствие в хрупком теле. Оставить тебя без присмотра — значит подвергнуть опасности всех остальных.

Он снова посмотрел на меня, и в его глазах блеснул хищный, мстительный огонек.

— Ты хотела знаний, которых не заслуживаешь. Хорошо. Ты их получишь. В качестве наказания теперь ежедневно будешь работать в моих личных архивах сразу после занятий и вплоть до ужина.

— А домашнее задание когда? — оторопело пробормотала я.

Если бы он сказал, что отправляет меня на каторгу в шахты гномов, это прозвучало бы не так страшно. Его личные архивы. С ума сойти.

— Не моя забота, — отрезал он. — Время после ужина и ночи у тебя никто не отбирал. Пойдем, настроим вход в архивы на твою ауру.

Он развернулся и пошел к выходу, не сомневаясь ни на секунду, что я последую за ним. Впрочем, будто у меня был выбор.

Мы шли по спящим, пустынным коридорам академии в полной тишине. Я плелась за ним, стараясь не издать ни единого лишнего шороха. Мы поднялись по винтовой лестнице в самую высокую башню замка — башню ректора, в которой он и жил. Место, куда студентам вход заказан под страхом смертной казни. Ну или чистки конюшен грифонов, что, возможно, было даже хуже.

Он остановился перед массивной дверью из черного дерева без ручки и замка. Просто приложил к ней ладонь, и дверь беззвучно отъехала в сторону, открывая проход.

Я ожидала увидеть пыльную, заваленную свитками комнату. Но то, что я увидела, заставило меня замереть на пороге.

Огромный круглый зал с куполом, на котором мерцала живая карта звездного неба. Вдоль стен до самого верха уходили полки, но на них стояли не только книги. Там парили шары с застывшими внутри образами, медленно вращающиеся модели каких-то сложных механизмов, переплетенные в кожу фолианты и свитки, которые светились изнутри собственным светом.

— Вот твое наказание, нарушительница. — Голос Кайдена вывел меня из ступора.

Он указал на угол зала. Там, в отличие от идеального порядка вокруг, царил хаос. На полу громоздилась огромная, в мой рост, гора старых, пыльных свитков, перевязанных выцветшими лентами.

— Это несортированные отчеты, донесения и личная переписка времен Третьей Эпохи. Скучнейшие бумаги, до которых у меня никак не доходили руки. Твоя задача — разобрать их. Каждый свиток нужно аккуратно очистить от пыли, прочитать, определить его содержание — будь то военный отчет, торговый договор или любовное письмо — и каталогизировать. Не повреди ничего. Не пытайся использовать магию. И не суй свой нос туда, куда не следует. Я буду проверять твою работу. Каждый день.

В его взгляде не было ни капли сочувствия. Только холодное, мстительное удовлетворение.

— А как долго мне этим заниматься? — наконец осмелилась спросить я.

— Пока не разберешь все. Будешь уходить — приложи ладонь к двери, чтобы она запомнила твою ауру.

С этими словами он развернулся и вышел, и тяжелая дверь беззвучно закрылась за его спиной, оставив меня одну. В сердце его власти. В его личном архиве. С горой древних бумаг и с полным отсутствием понимания, как я вообще докатилась до такой жизни.

Я подошла к горе свитков. От них пахло пылью веков. Я взяла один, развязала ленту и осторожно развернула. Строчки на древнем языке вились по пергаменту. Я ничего не понимала.

Это было не просто наказание, а изощренная пытка. Я села на стул, положила голову на стол и тихо застонала. А ведь еще как-то добираться до комнаты, минуя призрачных стражей…

Лорд Кайден

Я сидел за своим столом, и тишина кабинета казалась мне почти невыносимой — слишком явным контрастом после того хаоса, что с собой принесла вломившаяся нахалка.

Первым пришло раздражение. Тонкое, резкое, как заноза под кожей, — то самое раздражение, которое появляется у меня нечасто, но неизменно при виде человеческой — и не только человеческой — глупости. За тысячу лет я видел многое: гордыню, жадность, пустые амбиции, готовые толкнуть самых достойных на безумные поступки. Но передо мной была глупость другого рода — почти первобытная, безыскусная и потому еще более раздражающая. Она не строила сложных схем, она бросалась на проблему с криком «я смогу», не потрудившись понять, что это за проблема вообще.

Ее провалы были наглядны. И в теории, и в практике. Логичнее всего подойти к преподавателю или старосте и попросить позаниматься с ней, спросить о дополнительных занятиях. В конце концов, именно для обучения они все здесь и находятся. Вместо этого она наобум искала в библиотеке, чтобы «понять основы», вырывая их силой, как дитя, которое хочет почувствовать вкус конфеты и не терпит объяснений. Логика лемминга, бросающегося со скалы. Не преступление ради преступления, а безрассудство, лишенное инстинкта самосохранения.

Я откинулся в кресле и посмотрел на темный свод потолка. Стереть. Это было первое, простое решение, которое приходило мне в голову. Не убить — я не варвар. Именно стереть: вычеркнуть воспоминания, аннулировать магическую подпись, выпустить из ворот без имени и смысла — удобная, прагматичная мера. Я так поступал прежде, когда встречал угрозы порядку. Быстро, чисто, результативно.

И все же я не сделал этого. Почему? Причина, которую я говорил себе вслух — она слишком опасна, чтобы быть свободной, — была правдой, но не всей. Да, отпустить ее значило бы выпустить в мир переменную, поведение которой предсказать невозможно. Это было бы безответственно. Но имелась и вторая причина — более постыдная, менее гордая. Сложно сознаться даже себе: научный интерес, пробуждение любопытства. За века предсказуемости внутри меня поселилась жестокая скука. Магия подчиняется законам. Огонь горит, вода течет, свет рассеивает тьму — все в рамках. А тут — нарушение всех правил.

Ее магия не производила, не преобразовывала. Она поглощала. Она не добивалась результата привычным путем, она переворачивала уравнение: там, где заклинание рождает свет, она вызывает тьму-отсутствие, где обычный маг нагревает чашу — у нее вода замерзает. Ее действия — не разрушение в классическом смысле, не насилие элемента, это аннигиляция — обращение в ничто. Парадоксальная пустота.

Эта загадка раздражала и интриговала одновременно — чувство, пробуждающее во мне что-то забытое, живое. Я позволил заинтересованности взять верх над желанием стереть.

Я махнул рукой, и передо мной возникла стопка пергаментов — отчеты, записки, дневники наблюдений. Магистр Торн, сухой перманентный бюрократ: «Полное отсутствие базовых знаний… конспекты изрисованы изображениями кошачьих в шляпах». Я сдержанно усмехнулся. Кошачьи в головных уборах. Нелепо, почти по-детски — и вместе с тем странно человечно. Профессор Флин записал: «Энтропийный резонанс обратного порядка — при термальном воздействии вызвала спонтанную кристаллизацию». Красноречивый термин для феномена, которому у нас не было простого имени.

А экзаменационная работа — почти чистый пергамент с детскими ответами и десятками, десятками рисунков — маленькие сердитые коты с мечами и шляпами. Это было нелепо и трогательно одновременно, и в уголке моей души дрогнул отголосок почти забытого чувства — умиления. Я тут же подавил улыбку: эмоции — роскошь, которой я не располагаю.

Я вызвал зеркало наблюдения и посмотрел запись инцидента в библиотеке и коридорах. Смотрел, выхватывал детали. Девчонка не соврала. Она в самом деле переходила от стеллажа к стеллажу в поисках подходящих книг. Ее лицо озарилось искренней радостью, стоило ей найти искомое. И следующие несколько часов она поглощала знания прямо там на полу. Пока в самом деле не уснула, прислонившись спиной к книжному шкафу. Ее же забег по коридорам ночной академии достоин отдельной награды. С ее везением поворачивать именно туда, где стражи в этот момент, она давно должна была быть поймана. Но ей удавалось убегать от них, а одного даже заболтать. Ее хаотичные перемещения не поддавались никакой логике, так что всякие сомнения отпали — в мой кабинет она в самом деле попала случайно. Или же в этом есть некий высший смысл?

Девчонка — хаос, воплощенный во плоти. Хаос, не порожденный злом, но имеющий свойства, которые могут нейтрализовать то, что мы не можем побороть: мглу. Мы годами лечили ее припарками света, забывая о главном. Мгла — не просто темная сила. Это нематериальная порча, небытие. Что, если противопоставить ей не свет, а пустоту, не энергию, а ее антипод? Что, если мглу аннигилировать тем, что ее поглощает, — чистой нейтральной пустотой?

Эта мысль пришла ко мне как ледяной клинок: опасная, безумная и… гениальная. Если ее магия действительно не огонь, не вода, не разрушение в привычном понимании, а аннигиляция, то та, чья суть — аналогичная пустота, может стать инструментом нового значения. Что будет, если две пустоты встретятся? Результат неизвестен. Но неизвестность — это пространство для исследований, лаборатория возможностей.

Она была слабой, невежественной, импульсивной — ходячая проблема. Но она при этом та самая переменная, которой не было в моем уравнении. Возможно, однажды ее можно будет использовать — выковать, воспитать, направить. А для этого стоит держать близко. Ее наказание могло стать иного рода экспериментом. Под моим наблюдением. Под моим контролем.

Раздражение отступило, уступив место холодному расчету. Это риск. Это инвестиция. Возможно, это последняя надежда.

Я встал, подошел к окну и посмотрел на огни города. Ночь была глубока, и внизу, там, где жители этого мира думали, что знают больше, чем следует, мир продолжал жить по своим законам. Я, лорд Кайден Валериан, генерал драконьей крови, ректор академии «Лазурный пик», всегда презирал хаос. Но впервые за долгую эпоху я решил сделать ставку на него. Точнее, на ту, чья природа сама противоположность моему порядку. Я решил вложиться в самое непредсказуемое из явлений: в нее.