Ангел в моих объятиях

Глава 8

Похороны пожилого рыбака или доброй старой бабушки были обычным делом в Лалуорте. Но похороны Джаспера потрясли всех до глубины души. Лица людей, окружавших Сару в церкви Святой Троицы, были полны сострадания и печали, когда они безмолвно взирали на Джаспера, лежащего в гробу у самого алтаря.

Под напором толпы, продвигавшейся по центральному проходу церкви, Сара вплотную прижалась к брату, но тот даже не заметил этого. Его печальный взгляд был прикован к викарию, который стоял за кафедрой.

«Он не найдет здесь утешения, которого так жаждет», — подумала она с сожалением.

Никто не найдет.

Никакие молитвы в мире не вернут Джаспера к жизни.

И никто не сможет объяснить, почему жестокое провидение унесло жизнь столь юного создания.

Сара оглядела толпу и, наконец, увидела лорда Уэстона — его светлые волосы отливали золотом в единственном лучике солнца, пробившемся сквозь незамысловатый рисунок витража.

Лорд Уэстон настоял, чтобы констебль проводил допрос Найджела в его присутствии. Брат Сары был напуган до смерти. Но спокойствие графа помогло ему выдержать это испытание. В присутствии лорда Уэстона он легче шел на контакт, что позволило получить больше информации, но все было бы иначе, если бы Прингл проводил дознание в одиночку. Констебль все делал правильно, но ему не хватало присущего лорду Уэстону умения проявить сочувствие, что сыграло решающую роль. Только после того как Маркус заверил Найджела, что не видит злого умысла в его поступках, юноша заговорил, предоставив очень ценные сведения.

Прежде всего, они получили список имен. Список был длинным. На лице лорда Уэстона не дрогнул ни один мускул, пока Найджел называл имена, но мистер Прингл, весь дрожа от возбуждения, вскочил на ноги и начал быстро ходить взад и вперед по комнате. Его вопросы становились все более въедливыми, а тон — резким. Глаза Найджела расширились от ужаса, но лорд Уэстон вовремя подбодрил мальчика, положив руку ему на плечо. Сара, которая вместе с родителями сидела в углу комнаты, наблюдая за допросом, заметила, что брату это очень помогло.

— Откройте псалтырь на странице сорок шесть.

Сара взяла псалтырь и открыла его на нужной странице, держа книгу так, чтобы брату было удобно читать.

Голоса скорбящих слились в тихом печальном гимне по усопшему. Сара, как ни старалась, не могла отвести глаз от матери Джаспера, которая, глотая слезы, мужественно пела псалмы.

Все это было так глупо. Ведь они были хорошими мальчиками. Им всего лишь хотелось романтики и приключений. А какой-то злодей…

Сара сделала глубокий вздох, пытаясь подавить гнев, закипавший в душе горячей волной.

Кто-то убил Джаспера. И этот кто-то поплатится за это!

Она опять посмотрела на лорда Уэстона.

Проглотив комок, сжимавший горло, Сара решила, что она не такая уж беззащитная.

Ведь лорд Уэстон, имея титул, деньги и власть, — будучи мужчиной к тому же, — мог получить доступ к людям и местам, к которым женщину и близко не подпустят.

Интерес графа к обстоятельствам смерти мальчика был очевиден. А события последних дней выдали его намерение как можно больше узнать о том, что происходит в Лалуорте. И Сара была готова оказать ему любую помощь, лишь бы он согласился ее принять.

Если бы только ей удалось убедить графа, что без нее он не добьется успеха в своем расследовании и что, объединив усилия, они обязательно найдут убийцу Джаспера…

Пение псалмов подошло к концу, что означало завершение поминальной службы. Гроб понесли по проходу, за ним следовали викарий, лорд Уэстон и семья Джаспера.

Проходя мимо Сары, лорд Уэстон кивнул в знак приветствия, она печально кивнула в ответ.

Когда подошла чета Тисдейл, Сара немного отступила, пропуская брата вперед. Она взяла его за руку, и они последовали за родителями, медленно шествуя вдоль рядов церковных скамей, заполненных скорбящими жителями города, и, минуя тяжелые дубовые двери, оказались под голубым шатром летнего неба в лучах полуденного солнца, особенно яркого после полумрака церкви.

Сара искала глазами лорда Уэстона, но, не увидев его ни на каменных ступенях, ни во дворе, подумала, что он, должно быть, уже ушел.

Найджел высвободил руку, чем привлек внимание сестры.

— Я пойду поздороваюсь с Клайвом, — сказал он и кивнул в сторону мальчика, который стоял рядом с викарием.

— Конечно, иди, — ответила Сара, провожая брата, который направился к другу, тревожным взглядом.

— Как он себя чувствует сегодня? — услышала она грудной голос лорда Уэстона с едва заметной шотландской картавостью, отчего по спине девушки пробежала дрожь.

— Нормально, насколько это вообще возможно при данных обстоятельствах, — ответила Сара и обернулась, чтобы увидеть в его глазах волнение и тревогу.

Граф внимательно посмотрел на двух мальчиков и снова перевел взгляд на девушку.

— А как вы, мисс Тисдейл?

— Честно?

— Другого я и не жду, мисс Тисдейл, — ответил он, едва заметно улыбнувшись.

— Рада это слышать, — сказала она, глядя на людей, которые дружно потянулись в «Сапог».

— Хотите пойти с ними? — сказала она и махнула в сторону таверны.

Он с любопытством посмотрел на Сару.

— Родители Джаспера хотят похоронить сына одни. В «Сапоге» устраивают поминки. Там же пройдет сбор денег от их имени, чтобы оплатить похороны. Думаю, семья Джаспера была бы рада вашему присутствию.

Лорд Уэстон колебался, заметив критический взгляд Леноры Тисдейл, когда он посмотрел на родителей Сары.

— Пожалуй, мне будут рады одни только Уилмингтоны.

— Вы, наверное, правы, — коротко бросила Сара и жестом попросила графа, чтобы он предложил ей руку.

Она оперлась нежной хрупкой ручкой о его мускулистую надежную руку и немного помедлила, подставив лицо легкому морскому бризу. Соленый ветерок, заблудившись в волосах девушки, поиграл немного темно-рыжими локонами на висках и затылке и унес с собой мрачное похоронное настроение.

— Вас это беспокоит?

— Беспокоит что, мисс Тисдейл? — не понял Маркус.

Сара сжала его руку.

— Перестаньте, лорд Уэстон, разве мы недостаточно хорошо узнали друг друга, чтобы говорить откровенно?

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Видимо, вы говорите о плохом отношении горожан к моей персоне?

— Да, — коротко ответила Сара. — Мне кажется, вас это задевает.

— Вы же сами ратовали за откровенность, не так ли? — ответил он, издав сдавленный смешок, не затронувший его губы.

— Лорд Уэстон, — заговорила Сара, замедляя шаг по мере их приближения к таверне «Сапог», — я очень хочу вам помочь занять достойное вас положение в Лалуорте и знаю, как это сделать.

— Зачем вам это? — тихо спросил он.

Перед входом в таверну Сара остановилась, пропуская группу людей.

— Потому что мы друзья, и я всей душой хочу, чтобы вы были счастливы и обрели душевный покой.

Граф понимающе кивнул.

— А еще я хочу помочь вам найти убийцу Джаспера, — добавила она.

— Понимаю, — ответил Маркус, собираясь открыть дверь, но Сара преградила ему дорогу.

— Нет, не понимаете, — возразила девушка, переходя на шепот, когда мимо них в таверну прошли два человека. — Я бы не стала лгать вам, лорд Уэстон. Я действительно хочу, чтобы вы обрели счастье…

— Мисс Тисдейл, не нужно лишних слов…

Сара сжала руки в кулаки.

— Нет, нужно! Я не сильна в красноречии, вы и сами это знаете. Но я честна во всем, не так ли?

— Даже слишком, — ответил он, окинув взглядом улицу.

— Тогда поверьте мне, прошу вас. Мне не безразлична ваша судьба, так же как и судьба жителей этого города. Здесь вновь воцарится спокойствие лишь после того, как мы найдем убийцу Джаспера.

Лорд Уэстон заглянул Саре в лицо, оставаясь внешне бесстрастным.

— Если я соглашусь, вы позволите нам войти в таверну? Мне просто необходимо выпить.

— Надеюсь, я получила утвердительный ответ… или лучше подождать, пока вы примете кружечку эля?

Лорд Уэстон взял Сару за руку и повернул лицом к двери.

— Советую задавать вопросы после третьей кружки.

Маркус ослабил подпругу, и Ленивец с удовольствием вздохнул, наслаждаясь долгожданной свободой.

На конюшне его ждал Салли.

— Она что, такая наивная или слишком хитрая?

Маркус снял с гнедого жеребца седло и передал его Салли.

— Я и сам точно не знаю.

Неподалеку от них вертелся конюший, вороша солому, и внимательно наблюдал за Маркусом, который разнуздывал Ленивца.

— Ты свободен, можешь идти, — сказал Салли работнику и добавил: — Граф сам позаботится о своей лошади.

Конюший нескладно поклонился и поспешно направился к выходу.

Салли прошел в амуничную комнату и поставил кожаное седло на деревянную подставку, затем вернулся и встал рядом с Ленивцем, прямо у головы лошади.

— И все-таки, милорд, глупая она или умная?

Маркус бросил Салли щетку, а сам оперся спиной о шершавую деревянную стену. Обычно он сам чистил коня, но раненая нога сильно беспокоила его сегодня, требуя отдыха.

Салли начал мягкими движениями оттирать грязь со шкуры чистокровного гнедого, Маркус тем временем пытался подытожить, что он знает о Саре. Эта девушка бесстрашна, совершенно лишена расчетливости и коварства, умная, честная, даже чересчур, страстная, немыслимо очаровательная, не прилагая ни малейших усилий, чтобы быть таковой, и к тому же прекрасно целуется.

Рана болела, и Маркус, устав менять положение, согнул больную ногу в колене и уперся ею в стену. Он прекрасно понимал, что последнее качество в его списке не имеет никакого отношения к тому, что знает Сара о контрабандистах на самом деле. На этот раз Маркус попытался сосредоточиться на тех ее качествах, которые могли бы сделать ее подозреваемой. Он мысленно «пролистал» изначальный список и понял, что даже с небольшими поправками, которые можно внести, и то с большой натяжкой, этот список мог свидетельствовать и в пользу того, что она ни в чем не замешана, равно как и в пользу того, что она может быть замешана в делах контрабандистов.

— Салли, — заговорил Маркус, встав прямо и осторожно потягиваясь, — разве не ты называл ее деревенской простушкой?

— Да, было дело, — подтвердил слуга, массируя бока Ленивца щеткой плавными, размашистыми, уверенными движениями. — Чем дольше я нахожусь в Лалуорте, тем чаще задаюсь вопросом: кто не замешан в контрабанде товаров, а кто замешан?..

— Ты разузнал что-нибудь о финансовом положении Тисдейлов?

— Достаток у них стабильный, — ответил Салли, принимаясь за ноги Ленивца, — правда, скромный, но у баронета не так уж много источников дохода.

Маркус некоторое время обдумывал слова Салли.

— Что там со списком имен, которые назвал Найджел?

Салли наклонился, массируя короткими сильными движениями внутреннюю часть задних ног лошади, затем обошел Ленивца и приступил к тем же манипуляциям с другой стороны.

— Эти ребята — сборище омерзительных и опасных типов. Чарлз по сравнению с ними просто агнец божий. Марлоу сейчас занимается этим. Информация будет через пару дней.

Маркус задумался, наблюдая, как Ленивец помахивает длинным светло-желтым хвостом.

— Ну, так что? — спросил Салли, нарушив задумчивость Маркуса. — В чем проблема?

Маркус озадаченно посмотрел на слугу:

— Не могу понять.

— Вот тебе на!.. — проворчал Салли и, обойдя лошадь, встал прямо перед Маркусом. — Вы же не новичок какой-нибудь, чтобы не разбираться в людях. Так в чем проблема с вашей красоткой? — спросил Салли, подражая шотландскому акценту Маркуса.

— В том-то и дело, что проблем нет, — настаивал Маркус и вновь оперся спиной о стену. — Как раз наоборот. Она предложила помочь мне вписаться в жизнь Лалуорта, если я помогу ей поймать убийцу Джаспера Уилмингтона.

— Если вы поможете ей?! — не веря своим ушам, воскликнул Салли. — Так это упрощает дело!

Маркус скрестил руки на груди.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы приняли пилюлю, когда ехали домой сегодня? — язвительно поинтересовался Салли, шлепнув лошадь по крупу. — Получается, что она просто умоляет вас использовать ее в ваших целях. И я не помню ни единого случая, когда вы упустили бы такую возможность.

У Маркуса вдруг разболелась голова.

— Ты выставляешь меня в таком свете, как будто я…

— Как будто вы лучший в своем деле! — перебил его Салли, снова принимаясь за работу. — И не надо мучиться угрызениями совести. Ни к чему хорошему это не приведет.

Салли был совершенно прав, и Маркус знал это.

Он оттолкнулся от стены и подошел к плетеной корзине, доверху наполненной морковкой, взял три штуки и, прихрамывая, подошел к Ленивцу.

Разломив морковь на две части, Маркус протянул лакомство гнедому и наблюдал, как быстро он с ним расправляется.

— Вам она нравится, не так ли? — спросил Салли, заканчивая чистить гнедого скакуна.

Маркус разломил еще одну морковку на три части и скормил коню.

— Это важно?

— Думаю, нет, — задумчиво ответил Салли. — Просто я не припоминаю, чтобы вы столько времени думали о женщине — тем более, если она нужна для дела. Я вообще не помню, чтобы вы думали о женщинах.

— Ты считаешь, мне нужно прекратить думать о ней? — спросил Маркус, уставившись на Ленивца, как мельница перемалывающего морковку.

Салли бросил щетку в ящик с принадлежностями для ухода за лошадьми, который стоял у дверцы стойла.

— Не меня надо об этом спрашивать. Но вот что я скажу — берегитесь сплетников.

— Скажи этим бездельникам, у которых язык без костей, что я всего лишь хочу должным образом выполнить свои обязательства, которые на меня накладывает мой титул, — ответил Маркус, освободил стреноженные ноги коня и завел его в стойло. — И не откладывай в долгий ящик. Я хочу покончить с этим дело, и чем раньше, тем лучше.

— Скучаете по Лондону, да? — понимающе спросил Салли.

Маркус мог поклясться, что буквально услышал, как Салли подмигнул.

— В некотором роде.

— Гм, — пробурчал Салли с каким-то животным отвращением, — а моя кухарка требует, чтобы я дарил ей цветы. Цветы, подумать только!

Маркус расстегнул и снял с коня недоуздок.

— Женщины… в их поступках нет никакой логики.

Он отступил назад, чтобы гнедой мог дотянуться до сена.

— Я так и сказал… но не ей, конечно, — смущенно подтвердил Салли, заглянув в окошко стойла, зарешеченного железными прутьями, на пути в амуничную комнату.

Маркус услышал, как Салли грохнул ящик с принадлежностями для ухода за лошадьми на покрытый пылью пол комнаты для амуниции прямо за стойлом Ленивца.

— Вы готовы идти, сэр? — спросил Салли, приоткрыв дверцу стойла.

— Побуду здесь еще немного, — ответил Маркус, теребя в руках недоуздок. — Скажи кухарке, что я скоро буду.

— Она, поди, и так уже вся на нервах, хоть смирительную рубашку надевай, — недовольно пробурчал Салли, хлопнув дверцей.

— Уверен, что только тебе под силу ее успокоить — ты самый неотразимый из моих слуг.

— Если мне не изменяет память, я у вас единственный слуга, — бросил Салли через плечо.

Направляясь к замку, он выдал такую длинную очередь отборных ругательств, что даже серое вечернее небо посинело от стыда. Через некоторое время все стихло.

— Не волнуйся, он же не всерьез, — заверил Маркус Ленивца, продолжая посмеиваться. Уши чистокровного скакуна мгновенно встали торчком при звуке голоса любимого хозяина, но, не получив указаний, он опустил морду и принялся жевать сено.

Маркус повернулся к западной стенке стойла и, упираясь обеими руками в шершавое побеленное дерево, отвел назад раненую ногу и прогнулся, потягивая ноющие мышцы.

Итак, Сара сделает все, чтобы помочь ему обрести счастье.

Боже, она была готова на большее. Ей осталось только признаться в любви.

С некоторых пор она больше не могла скрывать своих чувств к нему.

Другие женщины, которые были в его жизни, тоже проявляли свои чувства, но к их обожанию неизменно примешивалась жалость к бедному графу-полукровке.

Мог ли он надеяться, что любовь Сары была именно тем настоящим чувством, о котором говорил Маркусу его дядя много лет назад?

Он не был абсолютно уверен в этом.

И времени было слишком мало, чтобы разобраться в этом.

Маркус медленно выпрямился и наступил на больную ногу, вперив невидящий хмурый взгляд в стену.

С досады он с силой ударил кулаком по стене. Ленивец вздрогнул, подняв голову, тихо тревожно заржал и отступил назад, отчего солома, покрывающая пол, зашуршала у него под копытами.

«Я не могу любить Сару…»

Он довольно часто задумывался, какой должна быть его половинка, которую предрекал ему дядя. Та, единственная, должна любить его безоговорочно. Не из жалости и не из глупого самопожертвования.

Он еще раз ударил кулаком по стене, чувствуя глубокое отчаяние и ненависть к себе, постепенно закипавшую в душе.

Однажды он уже имел глупость поверить, что Лондон станет ему родным домом. Но свет относился к нему с плохо скрываемым любопытством из-за его шотландской крови, что не способствовало ощущению спокойствия и счастья.

Он ошибся. И на всю жизнь запомнил урок. Он не был готов дать шанс Лалуорту стать его домом, ибо страшился разочарования.

Маркус разжал кулак — правая рука болела и саднила от царапин, оставленных шершавым деревом, на костяшках пальцев выступила кровь.

Более того, существовала вероятность, что брат Сары был замешан в делах контрабандистов в гораздо большей степени, чем граф мог предположить.

И Маркусу предстояло это выяснить. Он должен просто сделать свою работу. Вот и все…

— Я больше не позволю угрызениям совести мучить меня, — сказал он вслух, но его мрачный тон не сильно впечатлил Ленивца, который лишь на секунду навострил уши.