Ангельское пламя

Глава 31

В течение нескольких следующих недель Ролан самоотверженно ухаживал за Анжеликой. Он не выпускал жену из спальни первые дни, а потом сам сносил ее вниз и усаживал, закутанную в стеганое одеяло, у пылающего огня.

Бланш тоже суетилась вокруг Анжелики: приносила ей специально сваренные бульоны и читала вслух. Анжелику раздражало это излишнее внимание, что заставляло Ролана и Бланш еще больше волноваться за нее. Минули две недели после кризиса. Анжелика уже начала вставать, могла сама взять ту или иную вещь. Но тут же Ролан или Бланш, а чаще оба кидались, чтобы помочь ей.

— Ты обращаешься со мной, как с фарфоровой куклой! — как-то сказала она Ролану, когда тот подбежал, чтобы принести ей вязанье. Но Ролан только усмехнулся, подавая ей незаконченный коврик. И она не стала возражать. Он выглядел в этот момент таким счастливым — как и все последние дни.

Ролан настоял, чтобы Анжелика спала в своей комнате, и это ее немного смутило. Через три недели после ее болезни она как-то вечером зашла в его спальню. Он стоял полураздетый у кровати. С удивлением посмотрел на нее. Ее сердце сладко заныло, когда она встретила взгляд его голубых глаз.

— Тебе не кажется, что для меня настало время снова вернуться сюда?

Он покачал головой:

— Нет, Анжелика. Ты еще очень слаба, и я могу… навредить тебе. — Он с доброй улыбкой двинулся к ней. — Позволь мне проводить тебя в постель, пока ты не простудилась.

К своему удивлению. Анжелика резко повернулась и выбежала из комнаты, захлопнув дверь прямо перед его носом.

У себя в комнате Анжелика бросилась на кровать и зарыдала. Успокоившись, она поняла, что Ролан был прав. Она еще не совсем оправилась от болезни. Но по ночам она жаждала его тепла и любви.

Может быть, отстраненность ее мужа вызвана нескромным поведением той ночью? Может быть, он посчитал, что она вела себя слишком уж неприлично?

Но Анжелика с радостью вспоминала о той безрассудной ночи. Как они тогда любили друг друга!

Проснувшись утром, Анжелика почувствовала тошноту и легкое головокружение. Она поначалу испугалась, что к ней возвращается болезнь. Но потом весь день ей было хорошо.

А следующие три утра тоже начинались с непонятной тошноты. Наконец Анжелика поняла причину недомогания, и это наполнило ее неистовой радостью.

Схватив халат и домашние туфли, не подумав даже привести в порядок растрепанные волосы, Анжелика бросилась вниз. Она ворвалась в кабинет Ролана. Муж в испуге вскочил, уронив перо.

— Я беременна! — закричала она.

На мгновение его взгляд осветился радостью. Потом снова его лицо приняло озабоченное выражение.

— Ты уверена?

— Я это знаю! — ликующе вскричала она. — У меня никогда… — И несмотря на краску, залившую ее лицо, она закончила: — У меня никогда не бывает задержек.

— Может быть, это из-за твоей болезни…

Она покачала головой, подходя к нему.

— Нет. Я беременна. Я это точно знаю. Больше нет никаких разумных объяснений. Вот уже пять дней подряд я просыпаюсь совершенно разбитой, а потом весь день чувствую себя хорошо. О Ролан, у нас на самом деле будет ребенок! Это случилось… — Она покраснела, а потом лучезарно улыбнулась ему. — Это случилось той самой ночью.

Ролан с трудом проглотил комок, вставший в горле. Они оба прекрасно знали, какую ночь она имела в виду.

— Анжелика, тебе надо лечь в кровать.

Обиженная его спокойствием и сдержанностью, она топнула ножкой:

— Ты что, не рад?

Он подошел к ней и нежно обнял. Его запах и объятия были сладким мучением для нее — ей хотелось одновременно и бранить его, и просить, чтобы он любил ее. Но сейчас, даже когда он обнимал ее, он казался ей далеким.

— Ну конечно же, я рад. Я счастлив, — признался он, теребя ее спутанные волосы.

Но в его голосе не было радости, и у нее на глазах выступили слезы.

Как только Анжелика вышла из комнаты, Ролан рухнул на кожаный диван.

Когда Анжелика призналась ему, что беременна, он хотел было схватить и нежно поцеловать ее. Но к нему быстро вернулась способность здраво мыслить. Он вспомнил, что она тогда была больна. Они зачали ребенка в безумстве той ночи, когда она была еле жива и почти без памяти.

Теперь он видел, как медленно Анжелика набирает силы. Она была так худа, и темные круги под глазами все не исчезали. Его без конца мучило чувство вины за ту безумную ночь. Вина, из-за которой он так и не приходил к ней в постель с того дня.

Он не был уверен, хватит ли теперь у нее сил, чтобы перенести беременность. Ей всего семнадцать лет, исполнится восемнадцать в конце весны. А будет ли ребенок здоров? Ведь его мать так больна!

Анжелика счастлива, что станет матерью. Ролан помнил, что она давно этого хотела, и был доволен, что сумел удовлетворить ее желание. Теперь они на всю жизнь будут связаны друг с другом. Но Анжелика еще не говорила, что хочет провести с ним всю жизнь…

В пылу лихорадочного безумия она призналась, что любит его. Как бы он желал, чтобы это оказалось правдой! Она обдуманно сказала эти слова или они слетели с ее уст под влиянием жара и от безумства той ночи? Может быть, она просто цеплялась за жизнь?

У него на глазах показались слезы. Никогда еще он не любил ее так сильно! Он будет охранять ее и их ребенка от всех бед.

Сдержанность Ролана озадачила и обидела Анжелику. Бланш отнеслась к известию о беременности с восторгом. Она обняла Анжелику и поцеловала ее в щеку.

— О Анжелика, хвала всем святым! — восторженно вскричала Бланш. В порыве чувств она засыпала Анжелику вопросами, на многие из которых та не могла ответить прямо сейчас.

— А когда состоится это счастливое событие? Вы хотите мальчика или девочку? Мы должны немедленно заняться приданым для новорожденного. О, как было бы прекрасно, если бы он… или она унаследовали ваш чудесный голос! А что сказал Ролан, когда вы сообщили ему об этом? Думаю, он был вне себя от радости!

Анжелика улыбалась.

Бланш всплеснула руками, ее темные глаза загорелись.

— О моя дорогая, подумать только — я стану тетей!

Легкая тень пробежала по лицу Анжелики. Ведь Ролан так и не объявил, что счастлив стать отцом.

Анжелика вышла из гостиной. А Бланш начала составлять список того, что надо купить для детской комнаты и приданого ребенка. Разумеется, она покажет список Анжелике и даст ей возможность принять окончательное решение. Но молодой очаровательной жене Ролана будет не до этого в ближайшие месяцы. Бланш собиралась помогать ей во всем.

Ребенок! Сердце Бланш просто пело при мысли о нем. Тихая и спокойная жизнь в Бель-Элиз сразу станет другой. Будущий ребенок — это просто знамение Божие. Бланш понимала, это был знак того, что она прощена. С прошлым теперь было покончено навсегда. Оно давно похоронено. Настало время смотреть только вперед.

О, она должна поздравить Ролана! Уж, конечно, он так счастлив!

Бланш вспомнила то волнующее утро, когда Ролан объявил ей, что Анжелика будет жить. Позже, в тот же день, Бланш сходила в деревенскую церковь и исповедалась священнику, рассказав о том, как вторгалась в личную жизнь Ролана. И теперь она считала себя самым преданным другом Анжелики и заранее любила будущего ребенка.

Разумеется, о том, чтобы выйти замуж за Жака, теперь не было и речи. Бланш думала о своем будущем племяннике — каким хорошеньким он будет!

Анжелика была расстроена. Она не могла понять, почему Ролан снова отдалился от нее. Из-за ее здоровья? Или здесь было что-то другое? Казалось, он совсем не обрадовался будущему ребенку, и это ее ужасно ранило. Она вспомнила о том, что ей сказала Бланш, — возможно, Ролан является отцом Филипа. Если так, то, может быть, он не хочет еще одного ребенка?

Она вспоминала, как часто он ей говорил, что ни с кем не хочет делить ее. Может быть, он ревнует ее к ребенку? Эта мысль заставила ее улыбнуться. Собственнические привычки Ролана раздражали ее, хотя она понимала его.

Но какими бы ни были эти трудности, она должна безоговорочно любить его и приучить к мысли о ребенке. Им нельзя спать в разных спальнях.

Анжелика расчесала волосы, надела голубую ночную сорочку с кружевной отделкой. Потом решительно пересекла гардеробную, которая разделяла их комнаты, и вошла к нему, не постучав.

Ролан сидел у окна с книгой на коленях. Он увидел ее, стоявшую в прозрачной сорочке, и его взор запылал. Она не могла понять, что это было — гнев или возбуждение. А может быть, то и другое вместе.

— Анжелика, иди сейчас же в постель, — приказал он хриплым дрожащим голосом. — Ты простудишься.

— Мне надоело спать одной, — дерзко ответила она. Ролан подавил улыбку.

— Иди в постель, маленькая соблазнительница, — сказал он.

Она гордо вздернула подбородок.

— Если ты хочешь, чтобы я спала в своей постели, Ролан, то отнеси меня сам туда.

— Анжелика, что ты делаешь со мной!

Она видела его глаза. Видела, как крепко он сжал книгу.

— Нет! Я не хочу, чтобы меня прогоняли словно… негодного ребенка! Ты сказал, что я могу простудиться, но мне было так холодно все последние ночи без тебя!

Анжелика сдвинула с плеч сорочку — так, что она упала на пол.

— О Боже! — вскричал он. Его глаза расширились, когда он увидел ее нагую.

А она беспощадно продолжала:

— Ну вот, Ролан, я замерзла и вся дрожу. Как ты теперь собираешься поступить?

Книга полетела на пол. Он тут же очутился возле нее, сильный, возбужденный, и легко подхватил ее на руки.

— О Ролан! — радостно закричала она. — Это время для нас…

Он заглушил ее слова поцелуем и легко понес к своей кровати. Его глаза горели неистовым желанием…

«Вот мы и вместе!» — радостно кричало ее сердце, когда она отдавала себя любимому мужчине. Настало время для того, чтобы им быть вместе.