Белая ведьма, черные чары

Глава первая

След окровавленной руки исчез с иллюминатора, но не из моей памяти. Очень раздражал вид вымытого стекла, словно у меня пытались украсть последние обрывки воспоминаний о той ночи, когда погиб Кистен. На самом деле это я злостью вытесняла страх, только не хотела себе в этом сознаться. Так легче.

На пустом катере, уведенном с вольной воды в сухой док, было по-декабрьски холодно. Я стояла в тесном камбузе, подавляя дрожь, и таращилась на кремовый пластик, словно надеялась, что снова выплывут из небытия размазанные красные следы. Где-то неподалеку громко, добродушно и басовито пыхтел тепловоз, преодолевающий мост через реку Огайо. Только вот раздражало резкое шарканье подошв Форда по металлическим сходням, и я недовольно морщилась.

Федеральное Внутриземельное Бюро официально закрыло дело об убийстве Кистена — а Охрана Внутриземелья и не открывала, — но ФВБ не пустило бы меня на свои склады конфиската без сопровождения. Сопровождением оказался интеллигентно-неловкий Форд, поскольку Эдден считал, что мне нужен психоанализ, а я от него отказалась наотрез. Нет уж, хватит с меня — после того, как я уснула на кушетке, и весь Цинциннатский офис ФВБ услышал, как я храплю. Что мне на самом деле нужно, это какая-то зацепка — любая зацепка, — которая восстановит мне память. Если кровавый след, так кровавый след.

— Рейчел, подожди! — окликнул меня психолог из ФВБ, и моя тревога сменилась раздражением. Что я, сама справиться не смогу? Я взрослая девочка. Да и не осталось здесь ничего, ФВБ все вычистило. Форд явно здесь уже побывал перед нынешним визитом — учитывая сходни и отпертый входной люк — и убедился, что все тут в должном порядке.

Услышав его шаги уже на палубе, я разняла сплетенные руки и повернула в салон, на миг опершись для равновесия на кухонный столик. Странно было ощущать под ногами неподвижную палубу. За отмытым иллюминатором, обрамленным короткой занавеской, видны были стоящие в доке катера, укрытые грязно-серым и ярко-синим брезентом; футах в шести под нами была твердая земля.

— Ты меня подождешь? — снова спросил Форд, заслоняя свет в дверном проеме. — Я тебе не смогу помочь, если ты будешь опережать меня на комнату.

— Я жду, — пробурчала я, останавливаясь и подтягивая сумку на плече.

Хоть он и пытался не показывать виду, Форду страшновато было карабкаться по сходням. Мне казалось очень забавным, что дипломированный психиатр боится высоты, но когда я сказала это вслух, амулет у него на шее резко порозовел, а сам Форд так же резко покраснел от смущения. Он хороший мужик, и у него есть свои демоны, которых надо держать в узде. Не стоит над ним смеяться.

В мерзлой тишине камбуза дыхание Форда стало спокойнее. Бледный, но решительный, он ухватился за стол; короткие темные волосы казались еще черней рядом с побелевшим лицом, карие глаза выражали сочувствие. Воспринимать мои эмоции — тот еще труд; я была ему благодарна за то, что он копается в моей душевной помойке, помогая мне собрать воедино осколки случившегося.

Я вымученно улыбнулась, и Форд расстегнул пару пуговиц на плаще — под ним была его обычная куртка и амулет, который он надевает на работу. Этот металлический лей-линейный амулет визуализирует воспринимаемые Фордом эмоции. Чувствует он их независимо от амулета, но для окружающих создается хотя бы иллюзия тайны собственных мыслей, когда он его снимает. Айви, моя соседка, подруга и деловой партнер, считала бредовыми мои попытки преодолеть колдовство и вернуть себе память с помощью человеческой психотерапии, но я уже отчаялась — ее старания узнать, кто убил Кистена, закончились ничем.

Облегчение, испытываемое снова оказавшимся в четырех стенах Фордом, было почти осязаемым. Убедившись, что он перестал мертвой хваткой сжимать край стола, я пошла к узкой дверке, ведущей в салон и вглубь катера. На меня повеяло слабым запахом вампиров и спагетти — воображение играло шутки. Пять месяцев уже прошло.

Стиснув зубы, я уставилась в пол: не хотела видеть разбитую дверную раму. На ковровом покрытии виднелись относительно свежие грязные следы. Оставившие их люди не знали Кистена, не видели его улыбки, не помнили, как он смеется, как щурит глаза, когда готовится вот сейчас меня удивить… Формально смерть внутриземельца, в которой не замешаны люди, в юрисдикцию ФВБ не входит, но ОВ не проявила интереса к тому, что моего бойфренда отдали кому-то в дар крови, и потому бюро начало расследование — лично для меня. Следствие по нераскрытым убийствам формально не прекращается никогда, но дело официально сдали в архив. Мне впервые удалось сюда проникнуть; я надеялась оживить воспоминания. Кто-то прокусил мне губу — пытался привязать к себе. Кто-то дважды убил моего бойфренда. Этому кому-то сильно не поздоровится, когда я узнаю, кто он.

Чувствуя в животе ком, я посмотрела поверх плеча Форда на иллюминатор, где прежде был кровавый отпечаток, оставленный словно в насмешку над моим горем — дорожный указатель, который никуда не ведет, потому что кожных узоров на отпечатке не было. Трусливый мерзавец.

Амулет на шее Форда налился злобной чернотой. Форд поднял брови, ловя мой взгляд, и я заставила себя притушить эмоции. Ни фига мне вспомнить не удавалось. Дженкс, мой партнер по оперативной работе и вообще деловой партнер, обдал меня зельем забвения, чтобы я не разыскивала убийцу Кистена. Я его не винила. Он пикси, роста в нем всего четыре дюйма, и другого способа удержать меня от самоубийственного поступка у него не было. Дело в том, что я ведьма с бесхозным вампирским укусом, то есть никак не способна противостоять неживому вампиру.

— Ты уверена, что это тебе нужно? — спросил Форд.

Я заставила себя снять руку с бицепса. Опять. Плечо давно зажило, но его сводит болью каждый раз, как воспоминания пытаются пробиться на поверхность. Меня кольнуло страхом. Как я с той стороны выламывала эту дверь, я давно вспомнила — но больше не помню почти ничего.

— Я хочу знать, — сказала я даже на собственный слух дрожащим голосом. Я тогда выбила эту проклятую дверь ногой. Да, ногой — потому что рука слишком сильно болела. Я плакала, волосы лезли в рот и в глаза. Дверь я снесла с петель.

Сохранившееся воспоминание кончилось, и мой пульс застучал быстрей — добавилось кое-что новое. Я вспомнила, как падаю спиной вперед, бьюсь о стену. Головой. Задержав дыхание, я оглядела гостиную, пристально всматриваясь в безликую обшивку стен. Да, именно здесь. Я помню.

Форд подошел ко мне ближе обычного.

— Не обязательно все делать именно так.

Глаза у него светились жалостью — мне это чувство в мой адрес сильно не понравилось. Я собрала волю в кулак и прошла в дверь — амулет Форда сменил цвет на серебряный.

— Обязательно, — упрямо сказала я. — Даже если ничего не вспомню, может, замечу что-нибудь, что пропустили ребята из ФВБ.

ФВБ собирало информацию с непревзойденным мастерством, лучше даже, чем ОВ. Им ничего другого не оставалось — контора со штатом из людей вынуждена полагаться на материальные свидетельства, а не сканировать помещения на следы эмоций или с помощью чар узнавать, кто совершил преступление и зачем. Впрочем, что-то упустить из виду способны все, и по этой причине я сюда пришла. Вторым мотивом было желание вспомнить. Да, я здесь была и чего-то боялась. Я ударилась головой о стену… вот здесь.

Форд пошел следом за мной, глядя, как я осматриваю протянувшуюся от борта до борта каюту с низким потолком. Теперь она казалась вполне обычной, если не считать неподвижного вида на Цинциннати в узких окошках. Рука дернулась к животу — желудок будто судорогой свело. Надо дойти до конца, что бы я ни вспомнила.

— Я хотел сказать, — объяснил Форд, засовывая руки в карманы, — что знаю другие способы оживить воспоминания.

— Медитация? — спросила я, смущенная тем, что заснула в его кабинете.

Под начинающуюся головную боль я прошла мимо дивана, на котором мы с Кистеном ужинали, мимо телевизора, который картинку ловил кое-как — хоть мы его и не смотрели почти, мимо бара с небольшой мойкой. В нескольких дюймах от неповрежденной стены у меня заныла челюсть. Я медленно протянула руку к панели там, где ударилась головой, и сжала ее в кулак — пальцы начали дрожать. Я ударилась головой. А кто меня толкнул? Кистен? Его убийца? Но от воспоминания был только обрывок, без продолжения.

Отвернувшись, я засунула руку в карман, скрывая дрожь. Дыхание вырывалось изо рта почти видимым облачком, я плотнее запахнула куртку. Поезд давно прошел, за занавеской ничего не двигалось, не считая хлопающего брезента. Инстинкт мне подсказывал, что Кистен умер не здесь. Надо было идти дальше.

Я вышла в темный узкий коридор, ослепнув на миг от перемены освещения. Форд промолчал. Пульс у меня зачастил, когда я миновала тесную ванную, в которой впервые примерила острые наконечники для зубов — подарок Кистена на день рождения. Я замедлила шаг, прислушиваясь к ощущениям, и осознала, что потираю пальцы друг о друга, словно их жжет. Кожу защипало, и я резко остановилась и уставилась на руки — вспомнила ощущение жесткого ковра под пальцами, ожог от трения. Я перестала дышать: всплыло новое воспоминание, пробужденное давно исчезнувшим ощущением. Ужас, беспомощность. Меня волокли по этому коридору.

Память вспыхнула страхом, пришлось его подавить, медленно выравнивая дыхание. Оставленные мною на ковре полосы стерлись, когда фэвэбэшники пропылесосили его в поисках вещественных доказательств. Из моей памяти они тоже стерлись под действием чар. Только тело помнило, а теперь помнила и я.

Форд молча стоял рядом. Он знал, что в моей голове что-то происходит. Впереди была дверь в спальню, и при виде ее страх усилился. Вот там все и произошло. Там лежал Кистен, его тело — изувеченное и разорванное, распростертое на постели, с побелевшими, окончательно мертвыми глазами. А вдруг я сейчас вспомню все? И свалюсь в обморок прямо на глазах у Форда?

— Рэйчел…

Я вздрогнула от неожиданности. Форд поморщился.

— Можно это сделать иначе, — ласково сказал он. — Медитация не поможет, а вот гипноз вполне. Это менее травматично.

Качнув головой, я шагнула и взялась за ручку комнаты Кистена. Пальцы были бледные и холодные, как будто мои — но чужие. Гипноз даст ложное спокойствие, убьет страх — но только до темной ночи, когда я останусь одна.

— Все нормально, — сказала я и толкнула дверь. Медленно вдохнув, я вошла внутрь.

В просторной каюте было холодно: широкое окно, предназначенное впускать свет, почти не держало тепла. Судорожно обхватив себя руками, я посмотрела на кровать, где лежал Кистен. Кистен… Там не было ничего. Сердце болело от тоски по Кистену. Форд у меня за спиной дышал слишком размеренно, перерабатывая переполнившие меня эмоции.

Кто-то вычистил ковер, на котором Кистен умер во второй и последний раз. Впрочем, крови много и не было. Порошок для снятия отпечатков тоже стерли; отпечатки нашлись только мои, Айви и Кистена — разбросанные там и сям, словно дорожные знаки. Убийца не оставил ни одного, даже на теле Кистена. Я тогда рванулась бить морду одному вампиру, а когда вернулась с ребятами из ФВБ, ошалев и ничего не помня, агенты ОВ уже успели отчистить труп.

OB не хотела раскрытия этого убийства — подмазывалась к тому, кому в качестве благодарственного презента досталась последняя кровь Кистена. Традиции Внутриземелья, по всему видать, эта служба ставила выше государственных законов. Убийство прикрывала та контора, на которую я когда-то работала, и меня это просто бесило.

Голова разрывалась от гнева и опустошающей тоски. Форд застонал. Я попыталась успокоиться — хотя бы чтобы ему не было так больно. Моргая от подступающих слез, я уставилась в потолок, медленно дыша и считая в обратном порядке от десяти — выполняла никчемное упражнение для погружения в легкую медитацию, показанное мне Фордом.

Что ж, Кистен хотя бы избежал жалкой участи быть выпитым ради чьего-то удовольствия. Он умер дважды почти без промежутка, и оба раза, вероятно, пытаясь спасти меня от того вампира, которому его отдали. Вскрытие не дало следствию ничего. Первоначальные раны, если они были, залечил вампирский вирус до того, как Кистен умер во второй раз. И если правдой было то, что я сказала Дженксу до потери памяти, второй раз он умер, укусив своего убийцу, примешав к его мертвецкой крови свою такую же — чтобы убить обоих сразу.

К сожалению, Кистен слишком мало пробыл нежитью. Возможно, своего куда более старшего убийцу он только ранил. Я просто не знаю, как оно повернулось.

Я мысленно досчитала до нуля и, слегка успокоившись, шагнула к комоду. На нем лежала картонная коробка, и я чуть не согнулась вдвое от боли в сердце, узнав ее.

— О господи… — прошептала я.

Рука дернулась к коробке — оказалось, не рука, а кулак. Я медленно разжала пальцы и коснулась бумаги. Кружевное боди, подаренное мне на день рождения Кистеном. Я забыла, что оно осталось здесь.

— Извини, — прохрипел Форд, и я мутящимися от слез глазами увидела, как он оседает на порог. Я зажмурилась и задержала дыхание, слезы покатились из-под век. В голове зашумело, я судорожно вздохнула и снова задержала выдох, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Черт, черт! Он меня любил, а я любила его. Так нечестно, неправильно! И наверняка виновата я.

Донесшийся от порога стон сказал мне, что Форду худо, и я заставила себя дышать. Надо с собой справиться, из-за меня плохо Форду. Он чувствует то же, что и я, а я ему многим обязана. Я время от времени работаю на ФВБ, но только благодаря Форду меня не стали таскать на допросы по делу Кистена. Форд — человек, но его несчастливый дар ощущать чужие эмоции работает эффективней полиграфа или амулетов правды. Он знает, что я любила Кистена и в ужасе от того, что здесь произошло.

— Ты как? — спросила я, когда его дыхание поуспокоилось.

— Нормально. А ты? — сказал он чуть слышно.

— Лучше всех. — Я навалилась на комод. — Прости. Я не думала, что будет так плохо.

— Я знал, на что иду, когда согласился тебя сопровождать, — сказал он, вытирая слезу, которую не придется проливать мне. — Ничего, переварю как-нибудь все, что ты мне преподнесешь.

Я виновато отвернулась. Форд остался где был, на расстоянии ему легче было выдержать эмоциональную перегрузку. Он вообще ни к кому не прикасается, разве только случайно. Жизнь у него — не позавидуешь. С этой мыслью я отодвинулась от комода — но пальцы не сразу отклеились от крышки. Снизу на ней было что-то липкое. Я понюхала пальцы и различила слабый запах аэрозоля.

Липкий шелк. Кто-то им воспользовался — измазав крышку комода. Кто же? Я? Убийца Кистена? Липучка опасна только для пикси и фейри, у всех остальных она разве что раздражение вызовет, как обычная паутина. Дженкс отказался пойти сюда со мной под предлогом холодной погоды, но возможно, он знает больше, чем уже рассказал.

Сердечная боль отступила — переключение произошло. Присев на колени, я нащупала в сумке фонарик и посветила снизу на выступ крышки. На что угодно поспорю, черным порошком туда никто не сыпал. Форд подошел ближе; я щелкнула фонариком и встала. Не надо мне, чтобы ФВБ вершило правосудие. Я сама его свершу. Придем сюда попозже вместе с Айви и сами все посмотрим. Потолок на присутствие углеводородов проверим тоже. И Дженкса потрясем — выясним, сколько же времени он тогда все-таки был со мной.

Неодобрение Форда было почти осязаемо, и я знала, что амулет его, если я взгляну, будет гореть красным огнем моей злости. Ну и пусть. Да, я злюсь, и лучше так, чем скулить от тоски. С новой целеустремленностью я повернулась идти дальше. Форд заметил пятно липучки. ФВБ заново откроет дело, если найдется хотя бы один хороший отпечаток — один, кроме свежеоставленного мной, разумеется. Возможно, меня сюда больше не пустят.

Прислонившись к комоду спиной, я закрыла глаза и скрестила руки, пытаясь еще что-нибудь вспомнить. Пусто. Нужно больше зацепок.

— Где эта штука? — спросила я, одновременно горя нетерпением и боясь узнать, что еще скрывается в моей памяти, готовое всплыть на поверхность.

Зашуршал пластик, и Форд нехотя протянул мне горсть упакованных в полиэтилен вещдоков и стопку фотографий.

— Рэйчел, если там есть пригодный для опознания отпечаток, нам нужно уйти.

— У ФВБ было пять месяцев, — сказала я, с нетерпением забирая пакетики и снимки. — Теперь моя очередь. И не вздумай мне зудеть насчет уничтожения улик. Здесь весь ваш отдел прошелся, если там и есть какой отпечаток, то наверняка кого-то из них.

Он вздохнул, глядя, как я отворачиваюсь и раскладываю пакетики на комоде надписанной стороной вниз. Вначале я взяла снимки; взгляд переместился на отражение комнаты у меня за спиной.

Снимок кровавого смазанного отпечатка ладони на окне камбуза я сунула вниз стопки, подровняла, постучав с боков. Отпечаток мне ничего не дал, кроме подсознательной уверенности, что он не мой и не Кистена. Фотографий Кистена, слава богу, не было, и я пошла к противоположной стене, держа в руке снимок оставленной на ней вмятины. Форд молча смотрел, как я прикладываю руку к обшивке. По отсутствию фантомной боли я заключила, что вмятину оставила не я. Кто-то здесь дрался еще, не только я. Возможно, дрался из-за меня.

Я положила снимок вниз стопки. Следующим был увеличенный след обуви, оставшийся на скамейке под иллюминатором. В висках застучало, и по этому сигналу я поняла, что в голове у меня зреет какая-то мысль. Стиснув зубы, я заставила себя подойти к иллюминатору, опустилась на колени и провела рукой по гладкому ковру, пытаясь вызвать воспоминание, пусть оно меня и пугает. След оставил мужской ботинок, причем не Кистена — для него такая модель была слишком непритязательна. У него в гардеробе — только последние новинки моды. Какого цвета был этот ботинок, черного или коричневого? — подумала я, надеясь, что что-то всплывет.

Ничего не всплыло. Я в разочаровании прикрыла глаза. В памяти запах вампирского ладана мешался с незнакомым лосьоном после бритья. По мне прошла дрожь, и я, не заботясь, что обо мне подумает Форд, наклонилась лицом к ковру, вдыхая запах шерсти. Ну хоть что-нибудь, пожалуйста…

Где-то на краю сознания затрепетал страх. Я заставила себя вдохнуть глубже, забыв о своей откляченной заднице. В мозгу у меня щелкали примитивные выключатели, и запахи получали имена. Пропахший мускусом сумрак, никогда не освещаемый солнцем. Приторный запах гнилой воды. Земля. Шелк. Пыль с запахом свечного воска. Все это указывало на неживого вампира. Была бы я вампиром сама, мне этого запаха хватило бы, чтобы отыскать убийцу Кистена, но я ведьма, а не вампир.

Напрягшись, я сделала еще вдох, роясь в памяти и не находя ничего. Понемногу страх отступил, аза ним и головная боль. Я выдохнула с облегчением. Я ошиблась. Ничего здесь не было. Просто ковер, а запахи выдумывает воображение, пытаясь найти ответ на мои вопросы.

— Ничего, — пробормотала я ковру, еще раз глубоко вдохнула и выпрямилась. И меня пронзило страхом — я снова ощутила запах вампира. Неловко от потрясения я поднялась на ноги, возмущенно глядя на ковер, как на предателя. Черт.

В холодном поту я отвернулась и одернула куртку. Айви. Я попрошу ее прийти и обнюхать ковер, подумала я и едва не рассмеялась. Не успев подавить смех, я попыталась кашлем замаскировать бульканье и похолодевшими пальцами подняла следующий снимок.

О, еще того хлеще, подумала я саркастически. Царапины на стене. Часто дыша, я глянула как раз в тот угол у шкафчика, где у меня начали дрожать пальцы. Я уставилась на стену, почти задыхаясь и не в силах подойти, взглянуть и убедиться, что моя постановка пальцев соответствует царапинам — из страха, что вспомню еще что-нибудь, хотя именно этого я и хотела. Я не помнила этих царапин на стене, зато мое тело их явно помнило.

Мне доводилось испытывать страх. Слепяще-яркий страх, когда смерть стремительно несется на тебя и можно лишь мгновенно реагировать. И тошнотворную смесь страха и надежды, когда смерть надвигается медленно, а ты лихорадочно ищешь способа ее избежать. Я выросла в постоянном страхе, он караулит неподалеку, когда смерть маячит на горизонте, такая неизбежная и неминуемая, что страх теряет силу. Но такой панический, иррациональный страх для меня внове. Меня трясло, а я пыталась понять, как с ним справиться. Может быть, просто его не замечать. У Айви получается.

Откашлявшись и попытавшись принять небрежный вид — никого при этом не обманув, — я разложила на комоде оставшиеся снимки. Кровавые пятна — не брызги, а мазки. Кровь Кистена, если верить парням из ФВБ. Разбитый ящик комода, который задвинули обратно, чтобы глаз не резал. Еще один бесполезный кровавый отпечаток на палубе, где убийца Кистена выпрыгнул за борт. Ни один из снимков не подействовал на меня так, как вид царапин или ковер, и я сгорала от желания понять и боязни вспомнить.

Понемногу пульс перестал частить, мышцы плеч отпустило. Я оставила снимки в покое и перебрала пакетики пыли и сора, извлеченных из фэвэбешного пылесоса, отмечая собственные рыжие волосы среди шерсти и ниток с ковра и носков. Глядя на свое отражение в зеркале, я коснулась резинки для волос в прозрачном пакете для вещдоков. Резинка была моя, я ею завязала косу той ночью. Ноющая боль в висках пробилась сквозь мою сосредоточенность, и Форд беспокойно шевельнулся.

Черт, что-то эта резинка значила.

— Говори вслух, — попросил Форд.

Я прижала резинку большим пальцем через пластик, стараясь не поддаться страху снова. Улики указывали на меня как на убийцу Кистена, чем объяснялось не слишком скрываемое недоверие, которое я теперь чувствовала в ФВБ, но я его не убивала. Я здесь была, но не убивала. Во всяком случае, Форд мне верил. Кто-то же оставил те чертовы кровавые отпечатки?

— Это моя, — сказала я тихо, чтобы голос не дрогнул. — Кажется… кто-то распустил мне волосы.

С чувством нереальности происходящего я перевернула пакетик и прочитала, что резинку нашли в спальне — и снова нахлынул тот же беспричинный страх. Сердце заколотилось, но я заставила себя дышать ровно. Просочилось воспоминание, фрагментарное и ничего не дающее: чьи-то пальцы у меня в волосах, лицо, прижатое к стене. Убийца Кистена расплетает мне косу. Понятно, почему я пять месяцев не позволяю детишкам Дженкса прикасаться к моим волосам, и почему я так странно среагировала, когда Маршал как-то раз заправил мне прядь волос за ухо.

Чувствуя головокружение и тошноту, я уронила пакетик; в глазах потемнело. Если я шлепнусь в обморок, Форд вызовет помощь, и на том все кончится. А я хочу знать. Мне надо знать.

Последняя улика была решающей. Повернувшись и прислонившись к комоду спиной, я встряхнула пакетик, подгоняя к его углу маленький, неповрежденный синий шарик. Он был заполнен выдохшимся теперь сонным зельем — единственным средством в моем арсенале, способным уложить неживого вампира.

В голове зашевелилась новая мысль, поставив дыбом волоски на затылке; тень воспоминания сжала сердце. Дыхание вырвалось неровным вздохом, я опустила голову.

Я что-то кричала сквозь рыдания, прицелилась, спустила курок. А он, смеясь, перехватил пулю.

— Он ее поймал, — прошептала я, зажмуриваясь, чтобы не заплакать. — Я в него стреляла, а он поймал шарик, не раздавив.

Запястье запульсировало болью и проступило новое воспоминание. Цепкие пальцы сжимают мое запястье. Онемевшая рука. Стук пистолета о пол.

— Он выкручивал мне руку, пока я не уронила пистолет, — сказала я вслух. — Наверное, потом я убежала.

Амулет Форда от моего потрясения стал фиолетовым. Мой красный пейнтбольный пистолетик никуда не исчезал, здесь его не находили. И зелья мои все хранились в порядке. Кто-то вернул пистолет на его законное место. Не помню, чтобы я готовила сонное зелье, но этот шарик, без сомнения, был моего производства. Куда ушли еще шесть — вопрос интересный.

Вне себя от злости, я врезала пяткой по комоду. От удара всю ногу будто прострелило, а несчастная мебель впечаталась в стену. Дурацкий поступок, но легче мне стало.

— М-м, Рэйчел? — позвал Форд.

Я пнула комод еще раз, крякнув от напряжения.

— Все нормально! — крикнула я, загоняя обратно подступающие слезы. — Нормально, блин!

Но губа у меня пульсировала в месте укуса; тело заставляло разум вспомнить, а я сопротивлялась, не хотела вспоминать. Кто меня укусил? Кистен? Его убийца? Слава богу, меня не привязали — так сказала Айви, а она знает.

— Нормально? Ну-ну, — сухо сказал Форд, и я плотней запахнула куртку и поддернула сумку на плече. Он улыбнулся моей вспышке, что меня только подогрело.

— Прекрати надо мной смеяться!

Он улыбнулся еще шире, снял амулет, словно работа закончена, и принялся собирать фотографии.

— И я еще тут не закончила!

— Закончила, — сказал он с огорошившей меня уверенностью. — Ты разозлилась. Это лучше, чем страдать или терзаться сомненьями. Терпеть не могу штампы, но теперь мы можем двигаться дальше.

— Психологическая чушь, — скривилась я, хватая пакеты с вещдоками, пока он и их не сгреб. Но он был прав. Мне стало легче, и кое-что я вспомнила. Может, человеческая наука не слабее ведьминской магии. Как знать.

Форд забрал пакетики у меня из рук.

— Рассказывай, — потребовал он, скалой вставая передо мной.

Мой подъем испарился, захотелось сбежать подальше. Схватив с комода коробку от «Валерии Крипт», я выбежала, оттолкнув Форда. Мне надо было отсюда убраться. Надо было убраться подальше от царапин на стенах. Носить подаренную Кистеном вещицу я не смогу, но и оставить се здесь не в силах. Пусть Форд что хочет вопит насчет изъятия вещественных доказательств с места преступления. Что они там вещественно доказывают? Что Кистен меня любил?

— Рэйчел, — спросил Форд, неслышно шагая по ковру в коридоре следом за мной, — что ты вспомнила? Я улавливаю только эмоции. Нельзя же мне вернуться к Эддену и сказать, что ты ничего не вспомнила?

— Еще как можно, — сказала я, перебегая гостиную в мысленно надетых шорах.

— Нельзя, — возразил он, догоняя меня у разбитой двери. — Я врать не умею.

Я вздрогнула, перешагивая порог, но холодный дневной свет манил к себе, и я юркнула в дверь.

— Врать — плевое дело, — с горечью сказала я. — Просто придумай что-то и притворись, будто это правда. Я так и живу.

— Рэйчел!

Форд выбросил вперед руку и остановил меня посреди кокпита. Я опешила. Дотронулся он только до моей куртки, да и то через зимние перчатки, но все равно понятно было, до чего он расстроен. На его черных волосах играло солнце, он щурился против света, холодный ветер разметал челку. Я вгляделась в его лицо, стараясь найти повод рассказать ему, что вспомнила, преодолеть вечное противостояние людей и внутриземельцев и просто позволить ему мне помочь. За плечами Форда простирался Цинциннати во всем его беспорядочном, уютном неустройстве — слишком узкие дороги, слишком крутые подъемы, — и мне становилось спокойней оттого, что здесь переплетено и собрано так много жизней.

Я опустила голову, глядя на ноги и на раскрошенные листья, нанесенные сюда ветром. Форд ощутил, как ослабела моя решимость, расслабил плечи.

— Я помню только кусочки и обрывки, — сказала я. Он переступил ногами по лакированным доскам. — Убийца Кистена распустил мне косу. Потом я выбила дверь. Царапины на стене у шкафа оставила я, но не помню, как это было, не помню, от кого я пыталась… освободиться.

Рука сжалась в кулак, я сунула ее в карман, коробку с боди умостила под мышкой.

— Пейнтбольный шарик мой. Я помню, что им стреляла. — Я на миг подняла глаза и увидела сочувствие на лице Форда. Горло перехватило. — Целилась я в другого вампира, не в Кистена. У него были… большие руки.

Новый приступ страха, и меня чуть не стошнило, когда я вспомнила мягкое прикосновение толстых пальцев к подбородку.

— Давай ты придешь завтра, — озабоченно сдвинув брови, сказал Форд. — Теперь нам есть с чем работать. Возможно, гипноз сумеет собрать все в цельную картину.

Собрать в цельную картину? Он вообще представляет, о чем говорит? У меня кровь отлила от лица, я высвободилась из рук Форда.

— Нет.

Если Форд меня загипнотизирует, понятия не имею, что может всплыть.

Я сбежала, нырнув под поручень, и добралась до сходней. Внизу на джипе-переростке ждал Маршал, и я жаждала забраться в машину, где обогреватель прогонит прочь холод, рожденный словами Форда. На миг я приостановилась, думая, не выбросить ли мне коробку.

— Рэйчел, подожди.

Заскрежетал замок, и я, оставив коробку под мышкой, полезла вниз, глядя по мере продвижения на борт катера. Я подумала было отодвинуть сходни, но Форд наверняка пожаловался бы на это в отчете. И все равно у него сотовый с собой.

Наконец я добралась до земли. Глядя под ноги, я осторожно пробиралась по слякоти, направляясь к джипу, припаркованному в лабиринте конфискованных лодок за машиной Форда. Я пожаловалась Маршалу (когда мы с ним ходили на хоккей), что моя красная машинка застрянет здесь на льду и рытвинах, и он тут же предложил отвезти меня на своей. Моя-то действительно на снег не рассчитана, так что я согласилась.

Меня мучила совесть за отказ от помощи Форда. Да, я хочу узнать, кто убил Кистена и пытался сделать меня своей тенью, но есть вещи, которые я хочу оставить при себе — например, как я выздоровела от распространенной, но смертельной болезни крови (которая, между прочим, дала мне способность оживлять демонские чары), или чем занимался мой отец в свободное от службы время, или почему моя мать готова была свихнуться, лишь бы я не узнала, что вырастивший меня человек не мой родной отец.

Я влезла в машину и захлопнула дверь; Маршал посмотрел на меня ветревоженно. Два месяца назад этот колдун объявился у меня на пороге — вервольфы сожгли его гараж в Макино, и ему пришлось вернуться в Цинциннати. По счастью, уцелели дом и катер, основное его средство производства, и этот катер он продал, чтобы оплатить магистратуру в университете Цинциннати. Познакомились мы прошлой весной, когда я ездила на север выручать своего давнего бойфренда Ника и старшего сына Дженкса.

Хоть я считала, что делать этого не стоит, мы с Маршалом уже не раз проводили вечера вместе и постепенно понимали, что у нас достаточно общего для развития отношений — если бы не мое обыкновение доводить до смерти всех, кто мне близок. К тому же он только что расстался с психованной подружкой и ничего серьезного начинать не хотел. Загвоздка в том, что мы оба любим оттянуться на занятиях спортом — от пробежек по зоопарку до катания на коньках на Фаунтен-сквер. Вот уже два месяца мы держались теплых дружеских, но платонических отношений, отчего у Айви с Дженксом глаза на лоб лезли. Отсутствие напряга по поводу всяких там планов на будущее было просто счастьем. Отодвинуть в сторону естественные инстинкты и вести себя с Маршалом исключительно по-дружески оказалось легко. Я бы не вынесла, если б и с ним что-нибудь случилось. Кистен меня отучил от напрасных надежд — надежды могут убить. Мои точно могут. И убивают.

— Как ты? — спросил Маршал. Низкий голос с акцентом северянина звучал тревожно.

— Лучше всех, — буркнула я, бросая коробку на заднее сиденье и вытирая глаза замерзшими пальцами. Не дождавшись чего-то более вразумительного, он вздохнул и опустил стекло навстречу Форду. Психолог уже шел к нам. Я подозревала, что Форд приложил руку к решению Маршала меня подвезти — догадывался, что мне понадобится плечо, на котором можно выплакаться, а Маршал хоть и не мой бойфренд, но невообразимо лучше справляется с ролью жилетки, чем Айви.

Форд глянул на Маршала, склоняясь к моему окну, а не к его, и мой добровольный водитель молча нажал кнопку и опустил стекло. Я попыталась тут же его поднять, но он заблокировал механизм. Я его наградила злобным взглядом.

— Рэйчел, — сказал Форд, обретя роскошь близкого общения со мной. — Тебе даже на мгновение нельзя выходить из-под наблюдения. Иначе ничего не получится.

Блин, он понял, чего я испугалась. Я нахмурилась, смущенная, что он заговорил об этом при Маршале.

— Нам не обязательно встречаться в моем кабинете, если тебе неудобно, — добавил он, щурясь от яркого декабрьского солнца. — И знать никому не обязательно.

Мне было до лампочки, знают ли в ФВБ, что я посещаю психиатра. Какого черта? Если кому-то и нужны его советы, так это мне. И все же…

— Я не сумасшедшая, — сказала я, направляя на себя поток воздуха от обогревателя. Выбившиеся из-под шапки волосы разлетелись в стороны.

Форд положил руку на открытое окно — выражая моральную поддержку.

— Я мало знал людей более здравомыслящих, чем ты. Ты только кажешься ненормальной — потому что тебе приходится справляться с очень странными ситуациями. Если нужно, я могу дать тебе возможность даже под гипнозом молчать обо всем, чего ты не хочешь выдавать. Все будет абсолютно конфиденциально, все останется между тобой и твоим подсознанием.

Я удивленно вытаращилась на него, и он закончил:

— Даже мне не нужно знать, что ты хочешь оставить при себе.

— Тебя я не боюсь, — сказала я, но в коленках ощущение было странное. Что он такого обо мне выведал и не говорит?

Переступив в мокрой слякоти с ноги на ногу, Форд пожал плечами.

— Боишься. Мне это кажется очень милым. — Он глянул на Маршала и улыбнулся. — Грозная оперативница, в одиночку ходившая на черных ведьм и вампиров, боится маленького беззащитного меня.

— Я тебя не боюсь! И ты не маленький и не беззащитный, — воскликнула я под смех Маршала.

— Значит, ты согласна, — с уверенностью сказал Форд, а я безнадежно застонала.

— А то!.. На что угодно, — проворчала я и снова потянулась к обогревателю. Надо отсюда делать ноги, пока он не разобрался, что происходит в моей голове — и не рассказал мне.

— Мне придется доложить Эддену о липком шелке, — сказал он. — Но до завтра я подожду.

Я покосилась на прислоненные к борту сходни.

— Спасибо, — сказала я.

Он кивнул, отвечая на излучаемое мной искреннее чувство благодарности. Моей соседке хватит времени прогуляться сюда с набором юного детектива, который она хранит в забитом модными шмотками шкафу, и взять все отпечатки, какие ее душе угодно. И уж конечно, ковер обнюхать.

Форд усмехнулся какой-то своей мысли.

— Ну, если ты не хочешь прийти ко мне в кабинет, как насчет встречи на нейтральной территории? Примерно после моего обеда и до твоего второго завтрака?

Я вытаращила глаза от такой наглости.

— Я тут занята немного. Через месяцок позвонишь?

Он с деланно смущенным видом склонил голову, но мой взгляд встретил с улыбкой.

— Мне надо с тобой поговорить до беседы с Эдденом. Завтра в три часа дня.

— В три я встречаю брата в аэропорту, — поспешно сказала я. — И всю вторую половину дня проведу с ним и с матерью. Извини.

— Тогда в шесть, — твердо сказал он. — К этому времени ты сбежишь домой от братца и мамочки и очень захочешь отвлечься. Я тебе и тут кое-что смогу подсказать.

— Господи! Терпеть не могу это твое всезнайство! — Я взялась за ремень безопасности, надеясь, что он поймет намек и уберется. Меня скорее смутило, чем разозлило, что он поймал меня на попытке от него отделаться. — Эй! — крикнула я ему вслед, высовываясь из окошка. — Не говори никому, что я там стояла мордой в пол, ладно?

Маршал ошарашенно хмыкнул, и я повернулась к нему:

— И ты тоже.

— Без проблем, — сказал он, включая передачу и подавая джип на несколько футов вперед. Стекло с моей стороны поползло вверх; я развязала шарф — стало теплеть. Форд медленно пробирался по скользкой грязи к своей машине, доставая из кармана телефон. Вспомнив, что мой собственный аппаратик стоит на бесшумном режиме, я разыскала его в сумке. Ковыряясь в настройках и переводя его снова на звонок, я размышляла, как мне рассказать Айви о том, что удалось вспомнить, так, чтобы мы обе сохранили голову на плечах.

Маршал, начавший уже выезжать со стоянки, вдруг хмыкнул и вернулся на место. Я подняла голову. Форд стоял, открыв свою машину, и говорил по телефону. Потом он снова пошел к нам, и у меня зародились неприятные подозрения. Они еще усилились, когда Маршал открыл свое окно, и Форд наклонился к нам. В глазах у психиатра читалась тревога.

— Это Эдден, — сказал Форд, закрывая телефон и возвращая его в кармашек на поясе. — Гленна избили.

— Гленна? — Я перегнулась к нему над приборной доской, глубоко втянув насыщенный красным деревом аромат Маршала. Гленн — сотрудник ФВБ, сын Эддена и один из самых близких мне людей. Его избили… Не из-за меня ли? — Что с ним?

Маршал напрягся, и я снова выпрямилась. Форд покачал головой, глядя на реку.

— Он не был при исполнении. Наверное, сунул нос куда не следует. Его нашли без сознания. Я поеду в больницу, посмотрю, насколько сильно досталось его голове.

Голове, то есть мозгу. Кто-то избил Гленна до потери сознания.

— Я тоже еду, — сказала я, расстегивая ремень.

— Я могу тебя отвезти, — предложил Маршал, но я уже замотала шарф и взяла сумку.

— Не надо, но за предложение спасибо, — сказала я, потрепав его по плечу. Пульс у меня зачастил. — С Фордом доеду. Я… я тебе потом перезвоню, ладно?

В карих глазах Маршала видна была тревога; черные короткие волосы почти не шелохнулись при кивке. Он их отращивал всего пару месяцев, зато брови уже отросли хорошо.

— Ладно, — согласился он, не проявляя недовольства таким поворотом событий. — Береги себя.

Я вздохнула с облегчением, покосилась на нетерпеливо ожидающего Форда, снова повернулась к Маршалу.

— Спасибо, — тихо сказала я и, движимая порывом, поцеловала его в щеку. — Ты отличный парень, Маршал.

Быстрыми шагами я пошла следом за Фордом к его машине; мысли путались, живот крутило от страха перед тем, что может ждать меня в больнице. Гленна избили… Ну да, он сотрудник ФВБ и все время рискует нарваться на неприятности, но у меня было скверное чувство, что здесь не обошлось без меня. Точно не обошлось. Я просто черная птица несчастья. Вот хоть Кистена спросите.