Белая ведьма, черные чары

Глава двенадцатая

Едва различимо доносился апельсиновый запах антисептика, из спикера слышались далекие обрывки какого-то профессионального разговора. Где-то поближе бормотал телевизор, но слышны были только низкие частоты, как из-за толстой стены. Я погружалась в приятную оглушенность, уютную, сонную. Раньше мне было холодно и больно, а сейчас — тепло и хорошо, и можно было спокойно уходить в сон без сновидений.

Но память щекотал отчетливый запах простыней, подоткнутых под подбородок, он извивался, шарил в мозгу, ища сознательную мысль. И наконец нашел.

— Блин! — рявкнула я от удара адреналина, села рывком, вытаращив глаза, и первобытный страх вытащил меня из наркотической дымки. Я была в больнице.

— Рейч?

Я в панике обернулась на стрекот крыльев, на лбу выступил бисеринами пот. Дженкс висел у меня прямо перед носом, на лице его была тревога и страх, да такой, что мне тоже стало страшно.

— Рейч, все хорошо, — сказал он, просыпая оранжевую пыльцу на мои подобранные к груди колени. — Все нормально. Посмотри на меня! Все хорошо.

Я уставилась на него, разинув рот, заставила себя дышать медленно. Да, все было нормально, и как только это до меня дошло, я закивала. Слипшиеся противные пряди упали мне на глаза, я их убрала трясущейся рукой. И даже это усилие меня истощило — я позволила себе упасть на слегка приподнятую подушку.

— Фух, — сказала я тихо. Дженкс сел мне на колено, укрытое одеялом. — А я уж думала, что я в больнице.

Дженкс прекратил вертеть крыльями, состроил озабоченную мину:

— Вообще-то так оно и есть.

— Нет. — Я нашла рычаги управления и подняла изголовье повыше. — Я думала, я опять… — ладно, ерунда, — прервала я себя, выдыхая, чтобы убрать остатки адреналина.

Я не могла ему сказать, что мне показалось: будто я в детском отделении, когда я не могла подойти включить телевизор, чтобы не задохнуться. Вот эта память и потрясла меня, выведя из забытья. Я поправила простыни, чтобы как можно больше скрыть уродливый халат в бело-синих ромбах. Блин, впервые за восемь лет приехал Робби, а я в больнице?

Дженкс перелетел к длинному прикроватному столику. Когда крылья перестали вращаться, красная дымка возле одного крыла превратилась в кусочек красного пластыря. Я что-то вроде вспомнила: «Скорая», у меня из руки торчит капельница. Помню даже, как фельдшер «Скорой» мне ее ставил. Что-то он ввел — а дальше провал. Случалось, что мне ставили капельницу, но обычно ограничиваются амулетом, если пациент — колдун. Кажется, мое состояние серьезней, чем я думала.

Мой взгляд упал на часы — на обычном месте на стене, где их всегда вешают. Полдень. По ощущениям я вряд ли была без сознания дольше одной ночи. С холодной мостовой в больницу. Была там, а теперь здесь.

На узком вращающемся столе плюшевый жираф, наверное, от мамы. Мягкие игрушки — это она любит. Рядом — миниатюрная роза, вырезанная из камня. От Биса, может быть? Я взяла жирафа в руки, потрогала мягкий плюш в некоторой грусти.

— Миа? — спросила я у Дженкса.

Он опустил крылья, они стали бледно-голубыми.

— Скрылась.

Я тоже нахмурилась ему в ответ:

— Римус?

— И он тоже. — Дженкс перелетел к решетке кровати, чуть проскальзывая. — Он отмахнул Айви обрезком трубы, иначе бы мы его взяли.

Я застыла в тревоге, но спокойствие Дженкса подсказало мне, что ничего страшного.

— Она злее бешеного тролля, — сказал он с мрачной физиономией, — но ничего страшного. Без переломов. Когда она сумела подняться, его уже не было. Она их проследила до ближайшей оживленной улицы, а там — пуф! Замкнули напрямую зажигание на чьей-то машине и сумели пройти блокпосты ФВБ. Эдден рвет и мечет.

И ребенок с ними, подумала я, опуская жирафа на землю. Блин-компот, они давным-давно могли смыться. Дай бог, чтобы Одри была права и баньши и правда никогда не покидали своего города. Иначе мы их никогда не найдем.

Дженкс закинул руку назад, поправляя кусочек пластыря на крыле, и я зарделась, вспомнив, как бросила его Эддену.

— Слушай, ты меня прости за крыло, — сказала я, и он посмотрел на меня — зелеными глазами из-под желтой копны волос. — Это же моя работа? — спросила я, указывая глазами. — Прости меня, пожалуйста.

— Да не, все нормально, — протянул он, вытаскивая руку из-за спины. — Зато у Маталины появилось занятие, кроме как орать на детей. Это случилось в машине у Эддена, когда за Римусом гнались.

Не знаю, поверила ли я ему.

— А ты как? — спросил Дженкс, сидя по-турецки рядом с кружкой воды, которая была больше его кошки. — Как себя чувствуешь? Аура у тебя… очень уж тонкая.

Я поднесла руку к лицу — жаль, что я своей ауры не вижу. Демонская метка мерзко выделялась на коже запястья, и я уронила руку на одеяло.

— Холли ее с меня содрала, — ответила я. — Высосала вместе с жизненной энергией. Потому-то я и потеряла сознание — наверное. Кто-нибудь смотрел ауру Гленна? С ним почти наверняка то же самое.

Дженкс кивнул:

— Сразу, как ты начала лепетать, что потеряла ауру. Он сейчас в сознании, я его видел. Аура у него драная, но крепнет. Этот чертов младенец еще даже говорить не умеет, а прирожденный убийца. Врачи удивляются, как она не убила тебя. И не могут понять, почему ты очнулась на три дня раньше Гленна. Они на тебя таращились, задавали друг другу всякие вопросы, рассматривали твой демонский шрам… — Он поджал губы, и меня проняло первобытным страхом. — Рэйчел, мне это не по душе.

— Мне тоже.

Чувствуя себя как жертва насилия, я чуть поддернула одеяла. Меня спасли метки демона? Придали моей ауре неприятный вкус? Я вспомнила ощущение плывущей через меня черноты, когда Холли сдирала с меня лоскутами ауру, будто высасывая из бутылки остатки молока и пуская счастливые пузыри. Мне не понравилось, что меня спасло нечто злое. И без того плохо иметь демонские шрамы, но быть еще благодарной, что они меня спасли, — это… это уже извращение.

Дженкс вдруг подлетел вверх — аж крылья взвыли — и с вымученной радостью сказал:

— К тебе посетитель. Слышу его шаги в коридоре.

Эдден? — подумала я, проверила, что укрыта целиком, и тут тихий стук в приоткрытую дверь сменился тихими шагами.

— Марш! — воскликнул Дженкс, оставляя за собой след солнечного луча, когда полетел к двери. — Как жизнь молодая? Рэйчел так рада тебя видеть!

Приподняв брови, я кинула на Дженкса долгий недоуменный взгляд. Это я рада его видеть?

Сев попрямее, я небрежно махнула рукой вошедшему высокому колдуну. Он был в распахнутом пальто, под ним — фланелевая рубашка, из-под воротника чуть выбивается черный завиток. Простой покрой отлично подчеркивал и ширину плеч, и тонкость талии там, где рубашка заправлена в джинсы. В каждой руке у него было по букету цветов, и остановился он передо мной несколько неуклюже.

— Рэйчел, привет, — сказал он, неуверенно улыбаясь, будто сомневался, а стоило ли ему приходить. — Ты в молле купила, что хотела?

Я засмеялась, села поровнее. Знала сама, как выгляжу в синих ромбах, и это не так чтобы красиво.

— Спасибо, — сказала я хмуро. — Извини, что так вышло. Она побежала, я погналась.

Дура.

— И попала под удар баньши, — договорил он, кладя свои два букета и садясь на кровать рядом со мной. — Как ты сейчас? Мне не дали с тобой поехать в больницу, ты бредила. — Он замялся: — А ты правда украла золотую рыбку у мистера Рея?

Я заморгала.

— Ну, да. Я думала тогда, она принадлежит Хаулерам. — Я отвела взгляд от его озабоченных карих глаз, стала рассматривать цветы. Один букет из летних ромашек, другой из гвоздик и хризантем. — Спасибо, — сказала я, протягивая руку к цветам. — Я даже не ждала как-то… Красивые. Там что, в вестибюле распродажа «второй букет бесплатно»?

Я говорила достаточно весело, и Маршал улыбнулся:

— Ты только не думай ничего такого из-за цветов. Пришел бы без букета — с меня моя мама заживо шкуру бы содрала. И вообще от меня только один, а эти ромашки лежали внизу и там была написана твоя фамилия, вот я их и принес.

Я посмотрела на карточку флориста в конверте и кивнула. Робби, может быть? Поговорка насчет «порасти ромашками»[8]?

— Спасибо, — ответила я, и он слегка вздрогнул, будто что-то вспомнил.

— Вот это я тоже принес, — сказан он и полез в карман пальто. Оттуда он достал по-зимнему бледный помидор. Есть такая внутриземельская традиция, и я не смогла не улыбнуться.

— Чтоб была здорова, — сказал он, потом обернулся на закрытую дверь. — Вообще-то мы на человеческом этаже, так что спрячь куда-нибудь с глаз долой.

Я ощутила пальцами холод помидора, улыбка у меня погасла. С чего это я на человеческом этаже?

Крылья Дженкса загудели на тон выше, он взлетел.

— Я тут Айви обещал сказать, когда ты очнешься, — сообщил он, набирая высоту. — Так что пора мне.

— Дженкс, а как она там? — спросила я, но он уже улетел. Закатив глаза к небу, я потянулась положить помидор на стол — и уткнулась коленями в Маршала. Тут же я опустила глаза к цветам, и в голове зазвенели тревожные звонки. Слишком он все-таки близко сидел. — Ты такой молодец, что пришел меня навестить, — сказала я неуверенно. — Я здесь долго не пробуду. Уже готова встать и идти доставать сестер.

Я знала, что просто заполняю болтовней молчание. Одним движением я откинула одеяло и подобрала колени, чтобы пронести ноги мимо Маршала и поставить на пол. Замерла, увидев дурацкие розовые тапочки, которые мне выдали. Блин, так еще и катетер у меня стоит. Хуже того, от такого слабого напряжения уже закружилась голова.

— Рэйчел, полегче, — сказал Маршал, уже успевший встать, и положил тяжелые руки мне на плечи. — Ты еще не готова двигаться, у тебя аура буквально в клочки разорвана.

Меня обдало дурманящим ароматом красного дерева, особенно приятным по контрасту со стерильными запахами больницы.

— Да все нормально, Маршал! Все нормально, — промямлила я, когда прошла тошнота.

Когда я двигалась, было такое ощущение, будто я частично сама от себя отстаю, и пока отставшая часть меня не догонит, я как голая. В изнеможении я села, свесив ноги, прислонилась лбом к груди Маршала, не давая себе соскользнуть в темноту. И приятно было ощущать на себе его руки. Не в сексуальном смысле приятно — на больничной-то кровати с волосами во все стороны и в халате в синие ромбики, — а будто я прямо силу черпала в его заботе.

Под давлением его неспокойных, настойчивых рук я легла обратно, он укрыл меня одеялом и подоткнул его. Я не мешала ему. Пусть даже он так тешит свой комплекс белого рыцаря, но какой у меня выбор? Если аура у меня почти сорвана, может быть, я от него что-то получаю. Искренняя забота может способствовать заживлению дыр — как чья-нибудь негативная энергия в той же степени способствует их образованию.

— Да нет, — сказала я, когда он поднес мне кружку с ледяной водой так, будто от нее сейчас же станет лучше. — Все нормально. Просто двигаться надо медленнее.

Но руки у меня тряслись, и меня мутило. Вроде бы вода должна была помочь, и я сделала большой глоток, чувствуя, как он проходит от горла до желудка.

— Айви мне пальцы переломает, если я тебе позволю встать на пол, — буркнул он, беря кружку из моей протянутой руки. — Ты уж веди себя хорошо ближайшие двадцать минут, и не подставляй меня, ладно?

Я попыталась улыбнуться, но внутри у меня все дрожало. Наваливалась усталость, захлестывали воспоминания о юных годах и скитаниях по больницам.

— Я даже не знаю, что случилось, — пожаловалась я. — Помню, как теряла сознание. А что потом было? Вылетело все.

Маршал снова сел на край кровати, будто я могла попытаться встать.

— Еще бы. Рэйчел, это же баньши. Ты о чем думала? Повезло, что жива осталась.

Я подняла и опустила правое плечо. Кто бы еще ее ловил? Наверное, сюда меня привез Эдден. Быть может, поэтому я на этаже для людей. Могла бы лежать в кровати дома, и это обошлось бы куда дешевле. Дэвида кондрашка хватит, когда придется платить по моей страховке.

Вспомнив про Маршала, я вздохнула.

— Ага, баньши. И ее младенец. И убийца-муженек. И все это в молле, не где-нибудь.

Он улыбнулся — почти гордо.

— Ты произвела сенсацию, сбив ту репортершу с ног.

Я метнула на него взгляд и вздрогнула:

— Это записали на камеру?

Он нагнулся вперед, заправил мне за ухо выбившийся локон — у меня мурашки пошли по коже от воспоминаний о катере Кистена. Я поежилась.

— Убрала ее с дороги только так, — сказал он, не заметив моей реакции. — Приятно было видеть тебя снова в деле.

Улыбка его погасла, и я сообразила, что теперь он меня видел в новостях дважды — первый раз в наручниках.

— Гм… ну, спасибо, что навестил.

Я чувствовала нарастающую неловкость, будто он переступил какие-то согласованные между нами границы.

Уже без улыбки он отклонился назад, глядя куда угодно, только не на меня.

— Не пробовала еще местный пудинг?

— Нет, но вряд ли он сильно изменился с последнего раза, когда я тут была.

Он засмеялся, и я попыталась попять, хочу ли я рискнуть самостоятельно убрать катетер. Однажды я это сделала и разодрала себя сильнее, чем можно было бы поверить. Но я не хотела здесь оставаться, и если показатели у меня в норме, из-за простого переутомления меня тут не задержат.

В неловком молчании, воцарившемся в палате, вдруг стало слышно, что Дженкс летит обратно, и мы с Маршалом понимающе переглянулись. Дженкс — как ребенок, которого слышишь раньше, чем видишь. Его высокий голос вел беседу с чьим-то другим, потише, и они медленно двигались в нашу сторону. Может быть, это Айви?

У меня зачастил пульс, Маршал встал, увидев, что толстая широкая дверь чуть приоткрылась. Он явно нервничал, и его можно было понять. Айви его недолюбливала и практически не давала себе труда это скрывать.

— Эй! — громко крикнул Дженкс, описывая три круга по палате. — Смотри, кого я нашел!

Я не могла не улыбнуться. Это была не только Айви, а еще и Гленн. Он шел медленно, опираясь на Айви и на штатив для капельниц. Выглядел он ужасно, и не только из-за больничного халата. И все же я улыбнулась в ответ на его улыбку, когда он поднял на меня глаза. Он был рад, что хоть как-то функционирует. Лицо его было покрыто жуткими багровыми синяками, рука, которой он держался за Айви, распухла, белые ленты пластырей закрывали порезы.

— Привет, Рэйчел! — сказал он чуть слышно и снова опустил глаза к полу, медленно продвигаясь вперед.

Маршал кивком поздоровался с Айви, задвинул помидор за цветы, пока Гленн не заметил, и отодвинулся к дальней кровати, вделанной в стену под окном, — отдавая вошедшему ближайший стул. Как ни странно, но у Айви был такой вид, будто ей не впервой помогать раненому ходить — она умело обвела Гленна вокруг стула, следя, чтобы трубки капельницы не запутались. Даже сообразила придержать ему халат, чтобы не распахнулся, когда Гленн сел.

Он опустился на стул — видно было, как напряглись мышцы у него на руке, — и громко с облегчением выдохнул, когда ноги освободились от веса тела.

— Рэйчел, — заговорил он, еще не успев перевести дыхание, — мне Айви сказала, что ты здесь, и я должен был проверить сам. Ну и вид у тебя, подруга, — хуже, чем у меня самочувствие.

— Да? — огрызнулась я. — Ты мне дай несколько часов, побежим наперегонки вокруг сестринских столов, и я тебя как младенца сделаю.

Насколько я понимала, ему досталось куда хуже, чем мне, но выглядел он куда лучше, чем в прошлый раз, когда я его видела — без сознания среди белых простыней. А что я не могу стоять, это ерунда. Еще до заката начну ходить, даже если ползать придется.

Айви подошла ближе, и у меня сердце будто теплой волной обдало. Стул, где сидел сейчас Гленн, стоял рядом с кроватью, когда я очнулась. Наверняка это она сидела всю ночь рядом. У нее был усталый вид, и вряд ли она вообще утром поспала.

— Привет, Айви, — сказала я, протягивая руку — я знала, что она этого первой не сделает. — Дженкс сказал, что Римус тебя стукнул. Как ты сейчас?

Дженкс затрещал крыльями, скрывшись за цветами. Спокойное лицо Айви слегка скривилось.

— Нормально. Единственное что — очень на себя злюсь. — Наши руки соприкоснулись, и я услышала все, чего она не собиралась говорить. — Рада, что ты очнулась, — сказала Айви вполголоса. — Ты нас заставила поволноваться.

— Больше всего пострадала моя гордость, — возразила я. — Как только смогу встать, сразу все станет хорошо.

Дженкс выглянул из-за вазы с вопросительной миной и руками, полными пыльцы. Маршал хрустнул пальцами. До меня дошло, что мы их обоих смущаем, я покраснела, и мы с Айви разняли руки.

— Маршал, ты знаком с Гленном? — вдруг спросила я. — Он специалист по внутриземелью из ФВБ. Гленн, это Маршал, тренер по плаванию в университете.

Маршал вышел вперед, перегнулся через угол кровати, осторожно пожал перевязанную руку.

— Рад знакомству, — сказал он, и я не могла не отметить, что в нем не было ни тени тревоги или нежелания знакомиться с агентом ФВБ. Не то что у Ника. Я улыбнулась.

— Очень приятно, — ответил Гленн. — Вы с Рэйчел давно друг друга знаете?

— Нет, — быстро ответил Маршал, но я подумала, что Гленн заслуживает более подробного ответа.

— Достаточно, — сказала я, опередив Дженкса, взлетевшего над цветами. — Маршал помог нам с Дженксом тогда в Мичигане. Он в Цинциннати с Хэллоуина — вылавливает змей у меня из-под пола в кухне и учит меня лазить по скалам.

Айви прыснула при упоминании Тома, а Гленн поднял и опустил голову, медленно обдумывая услышанное. Взгляд его слегка потеплел. Я знаю, что он считал, будто Ник еще жив — и ведь действительно он жив, сволочь такая, — а так как у моего бывшего бойфренда, он же вор высшего класса, досье толще телефонной книги, я не удивлюсь, если потом детектив из ФВБ провентилирует Маршала в свете всего, что ему известно о Нике.

Айви достала карточку из второго букета и заинтересованно хмыкнула. Я хотела спросить, как ее нога, но незаметно было, чтобы Айви сейчас ее щадила, а такой разговор при свидетелях ей был бы неприятен.

— Ну ты, лежебока, — сказала я Гленну. Он измученно и криво улыбнулся, и я спросила: — Как твоя аура?

— Тонкая. Не знаю, как это должно ощущаться, но чувство… очень непривычное. Меня смотрели после твоего прибытия трое колдунов. И каждый сказал, что мне повезло остаться в живых.

Дженкс фыркнул:

— Они в Рэйчел тоже пальцами тыкали. И ушли, ворча.

Я медленно выдохнула, включая второе зрение без обращения к линии, чтобы не рисковать увидеть безвременье. В больнице на шестом этаже мне это было совсем никак не нужно. Да, конечно, аура у Гленна была вся разорвана, сочилась красным на изломах и была похожа не на сплошной лист, а на сполохи северного сияния. Разрывы — вещь нездоровая, и пока они не заживут, Гленн будет подвержен всем метафизическим опасностям. От мысли, что у меня то же самое, под ложечкой свернулся ком. А завтра на рассвете у меня встреча с Алом в безвременье. Нет, ее надо отменить. Ну ведь даст же мне Ал выходной по болезни? Надо будет больничный лист попросить.

— Ты как? — спросила я Гленна с искренней заботой. Был он совсем на себя не похож. Но все же в нем проснулся отставной военный, и он заставил себя сесть прямее. И был он чисто выбрит, и от него слегка пахло шампунем.

— Жить буду, — ответил он, тяжело переводя дыхание. — Ты их преследовала?

— Ты же сам знаешь.

— Прикоснулась к ребенку? — спросил он, и я фыркнула. — Не трогай ребенка, — произнес он наставительно, и у меня углы рта полезли вверх.

— Не трогай ребенка, — повторила я, догадавшись, что это же, очевидно, и его свалило.

— Именно из-за младенца так всполошились доктора-колдуны, — сказал Гленн и чуть не положил ногу на ногу, но вспомнил про распахивающийся халат. — Они сказали, что ребенок-баньши собой не владеет где-то до пяти лет. Но тот человек ее держал, когда я с ним разговаривал.

Застрекотали крылья Дженкса — пикси хотел привлечь к себе внимание.

— Мы тоже видели, как он держит Холли. И аура у него была в порядке, я сам видел. И Рэйчел тоже.

Я кивнула, но ничего не могла понять.

— Может быть, она не была голодна?

— Может быть, — ответил Гленн, — но меня она высосала моментально. И тебя тоже.

Айви подошла и села на длинную скамейку под окном.

— Так что случилось в том доме? — спросила она, выглянув. Клянусь чем угодно, она хотела сменить тему. Губы у нее были приоткрыты, дыхание чуть-чуть слишком быстрое. И в глазах намек на что-то вроде… чувства вины?

Гленн состроил неприятную гримасу:

— Я пришел побеседовать с подозреваемой о смерти моего друга.

Подозреваемой, подумала я, услышав неприятные оттенки этого слова. Не миз Харбор, не «эта дама» или пусть даже «эта женщина». Нет, «подозреваемая». Но опять же — Миа, вероятно, убила его друга, самого Гленна уложила в больницу и позволила своей дочери почти убить меня.

— Мне очень жаль, — сказала я, но он скривился, не желая быть объектом сочувствия.

— Ее мужу — Римус его зовут? — Айви кивнула, — …некоторые из моих вопросов не понравились, и он попытался меня выставить. Замахнулся на меня, и началась драка. Катались по всему дому. Я уже надел на него наручники, и тут…

— Ты дотронулся до ребенка, — сказал Дженкс откуда-то из-за цветов.

Гленн посмотрел на свои колени, укрытые синими ромбиками.

— Я дотронулся до ребенка.

— Не трогай ребенка, — сказала я, пытаясь снять напряжение.

Не удивительно, что Миа никому не разрешала трогать Холли. И понятно, что она не хочет больше детей, пока Холли не вырастет и не научится сдерживаться. Пока что девочка была просто ходячей смертью, но Римус держал ее на руках — и ничего. Что же в нем такого особенного?

Гленн передвинул ноги в больничных тапочках. Ему достались синие.

— Меня вырубил ребенок, а не Римус, — сказал он. — А свалившись раз, я уже падал дальше. Думаю, он бил меня медленно, чтобы они смогли все высосать. Не будь у меня значка, они бы меня убили и труп постарались спрятать. — Увидев в моих глазах ужас, он попытался улыбнуться: — Но у тебя вид отличный, — развел он руками. — Наверное, у колдунов аура потолще.

— Наверное, — ответила я, не в силах ни на кого смотреть. Конечно, вид у меня получше. Меня не избивал до полусмерти психопат, чтобы угостить семью завтраком.

Неловко стоящий в ногах кровати Маршал взял себя в руки.

— Знаешь, Рэйчел, мне пора, — сказал он не так чтобы неожиданно. — Я вообще шел по делам, просто заглянул проведать, как ты. — Он переступил с ноги на ногу и добавил: — Еще как-нибудь забегу.

Гленн отклонился назад и прервал начатую попытку положить ногу на ногу — вспомнил про больничный халат.

— Если из-за меня, то не стоит, — сказал он, но язык жестов противоречил его фразе. — Я сейчас вернусь в палату, пока меня не хватились. Тут не любят, когда мы, грубые мужики, шмыгаем мимо сестринского поста к женским палатам.

Маршал поерзал на месте, потом, будто приняв решение, наклонился поближе и неуклюже меня обнял. Я с той же неловкостью обняла его в ответ, надеясь, что это не попытка перевода отношений в новую плоскость лишь по той причине, что я беззащитна, а он мне помог справиться с Томом. По сравнению с тем, что может вломиться ко мне в кухню. Том — мелочевка. Но запах красного дерева было приятно ощущать: он отвечал потребности возвращения к корням, и я его глубоко вдохнула.

— Еще увидимся, — сказал он серьезным тоном. — Мне пока не удалось разобраться с твоей учебой в университете, но если я чем могу помочь — купить, принести, отвезти, — просто позвони.

Я улыбнулась, тронутая его заботой. Мамино предупреждение — что он «хорошее отвлечение, но не хорошее решение», — звучало у меня в голове, но рядом с ним было приятное ощущение от вечера, проведенного с ней, с моим братом и с Маршалом. Он приятный парень, а мне редко выпадает случай пообщаться с приятными парнями. Подвергать его опасности из-за близости ко мне я не хотела, но сейчас на его слова ответила:

— Обязательно позвоню. Пока, Маршал, и спасибо за цветы.

Он кивнул, помахал рукой и ушел, опустив голову, оставив дверь чуть приотворенной.

Гленн посмотрел на Айви, на Дженкса — те глядели на меня вроде как с неодобрением. Прокашлялся.

— Собралась учиться? Потрясающе. А какому предмету? Как себя вести при осмотре места преступления?

Я потерла бровь, чувствуя приближение головной боли.

— Лей-линейной магии, — ответила я. — Там что-то напутали в секретариате, и Маршал пытается добиться толку.

— Не только тем он озабочен, — буркнул Дженкс, и я поглядела на него хмуро. Он перебрался поближе к хризантемам. Густо повис запах летнего луга, зеленую рубашку пикси засыпала пыльца. — Он захочет многое поменять, — сказал пикси, и Гленн отклонился назад, закрыв рот и слушая. — То, что ты попала в больницу, переключит его в режим «спаситель». Как тогда у него на лодке. Я это в нем увидел сразу, как только он выдернул Тома из-под нашей кухни. Я же пикси, Рэйчел, пусть я с виду деловой, крутой и прочее, но у меня есть крылья, и влюбленного мальчишку я узнаю с полувзгляда.

Я вздохнула. Его предупреждения насчет Маршала не были для меня неожиданными. Но при чем тут крылья?

— Ну, так он не беспомощен, — сказала я излишне резко. — Поймать лей-линейшика — дело непростое.

Дженкс скрестил руки на груди и поморщился. Айви поставила жирафа и тоже стала на меня смотреть.

— Ага, ага, — пробурчала я, но мысли мои устремились к Миа — в темноте под дверью, с вцепившимся в нее навзрыд плачущим ребенком, и к ее словам, что всегда, всю жизнь я несу смерть тем, кого люблю. — Он заслуживает кого-нибудь получше меня и так далее. Помню, не надо.

Айви неловко пошевелилась. Я отбросила тяжелые мысли и обернулась к Гленну. Детектив отлично умел читать чужие мысли, и это очень мешало.

— Так как тут пудинг? — спросила я, протянула руку и бросила ему помидор.

Обычно люди шарахаются от томатов как черт от ладана — именно этот овощ примерно сорок лет назад выбил приличный кусок всей их популяции. Но Гленну однажды показали, насколько приятен этот красный плод на зубах, и он подсел, как на наркотик. Судорожно дернувшись, чтобы не упустить, он поймал помидор и бережно положил на сгиб руки, как ребенка.

— Пудинг мерзопакостный, — ответил он, радуясь перемене темы. — Без сахара. А тебе спасибо, мне красненькие нечасто перепадают.

— Внутриземельская традиция, — сказала я, гадая, не пропустила ли я завтрак и не придется ли ждать еще шесть часов. Меню я еще не видела, но кормить меня будут.

Айви села в ногах кровати — почувствовала себя свободней без одного лишнего свидетеля.

— Цветы от Трента? — спросила она, высоко подняв брови и протягивая мне карточку.

Я удивленно посмотрела на ромашки.

— От Кери, — ответила я, взяв карточку и увидев бисерный почерк. — Трент вряд ли в курсе, что она поставила на карточке его имя.

Дженкс сел мне на колено:

— Наверняка в курсе, — заржал он, но тут мы все подняли глаза в ответ на уверенный стук в дверь, и вошла женщина в обычной одежде, но со стетоскопом, и раньше, чем она заговорила, я поняла, что это мой врач.

Она, резко остановилась, будто пораженная количеством народа в палате, но тут же пришла в себя.

— Здравствуйте, миз Морган, — сказала она, быстро подойдя ко мне. — Я доктор Мейп. Как себя чувствуете сегодня?

Всегда один и тот же вопрос. Я улыбнулась безразличной улыбкой. По отсутствию запаха красного дерева — это отсутствие не могли скрыть самые сильные антисептики, — я поняла, что она не колдунья. Обычно людям не дают лечить колдунов человеческой медициной, но раз у меня та же причина поражения, что у Гленна, нам с ним назначили одного врача. Мысль эта тут же нашла подтверждение в том, что Гленн сжался в углу с виноватым видом. И помидор куда-то скрылся. Нет, я даже знать не хочу, куда.

— Намного лучше, — ответила я как можно любезнее. — Чем это меня отключили?

Доктор Мейп взяла висящий на стене браслет для измерения давления, и я послушно протянула руку.

— Навскидку не вспомню, — сказала она рассеянно, сосредоточившись на надуваемом браслете. — Могу посмотреть в вашей карте.

Я смотрела на часы, стараясь замедлить пульс.

— Да нет, не стоит. — В амулетах я разбираюсь, но лекарств не знаю. — Послушайте, а больничный мне дадут?

Она не ответила. Когда она резко сняла с меня браслет, Гленн вздрогнул.

— Мистер Гленн! — обратилась она к нему официальным голосом, и он — вот поклясться могу — затаил дыхание. — Вам еще не следует так далеко ходить.

— Так точно, мэм, — сказал он ворчливо, и я едва сдержала улыбку.

— Мне сказать, чтобы вас заперли в палате?

— Никак нет, мэм.

— Подождите меня снаружи, — сказала она тоном приказа. — Я вас отведу обратно.

Айви шевельнулась в углу — черт, я даже не видела, как она туда отступила.

— Я ему помогу добраться до его палаты, — сказала она, и слова отказа замерли у докторши на губах, когда она увидела, кто перед ней.

— Вы Айви Тамвуд? — спросила она, записывая в историю мое давление. — Спасибо вам за помощь. У него аура недостаточно еще плотна, чтобы смешиваться с другими.

Дженкс взлетел над цветами, весь в пыльце — на этот раз цветочной.

— Так мы же все тут его друзья!

Пикси повис в воздухе, отряхнулся, оставив облако пыльцы. Доктор Мейп уставилась на него.

— Почему вы не в гибернации? — спросила она, потрясенная.

Я кашлянула сухим горлом.

— Он, вообще-то, живет у меня в столе, — объяснила я и тут же закрыла рот, потому что доктор Мейп ткнула в него термометром.

— Интересная у вас жизнь, — сказала она про себя, ожидая, пока термометр сработает. Я передвинула его на другую сторону рта.

— На самом деле это его детишки меня с ума сводят, — сказала я неразборчиво, а термометр пискнул.

И снова доктор Мейп что-то отметила в карте, потом наклонилась и заглянула под кровать.

— Почки у вас вроде бы в норме, — сказала она. — Капельницу я пока оставлю, а катетер выну прямо сейчас.

Гленн подобрался.

— Гм, Рэйчел… — начал он с неловкостью. — Мы же еще увидимся? Только дай мне день прийти в себя, пока начнем гонки по коридорам.

Айви подошла к нему сзади, придержала его халат, когда Гленн оперся на штатив, чтобы поднять себя с кресла.

— Дженкс? — сказала она, начиная двигаться к выходу вместе с Гленном. — Брысь в коридор!

Он улыбнулся криво, потом зажужжал, описывая круги возле Айви и Гленна. Дверь медленно закрылась, и его гудение стихло.

Я начала сползать вниз, чтобы облегчить эту манипуляцию, но остановилась, когда доктор Мейп подтащила стул Гленна и села, молча на меня глядя. У меня вдруг возникло ощущение жука на булавке. Женщина ничего не говорила, и я наконец не выдержала, нерешительно нарушив молчание:

— Вы хотели вытащить катетер?

Она вздохнула и села чуть поудобнее:

— Я хотела с вами поговорить, а это был самый простой способ заставить их выйти.

Мне не понравилась эта фраза, и страх ленточкой скользнул в душе, оставив иголочки неловкости.

— Я до пятнадцати лет моталась по больницам, доктор Мейп, — заявила я без почтения, садясь прямее. — И про то, что я умру, я чаше слышала, чем ботинки себе покупала — а ботинок у меня много. Ничего вы мне такого не скажете, что меня потрясло бы.

Вранье, конечно, но звучит хорошо.

— Вы болели синдромом Роузвуда и остались живы, — сказала она, листая мою историю. Потом протянула руку, взяла меня за запястье и повернула мне руку ладонью вверх. Посмотрела на метку демона. — Может быть, поэтому ребенок баньши вас не убил.

Поэтому — это почему? Из-за болезни крови или метки демона? Но так или этак, имеется в виду, что я отличаюсь от нормы. И не в лучшую сторону.

— Вы думаете, у моей ауры неприятный вкус?

Доктор Мейп рассматривала мои руки, и мне хотелось их спрятать.

— Не знаю, — сказала она. — Меня когда-то учили, что аура не имеет вкуса. Я только знаю, что ребенку баньши очень много нужно, чтобы насытиться, куда больше, чем нужно, чтобы жертва погибла. Вам и мистеру Гленну очень повезло, что вы остались в живых. Миз Харбор следит, чтобы ребенок был хорошо накормлен.

Хорошо накормлен, блин. Она меня чуть не прикончила. Отклонившись назад, доктор Мейп выглянула из моего окна в сторону другого крыла.

— Она заслуживает похвалы за самоотверженное воспитание ребенка, а не чтобы на нее охотились как на дикого зверя, если происходит несчастный случай. Вы знаете, что пока баньши не дорастет до пяти лет, всякий, кто к нему прикасается — кроме матери, — рассматривается как пища? Даже отец, который из людей.

— Так ли? — Я вспомнила, как Римус держал девочку, и даже клочка от его ауры она не взяла, хотя всех остальных вокруг медленно высасывала. — Ну, простите, что я не рассыпаюсь цветами и сердечками по поводу ее самоотверженности. Эта женщина дала мне в руки Холли, зная, что ребенок меня убьет. Девочка чуть не убила Гленна. Сама Миа тоже убивает, только еще ни один труп не связали с ней. Я двумя руками за выживание, но я никого не убиваю, чтобы выжить.

Доктор Мейп ответила мне бесстрастным взглядом:

— Разумеется, я сочувствую вам и мистеру Гленну, но баньши как правило убирают лишь отбросы общества. Я видала куда более хищническую охоту человека на человека, а Миа делает лишь необходимое для собственного выживания.

— А кто определяет пределы необходимого? — начала я задиристо, потом заставила себя остыть. Именно от этой женщины мне нужно получить больничный лист. Но доктор Мейп все так же бесстрастно оперлась локтем на колено, рассматривая меня.

— Вопрос, который меня интересует — это почему вы существенно меньше пострадали, нежели мистер Гленн. У людей и колдунов прочность ауры одна и та же.

— А вы про нас все знаете, да? — огрызнулась я и прикусила язык. Она мне не враг. Она мне не враг.

— Вообще-то да. Вот почему я и взяла вас к себе в пациенты. — Поколебавшись, она добавила: — Мне очень жаль, миз Морган, но вас не допустили в отделение для колдунов из-за демонских меток. Ничего лучше меня вы не получите.

Я уставилась на нее. Не поняла? Меня не будут лечить из-за моих демонских меток? Какое им дело до моих шрамов? Я же не черная колдунья?

— Но вы меня лечить будете? — спросила я мрачно.

— Я давала клятву защищать жизнь. Та же вера, что заставляет меня с сочувствием относиться к матери-баньши, вынуждает согласиться вас лечить. Судя о чьем-либо поведении, я пытаюсь не просто рассматривать голые факты, а понять причину выбора.

Я сидела, пытаясь понять, что это: мудрая мысль или бегство от решения. Доктор Мейп встала, я проводила ее взглядом.

— Капитана Эддена я знаю с тех пор, как погибла его жена, — сказала она. — Он мне рассказал, откуда у вас метки демона. Я видела, что осталось от вашей ауры. Сейчас я видела ваших друзей. Добиться преданности пикси — это дорогого стоит.

Она встала и пошла к выходу, я нахмурилась. Но тут она обернулась:

— Как вы думаете, почему вас доставили в полусознательном состоянии, а мистер Гленн трое суток не приходил в себя?

— Не знаю.

Я и правда не думала, что это из-за меток демона. Если бы так, то черные колдуны были бы для баньши неуязвимы, а я знала, что это не так. Значит, это потому, что я… что я протодемон, но этого я ей говорить не собиралась.

— Вы выздоровели от синдрома Роузвуда? — спросила она. — Мои коллеги думают, что дело в этом.

Это было слишком близко к моим подозрениям, так что я всего лишь пожала плечами.

Она подождала, убедилась, что я больше ничего не хочу сказать, и пошла к выходу.

— А катетер? — спросила я ей вслед, желая хоть как-то приблизиться к нормальному своему состоянию.

— Пришлю сейчас сестру, — сказала она. — Вы у нас останетесь на несколько дней, миз Морган. Надеюсь, вам будет достаточно удобно, чтобы мы через некоторое время еще поговорили.

У меня отвисла челюсть. Дверь с решительным и строгим стуком закрылась.

Значит, вот чего она хочет. Не выпишет меня, пока я не удовлетворю ее любопытство? Ну так и черт с ней. У меня и другие дела есть.

Едва слышный знакомый стрекот крыльев заставил меня поднять глаза на высокий шкаф.

— Дженкс! — Краска бросилась мне в лицо. — Я думала, ты ушел со всеми!

Он порхнул вниз, полетал туда-сюда и сел мне на колено.

— Никогда не видел, как вынимают катетер, — сказал он самодовольно.

— И не увидишь. Пошел вон и приведи сюда сестру!

Но он лишь подался к цветам поближе и стал обрывать засохшие листья.

— Ты тут застряла, пока не заговоришь? — спросил он. — Не против тогда, если мы с Маталиной займем пока твою шкатулку с драгоценностями? Нам нужно иногда куда-то от детей прятаться.

— Фу, Дженкс! — Я не хотела этого знать. — Я отсюда уйду, как только смогу встать, — сказала я, прогоняя мысль о Маталине с задранными ногами среди моих сережек. — Не позже шести.

Я потянулась ради эксперимента. Так или иначе, а я ухожу. Ал ждет меня на урок, и если я не покажусь в лей-линии, он определит, где я. Появление демона в больничной палате улучшит мою репутацию неимоверно. Впрочем, это тоже способ отсюда выбраться.

Дженкс умелыми руками отогнул лепесток ромашки — набрать горсть пыльцы.

— Да? Ты думаешь, выйдешь просто так в эту дверь? Ты нужна доктору Франкенштейн для ее научного эксперимента.

Я улыбнулась, чувствуя, как учащается пульс, как от близкого приключения согревается кровь до самых пальцев ног.

— Выйти в эту дверь — это именно то, что я собираюсь сделать. Я выросла, скитаясь по больницам, и уж смываться из них научилась.

Дженкс только улыбнулся.