- Врет! Не может такого быть! - не поверила Валерия. - Это она пугает, чтобы...

- Не врет, я ее, стерву, хорошо знаю... А вот ты... Что ты за руко­водитель, бл...! - повысил он голос. - Это же надо! Позволить уста­новить камеру в своем кабинете!

Юра, я... Я тебя предупреждала, даже просила: давай отложим. Ремонт, полно народа, за всеми не уследишь. И кабинета пока у меня нет - временное рабочее место, - стала оправдываться Ва­лерия. - Я завтра сама...

- Завтра? Это надо было сделать вчера!!! - заорал Обухов. - Най­ди камеру и вычисли тех, кто работает против тебя!!! И против меня тоже... Все, моя в дверь звонит, - резко перешел он на шепот.


Отложив телефон, Лежнивец посмотрела на часы. Скоро один­надцать.

«Прямо сейчас ехать на работу и искать проклятую камеру? Придется... - попытавшись встать, она пошатнулась и без сил повалилась на кровать. - Когда же могли снять? Только сегодня. Юрий давно не приезжал... Приспичило ему! В комнату переговоров я перебралась позавчера, никакой камеры не видела, только столы и стулья. Когда же ее установили?.. Ключи у меня, а до этого были у секретарши, запасной комплект хранится у вахтера, и выдает он их под роспись... Полина! Только она знала, куда я перееду на время ремонта, - могла и дубликат сделать, и камеру установить! Как чувствовала: это засланный казачок! Бесполезно сейчас туда мчаться: сто процентов - никакой камеры там уже нет. Завтра прижму эту тварь. Никуда не денется, расколется! Так что спать, лучше пораньше встану.


Уже в полусне она настроила в телефоне будильник на пять утра и сразу же отключилась...

В ожидании новостей о состоянии матери Кира сидела на ку­шетке в больничном коридоре и искала в Интернете все, что связано с инсультом. Слово такое она прежде слышала, но вот на­сколько опасен этот диагноз, заинтересовалась впервые.


«Третий час ночи, и хоть бы кто слово сказал! Вот она, наша хва­леная медицина! - почувствовав, как затекла спина, Кира попыта­лась найти более удобное положение. Мимо на каталке провезли очередного больного, вокруг которого суетились медики. - Везут и везут, прямо конвейер... А если доктор скорой прав? Как он ска­зал? После инсульта или смерть, или инвалидность. Цинично, но ведь правда, - захлопнула она крышку телефона. - Уж лучше, как у отца: инфаркт - раз и нету. А теперь что? Мне всю жизнь за ней ухаживать?»


Наконец из распахнувшейся двери вышел доктор.

- Вы дочь Людмилы Семеновны? - поправив очки, на всякий случай уточнил он и представился: - Заведующий реанимацией Кульков.

- Как мама? - встрепенулась Кира.

Положение серьезное, - опустил взгляд доктор. - Весь необ­ходимый комплекс терапии мы провели, больная подключена к системе жизнеобеспечения... Но... Порадовать вас пока нечем. Вы не скажете, как долго она находилась без присмотра? Хотя бы при­близительно.

- Ну... я уже говорила доктору скорой, - пожала плечами Кира. - Я принимала ванну, когда погас свет. С мамой на тот момент все было хорошо. Затем... - она замялась. - Дали свет, я вернулась в ванну, после привела себя в порядок, оделась, забеспокоилась, что ее долго не слышно, спустилась вниз - а она лежит... Примерно, сорок минут... ну пятьдесят максимум.

- Много... - удрученно вздохнул заведующий. - Пока приехала скорая, пока к нам доставили... Если бы хоть на полчаса раньше, возможно, удалось бы... Словом, кровоизлияние не было бы таким обширным, - пояснил он максимально доходчиво. - Она жалова­лась на давление? Что-то постоянно принимала?

- Жаловалась, - кивнула Кира. - И таблетки какие-то пила. Она постоянно в сумочке их носила. Но я... Я не медик, никогда не вни­кала, какие. Она нервничала в последнее время много, говорила о проблемах на работе.

- Понятно. Вы могли бы дома заглянуть в сумочку и посмотреть, что она принимала?

- Да, конечно. А сейчас мне к ней можно?

- Нет. Она... она спит. И вы езжайте домой, отдохните, - посове­товал доктор. - Если до утра она... В общем, дождемся утра.

По тому, как тщательно он подбирал слова, Кира поняла: поло­жение матери - серьезней некуда.

«Неужели все? Неужели никакой надежды? - мелькнуло в голо­ве. -Я не готова...»

Стало страшно.

- Она выживет? - ухватив доктора за рукав, спросила она с отча­янием. - Она врач, вы позвоните...

- Девушка, мы хорошо знаем, кто такая Людмила Семеновна, какую должность занимает. Но врачи - не Боги, - аккуратно убрал ее руку доктор, снял очки и стал их протирать салфеткой. - При таком диагнозе и у сильных мира сего, и у простых смертных шан­сы равные. Так что дождемся утра, а там решим, что делать. Пока остается только надеяться...

«...что доживет до утра», - мысленно закончил он фразу.

- А завтра можно ее навестить? Ну там покушать привезти...- неуверенно спросила Кира

- Посмотрим, - уклончиво ответил доктор. - Сейчас езжайте до­мой. Утром позвоните в справочную, вам все скажут.

- А вам можно позвонить?

- Лучше звоните на пост. В самом отделении я без телефона, - тактично пояснил отказ заведующий. - Я продиктую номер... За­писали? Извините, мне пора. До свидания, - он сделал шаг в на­правлении дверей реанимации. -... Да, и вот еще что, - обернулся он, - на всякий случай предупредите родственников...

Заметив, как девушка вздрогнула, врач осекся, отвел взгляд.

- ...Хотя, пожалуй, пока не стоит, - пробормотал он и продолжил движение.

- У нас нет родственников... - донесся до него растерянный го­лос.

Остановившись, заведующий оглянулся на закрывшуюся за спиной дверь, подумал и направился в кабинет. Присев, пересмо­трел лежащие на столе данные обследований, вытащил из ящика мобильник и набрал номер.

- ...Доброй ночи. Кульков. Извините за столь ранний звонок, но хочу доложить: несколько часов назад нам доставили Людмилу Семеновну Балай с обширным кровоизлиянием правой... Да, та самая, - подтвердил он. - Сделали все, что могли. Состояние очень тяжелое, можно сказать, критическое... Да... Да... Понял, - закивал он. - Нет, родственников нет, только дочь... Хорошо, жду звонка...


Домой Кира вернулась в пятом часу утра. Сбросила в прихожей обувь, добрела до дивана, не раздеваясь, легла на него, натянула на себя плед, закрыла глаза, но только стала проваливаться в дре­му, как вдруг почудилось, хотя скорее уже приснилось, что наверху кто-то ходит. Сон как рукой сняло. Подхватившись, она испуганно вжалась в мягкую обивку, прислушалась. Вроде тихо. Показалось.


Однако страх не отпускал. Поняв, что не уснет, пока не убедится в отсутствии в доме еще кого-либо, она поднялась с дивана, на цы­почках прошла к лестнице и, задрав голову, стала медленно под­ниматься по ступенькам. За окнами уже светало, но в доме из-за местами задернутых штор продолжали царить сумерки. Добрав­шись до второго этажа, Кира не выдержала и зажгла свет. Сначала нажала один выключатель, затем по ходу все остальные. Обсле­довав свою и материнскую спальни, ванную, гостевую, она облег­ченно выдохнула: никого нет. Оставив свет на лестнице и в холле второго этажа, зашла в свою комнату, захлопнула дверь, крутану­ла защелку, стянула с кровати покрывало, заползла под одеяло, но стоило закрыть глаза, как снова почудилось, будто кто-то ходит.


Она вскочила, подбежала к двери, приложила ухо к деревянной поверхности... Тишина.

Так повторилось дважды. На третий раз Кира едва не заплака­ла: да сколько можно! Спать хочется - сил нет, а уснуть не получа­ется - страшно. Так было всегда, когда она оставалась одна в доме: оставляла свет на лестнице, никогда не гасила ночник, просыпа­лась от каждого шороха. Теперь и подавно не уснет: из «команди­ровки» в реанимацию мать, похоже, вернется не скоро. Если вооб­ще вернется...


Эх, зря она не позвонила Артему по пути из больницы. Само­любие не позволило: после любой, даже мелкой, ссоры первым должен повиниться Артем. Она его к этому уже приучила. Хотя, конечно, на сей раз могла сделать исключение - не мучилась бы, спала бы спокойно. Просто совсем из головы вылетело, что оста­ется одна дома.

«Как она там? - вспомнив о матери, Кира глянула на дисплей телефона: начало седьмого. - И кто за ней будет ухаживать, когда выпишут? - вернулась она к выуженной из Интернета информа­ции об инсульте и его последствиях. - Ведь, получается, ни отой­ти, ни уехать... Нанимать сиделку? А деньги где взять?.. Деньги! -

встрепенулась она. - Где же она прячет деньги? В сейфе? Надо поискать ключ в сумочке», - Кира вскочила с кровати.


Сумка, насколько она помнила, осталась на кухонном столе - там она искала паспорт матери для врача скорой. Несмотря на то что уже совсем рассвело, Кира продолжала передвигаться по дому с некоторой опаской - давал о себе знать пережитый ночью страх. Выглянув в холл, она прислушалась, посмотрела через пери­ла вниз, подошла к лестнице, стала медленно спускаться. Однако стоило ей ступить на последнюю ступеньку, как с улицы послы­шался шум, затем грохот, словно что-то упало. Мгновенно развер­нувшись, она пулей взлетела вверх по лестнице, заскочила в свою комнату, захлопнула дверь, заперла на защелку, для надежности подставила под дверную ручку кресло, приблизилась к окну и отодвинула край занавески: никого не видно, кроме двух приняв­ших угрожающие позы орущих котов. Похоже, что-то не поделили.

Кира опустила штору и отошла от окна. Понимая умом, что коты никакой опасности не представляют, тем не менее от повторной попытки сходить за сумкой она решила отказаться.


За спиной громко пискнул телефон: СМС. Схватив его трясущи­мися руками - нервы явно на пределе, - она открыла сообщение от Артема: «Солнышко, спишь? Прости меня...»

«Проснулся, вспомнил обо мне? Мог бы и раньше написать! А еще клянется, что любит!» - насупилась она и бросила телефон на кровать.

- Теперь он должен поплатиться за то, что так долго молчал, ведь это и по его милости она ночь не спала. Сузив глаза, Кира начала было продумывать план мести, как вдруг за дверью что- то скрипнуло - раз, второй. Словно кто-то тяжело поднимался по ступеням.

На мгновение ее сковал ужас. В следующую секунду она схвати­ла телефон, запрыгнула на кровать, вжалась в стену и, не сдержи­вая себя, запричитала в трубку:

- Артем, миленький, приезжай! Прямо сейчас! Я боюсь! Пожа­луйста, приезжай! - срываясь на истерику, заголосила Кира. - У мамы инсульт, она в больнице. Я одна, и кто-то ходит по дому. Мне страшно-о-о!..

- Кира... Что ж ты раньше не позвонила? Я еду! Я быстро! Запри дверь и никого не впускай!.. - в трубке послышался какой-то гро­хот.- ...Телефон уронил! Сейчас...Уже оделся...Вызову такси и тебе перезвоню!

Дрожа всем телом, Кира закуталась в одеяло, вся съежилась и стала ждать.

- ...Бегу вниз... - сквозь слышимый в трубке топот вскоре отчи­тался Артем. - Сказали - пять минут... Лифт, как назло, не работа­ет... Ты как?

- Никак, - всхлипнула девушка. - Страшно.

- А что с мамой случилось? Почему мне не сообщила?

- А ты почему не позвонил? Не видел, как я психовала?

- Так ведь я не понял, что случилось... Марьяливо, пожалуйста, и как можно быстрее, - поторопил он, вероятно, водителя такси.

- Уже еду! - доложил Кире и продолжил: - Едва тебя догнал, а ты села в машину и умчалась. Бросила одного, под дождем...

- Я...я торопилась к маме! - тут же сориентировалась по ситуа­ции Кира. - Просто не могла тебе объяснить, но меня словно что- то толкало внутри: домой! Приехала, зашла переодеться, потом спустилась, а она лежит, - и снова разревелась.

Но уже не от страха. Скорее, осознав, что ее рассказ выглядит более чем правдоподобно, она вошла в образ горюющей дочери и заплакала от жалости. К самой себе.

- Прости, родная! - в голосе Артема послышалось отчаяние. - Прости, я виноват. Зря не поехал следом, не позвонил раньше!

- Конечно! В это время ты, наверное, уплетал за обе щеки торт, - уколола его Кира. - Для тебя вчера важнее всего была та женщина м... ее сын. Разве я не права?

Молодой человек только сокрушенно вздохнул в ответ.

- Уплетал торт, радовался, смеялся... А я... В больницу за ско­рой... Врачи сказали, до утра может не дожить... Ма-моч-ка-а-а-а... завыла она.

- Кира, родная моя, не плачь! Прости, прости!.. Не плачь, род­ная!.. Я скоро... Эх, батарея садится! - с досадой сообщил он. - За­был телефон на подзарядку поставить! Подъеду - сразу наберу. Жди!

«Куда ж я денусь?» - шмыгнула она носом и тупо уставилась в стену напротив.

Сколько она так просидела, не известно. Показалось, что долго, даже задремать успела. Тем неожиданней прозвучал заставивший вздрогнуть телефонный звонок.

- Я внизу, у калитки! - отрапортовал в трубку Артем. - Откры­вай и ничего не бойся. Я попросил таксиста подождать, пока не удостоверюсь, что в доме все в порядке.

- Хорошо.

Отодвинув кресло, Кира приоткрыла дверь и выглянула в зали­тый электрическим и солнечным светом холл второго этажа.

«Теперь хоть высплюсь, - подумала она, спускаясь по лестнице.

- Пусть сторожит мой сон... Сказать, что беременна, или нет? - вер­нулась она к связанной с Артемом теме. - Нет, не буду ни говорить, ни сохранять... Из него и без детей можно веревки вить...»


11


Вадим подъехал к офису, удачно припарковался, но долго не мог найти в себе сил выйти из машины. Словно энергетический вам­пир за ночь высосал их до дна и не дал ни малейшей возможности восполнить.


Не удивительно - почти не спал. Вернувшись в квартиру матери с диктофоном от Потюни, Вадим закрылся в своей комнате, поста­вил кассету и стал вслушиваться в диктофонную запись. Сначала прогнал весь разговор, затем повторил отдельные части, фразы, слова. Чутко улавливал звуки, посторонние шумы и в конце кон­цов будто наяву представил маленькое кафе-забегаловку, двух женщин за столиком, чашки с остывшим кофе. В какой-то момент даже почувствовал его прогорклый запах. Почему именно такой, объяснить сложно. Но именно запах, а не аромат, и именно про­горклый, а не свежий, душистый.


И, наконец, абстрагировавшись от лишних шумов и ассоциаций, он составил психологические портреты собеседниц. Бесспорно, та, что постарше, на голову выше юной студентки: в выгодном свете преподносила факты, умело давила, легко обнаружила трещину в, казалось бы, устоявшемся представлении девушки о том, «как надо» использовать информацию, и бросила туда «взрывпакет». Попала удачно, прямо в совесть: оглушила, ослепила, а дальше повела за руку к «спасительному выходу». Раскачала ситуацию и добилась своего. Что ж, интриганке Балай в данном случае можно поставить высший балл. А вот Кате...

«Главное - понять, кто на кого охотится», - вспомнилось Ва­диму. - Правильная, но наивная девочка Катя в те годы понятия не имела о подобной охоте. Впрочем, любой едва оперившийся птенец вряд ли смог бы противостоять матерому хищнику... Со­скучился по ее голосу», - вдруг понял он и глубоко вздохнул. Хотя, скорее, простонал.


Сейчас, имея полное представление о том, что случилось много лет назад, и понимая, почему Катя написала ту злополучную ста­тью, он готов простить ее окончательно. Уже простил. Оставалось извиниться за то, что обидел ее недоверием, подозрениями. Поче­му-то сегодня он острее, чем когда-либо раньше, чувствовал вину, корил себя за то, что не поехал к ней сразу, не выяснил все от и до. Увы, привычка обуздывать эмоции и не рубить с плеча сыгра­ла плохую роль: гнев и обида перебурлили, перекипели в адском котле внутри его души, беспощадно уничтожив все живое...


И вот все утихло, успокоилось - и не осталось ничего... Хотя по большому счету ему не в чем себя винить - он не устраивал раз­борок на повышенных тонах, не бросал сгоряча обидных слов. А встретиться и поговорить спокойно можно в любой день. Вот только зачем? Их свидание ничего не изменит, лишь разбередит затянувшуюся рану... И Катю стоит пожалеть. Пусть наслаждается грядущим материнством с чистой совестью: прямой ее вины ни в чем нет, да и косвенной, если разобраться, тоже. Нашла в себе силы, извинилась. Притом публично, это дорогого стоит. Иные так и умирают с камнем на душе. И ему чувство вины следует по капле из себя выдавливать - какой от него толк?


«...Надо вернуть диктофон, чтобы на глаза больше не попадал­ся. Главное я выяснил: статью заказала Балай. Она и есть прямая виновница... Пора в офис, - встрепенулся он и заметил, что напро­тив паркуется Поляченко: - На ловца и зверь бежит! Отдам бума­ги, пусть сейчас же пробьет по своим каналам и домик, и хозяина. И если все в порядке, завтра заключу договор, нечего тянуть. И мать » разу же в Крыжовку перевезу... Может, там и у меня на душе со­ловьи запоют?» - грустно улыбнулся Вадим, вышел из машины и протянул руку спешившему навстречу Андрею Леонидовичу...


Катя подъехала к седьмой больнице, нашла место для парковки, заглушила двигатель и, стараясь ничего не забыть, выбралась из салона машины. Теперь для нее это целая процедура: повернув­шись на сиденье, сначала нащупывала ногами асфальт, затем, чуть изогнувшись, высовывала голову, а потом уже бережно извлекала тело. А ведь раньше даже не замечала, как выскакивала и тут же куда-то неслась, на ходу нажимая брелок сигнализации. Порой и не оглядывалась на машину, достаточно было услышать легкий писк. Вот ведь как все меняет беременность!


Вдохнув полной грудью свежего весеннего воздуха, Катя оки­нула взглядом окрестный пейзаж и непроизвольно улыбнулась. Среди трав, умытых накануне грозой, тут и там торчали яркие головки одуванчиков, с деловым жужжанием с цветка на цветок перелетали пчелы, а из лесопосадки у Комсомольского озера до­носилось пение птиц.

«Какая же красота кругом! Дыши, маленький, слушай, наслаж­дайся! Это твоя первая весна! - радовалась она, мысленно обра­щаясь к ребенку. - Впитывай в себя все звуки и запахи вместе со мной! А я тебе обо всем буду рассказывать. Теплая весна в этом году, почти лето! Даже травку уже стригут, - сообщила она малы­шу, заметив у обочины группу рабочих с триммерами. - ...Ну что, пошли?»


Отыскав нужный корпус, Катя зашла в указанный в направле­нии кабинет, откуда ее сначала послали на анализ крови, а затем на УЗИ.

Таких, как она, в коридоре было трое, но у двух женщин время в талончике значилось более позднее.

- Снова передо мной... - приуныла одна из будущих мамочек. - Может, вы меня пропустите? Дома ребенок маленький с мужем, а ему на работу надо, только на полдня и отпустили. Я специально пораньше приехала, понадеялась: вдруг кто по записи не придет?

- И у меня ребенок со свекровью, - недовольно пробурчала с ку­шетки напротив другая. - И ей тоже надо на работу. И что из того? Очередь на то и очередь, чтобы ее соблюдать.

- А меня муж на машине внизу ждет и тоже спешит, - поддержа­ла третья женщина, первая в очереди на прием. - Тоже пораньше приехали, только никто вперед не пропустил.

Пребывавшая в благостном настроении Катя глянула на часы, прикинула: отец будет дома к обеду, сейчас - половина одиннадца­того. Никаких других дел, кроме посещения врача, на сегодня у нее не запланировано, маленькие дети не ждут. Даже если пропустит вперед всех, успеет вернуться к приезду отца.

Я вас пропущу, - шепнула она на ухо соседке, у которой дома остался муж с маленьким ребенком.

В этот момент из кабинета вышла улыбающаяся молодая бере­менная женщина.

- Гордиенко! - донеслось из открытой двери.

- Наконец-то, - буркнула та, которую муж ждал в машине, и, не­ловко поднявшись с кушетки, проковыляла внутрь кабинета.

- А кто у вас уже есть: мальчик или девочка? - негромко поинте­ресовалась Катя у соседки.

- Девочка, - не смогла та удержаться от улыбки. - Машенька. Го­дик и четыре.

- И сразу второго? Молодцы!

Разжав локоть, она убрала ватный тампон: из крохотной ранки тут же выступила капелька крови.

- Еще подержите, - посоветовала соседка. - Мы и третьего хо­тим, - вернулась она к прежней теме. - Только попозже. Я вообще о двойне всегда мечтала.

- Квартиру захотелось? - беспардонно встряла в разговор сидя­щая напротив беременная. - Сейчас все третьего рожают, чтобы льготный кредит получить. Не опоздайте, того и гляди отменят.

- А мы не из-за квартиры, мы с мужем детей любим. Мне от ба­бушки трешка в «хрущевке» досталась, и расшириться сами мо­жем: муж - айтишник, хорошо зарабатывает.

- Повезло, - не пытаясь скрыть зависть, отреагировала слово­охотливая дамочка. - У меня вот и бабки с квартирой никогда не было, и у мужа по глупости не интересовалась, чем семью кормить будет... Эх, надо было айтишника искать. А у вас муж кто? - спроси­ла она у Кати, поискав взглядом кольцо на пальце.

- У меня нет мужа, - непроизвольно спрятала та правую руку под сумочку.

- Понятно... Только и таким, как вы, матерям-одиночкам особой помощи от государства не дождаться! - хмыкнула любительница посудачить.

- А я и не жду помощи. Особенно от государства, - не сдержалась Катя.

С таким открытым пренебрежением к своему статусу она столкнулась впервые. Поддерживать разговор расхотелось. В это время со стороны лестницы послышались детские голоса, шум, топотание. Вскоре появились и сами нарушители спокойствия: раскрасневшаяся одутловатая женщина лет сорока крепко держа­ла за руки детей - мальчика лет четырех и девочку постарше.

Тихо! - шикнула она на них, усадила на свободную кушетку и устало опустилась рядом. - У нас на полдвенадцатого, - обрати­лась она к очереди. - А у...

- После меня, - опередила ее вторая беременная. - И передо мной двое.

Неожиданно громко на весь коридор заревел мальчик.

- Лена! Сколько раз просила: не трогай Лешу! Верни ему машин­ку! И туда пересядь, - цыкнула мать на девочку, показав взглядом на свободное место рядом с Катей.

Девочка, насупившись, протянула братику игрушку и молча пе­ресела.

- ...Кто здесь так шумит? - в открытой двери появилась врач, пропустила прошедшую обследование беременную и объявила: - Проскурина, заходите.

- Евсеева, - поправила ее Катя и пояснила: - Уже Евсеева. Я фа­милию поменяла. К вам записывалась под старой, а вот здесь уже исправлено, - показала она направление. - Можно я женщину про­пущу? - показала она взглядом на соседку. - По времени она после меня, но у нее ребенок маленький.

- Ваше право, - пожала плечами доктор. - Как фамилия?

- Кондрусевич, - оживилась соседка.

Отыскав в списке фамилию, врач что-то пометила.

- Проходите... А вы, пожалуйста, не шумите, - строго приказала она притихшим детям. - Корчевская? - удивилась доктор, рассмо­трев их мать. - Точно... Такая фамилия есть в списке, но я не дума­ла, что это снова вы...

- Такя и сама не думала, что снова к вам приду, - блаженно улыб­нулась женщина. - Только вот Бог все детей дает... Седьмой будет.

- Помню-помню ваши слова: «Десять лет Богу молилась, чтобы хоть одного дал. Теперь сколько даст, столько и рожать буду», - доктор тоже улыбнулась и покачала головой: - Только ведь не с ва­шей гипертонией детей вынашивать, а еще растить, поднимать...

- Подымем с Божьей помощью, - успокоила многодетная мама, успев пресечь очередную попытку младшего чада спрыгнуть с ку­шетки. - Приболели, а оставить не с кем: муж на работе, старшие в школе... - виновато пояснила она. - Потом с ними к педиатру.

- Так, может, вас пропустят без очереди? - спросила доктор, по­смотрев при этом на Катю.

- Я лично никого пропускать не собираюсь! У меня тоже ребе­нок дома! Взяли моду таскать детей с собой и на жалость давить! - пристыдила словоохотливая беременная многодетную маму.

- Не волнуйтесь, мы никуда не торопимся, - женщина вытащи­ла из сумки пакет со съестным. - Все равно участковый в детской поликлинике с трех принимает.


Дверь в кабинет закрылась. Дети живо принялись уплетать бу­терброды. В это время по коридору продефилировала еще одна пришедшая на прием беременная - высокая девушка модельной внешности. И не одна, а в сопровождении мужчины плотного те­лосложения при костюме и галстуке.

- Алина Львовна, присядьте, - заботливо показал сопровождаю­щий на свободную кушетку.

Окинув ее брезгливым взглядом, Алина Львовна достала из сумочки пакет и протянула мужчине. Поняв без лишних слов, тот расстелил пакет и, придерживая под руку, помог Алине Львовне присесть. Высокомерно покосившись на других беременных, она поманила мужчину пальцем и дала указание:

- Найди заведующего и скажи, что я уже здесь.

Произнесла негромко, но фразу услышали все. Нельзя сказать,

что она им понравилась, тем не менее все промолчали. Лишь про­водили недовольным взглядом мужчину, шедшего по коридору. Отыскав нужную дверь, он постучал и скрылся в кабинете.


Стало тихо. Словоохотливая беременная демонстративно до­стала из сумки журнал и сделала вид, что углубилась в чтение. Многодетная мама перешептывалась с жующими детьми и стара­тельно подбирала за ними крошки. «Модельная» наманикюрен- ными пальчиками тыкала в экран телефона.


Почувствовав, что от долгого сидения затекла спина, Катя ре­шила выполнить комплекс упражнений, которому ее обучили на занятиях по лечебной физкультуре: и тело разомнется, и кровь по­бежит быстрее, насытится кислородом. Малышу полезно.

И в самом деле, стоило ей начать двигаться, как внутри нача­лось шевеление. За время, прошедшее после вчерашних первых толчков, Катя уже успела к ним привыкнуть. И утром проснулась от этих едва ощутимых движений внутри. Их нельзя перепутать ни с чем другим! Теперь общение с ребенком вышло на новый уро­вень: если раньше она разговаривала как бы сама с собой, то сей­час чувствовала ответную реакцию. Пусть пока без звуков. Придет время - она услышит и младенческий плач, и гуление, и смех, и первые слова. Она столько начиталась обо всем этом на форумах, столько наслушалась!

«Словно бабочки внутри крылышками щекочут!» - подобрала она сравнение тому, что ощущала внутри.

Из кабинета вышла светящаяся от счастья молодая женщина, которую Катя пропустила впереди себя.

У меня мальчик, представляете?! - ликовала она. - В прошлый раз доктор сказал, что плохо видно и, скорее всего, снова будет де­вочка. А это мальчик! - погладила она живот.

- Проскурина! - услышала Катя.

- Удачи вам! И спасибо! - пропустила ее в дверь женщина.

- ...Исправьте, пожалуйста, на Евсееву, - напомнила Катя.

- Обязательно... Раздевайтесь и ложитесь на кушетку, - доктор сняла очки, протерла салфеткой, сделала несколько упражнений для глаз. - Номер поликлиники?.. Срок?.. - задавала она вопросы, записывая ответы в журнал. - УЗИ делали? Когда в последний раз?

- и нанесла прохладный гель на кожу выступающего живота.

- На одиннадцатой неделе. И раньше, когда лежала на сохране­нии.

- Ясно... Так, записываем. Пол ребенка... Девочка... Размеры...

- оглянулась она на молоденькую медсестру и принялась дикто­вать параметры плода. - Срок - двадцать недель. Первая беремен­ность? Шевеление чувствуете?

- Да. Со вчерашнего дня.

- Это хорошо, - удовлетворенно кивнула врач. - Смотрим даль­ше... - и вернулась к обследованию.

Озвучив еще несколько цифр, доктор замолчала: сосредоточив­шись, двигала датчиком по животу, нажимала какие-то клавиши. И ни слова. Катя насторожилась и попыталась хоть что-то прочи­тать по ее лицу: сведенные брови, напряженный взгляд.

«Что-то ей не нравится, - догадалась она, но постаралась бы­стро прогнать эти мысли. - Показалось. Слишком ответственная, видимо».

Наконец доктор убрала датчик с живота.

- Заведующий на месте? - спросила она у медсестры.

- Был на месте. Позвать?

- Нет, я сама. Полежите пока, - попросила она Катю и покинула кабинет.

Тревога в душе усилилась.

- Что-то не так? - не выдержав, спросила она у молоденькой медсестры.

- Не волнуйтесь. Инга Николаевна всегда консультируется у за­ведующего, если... ну если в чем-то сомневается, - путано поясни­ла она.

- А в чем можно сомневаться? - занервничала Катя.

- Не знаю... Но у вас все в порядке: ручки, ножки, - просмотрела она свои записи. - Все по сроку...

Но договорить не успела. В кабинет вернулась доктор вместе с заведующим. С ними в дверь из коридора проникли голоса - похо­же, кто-то с кем-то спорил.

Поздоровавшись, заведующий присел к аппарату, глянул на мо­нитор.

- Вот, смотрите, - показала рукой доктор.

Что она ему показывала, Катя не увидела: экран был повернут так, что не попадал в поле ее зрения. Старший по должности и, судя по всему, более опытный взял датчик, добавил гель.

- ...Да, пожалуй, я с вами соглашусь, - после довольно долгого изучения чего-то на мониторе произнес он. - Вы чем-то болели на начальной стадии беременности? К примеру, простудой, гриппом?

- обратился он уже к Кате.

- Нет, - замотала она головой.

- Стрессы, волнения, перегрузки?

- Да... У отца было плохо с сердцем, ему шунтирование делали... По работе вопросы были... Но это давно, - успокоила она доктора, хотя, скорее, попыталась успокоить себя.

- Сохранялись?

- Дважды. Угроза выкидыша на раннем сроке.

- Понятно, - заведующий снова повернулся к монитору. - Зна­чит, так: пиши направление, - негромко дал он указание доктору.

- И позови эту, как ее... Фомину. Хотя... - прислушался он к шуму за дверью. - Посмотри ту, что скандалит, а затем Фомину.

- Там Корчевская с детьми, - робко вставила коллега.

- Сначала Фомина, - тоном, не терпящим возражений, повто­рил заведующий. - В общем, - протирая датчик, обратился он уже к Кате, - у плода... как бы вам понятней объяснить... - замялся он, тщательно подбирая слова. - Показатели развития - в норме, но сердечко надо показать специалистам. Я направлю вас на кон­сультацию в детский кардиоцентр. Там все перепроверят, уточнят диагноз. Постарайтесь пока не волноваться, возможно, все не со­всем так, как нам показалось. Но в любом случае, чтобы развеять сомнения, мы обязаны вас направить к специалистам. Одевайтесь.

Заведующий встал и подошел к умывальнику за ширмой.

- В направление впишите все до мелочей - и ко мне, - повер­нулся он к коллеге перед тем, как покинуть кабинет.


Катя медленно поднялась с кушетки, вытерла простынкой скользкий от геля живот и стала одеваться. Делала она все меха­нически, словно под гипнозом.

- Подождите в коридоре, - попросила ее доктор.

- ...И что теперь с ней будет? - с сочувствием посмотрев в сто­рону закрывшейся за пациенткой двери, поинтересовалась моло­денькая медсестра.

Кардиологи скажут. Скорее всего, придется прерывать беременность и вызывать роды.

- А нельзя прооперировать ребеночка сразу после рождения?

- Может, и можно. В нашем детском кардиоцентре сейчас много чего делают, но не все. Это не нам решать. Мы свое дело сделали - патологию обнаружили.

- Но ведь в остальном все в порядке с ребеночком...

- А если он останется инвалидом на всю жизнь? Зачем матери судьбу ломать? Молодая, родит еще здорового, - отмахнулась док­тор, старательно переписывая в направление все зафиксирован­ные компьютером параметры.

- А вдруг аппарат сломался?.. Глюкнул, - предположила девуш­ка с надеждой.

- Этот? К счастью или к сожалению, но он еще ни разу не глюкал

- новый, полгода как установили. Так что ошибка исключена.

- А за границей смогут что-то сделать? - не унималась расстро­енная медсестра.

- Если есть деньги, то, думаю, смогут... А тебе советую умерить впечатлительность и учиться контролировать эмоции. Иначе в медицине долго не протянешь, - поучительно произнесла доктор.

- При тебе это первый случай?

- Первый, - понуро опустила голову медсестра.

- А работаешь три дня. Считай, тебе повезло: только на третий

- первая патология... Ладно, я к заведующему.

Еле переставляя отяжелевшие ноги, Катя вышла из кабинета, прислонилась спиной к стене, невидящим взглядом уперлась в противоположную.

- Долго вы! - поднимаясь с места, проворчала следующая по очереди беременная и бросила дамочке с телефоном в руке и сто­явшему рядом мужчине: - Даже не надейтесь зайти передо мной!

- Это мы еще посмотрим, - насмешливо ответила та.

- Нахалка! Не нравится - вперед в платный центр! Здесь УЗИ для простых смертных. Сегодня же жалобу в Минздрав накатаю, - демонстративно коснулась она дверной ручки.

Мужчина в костюме и галстуке негромко выругался, Алина Львовна бросила на обидчицу уничижительный взгляд. Похоже, за время Катиного отсутствия в коридоре разгорелись нешуточные страсти о приоритетах в очереди. Даже неугомонные детишки, спрятавшись за мамкину спину, сидели тише воды, ниже травы.

- И чего не зовут? - поинтересовалась беременная из очереди у Кати. - Перерыв себе устроили?

Та пожала плечами. Отвечать не было никакого желания. Хоте­лось избавиться от этого кошмара, никого не видеть, не слышать, залезть дома под одеяло.

«Это ошибка! Сами сказали: ребенок развивается по сроку, руч­ки, ножки по возрасту... Это аппарат дал сбой, сломался!.. Конечно, сломался! - ухватилась она за спасительную мысль. - А вообще, разве это не нормально, что отправили на консультацию? На вся­кий случай, перестраховаться. Не паниковать! Все хорошо у нас бу­дет, малыш, не волнуйся... - прикрыла она ладонью живот. - ...Ма­лышка! Ведь сказали, что ты - девочка! - внезапно осознала она. - Значит, Марта? Марточка, моя дорогая, моя крошечка! Я никому не дам тебя обидеть!»

Открылась дверь.

- Пойдемте, - позвала доктор, увлекая за собой Катю.

- Скоро время приема закончится, сколько можно ждать!

На возмущенную реплику врач отреагировала спокойно:

- Ждите. Всех примем.

- ...Скажите, а мог случиться сбой с аппаратом? - с надеждой пролепетала Катя.

- Вполне, - без эмоций в голосе ответила доктор и постучалась в кабинет заведующего.

- Проходите.

- Чего это они к нему поперлись? - заинтересовалась беремен­ная у двери. - И УЗИ сам заведующий делал. Точно жалобу нака­таю: одни блатные!

- А вы не завидуйте... Врагу такого блата не пожелаешь, - мно­годетная мать, как наседка, накрыв руками детишек, прижала их к себе. - Видно, плохо там... Насмотрелась я... Бывало, в истерике из кабинета выходили...

Скандалистка приутихла, попятившись от двери, снова присела на кушетку.

- ...Зря она пропустила ту женщину. Мне одна бабка говорила: нельзя вперед очереди лезть и пропускать никого нельзя, - вдруг стушевавшись, пробормотала она. - Иначе чужая судьба на твою наложится... Вот и получила то, что не ей предназначено... Тьфу-тьфу!

- Глупости и предрассудки, - не отрываясь от телефона, фыр­кнула Алина Львовна. - Если все очереди соблюдать - самое луч­шее другим достанется.

Но, видимо, что-то заставило напрячься и ее. Она даже спрятала телефон в сумочку.

Вскоре из кабинета заведующего вышла доктор и на ходу по- шала:

- Следующая.

Спорщицы за приоритет в очереди обменялись взглядами.

- Ну идите, - процедила «модельная».

С видом победительницы очередница скрылась за дверью.

В коридоре остались две женщины, детишки и охранник или личный водитель. Продолжая о чем-то напряженно думать, что было видно по проступившим на лбу поперечным складкам, Али­на Львовна посмотрела на часы.

- А знаете... Идите сначала вы, - предложила она неожиданно. - Я не тороплюсь, а вы по очереди... И дети у вас маленькие.

- Спасибо, - поблагодарила многодетная мама. - И не волнуй­тесь, я ни ваше счастье, ни горе не заберу. У меня всего своего хва­тает, - с улыбкой кивнула она на ребятишек...

Кира проснулась около десяти утра, повертелась с боку на бок и, чувствуя растущее раздражение, потянулась за телефоном. Надо позвонить в реанимацию, узнать, как мать. Некрасиво, если никто не будет волноваться.

Трубку долго не снимали. Наконец в ней раздался запыхавший­ся голос:

- Реанимация.

- Здравствуйте. Я хотела бы узнать о Бал ай...

- Состояние без изменений. Звоните после двенадцати, - даже не уточнив, кто звонит, протараторила медсестра и сразу дала от­бой.

- Что там? - участливо спросил лежавший рядом Артем.

- Без изменений. После двенадцати позвонить, - повторила Кира слова медсестры.

Внезапно в голове помутилось, к горлу подкатил рвотный ком. Прикрыв рот ладошкой, она соскочила с кровати и понеслась в ванную к унитазу.

Приступ рвоты был неожиданностью - ведь накануне она даже не ужинала. И со сна не сразу поняла, с какой стати ее накрывает спазм за спазмом. Но едва прояснилось сознание, все легко объяс­нилось: токсикоз.

«Не хватало, чтобы Артем догадался», - корчась над унитазом, раздраженно подумала она.

- Кира? Все в порядке? - тут же раздалось за дверью. - Что слу­чилось?

В дверь забарабанили.

- Нормально все, - отходя от очередного, вывернувшего пустые внутренности рвотного позыва, выдавила она, стоя на четверень­ках над унитазом.

Неуклюже поднявшись, еле добрела до умывальника, ополос­нулась и посмотрела в зеркало: лицо без лица, штрихи да тени, синяки вокруг ввалившихся глаз. Сразу стало жалко себя до слез.

Промокнув лицо полотенцем, Кира отвела взгляд от зеркала, подняла голову и, сложив губы трубочкой, подула вверх.

- Извини, нервы, - объяснила она, проходя мимо обеспокоенно­го жениха и старясь на него не смотреть.

- Ты плакала? - заволновался он.

- Да, немножко, - Кира вовремя сообразила, что лучше не отне­киваться: слезы вполне к месту, ведь мама-то в больнице. - Пой­дем чай пить, - предложила она, набросив халат.

Натянув джинсы, Артем послушно пошел следом на кухню, где Кира уже ставила на плиту чайник. Затем она откупорила банку с молотым кофе, понюхала и в наслаждении закрыла глаза. Со­скучилась по любимому напитку. В семье Захаревичей кофе пили только растворимый, а она его терпеть не могла. Натуральный у них не в почете: дорогой и невкусный. Это ж сколько молока и са­хара надо извести, чтобы его пить!

Дабы не конфликтовать с будущими родственниками, при­шлось и ей менять привычки: чаевничать по утрам и вечерам в семейном кругу, довольствоваться дешевым печеньем. И мечтать о времени, когда будет пить кофе качественный, а не низкосорт­ный, который продают в местных магазинах за бешеные деньги, да и печенье, изготовленное еще по советским рецептам, наконец сменят ароматные круассаны. Но это потом, когда она станет за­конной супругой Захаревича и переберется за границу.

Нюхнув еще раз открытую банку с кофе, Кира вдруг поморщи­лась: запах показался отвратительным, притом настолько, что к горлу опять моментально подкатил рвотный спазм. Стараясь скрыть исказившую лицо гримасу, она отставила банку подальше, не оборачиваясь, передвинулась к холодильнику, открыла двер­цу, наткнулась взглядом на пестрящий сальными вкраплениями кусок колбасы и... прикрыв рот ладошкой, пулей понеслась мимо Артема в санузел.

- Родная, что с тобой? - терзаясь над унитазом, услышала она испуганный голос Артема.

- Уйди! - прохрипела Кира в перерыве между спазмами, сожа­лея, что не закрылась на защелку. - Я уже сказала: нервы! Выйди и закрой дверь!

Не смея перечить, Артем отступил назад, закрыл дверь, постоял с минуту в замешательстве и пошел вверх по лестнице за телефо­ном, который остался в комнате. На дисплее значились два не от­веченных звонка от матери.

- Мама, я у Киры, - негромко сообщил он. - Ее мама ночью в больницу попала, с инсультом... Да, рано утром на такси... Подо­жди с причитаниями, - выйдя из комнаты, Артем посмотрел вниз, прислушался. - Людмила Семеновна в реанимации, состояние тя­желое, без изменений... Мам, я с другим вопросом: с Кирой что-то, тошнит. Второй раз за утро. Нет, мы еще не завтракали... Ничего не говорила... Ты серьезно? - удивился он. - Один из признаков?.. Ладно, понял. Спрошу...

В растерянности он спрятал телефон в карман джинсов, прихва­тил заодно Кирин и пошел вниз на кухню.

Тупо глядя на закипавший чайник, Кира сидела на табуретке.

- Солнышко, я, кажется, догадался... - неуверенно начал Артем, подошел ближе, обнял. - Ты... ждешь ребенка? Да? Мама сказала, что это один из признаков беременности, на раннем сроке почти всегда тошнит... Вспомнил: токсикоз! - с радостью выдал он новое слово в своем лексиконе. - Но она сказала, что это скоро пройдет...

- Пройдет? - неожиданно зло отреагировала Кира и выверну­лась из его объятий. - Ты издеваешься?! - истерично выкрикнула она, как вдруг, словно что-то вспомнив, сменила тон. - Артемушка, милый, я не беременна, поверь. Рада бы, но пока точно не бере­менна. Нервы... У меня ведь никого, кроме мамы, нет...

На глазах показались слезы - настоящие, в которые трудно не поверить. Разочарованно вздохнув, молодой человек снова обнял на сей раз податливое тело, нежно прижал к себе.

- Как это никого нет? Есть я, есть мои родители, - попытался он ее утешить.

Неожиданно подал сигнал домофон. Кира вздрогнула, испуган­но посмотрела на Артема.

- Я никого не жду... - пробормотала она.

Сигнал повторился.

- Не волнуйся. Я пойду, узнаю, кто там, - успокоил он и поспе­шил в прихожую.

- Я с тобой! - подхватилась она.

- Да! - Артем снял трубку домофона, послушал и пояснил Кире: - Это с работы Людмилы Семеновны. Хотят зайти. Где ключи?

Открыв небольшой ящик на стене, она протянула Артему запас­ную связку ключей.

- Жди здесь, - попросил он и вскоре вернулся, но не один, а с мужчиной, который ей сразу не понравился: невысокого роста, толстый, потный, с бегающими глазками.

Доброе утро! - поздоровался гость. - Вы - Кира? Такое горе, такое горе!.. - неожиданно запричитал он скороговоркой.

Но как-то не по-настоящему. И прекратил так же внезапно, как начал.

- Обухов Юрий Анисимович. Я работаю с Людмилой Семенов­ной, - перешел он на деловой тон и для пущей убедительности протянул визитку. - Мы, конечно, постараемся сделать все воз­можное, чтобы она выздоровела, все, что в наших силах, но... теку­щая работа, она, понимаете, не терпит. Проза жизни, так сказать. А Людмила Семеновна вчера унесла домой важные документы. По всей видимости, они на каком-то носителе - на диске или на флэшке. И они срочно нужны. Вы ничего такого не видели?

- Нет, - замотала головой Кира. - Не видела.

- Может, в кабинете? У нее есть кабинет? Или компьютер?

- Н-н-нет.

- Тогда надо поискать в ее комнате. Вы позволите осмотреть ее комнату? - мужчина засуетился и, не дожидаясь позволения, стал снимать обувь. - Хотя, возможно, и в сумочке... Да, да. Скорее всего, они там. Могли бы вы принести сумочку Людмилы Семеновны?

«Сумочку? Зачем ему мамина сумка?.. И комната... Сейф! - вдруг осенило Киру. - В сумке ключи от сейфа!» - вспомнила она утрен­ний неудачный поход на кухню.

- Н-е-е-т... - отступив назад, замотала она головой. - Нет, я не позволю... Я не дам вам сумку!

- Кирочка, пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю ваше состо­яние, - унял свой наступательный пыл мужчина. - Вы отдадите мне диск или флэшку, и я сразу уеду. Я не собираюсь вам мешать... - сделал он шаг к Кире.

- Нет! - испуганно отскочила она ближе к кухне. - Не отдам!

- Подождите, - заслонил ее собой молодой человек. - Я понял, что вам нужна какая-то информация?

-Да. Вы правильно поняли, - улыбнулся гость. - И ничего более.

- Но на носителе могут быть и личные записи. Мы не имеем права его кому-то передавать без разрешения хозяйки.


С лица Обухова медленно сошла улыбка, в глазах мелькнуло раздражение. Он не рассчитывал, что в доме, кроме девушки, ока­жется еще кто-то. Видно, не так просто будет забрать диск. Или флэшку. Плохо, что он понятия не имел, на чем записан компро­мат. Следовало менять тактику: нахрапом не получилось, значит возьмем хитростью. Но какой?

Ненадолго задумавшись, Обухов потер ладонью левую сторону груди. Всю ночь не спал, вот сердце и дает о себе знать. А как было уснуть после звонка Балай? Каких ждать оргвыводов, если руко­водство узнает о наличии у него любовницы, которую он продви­гает? Впрочем, если честно, куда больше он боялся гнева супруги: сотрет в порошок! Потому и на работу приехал раньше обычного, будто здесь легче сориентироваться, что теперь делать с Балай, как с ней договариваться.

Новость, что Людмила Семеновна с мало обнадеживающим диагнозом попала ночью в больницу, не просто приободрила, а, можно сказать, возродила его из пепла: вот она - справедливость! Вряд ли Балай покинет больницу живой, а если и выйдет, то на каталке или в инвалидном кресле. И на работу она уже точно не вернется. Теперь он мог выдохнуть и обдумать ситуацию спокой­но. Но сначала следует найти эту идиотскую запись, уничтожить, чтобы и воспоминаний не осталось. Рабочий кабинет Балай под предлогом поиска документов с разрешения начальства он уже обследовал и ничего не обнаружил. Значит, компромат у нее дома. А кто у нее может быть дома? Только дочь. Если послушная девоч­ка, все уладится быстро.


Он почему-то не сомневался в этом, потому и тактику выбрал совсем примитивную: пришел, нашел, забрал. Да вот напрасно: и девушка оказалась не больно сговорчивой, и парень ей под стать.

«Ишь, защитник выискался!» - Обухов метнул недобрый взгляд на молодого человека.

- А вы, собственно, кто будете? Насколько я знаю, у Людмилы Семеновны, кроме дочери, других родственников нет. И только она вправе принимать решения.

- А я почти уже родственник, жених Киры. Зовут меня Артем,

- гордо отрекомендовался парень и добавил для убедительности:

- Мы уже подали заявление.

Отступив назад, Обухов окинул недоверчивым взглядом нека­зистого паренька в очках и насмешливо хмыкнул.

«Еще один жених объявился! Слетаются, как мухи на мед. Еще бы! Вон какой домище Балай отгрохала!.. Да... Оказывается, Лера мне и здесь соврала: не собирается Ладышев жениться на дочери Балай, раз эти заявление подали, - нахмурился он. - Ну и лгунья!.. Найду диск - вместе с ним и ее уничтожу!»

Очень приятно! - сделав над собой усилие, Обухов неожидан­но протянул руку молодому человеку. С учетом новых и важных вводных, иная тактика напрашивалась сама собой. - Это хорошо, что вы рядом. Кирочка сейчас на нервах, на эмоциях... Такая беда, такая беда приключилась!.. - снова заохал он. - Но в таком слу­чае, может быть, вы мне поможете? Позарез нужны документы, поверьте! Людмила Семеновна, к сожалению, без сознания, а дело безотлагательное. Думаю, искомое находится... вот в той сумочке,

- прищурившись, показал он взглядом в сторону кухни.

Парень и девушка обернулись: в видимой из прихожей части кухни на столе действительно стояла женская сумка.

- Да, это сумка Людмилы Семеновны. Я помню, - добавил муж­чина и, не дожидаясь позволения, уверенно направился к кухне.

Но его опередили. Рванув с места, Кира схватила сумку, обог­нула стол с другой стороны и спряталась за спину подоспевшего Артема.

- Нет! - выкрикнула она. - И уходите! Немедленно!

- Кирочка... - осклабился в фальшивой улыбке гость. - Вы долж­ны понимать: это... противозаконно! Людмила Семеновна занима­ла... занимает знаковую должность в ведомстве, и, возможно, там,

- кивнул он на сумку, - секретная информация государственной важности! А если она достанется врагам? Вы вынуждаете меня об­ратиться за помощью в правоохранительные органы.

- А вдруг... вдруг вы и есть враг? - неожиданно предположила девушка. - Точно! Я вспомнила! - дернула она за рукав Артема. - Мама говорила, что на работе появились враги!

- Это... это полный бред... - попытался отмести ее подозрения Обухов. - У Людмилы Семеновны не было и нет никаких врагов. Возможно, вы не так восприняли ее слова... Девочка моя, я пони­маю ваши чувства, но... лучше отдайте.

Мужчина сделал шаг вперед и протянул руку.

- Нет! - взвизгнула Кира. - Не отдам! Уходите! Артем, чего ты ждешь? Выгони его!

- Прошу вас покинуть наш дом, - расправив довольно хрупкие плечи, за которыми спряталась Кира, тут же строго произнес мо­лодой человек. - Пока Людмила Семеновна не придет в себя, мы ничего не отдадим ни вам, ни кому другому. Уходите!

- Вот, значит, как! - мужчина отступил назад и, сбросив миролю­бивую маску, угрожающе раздул ноздри. - Предупреждаю: лучше отдайте по-хорошему! Или я немедленно вызову милицию! - про­шипел он, сузив и без того маленькие глазки.

- Мы ее сами вызовем. Кира, набирай сто два, - не испугавшись, парировал молодой человек.

Обухов замер. Такой поворот его не устраивал. Безусловно, он блефовал, путая милицией. Если бы у Балай действительно оказа­лась некая государственная тайна, никто бы его и близко к ней не подпустил. А вот проявление нездорового любопытства - почему это он так интересуется? - может сыграть с ним злую шутку: изы­мут, изучат. Нет, светиться в милиции совсем не в его интересах.

- Хорошо! - еще дальше отступил он и примирительно поднял вверх руки. - Давайте еще раз попробуем все обсудить спокойно, без милиции. Поймите, если сегодня на совещании у руководства я не представлю материалы, которые находятся у Людмилы Семе­новны, многим не поздоровится, в том числе и вашей маме, - уко­ризненно посмотрел он на молодых людей. - И никто не вспомнит даже, что она в больнице. А вот то, что не справилась, все отметят. Вы этого хотите? Мне нужен всего лишь диск. Или флэшка. И я го­тов заплатить, - подозрительный гость потянул руку к внутренне­му карману пиджака.

- Кира, набирай сто два! - настоятельно повторил молодой че­ловек. - А вы лучше уйдите. Мы сами изучим содержимое сумки и, если что, позвоним. Возможно, к тому времени поговорим и с Людмилой Семеновной. Прошу вас, - показал он рукой на дверь.

- Ну что ж... Вы еще об этом пожалеете, - процедил сквозь зубы непрошеный визитер, нервно всунул ноги в обувь и удалился.

Кира подскочила к двери и защелкнула замок.

- Сел в машину, уехал, - через окно проследил за мужчиной Ар­тем. - Но, очень может быть, скоро вернется. Давай посмотрим, что там, - показал он взглядом на сумку.

Кира кивнула, вернулась на кухню и, недолго думая, вывалила содержимое сумки на стол: две связки ключей, кошелек, визитница, косметичка, расческа, пакетик с таблетками, ручки, записная книжка. Сбоку лежал пухлый файл с пожелтевшими от времени бумагами.

Бегло пролистав, Кира отодвинула их в сторону: вряд ли сослу­живца матери интересует чья-то медицинская карта столетней давности. Да и речь он вел об электронном носителе информации. Пришлось снова лезть в сумку, заглядывать в карманы, прощупы­вать дно, перебирать таблетки, исследовать кошелек. Пока не об­наружила то, что искала: флэшку и еще один ключ - очень похоже, от материнского сейфа. Надо проверить.

- Я сама посмотрю, что там, - остановила она решившего пойти следом Артема.

Не смея настаивать, тот вернулся на кухню, запихнул в сумку разбросанные на столе вещи. Вздохнув, приблизился к выходив­шему на улицу окну и сразу заметил на границе с соседним участ­ком машину недавнего гостя. Оказалось, тот никуда не уехал и, видимо, обдумывает дальнейшие действия. Или ждет подмоги. С учетом его угроз ситуация принимала детективный, чтобы не ска­зать опасный, поворот: если в доме есть что-то действительно ему необходимое, то мужчина постарается заполучить это «что-то» любым способом.

Не на шутку испугавшись, Захаревич достал телефон, открыл папку с контактами и стал их лихорадочно перебирать, раздумы­вая, кому позвонить. Отец на работе, муж сестры в командировке, а надежных друзей, которых можно позвать на помощь, в Минске нет. Точнее, они есть, но не хотелось их впутывать в непонятную историю. Здесь необходим человек опытный и серьезный.

«А что если... - мелькнула неожиданная мысль. Сунув руку в карман, Артем нашел визитку. - В любом случае ему надо позво­нить - предупредить, что сегодня не получится встретиться. Заод­но попрошу помощи. Если откажет, тогда обращусь в милицию», - решил он и набрал номер.


12


Обсудив с Поляченко вопросы строительства, Ладышев поде­лился с ним обнадеживающими результатами командировки, но на сегодня поставил совсем другую задачу - в срочном порядке проверить историю дома, который он собирался купить. А по воз­можности и хозяина. И вкратце объяснил, почему это его интере­сует.


Андрей Леонидович, как всегда, был внимателен, сдержан, точен и лаконичен в ответах, в вопросах, в действиях. При этом пребывал в хорошем расположении духа, что - редкий случай! - и не пытался скрыть. В итоге его позитив передался и шефу. Как все-таки здорово, когда рядом человек, на которого можно поло­житься! Ведь для руководителя крайне важно знать, что у него есть доверенное лицо, которое и в случае твоего отсутствия не подведет, возьмет на себя ответственность и решит любую про­блему. А уж если у него и в житейских вопросах можно испросить совета - цены такому человеку нет.


После того как Поляченко покинул кабинет, шеф еще какое-то время улыбался - просто так. Напрочь забыл и о кассете, и о бес­сонной ночи. Все в прошлом! Жить надо будущим, отметать любой негатив и культивировать положительные эмоции, даже собирая их по крупицам. Позвонив знакомому риэлтору, Ладышев прокон­сультировался по новой сделке, согласовал некоторые вопросы, а заодно попросил выставить на продажу приобретенный год назад проблемный участок.


Во всех смыслах плодотворное начало рабочего дня порадова­ло и позволило побороть утреннюю нервозность. Пожалуй, самое время устроить передышку, попить кофе, почитать новости в Ин­тернете. Хотя нет, стоит ему расслабиться - и обязательно скажут­ся последствия бессонной ночи, начнет клонить в сон, разболится голова. Так что никаких передышек, лучше активно доработать день и вечером лечь спать пораньше.


«Залог успеха - методично, шаг за шагом двигаться к намечен­ной цели. Не тормозить и не ускоряться без нужды. Уверенность и спокойствие помогут сберечь силы, правильно их распределить на всех этапах. Большие планы, как и большие деньги, не терпят суеты. Суетиться следует в период накопления капитала и состав­ления нового бизнес-плана: изучать, проверять, считать, пересчи­тывать. Рационализм во всем - вот главное правило следующего этапа, - учил его Мартин. - И идти до конца, не останавливаться».

Так что пусть бизнес-план продуман и просчитан Вадимом до мельчайших деталей, расслабляться нельзя, следует быть го­товым ко всему. Во всяком случае до следующего этапа. Может статься и так: его не поддержат потенциальные партнеры, тогда производственное помещение придется сразу же перепрофилиро­вать под другую бизнес-идею, и ее необходимо иметь про запас. На всякий случай.


Стоило Ладышеву подумать о стройке, как сразу захотелось на нее взглянуть. Даже несмотря на то, что был на БМВ, - накануне не планировал выезжать за город, а потому решил прокатиться на своей любимице. «Дабы не заржавела», - пояснил он утром удив­ленному сменой авто Поляченко.


Отдав секретарю распоряжения, спустя полчаса он уже подъез­жал к кольцевой, где его и застал звонок с незнакомого номера.


Настроение было отличное, а потому решил ответить.

- Здравствуйте! Это Артем Захаревич, - представился молодой человек, которого Вадим узнал по голосу и о котором ни разу не вспомнил со вчерашнего вечера. - Мы договаривались о встрече...

- Долго спишь, Артем, - перебил его Ладышев и мысленно отминусовал балл потенциальному работнику: непунктуальности он терпеть не мог, не прощал ее ни себе, ни другим. - Я просил по­звонить около девяти, - напомнил он. - Я уже покинул офис.

- Извините, Вадим Сергеевич!.. Я проспал, но немного, - путано начал оправдываться Артем. - Собирался вам позвонить, как дого­варивались, но тут такое дело... Понимаете, у моей девушки...

- ...той, что вчера сбежала?

- Да. Но теперь я знаю почему: у матери Киры вчера случился инсульт, она попала в больницу. В реанимацию.

- А почему она сразу не сказала?.. Помощь нужна? - свернув на заправку, спросил Вадим.

- Да... То есть нет... То есть да... - снова запутался Артем. - В боль­нице помощь не нужна, там ей помогут.

- Тогда что от меня требуется?

- Понимаете, тут такое странное дело... - начал он и вдруг за­молчал.

- Так, или ты четко формулируешь, какого рода нужна помощь, или я прекращаю разговор, - поторопил его Вадим, чувствуя ра­стущее раздражение.

«Не работник, а мямля, - подумал он, успев пожалеть об обеща­нии ему помочь. - И что в нем мать нашла?»

- Да. Хорошо... В общем, я сейчас у Киры дома. Так вот, только что сюда приезжал непонятный тип, якобы с работы ее мамы. Тре­бовал какие-то документы. Мол, то ли на флэшке они записаны, то ли на диске. Я, то есть мы, его за дверь выставили, но он никуда не уехал. Остановился на границе с соседним участком.

- Ну и что? Мало ли что случилось? Вдруг машина сломалась?

- Нет, он специально остановился, словно ждет кого-то. Подмо­ги, наверное. Понимаете, я не знаю, что в таких ситуациях делать, - совсем растерялся Артем. - И Кира напугана. Может, нам в мили­цию обратиться?

- А точнее можешь сказать, что он хотел? - после паузы спросил Вадим.

- Говорит: накануне мать унесла с работы какие-то материалы, а они нужны для совещания.

- Правдоподобно. Вполне может быть. И что вас смутило?

- Понимаете, ведет он себя странно: то сочувствует, то угрожает, то говорит, что там государственная тайна, то деньги за флэшку предлагает. Сначала пугал нас милицией, а когда мы сами решили ее вызвать, можно сказать, сбежал. Нелогично.

- Согласен. Но ведь для чего-то ему нужен этот носитель?

- Вот именно! Уверен, никакой государственной тайны там пет, а есть... что-то личное, чего он боится. Может, компромат ка­кой-то... Вадим Сергеевич, вы... не могли бы приехать, поговорить с этим типом, узнать, что ему нужно? - решился попросить Артем.

Вадим глубоко вздохнул и задумался: носители информации, секреты, компромат... Мутная история. Стоит ли ввязываться? С другой стороны - любимый ученик матери.

- Хорошо. Диктуй адрес.

- Это за городом, в Марьяливо, - обрадовался Захаревич. - Ули­ца...

Не спеши, - Вадим захлопнул крышку топливного бака. - Сей­час- заведу двигатель, включу навигатор... Вовремя ты меня выло­вил, я почти на кольцевой. Теперь диктуй...


До Витебской трассы Вадим домчал быстро: на пути не встре­тилось ни аварий, ни пробок, ни заторов в связи с ремонтом по­лотна. Сворачивая в сторону поселка, он неожиданно вспомнил: в последний раз бывал в этих местах накануне Нового года в доме Балай. Настроение тут же испортилось.


Навигатор меж тем продолжал вести по маршруту: «Поверни­те налево... Поверните направо...» Чтобы отрешиться от мрачных мыслей, Вадим постарался переключиться на загородную архи­тектуру и поехал медленнее. Скорость пришлось снизить и по другой причине - дорога в поселке была неровной, то тут, то там виднелись следы недавних земляных работ по прокладке комму­никаций.

Аккуратно объезжая ямы, Вадим не упускал возможности рас­смотреть отделку фасадов, заборы, видимые элементы ландшаф­та. Со вчерашнего дня в связи с покупкой дома эта тема вновь ста­ла насущной.


«Центральная, Солнечная, Южная, Радужная... - мимоходом читал он таблички с названиями улиц. - Как под копирку! Какой загородный поселок ни возьми - сплошь Центральные, Лесные... Ноль фантазии у проектировщиков, - усмехнулся он, поняв, почему название продиктованной Артемом улицы показалась знакомым.

- Для отдельно взятой местной «Иронии судьбы» и самолет не потребуется: достаточно попасть не в тот коттеджный поселок».

«Вы прибыли к конечной точке маршрута», - наконец доло­жил навигатор.

Вадим остановил машину, заглушил двигатель, взглянул на дом за забором, на закрытую калитку... Не может быть! Балай! Именно здесь он был зимой! Дорогу не запомнил, так как и в прошлый раз ехал по навигатору, к тому же в темноте. А вот дом узнал сразу - успел тогда кое-что рассмотреть.

«Так вот какая Кира! - дошло до него. - А мир еще теснее, чем мне представлялось... Надо уезжать», - помрачнел он.

В этот момент из стоявшего неподалеку автомобиля выкатился невысокий грузный мужчина и чуть ли не бегом бросился к нему. Вадим опустил стекло.

- Вас Максим прислал? - от быстрой ходьбы лоб мужчины по­крылся испариной, лицо походило на перезревший помидор. Плюс- одышка. «Снял бы пиджак. Почти лето на улице», - мысленно по­жалел его Ладышев, хотя тип почему-то сразу вызвал неприязнь.

- Вы один? Максим говорил: двоих подошлет. Ну что, пошли? Они в доме: девица и паренек...

- А меня никто не присылал, - сразу понял, кто есть кто, Лады- шев. - Вы ошиблись, - сухо добавил он и в зеркало заднего вида заметил, как из-за поворота вырулил черный джип.

«Артем оказался прав: подмога прибыла, - констатировал он. - Поляченко позвонить, что ли?.. Ладно, попробую сам».

Подняв стекло, он покинул салон, посмотрел на подъехавшую машину, к которой, оглядываясь, поспешил неприятный тип, по­дошел к калитке и позвонил в домофон.

- Это я, Ладышев. Открывай, и побыстрее, - посоветовал он, ус­лышав голос Артема.

Тот сейчас же появился на ступеньках и побежал навстречу. Подойдя к крыльцу, Вадим оглянулся: вслед ему из-за забора смо­трели трое. Двое подъехавших мужчин были гораздо моложе не­приятного типа и походили на типичных охранников клуба или казино - широкие плечи, накачанные шеи. Образ дополняли ко­роткие стрижки и угрюмые лица.

«С кем-то советуются», - Вадим наблюдал за троицей уже из дома.

Один из молодчиков демонстративно ходил вокруг его ма­шины, другой изучал номерной знак, разговаривая по телефону. Одутловатый тип стоял у калитки, вперившись недобрым взгля­дом прямо в окно, за которым был Вадим. Напряжение росло, и в любой момент ситуация могла взорваться. Надо скорее опреде­ляться, как действовать дальше.

Дождавшись, пока Артем запрет входную дверь и подойдет ближе, Ладышев, не оборачиваясь, строго произнес:

- А теперь быстро и по порядку рассказывай, что здесь произо­шло...

.

..Словно в гипнотическом сне Катя подъехала к 1-й больнице, медленно проследовала вдоль припаркованных по улице Петруся и Бровки машин, но так и не нашла свободного места ни перед женской консультацией, ни перед роддомом. Пришлось заезжать в больничный двор и платить за парковку. С одной стороны, жаль денег, учитывая, что не так давно семья Евсеевых перешла на режим жесткой экономии, а с другой - это даже хорошо: можно подъехать прямо к детскому кардиоцентру, а не топать по жаре и противоположный угол больничной территории. О том, что вообще-то лучше всего заезжать с Академической, до нее дошло только сейчас. Впрочем, вряд ли в дневное время и там удалось бы быстро припарковаться.

Огибая больничные корпуса, Катя нашла здание детского хи­рургического центра, рядом с которым обнаружилось свободное место, остановилась, заглушила двигатель, но... так и не вышла из машины.


Здесь, внутри своей металлической ракушки, у нее сохраня­лась некая иллюзия защищенности - легкая успокаивающая му­зыка, радующие глаз весенние пейзажи за стеклом. Здесь словно продолжалась та прежняя жизнь, когда в прекрасном настроении она выезжала утром из дома, ни о чем не тревожась, оберегая сон ребенка внутри себя. После же визита в 7-ю больницу в душе по­селился страх перед реальностью, существовавшей за пределами машины. А если вдруг подтвердится диагноз, что тогда?


«Нет, это ошибка, - как мантру, мысленно твердила она. - И лучше быстрее убедиться, что это ошибка. Чтобы успокоиться и забыть, - уговаривала она себя покинуть автомобиль. - Иди, не бойся. У самой сердце, как у зайца, колотится, а ребенку каково? Ему ведь все это передается. Не волнуйся, малышка, все будет хо­рошо, - приложила она руку к животу. - Это мама - трусиха. Сейчас она пойдет к дядям в белых халатах, и те скажут: у нас полный по­рядок с сердечком. Так что спи, моя девочка, а мама пошла».


Приоткрыв дверцу, Катя высунула обутую в мокасин ногу и едва не угодила в подсыхающее месиво из грязи и мелкого мусора, прибитое накануне грозой к бордюру. Реальность за пределами авто сразу подала недобрый знак.

«Чушь! Только вперед!» - пресекла она дурные мысли, отыска­ла взглядом небольшую асфальтированную возвышенность, пе­ренесла на нее ногу, прихватила сумку и выбралась из машины.


От утренней свежести не осталось и следа: палящие солнечные лучи, духота. Словно зенит лета, а не последние дни весны.

Спрятав в карман сумки ключи, Катя перешла в тень и услыша­ла, как зазвонил телефон.

- Ну что там, кто там? Что сказали - мальчик или девочка? - с ходу поинтересовалась Арина Ивановна. - Жду, жду звонка.

- Девочка.

- Ой, как чудесно! Надо скорее Сашу порадовать. Он - только это между нами - больше внучку хотел. Мол, не обучен с мальчиками обращаться. Мы только что разговаривали, он уже подъезжает к Минску. А что еще УЗИ показало?

- ... Арина Ивановна... я... не знаю, с чего начать...

Катя остановилась, заметив свободную скамейку, присела и вдруг почувствовала желание уткнуться в чье-то плечо и запла­кать. Пусть ее обнимут, крепко прижмут, спрячут, защитят, успоко­ят. Ее и ребенка.

- Они обнаружили... в общем, порок сердца у нас. Я сейчас воз­ле 1-й больницы. Идем на консультацию в детский кардиоцентр,

- Катя всхлипнула. - Только я не верю, Арина Ивановна. Не хочу ве­рить. Вы же знаете: и люди ошибаются, и машины, - ища поддерж­ки, скороговоркой выпалила она. - Сколько таких случаев, когда врачи ошибались в диагнозе! Неужели у вас не бывало?

- Ох ты, Господи!.. - женщина, обдумывая новость, ненадолго замолчала. - Бывало, милая, все бывало. Значит, так. Я сейчас свя­жусь с Радой - наверняка у нее там есть знакомые. А ты подожди моего звонка. И только не волнуйся: во всем разберутся, все пе­репроверят. А то, что девочку ждешь, хорошо. Девочки живучие, покрепче мальчиков будут, - как могла, успокоила она Катю.


К сожалению, только этим и могла ее утешить, ибо знала: с та­ким диагнозом коллеги не шутят, и, значит, порок у малышки точ­но есть. Вот только насколько он серьезен?


В ожидании звонка Катя какое-то время посидела на скамейке, но довольно быстро поняла, почему она до этого пустовала: стоит на самом солнцепеке. Неуклюже поднявшись, пересекла небольшую площадку, спряталась под навесом у какой-то двери, осмотрелась - присесть некуда. Долго же стоять на одном месте она не могла, да и врачи не советовали, а потому медленно поплелась к кардиоцентру.

От реальности надолго не спрячешься, все равно настигнет. Ка­кой бы она ни была, лучше идти к ней навстречу. И верить в чудо - черная полоса обязательно сменится белой. Потому что у любой реальности, даже самой плохой, есть свой срок - свой миг в беско­нечности...


Приятно удивившись содержимому сейфа в комнате матери, Кира вытащила ключ из замочной скважины, задвинула дверцу шкафа, случайно задев при этом другую, и тут же натолкнулась взглядом на вешалки с одеждой - юбки, пиджаки, блузки словно смотрели на нее с немым укором: что ты тут лазишь?


В нос ударил устоявшийся запах пота, смешанный с парфюмом.


«Мамой пахнет... Мама... Как же я теперь без тебя?.. Что ж ты меня бросила?» - на глаза навернулись слезы, но уже не столько от жалости к себе, сколько от обиды.

После того как на пороге их дома появился этот неприятный н опасный тип, больше всего на свете Кире захотелось, чтобы рядом оказалась мать: уж она точно в порошок стерла бы наглеца, посмевшего испугать ее дочь!


Кира всегда чувствовала материнскую защиту. Всегда и везде.

И даже когда после ссоры съехала из дома, знала: пойдет что не так, мать всегда примет. Пусть через рукоприкладство, унижение, но все равно примет и защитит. Еще и отомстит тем, кто помешал единственному чаду воплотить свою мечту. Мама у нее всегда ас­социировалась со стеной, за которой можно укрыться.

И вот теперь ее «стена» лежит в реанимации бездвижно, без­молвно и наверняка дышит через трубочки. Еще не известно, вы­живет ли... Как же она могла бросить на произвол судьбы един­ственную дочь, вынудить ее дрожать перед пожаловавшим в дом субъектом? Да Кира понятия не имеет о разных там маминых де­лах! А они, судя по кругленькой сумме в сейфе, шли очень и очень неплохо.


«Жмотина! Да если бы ты хоть частичку этого мне выделяла, разве пришлось бы мне ложиться под всяких жирных уродов? Ты меня к тому подтолкнула, только ты! А теперь бросила... - разо­злившись, Кира с грохотом задвинула дверцу встроенного шкафа, опустилась в кресло, закрыла лицо руками. - И что теперь со всем этим делать? С ее делами, с жирными типами, с которыми она, по-видимому, вела бизнес... Но я-то здесь при чем? Я понятия не имею об их флэшках, дисках... А может, он и совсем не за ними при­перся? А на самом деле ему нужны... деньги! Ну, конечно, деньги!» - осенило Киру.


Внизу хлопнула дверь, послышались мужские голоса. Неужели Артем снова впустил в дом «коллегу» матери?


Испуганно метнувшись к шкафу, она быстро спрятала ключ от сейфа в полку с бельем, собравшись с духом, подошла к двери из спальни, приоткрыла ее, прислушалась: тембр голоса мужчины, разговаривавшего с Артемом, показался неожиданно знакомым и точно не принадлежал предыдущему гостю. Пытаясь вспомнить, кто это может быть, Кира бесшумно приблизилась к лестнице, спустилась на пару ступенек и... едва не упала, оступившись: где- то на диване в гостиной зазвонил мобильник. Мамин! Забытый звук обыкновенного дискового телефона - дребезжащий, тре­бовательно-громкий. Когда-то Кира сама устанавливала ей этот рингтон.


На звонок никто не реагировал: похоже, мужчины, занятые раз­говором на кухне, его не слышали. Лишь когда он прекратился, Кира продолжила движение вниз по ступенькам. Спустившись, она выглянула в пустую прихожую, прижавшись к стене, сделала шаг в направлении кухни... В этот момент снова заверещал теле фон.

Подскочив к дивану, Кира схватила его, сбросила вызов и спрятала под диванную подушку.

- ...Кира, ну что там? - раздался за спиной голос Артема. - Ты посмотрела флэшку?.. Знакомься: Вадим Сергеевич Ладышев... Он приехал нам помочь.

Не веря в то, что услышала, Кира обернулась, встретилась взгля­дом с Вадимом и, закатив глаза, стала оседать на пол...

- ...Да ответь ты на звонок в конце концов! - словно сквозь вату в ушах, на фоне дребезжащего звука разобрала она.

- ...Да, алло... Извините, но Людмила Семеновна в больнице... Как... Снова вы?!

- Кто там? - посмотрел Вади м на Артема и по растерянному виду все понял. - Давай я поговорю...- отошел он от лежащей на диване Киры. - Слушаю... Нет, это не жених... Сначала вы представьтесь... Понятно. Значит, так, господин Юрий Анисимович Обухов: вы и ваши амбалы сию минуту садитесь в машины и быстро - уточняю, очень быстро! - покидаете поселок. В противном случае сюда не­медленно прибудут те, кто вам в этом поможет, а заодно займется государственной тайной, которую вы якобы пытаетесь отыскать в чужом доме. И еще: если в ближайшее время что-то случится с Кирой или Артемом или если вдруг кто-то предпримет попытку проникнуть в дом, вы сразу окажетесь за решеткой. Это я вам га­рантирую... Моя фамилия? Ладышев. Вадим Сергеевич Ладышев. Еще раз повторить?.. Очень хорошо. До свидания.

- Круто вы с ним! - прокомментировал Артем, помогая Кире присесть. - Я так не умею.

- Я тоже не умел. Жизнь научила, - Вадим подошел к окну. - Убрались... Больше не сунутся. Не должны во всяком случае... Зна­чит, так, - повернулся он к парочке на диване. - А теперь скажите, что нашли в сумке. Диск, флэшка?

- Флэшка. Ты ее посмотрела? - спросил Артем у Киры.

- Нет... Не успела, - опустила та голову и, вытащив из кармана флэшку, протянула ее на дрожащей ладони Ладышеву.

Объяснять, что в первую очередь ее интересовал сейф, к счастью, не пришлось.

Надо глянуть, что там. В вашем присутствии, - уточнил Ладышев, памятуя, что с Балай, здоровой или больной, лучше не связы­ваться, а если и связываться, то только при свидетелях. - Ноутбук есть? Или планшет?

- Есть. В моей комнате, - кивнула Кира.

- Сейчас, - мигом отреагировал Артем и, сорвавшись с места, побежал вверх по лестнице.

- ...Как ты? - неожиданно спросил Вадим

- Уже лучше. Спасибо, - пробормотала Кира, подняла голову и, встретившись с ним взглядом, умоляюще прошептала: - Пожалуй­ста, не рассказывай ему ничего... Я его люблю.

Ладышев отвел взгляд, натянуто улыбнулся, но ответить не успел. Перескакивая через ступеньки, со второго этажа сбежал Артем, и все трое приступили к изучению содержимого флэшки. Хотя, зная осторожность Людмилы Семеновны, Ладышев не силь­но надеялся обнаружить там что-то сверхтайное. К тому же ощу­щал неловкость: изучать в отсутствие пусть и врага его рабочие документы - против его принципов.

- Ничего интересного. Старые рабочие материалы, - заключил он.


И это было на самом деле так. Среди сохраненных на носите­ле писем он заметил логотипы как своей компании, так и прямых конкурентов. Документы почти полугодичной давности, которые на сегодняшний день не составляют секрета. Если судить по датам на флэшке, Людмилу Семеновну в последнее время больше зани­мало нечто другое, чем прямые рабочие обязанности.

- На всякий случай пока ее спрячь, - посоветовал Вадим. - Надо еще раз исследовать сумку. Вдруг вы что-то пропустили.

Повторно вытряхнув на стол ее содержимое, Артем под при­стальным взором Киры и Вадима стал складывать вещи обратно.

- Ничего нового и интересного, - подытожил он.

- А это что? - Вадим показал взглядом на лежащий рядом файл с пожелтевшими бумагами. - Могу взглянуть?

- Конечно! Это тоже было в сумке, - кивнула Кира.

«Медицинская карта... Роженицы... - прочитал Вадим и мед­ленно опустился на стоявшую рядом табуретку. - Лежнивец Ва­лерия Петровна...»


Выехав из поселка, Вадим остановился на обочине, включил аварийку. Хотелось еще раз пролистать медицинскую карту, все осмыслить. Самое главное, что ребенок Валерии, по ее словам - сын Вадима, не умер при родах.


«...Как она смела отказаться от ребенка?! Клиническая смерть, тяжелое состояние... Но ведь он был жив!!! Как она смела написать отказ, даже не пытаясь ему помочь? Эх, Лера! Сначала предала меня, затем - нашего сына... Если бы я знал, если бы догадывался! День и ночь сам сидел бы у его кроватки... А еще так правдоподобно соврала, что ребенок умер! Нет, он несомненно был жив и боролся за жизнь: Ладышевы просто так не сдаются! Скорее всего, его перевезли в «семерку»... А если она и здесь соврала и это был не мой ребенок?.. Теперь, пока все не выясню, не успокоюсь...»


В его памяти еще не сгладились впечатления от посещения детской клиники. Давно это было, он только начинал бизнес и готовился к одному из первых тендеров по закупке систем жиз­необеспечения для новорожденных, изучал тему, разговаривал со специалистами. Они и устроили ему экскурсию по отделениям.


В душе до сих пор остался гнетущий осадок. Особенно впечат­лило отделение глубоко недоношенных младенцев. Ведь одно дело, когда на больничной койке взрослый человек, и совсем дру­гое - когда кроха: ручки, ножки, как ниточки, тельце, обмотанное датчиками, толстая игла капельницы в пульсирующем родничке маленькой головки...

Рожденные в срок детки в сравнении с ними казались гиган­тами. И хотя проблем со здоровьем у них было не меньше, задача перед ними стояла все же другая - излечиться от послеродовых травм. А недоношенным еще предстояло проявить первичные рефлексы, научиться самостоятельно дышать, глотать, перевари­вать пищу...


Смотреть на таких крошек было тягостно. Счастье, что кроме медперсонала рядом с ними всегда находились мамы - измотан­ные, изможденные, но родные, с надеждой и верой в глазах. И уж совсем удручающе выглядели палаты с детками в кювезах, рядом с которыми не было даже стула. Зачем? Все равно никто, кроме ме­диков, к ним не подойдет, не посмотрит, пусть и сквозь стекло, не даст возможности рефлекторно уцепиться за палец, не возьмет на руки, не споет колыбельную, не заплачет, не порадуется малейше­му признаку положительной динамики.


Недоношенные крохи, новорожденные с тяжелейшими патоло­гиями, с синдромом Дауна... Всех их объединяло одно слово - от­казники. Они вроде и есть - как пациенты, как единица в различ­ных отчетах, но их и нет в то же время. Нет для родителей. Они теперь - забота государства. Даже если их выходят - что их ждет и будущем? Дом малютки? Интернат для детей-инвалидов? Кто будет рядом с ними, кто утешит, погладит по головке, приласкает, пожалеет? Медперсонал, нянечки, волонтеры? С одной стороны, таких добрых людей у нас много, но не будет самого главного - се­мьи, родных любящих людей...


Вадим тогда долго отходил от увиденного, осмысливал. Все, чем он мог помочь, - до минимума снизить цену на медоборудование. Что и сделал вопреки советам того же Флемакса, который учил в бизнесе отсекать эмоции - ими обязательно кто-то воспользуется. В итоге Мартин оказался прав: тендер Ладышев проиграл. Точнее, пришлось снять заявку. Его предложение путало карты другим игрокам, и ему сразу дали понять, что если он от него не откажет­ся, победить у него больше не будет шансов. Никогда.

«А ведь среди отказников мог быть и мой сын, - пронзило его. На душе стало еще тяжелее. - И по времени почти совпадает: как раз тогда он мог еще находиться в клинике. Если выжил, конеч­но... Надо звонить Сане, у него там должны быть знакомые».

- Привет! Ты в Минске? - набрал он друга.

- Привет! А где же еще? Это тебя легче за границей застать. Кстати, ты где? - сыронизировал тот в ответ.

- В Минске. Помощь нужна.

- Рожать собрался? - пошутил Клюев.

- Мне не до шуток. У тебя в «семерке» есть кто?

- В детской?.. А тебе зачем?

- Расскажу при встрече. Если свободен, прямо сейчас подъеду.

- Прямо сейчас не получится, в родзал спешу. Дочь хорошего знакомого собралась рожать.

- Понятно... Хорошо, набери, как только освободишься.

-Договорились...

«Может, оно и к лучшему... Надо встретиться с Лерой, уточнить, чей все-таки ребенок, - подумал Вадим, тронувшись с места. - Сле­пец!.. - вдруг едва не простонал он. - Какой же я был слепец!» - на ходу выискивал он в телефоне заблокированный контакт.

Лера ответила сразу, словно с нетерпением ждала его звонка.

- Ну наконец-то! Я уж подумала, что ты удалил мой номер, - нервно отозвалась она.

«С удовольствием удалил бы тебя и из прошлой жизни, и из на­стоящей», - нахмурился Вадим.

- Диск при тебе? - неожиданно спросила она. - Сколько?

- Какой диск? - не понял он.

- Не прикидывайся. Называй цену, только учти: я не жена Рок­феллера.

- О чем ты?

- О том, что ты нашел в доме Балай. Я не ошибаюсь?

- ...Не ошибаешься, - подтвердил Вадим после паузы. - Кое-что я там нашел, - медленно произнес он и мысленно добавил: «Но не диск». - Ты на месте? Надо поговорить.

- Конечно. Позвони, как подъедешь, я выйду. В больничных сте­нах с некоторых пор я дела не обсуждаю, - пояснила она с горькой иронией.


Вадим озадаченно посмотрел на телефон.

«Что же за тайна такая на этом диске? И Обухову он нужен, и Валерии. И откуда она знает, что я был дома у Балай?.. Только от Обухова... Очень похоже, Людмила Семеновна вела с ними войну и собирала компромат. Это объясняет, почему у нее оказалась мед­карта Леры. Но боятся они чего-то другого... - понял он. - Угораз­дило же и меня вляпаться в эту историю!..»

Поговорив с Ладышевым, Лежнивец набрала Обухова.

- Я оказалась права: диск у него, - самодовольно сообщила она. - Только расходы - пополам, учти... Ты уже на работе?

- Да, только зашел в кабинет... - покрытый испариной Юрий Анисимович накапал в ложечку успокоительного, принял, запил водой. - А без денег не можешь договориться? Учитывая долгую и продолжительную связь, - добавил он язвительно.

Нервы ни к черту: откуда он мог знать, что подъехавший к дому мужчина - Ладышев? Он с ним раньше не встречался, только фа­милию слышал. Вовремя подоспел, черт его подери!.. Выходит, знал о диске. Иначе не прискакал бы так быстро в Марьяливо. Приехал на пять минут раньше бугаев, которых прислал на подмо­гу сын, отвечавший за охрану в одном из ночных заведений. При­шлось вместе с ними ретироваться.

Что же все-таки связывает Ладышева с Балай? И откуда тогда взялся «жених»?

- Камеру нашла?

- Нет, ее уже не было. Зато вычислила, кто это сделал. Полина-секретарша с ухажером, - Лежнивец посмотрела на стол, где ле­жало заявление на увольнение по собственному желанию. - Уже выгнала. Молчала, как рыба, пока не сказала, что Балай в больнице и вряд ли выживет. А я, соответственно, сотру ее в порошок. Еще та цаца оказалась наша серая мышка. Нашла ее страницу в соцсетях, а она, оказывается, звезда! Там на фотках такая краля - отбоя нет от поклонников!

- А что за ухажер? Кто он?

- Да прораб бригады, которая этаж ремонтирует. На ее странице его и обнаружила. Душевненько так с ним поговорила, пригрози­ла, что посажу. У строителей, сам знаешь, рыльце всегда в пуху. По­ломался с часок и тоже сдался. Все выложили: и где камера была, и как вчера вечером передали диск Балай.

- Все-таки диск... А оригинал? Копий они там не наделают?

- Уже не наделают, - усмехнулась Лера. - Эта дура прямо на ра­бочий компьютер запись слила. При мне все подчистую удалила.

- Уверена?

Более чем. Остался только диск, и он теперь у Ладышева, - Лера выдвинула ящик стола, достала пилку для ногтей. - С уходом Балай он тоже, видимо, много потеряет. Жаль, такое место профу­кали, - укорила она Обухова, но, вовремя сообразив, что на быв­шем любовнике еще можно заработать, добавила: - Не удивлюсь, если сумма откупных окажется астрономической.

«Не доросла ты еще до места Балай, - в свою очередь резюмиро­вал Обухов. - Та бы не допустила никаких расходов!»

- Торгуйся, - посоветовал он. - Меня жена в порошок сотрет, если что.

- Всякий торг имеет предел. Не забывай, что он в первую оче­редь бизнесмен - потерял в одном, заработал на другом... Ладно, перезвоню.

«Похотливый, трусливый помойный кот - вот ты кто! - отложив телефон, скривилась Лера. - Выкуплю диск и оставлю у себя. Пока запись при мне, будешь как шелковый! А мне терять нечего...»

«Дура! - Обухов вытер салфеткой испарину со лба. - Заполучу диск - пробкой из начмедов вылетишь!.. Фу, жара, невозможно ра­ботать! Надо у нового начальства кондиционер пробить», - поду­мал он о жизненно важном для чиновника вопросе...


До звонка Вадима Валерия успела привести в порядок ногти, уложить волосы, подправить макияж. Утром не до того было. Ни свет ни заря помчалась на работу, сначала искала камеру в сове­щательной комнате, не найдя, попросила у вахтера ключ от при­емной, включила компьютер секретарши и глазам не поверила: на мониторе автоматически открылась страница Полины «ВКонтак­те», с которой на нее смотрела сексапильная красавица - броский макияж, томная полуулыбка, обнаженные плечи...


Валерия Петровна от изумления присвистнула. Кто бы мог подумать: кроткая овечка с никакой внешностью, которую она видит на работе, и эта красотка - одна и та же девица! Не удер­жавшись, она стала читать комментарии под фото и вдруг среди поклонников наткнулась на прораба бригады строителей в адми­нистративном корпусе. Так вот кто помог ей и камеру установить, и вовремя ее убрать!


«Твари! - едва не задохнулась Лежнивец от возмущения. - Я вам устрою Варфоломеевскую ночь!» - и принялась изучать послед­ние действия пользователя с компьютером.

Как будто кто-то ей подсказывал, что делать дальше, на какие клавиши нажимать. Нужный файл обнаружился быстро. Глупыш­ка, скорее всего, торопилась отдать компромат заказчице и не при­думала ничего лучшего, как слить запись на рабочий компьютер и здесь же скопировать на диск. Так что к приходу Полины, едва не потерявшей дар речи от явления в ее кабинете начмеда, Валерия Петровна была вооружена и очень опасна.


Признание секретарши, раскаяние, уничтожение всех следов заняло не более двадцати минут. С прорабом пришлось повозить­ся чуть дольше, но и он пал под неопровержимостью улик.

«Ай да Лера! Ай да молодец! - в который раз за утро похвалила себя Лежнивец, переобулась в хранящиеся в нижнем ящике стола туфли на высоченном каблуке, сняла халат и окинула взглядом от­ражение в зеркале. - Красотка! Стройняга!»


Переживания последних дней благоприятно сказались на фигуре. Она заметно сбросила вес, и светлые джинсы с белой кофточ­кой ничуть ее не полнили. Прихватив сумочку, Валерия Петровна захлопнула дверь и летящей походкой понеслась по коридорам.


Оставалось решить, как преподнести себя Ладышеву. Флирто­вать, делать вид, будто она по-прежнему имеет на него виды, по меньшей мере глупо: если он просмотрел запись, а в этом Лежни­вец не сомневалась, то может с полуоборота взбеситься. Сразу пе­рейти к делу и брать быка за рога? Наверное, так шансов больше, пусть даже это вызовет у него короткое замешательство, как в те­лефонном разговоре, когда она в лоб спросила: «Сколько?»

«Ладышев привык управлять ситуацией, держать инициативу в своих руках. Надо выбить у него этот козырь и атаковать, - окон­чательно определилась Валерия. - Может, удастся и без денег за­получить диск. Но Обухов мне за все заплатит!»


Вадим ждал ее у ворот. Неизвестно почему, но, заметив БМВ-купе - самый презентабельный из припаркованных авто, она сразу догадалась, что это его машина.

- Привет! - Лера открыла дверцу и, не удержавшись от игривой потки, стрельнула взглядом на сиденье: - Можно?

- Садись, - отвел он взгляд, крепко сжал пальцами руль и, каза­лось, застыл.

Так и сидел несколько минут, не произнося больше ни слова, не делая ни одного движения. Словно из человека вынули батарейки.

- Долго будем в молчанку играть? - не выдержала Валерия.

Ладышев словно очнулся, включил передачу, проехал вперед, свернул во двор первого дома и вдруг резко затормозил.

- Выходи! - приказал он.

Взгляд его, казалось, сейчас ее испепелит, черты лица искази­лись в злобе и ненависти. Лере стало не по себе: таким Вадима она никогда не видела.

Не поняла... - пролепетала она, начиная подозревать, что дело не только в диске.

Ладышев заглушил двигатель и вполне доходчиво объяснил:

- Не хочу говорить в машине.

Лера открыла дверцу и неуклюже выползла из салона: легко и красиво выпорхнуть на высоких каблуках из машины с низкой посадкой не получилось. А «кавалер» даже руки не подал, что еще больше ее насторожило: Вадим всегда галантен с женщинами.

Лишь дождавшись, пока она примет вертикальное положение, он довольно жестко схватил ее за локоть, потащил за собой и си­лой усадил посередине пустой, еще сырой после вчерашнего лив­ня скамейки.

- Что ты делаешь?! Джинсы... - возмущенно выдернула она руку и попыталась встать.

- Тебя джинсы волнуют, дрянь? Сиди и читай! - рявкнул он и протянул файл с бумагами. - Внимательно читай!


Лера сжалась, захлопала аккуратно накрашенными ресницами: «С ума сошел, что ли?!»

Втянув голову в плечи, она послушно опустила взгляд и... все поплыло перед глазами... Этого не могло быть! Этого никак не могло быть!


«Откуда она у него?! - листала она медицинскую карту много­летней давности, лихорадочно пытаясь предугадать, что последу­ет дальше. - Как я могла о ней забыть, упустить из виду? Она давно должна была исчезнуть из архива! Теперь понятно, что с ним тво­рится... Что бы такое придумать?»


Ничего лучшего, чем сымитировать кратковременную потерю сознания в голову не пришло. Выпустив из рук файл с бумагами, она закатила глаза и стала медленно заваливаться на скамейку.

- Хватит устраивать цирк! - опять рявкнул Вадим прямо над ухом. Ухватив ее обеими руками за плечи, он, не церемонясь, вер­нул тело Валерии в вертикальное положение. - Как ты могла отка­заться от ребенка? От моего ребенка!!! - рычал он, разъяренный.

«Точно убьет! - сжавшись в комок, мысленно перекрестилась Лера. - Надо кричать, звать на помощь!»

- Мне... меня обманули, сказали, что он умер... - залепетала она.

- От умерших не отказываются! - парировал Вадим и ткнул пальцем в строчку заявления об отказе.

- Он... там есть... Вот, смотри, - пролистав карту назад, нашла она нужный лист. - Клиническая смерть...

- Кли-ни-чес-ка-я! - по слогам повторил он. - Тебе ли, доктору, не знать, что это такое?

Вадим, меня убедили, что он не жилец, - осмотревшись по сторонам в поисках помощи, попыталась оправдаться Лера. Как специально, поблизости - ни одного прохожего. - Да, его откачали, но не было никаких шансов. Тяжелые роды, сама на лекарствах... Вот, почитай...- провела она ногтем по записи, при этом стала не­заметно отодвигаться к краю скамейки. - Ты пойми: я едва при­шла в сознание, а тут...

- Такое невозможно понять! - казалось, ее слова только подли­ли масла в огонь. - Я бы тебя понял, я бы тебя уважал, если бы знал: ты была рядом с ребенком до его последнего вздоха! Если бы ты пыталась бороться за его жизнь, качала на руках, согревала своим теплом, кормила молоком!

- Да мне его даже подержать не дали! Я и видела его только раз в кювезе! - на ресницах Леры показались слезы, подбородок задро­жал. - Вадим, от меня тогда ничего не зависело... Мне так сказали, мне посоветовали... Я не виновата! - с надрывом выкрикнула она и разрыдалась, понимая, что в данный момент это единственная ее защита. - Я была совсем одна... там... А Петр...он...

Лера запнулась.

«Черт, дернуло за язык! - сообразила она, что упоминание су­пруга может только навредить. - Впрочем...»

- Это он... Он сразу понял: это не его сын! Он меня и заставил написать отказ, не хотел проблем... Это он виноват! - отыскала «стрелочника» Лера. - Позже он сообщил, что малыш умер... Вот, смотри, здесь написано: оба родителя подписали отказ, - Лера пролистала карту и нашла подтверждающую строчку. - Ребенок родился в браке, а потому требовалось заявление обоих родите­лей... Он меня заставил.

- Не верю! Хоть раз в жизни ты можешь сказать правду?

- Я и говорю правду! - опрометчиво огрызнулась Валерия. - Хо­чешь - верь, хочешь - не верь, ничего уже не изменить!

И тут же поняла, что зря: ярость Ладышева приближалась к гонке кипения, и ей лучше отвечать прежним жалобным тоном.

- Тогда последний вопрос: это точно был мой сын? - приблизился он к ней вплотную, поднял за подбородок лицо и поймал ее взгляд.

- Конечно! - в ожидании удара Лера сжалась, зажмурила глаза.

Я бы не согласилась, не написала заявление, если бы знала, что ребенок от Петра...

- То есть ты собиралась от него отказаться еще до родов?.. - Ла­дышев отступил назад на несколько шагов, не веря в свое же пред­положение, замотал головой: - Не-е-ет... Лера, нет! Почему ты не отдала его мне? - наконец спросил он.

- А как ты себе это представляешь при живом-то муже?! - вы­палила Лера, посмотрев в упор на подавленного и растерянного Вадима, и перешла в наступление: - Я не собиралась от него отка­зываться, мне проще было бы сделать аборт! - заявила она, про­должая передвигаться к краю скамейки. - Но если бы Петр хоть один раз его увидел, он бы сразу понял: это не его ребенок! Я не виновата, что он был похож на тебя! А потом умер. Понимаешь, он умер! Все, его нет!


Незаметно достигнув края скамейки, Лера вскочила и с истош­ным криком «Помогите!», несмотря на каблуки, со всех ног броси­лась бежать к улице.


Проводив ее опустошенным взглядом, Вадим подобрал упав­шую на сырую землю историю болезни и медленно побрел к ма­шине.


«Умер... Позже он сообщил: малыш умер... - крутилось у него в голове. - Если действительно умер, то дальнейшие поиски бес­смысленны... Но ведь в ее рассказе есть явные нестыковки: снача­ла заявила, что Петр видел и заставил написать заявление, а после - «если бы он его увидел»... Значит, не видел?.. Надо его самого разыскать и поговорить начистоту...»

Вадим взял телефон.

- Андрей Леонидович... Спасибо, но это потом... У меня другое, более срочное дело. Необходимо отыскать человека по фамилии Лежнивец... Петр... Не знаю отчества, но еще несколько лет назад он был в должности... Да, он... - подтвердил Вадим, удивившие!, осведомленности Поляченко. - Живет на даче в районе Острошицкого Городка. Нужен адрес... Очень срочно! Я еду прямо туда, буду ждать звонка.. Хорошо. Спасибо.

Ладышев завел двигатель, настроил навигатор и, резко надавив на педаль газа, рванул с места...

Убедившись, что погони нет, Валерия перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась отдышаться.

- У вас что-то случилось? - услышала она за спиной. Прямо к ней спешила пожилая пара - мужчина с тросточкой и худощавая женщина в кокетливой шляпке-панамке. - Кто-то звал на помощь. Это не вы? На вас напали? Среди бела дня! Ай-яй-яй! - принялись они сочувствовать. - Вы плакали... И одежда грязная... Вы упали? Вас били? Надо вызвать милицию!

- Не надо!.. Вам показалось, - тяжело дыша, отмахнулась Валерия и, ускорив шаг, направилась в сторону больницы.

А может, все-таки вызвать милицию? - с сомнением вдогонку ей крикнул седовласый мужчина.

Лера даже не обернулась.


«Не хватало еще перед персоналом в таком виде появиться, - подумала она и, свернув за угол, осмотрела свою одежду: увы, ско­рее всего, светлые джинсы придется выбросить. - Сволочь!» - про­должила она внутренний разговор с Вадимом, глянула на лицо в маленькое зеркальце и тут же вспомнила, что оставила косметич­ку в кабинете.

К счастью, захватила солнцезащитные очки. Зазвонил мобиль­ник. Обухов.

- Забрала диск? - первым делом спросил он.

«Черт!» - Лера словно споткнулась.

О диске-то она забыла!

- ...Пока нет, только сумму обговорили, - соврала после неболь­шой паузы.

- Сколько?

- Не по телефону. Как ты понимаешь, таких денег с собой не ношу. Не забудь: расходы пополам.

- Может, я с ним сам встречусь? - занервничал Обухов.

- Исключено. Предупредил, что будет иметь дело только со мной.

- Ладно. Я позже позвоню.

По тону не понять, рад он или не рад тому, что дело почти ре­шено.


«Гад! Деньги как от сердца отрывает, - Валерия презрительно скривилась. - Заполучу диск - будешь все мои желания бесплат­но исполнять, золотая рыбка!.. Вот только как этот чертов диск забрать у Вадима? Придется блефовать - убедить Юрия, что он уже у меня. А как он правду узнает? Не станет же ему сам Ладышев названивать и предлагать: будьте добры выкупить у меня диск с пикантной информацией про вас! Да, так и сделаю, - решила она, поднимаясь по ступенькам в приемный покой. - Дался ему этот ребенок!.. - скривилась она досадливо. - Нет его!..»


13


К больнице Клюева Ладышев подъехал только к пяти. Пока добрался до Острошицкого Городка, пока нашел дачу Лежнивца, пока беседовали, прошло немало времени.


Как он и предполагал, хозяин дачи встретил нежданного гостя с большой подозрительностью и, увидев в его руках историю родов умершего сына, не смог скрыть боли: зачем ворошить прошлое?


Ребенок умер почти сразу после рождения - точка. Супруга тогда тоже находилась в ужасном состоянии - и моральном, и физиче­ском. Дабы не травмировать ее психику еще сильнее, он согласил­ся не забирать тельце младенца из больницы, чтобы похоронить его, и за это ругает себя всю жизнь. Неправильно поступил, не по-человечески.

В конце концов Лежнивец совсем расчувствовался и внял просьбам гостя взглянуть на страницу, где размашистым почер­ком было выведено: оба родителя отказались от больного ново­рожденного ребенка.


Хозяин не мог скрыть недоумения: да не писал он никакого от­каза! И никто ему этого не предлагал. Он прекрасно помнит, как все произошло. Роды у Валерии случились преждевременные, скоротечные, а он в это время был в длительной командировке в Казахстане и с ней общался исключительно по телефону. Супруга, чтобы его не расстраивать, когда звонила, ничего не сказала про неудачные роды. Уже по возвращению сообщила, что младенец, к несчастью, умер, и он, Петр, даже не увидел сына.

Потом Валерия его же постоянно попрекала: мол, не уехал бы - все могло сложиться по-другому. Вот только как он мог отказать­ся и не ехать, если решался вопрос государственной важности? Да и по срокам еще было в запасе несколько недель, он это хорошо помнит.

- Как такое могло произойти? Кто посмел за меня решать судь­бу моего ребенка?! - занервничал он.


Да так занервничал, что Вадиму пришлось повременить с глав­ным вопросом: чей все-таки это был ребенок? - и срочно оказы­вать помощь немолодому уже человеку, искать лекарства в шкаф­чике, отпаивать каплями. Наблюдая за Лежнивцом, искренне переживавшим открывшиеся подробности давней истории, Ва­дим убедился воочию: Лера тогда ухитрялась обманывать их обо­их и дурачит до сих пор. Так что Петра, конечно, жаль.

И все же Лежнивцу предстояло еще одно испытание - узнать, что биологическим отцом ребенка, скорее всего, был не он... Во многом это подтверждало и объясняло поведение самой Валерии. К тому же по всем медицинским нормам ребенок родился вполне доношенным, на тридцать девятой неделе беременности, что чет­ко зафиксировано в медицинской карте.

Не ожидавший такого поворота событий Лежнивец был глубо­ко потрясен и надолго замолчал.


Потом нашел в себе силы спро­сить:

- А кто же тогда отец?

- -Я.

- Лежнивец недоверчиво взглянул на собеседника. Вадиму ниче­го не оставалось, как посвятить его в свою историю. Трудно ска­зать, для кого из мужчин открывшаяся правда оказалась горше. Для одного она стала настоящим фиаско - печальным финалом целой цепи жизненных ошибок, а для другого... Для Ладышева, несмотря на всю горечь, открывала новую главу и давала зыбкую надежду, что ЕГО ребенок не умер.

- Осмысливая ситуацию, в город Вадим возвращался на полном автопилоте. Эмоциональное напряжение достигло пика, и, что бы он ни делал - отвечал на звонки, вел машину, все происходило на уровне отработанных рефлексов, автоматически. Лишь один момент вернул его в реальность: петляя по больничному двору, он вдруг натолкнулся взглядом на знакомый автомобиль и, поровнявшись с ним, словно споткнулся, нажав на тормоз.

- «Катя... Где-то здесь?.. - осмотрелся он по сторонам, но никого даже отдаленно ее напоминающего не увидел. - Что Катя может здесь делать? Странно, разве она в Минске, а не в Германии с Ген­рихом?..»

- Стоило ему вспомнить о Кате, о Генрихе, как в груди защемило, стало трудно дышать. Пришлось опустить стекло, глотнуть свеже­го воздуха. Немного полегчало. Отпустив тормоз, он продолжил движение, вглядываясь в фигуры шедших навстречу людей, дое­хал до роддома, остановился, заглушил двигатель.

- «Ты меня удивляешь, Ладышев! Вместо того чтобы думать о бу­дущем, о сыне, продолжаешь цепляться на прошлое? - укорил он себя. - У нее своя жизнь, а у тебя - своя. Твоя главная цель - найти сына. И задача-минимум на данный момент - убедиться, что ребе­нок выжил в роддоме!» - переключил он мысли и, покинув салон автомобиля, быстрым шагом направился к зданию роддома.

- Уверенность, что сын жив и сейчас, росла с каждой минутой. Это трудно объяснить, но Вадим словно обрел с ним энергетическую связь: невидимые ниточки зарождались внутри него, ускользали куда-то во время и пространство и возвращались, не теряя силы натяжения. Будто нашли того, кому предназначались.


мысли в голове хороводились, мельтешили на фоне калейдо­скопа чувств: возбуждение, радостная эйфория - и вдруг оторопь, растерянность, леденящий душу страх. А если мальчик не захочет его знать? Или Вадиму не удастся разрушить стену обид и недо­верия, которая могла возникнуть за эти годы? Мать легко и просто вычеркнула его из жизни, значит, так же поступил и отец? Как тогда достучаться до сына, объяснить, что он сам только сегодня узнал всю правду?


«А вдруг его усыновили? - похолодело в душе. - Что бы там ни было, я должен его найти. Должен знать: он жив, любим, с ним все в порядке. Остальное как-нибудь разрешится... Только бы найти!» - повторял он как молитву.


Вадим вошел в больницу через служебный вход, спросил Клю­ева и назвал свою фамилию. Медсестра без лишних слов выдала халат и бахилы и направила в отделение. Там ему вручили ключ от кабинета заведующего и сообщили: Александр Иванович на кон­силиуме. Ничего не оставалось, как ждать.


Нетерпеливо поглядывая на часы, большую часть времени Ва­дим провел в раздумьях. Почему-то вспомнилась фраза отца о миге бесконечности, его теория развития цивилизации и функции в ней человека как передаточного звена для следующих поколений. Включая не только генный материал, но и воспитание - знания, умение, опыт. Выходило, что сам факт наличия у индивидуума де­тей совсем не являлся гарантией того, что основная человеческая миссия выполнена и миг бесконечности прожит не зря.


Как жаль - он столько лет даже не подозревал о существовании сына! Сколько времени упущено... Осознание этого выливалось в чувство вины, неудовлетворенности собой. Настроение упало. Раздражало и долгое ожидание друга: ведь надо скорее что-то де­лать, собирать информацию!


Звонок Поляченко ненадолго отвлек от упаднических мыслей. Умница! За короткое время он по своим каналам проверил исто­рию дома и хозяина: на удивление все чисто, можно готовиться к покупке. Хотя бы здесь не потребуется дополнительных усилий. Поблагодарив Андрея Леонидовича, Вадим позвонил в агентство и дал команду на подготовку сделки, а затем, глянув на часы, на­брал Зину. Хотя мог этого и не делать: рабочий день закончился, и если секретарь сама не побеспокоила, значит, в офисе не случи­лось ничего экстраординарного.

Так оно и было. Выслушав от слегка удивленной Зины краткий деловой отчет, Ладышев пожелал ей доброго вечера, отключил звонок, но, посмотрев на тускнеющий дисплей, поймал себя на желании позвонить еще кому-нибудь, скоротать время до прихода друга. Можно было, например, поинтересоваться у Артема, чем все закончилось после его отъезда, и даже вызвать его на откровен­ный разговор. Хотя стоит ли?

Что там творилось в семействе Балай и каково состояние ее здо­ровья, ему было все равно. Если уж стоило за кого-то переживать, так это за парня. Мать в нем не ошиблась: порядочный, достойный молодой человек. И по закону подлости угораздило же его встре­тить девушку, которой не дано любить никого, кроме себя. Холод­ное сердце и расчетливый ум в красивой обертке. Такая никогда не бросится на помощь в трудную минуту, не станет ради другого рисковать комфортом и благополучием.


В этом Кира, пожалуй, еще покруче матери. Ведь какой бы ко­варной, мстительной и бесчеловечной ни была Людмила Семе­новна, о дочери она думала всегда и по-своему заботилась о ее бу­дущем. А вот дочь, увы, вряд ли станет переживать, даже если мать уйдет из жизни. Вадим не сомневался в этом, ибо истинную свою сущность девушка продемонстрировала уже с первого их свида­ния - ее заботили лишь деньги.

Во вот только как объяснить любящему сердцу Артема, что оно ошибается? Возможно ли хотя бы заставить его выслушать иное мнение, не вызвав яростного протеста? Достаточно вспомнить себя, свою слепую влюбленность в Леру и попытки родителей раскрыть ему глаза. Что из этого вышло? Только рассорило их, раз­вело по разные стороны... Это сейчас, по прошествии лет, понятно, насколько прав был отец, но тогда Вадим даже не позволил ему объяснить свою позицию. В итоге до сих пор пожинает горькие плоды собственной глупости и самонадеянности.


«...Такие, как Лера, с годами не меняются, - пожелтевшая от вре­мени медкарта словно подтверждала его правоту. - И Кира ей под стать. Бывает, люди, совершая дурные поступки, руководствуются какой-то своей правдой, непостижимой для окружающих, но спу­стя время осознают их неблаговидность, мучаются, просят проще­ния. И Лера, и Кира не из этого разряда. Даже если они и заставят себя произнести «прости меня», веры им нет и быть не может. Но это теперь я стал такой мудрый, когда сполна хлебнул дерьма. Ар­тем же только в начале пути. Поверит ли мне? Скорее всего, нет. Каждый должен пройти сквозь строй собственных ошибок, вы­брать свою дорогу...»


Но и в остальном все не так однозначно. Если вчера, слушая аудиозапись, Вадим почти ненавидел Людмилу Семеновну, то се­годня таких чувств не осталось и в помине. Напротив, он искренне готов пожелать ей скорейшего выздоровления: ведь не будь ее та­кой, какая она есть, он никогда не узнал бы о сыне.


Любопытно, зачем понадобилась Балай история родов Вале­рии? Вряд ли от избытка добрых к ней чувств. Впрочем, козни и интриги Людмилы Семеновны в данный момент ему неинтерес­ны.


От размышлений Ладышева отвлек послышавшийся в коридоре зычный голос Клюева.

- Привет! Дождался-таки! Молодчина! - обрадовался тот другу, вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем и лишь после этого протянул ладонь для приветствия. - Случай у нас сложный: ЭКО, тройня, двадцать семь недель. Две девочки развиваются нормаль­но, а вот с мальчишкой беда, загибается. Сестрички под себя под­мяли, пуповину запутали. Так что завтра будем кесарить, - оправ­дал он свое долгое отсутствие. - Показатели...

- Сань, извини, но об этом случае - в другой раз... - перебил его Вадим. - У меня здесь головоломка, думаю, позаковыристее, - протянул он историю роженицы. - Как лучший специалист по ро­довспоможению внимательно изучи и скажи, что думаешь.

Клюев сел за рабочий стол, с недоумением взглянул на титуль­ный лист.

- Старая форма... Откуда она у тебя?

- После объясню. Изучай.

- Ну хорошо... Чай будешь? И мне заодно завари. Чашки внутри, - кивнул Саня на тумбочку в углу.

Наблюдая за другом, Ладышев включил чайник, взял с полки чашки, бросил в них по пакетику заварки.


«Не мешало бы чего покрепче принять внутрь, - подумал он. - Выйти покурить, что ли?»

- Я отлучусь на пять минут, - поставил он в известность друга.

- Курить? Спустись вниз по лестнице на крыльцо служебного входа. Там все курят.

В отличие от других Клюев никогда не читал Ладышеву нота­ций по поводу вредных привычек, здраво полагая, что тот и сам в курсе. Захочет - бросит и без его советов.

Выйдя на крыльцо, Вадим жадно затянулся, но быстро понял: курево не снимет эмоционального напряжения. Сделав еще за­тяжку, он загасил сигарету, бросил в урну и вернулся в отделение.


Раскачиваясь в кресле, Клюев уже отхлебывал чай из кружки, перелистывая историю болезни.

- Ну что скажешь? - не выдержал Вадим.

Ничего, - Саня на секунду задумался. - С медицинской точки зрения все сделано правильно. Роды тяжелые, ягодичное пред­лежание... При поступлении - активная родовая деятельность, воды отошли. Схватки прекратились, когда плод, по сути, уже был в родовых путях. Такое бывает... - подтвердил он. - Плохо и для ребенка, и для роженицы. Но делалось все, что рекомендовано в таких случаях. Так что вопросов к медикам нет. До момента исти­ны - кого спасать: мать или ребенка? - дело не дошло. Двукрат­ное обвитие пуповиной обнаружили уже после родоразрешения... Клиническая смерть младенца. И здесь надо отдать должное нео- натологам: откачали быстро.

- А если бы сразу пошли на кесарево? То же ягодичное предле­жание, насколько я знаю, фактор риска. И если сразу планировать кесарево, можно всего этого избежать...

- Если бы да кабы... - Клюев задержал внимание на одной из страниц. - Роженицу доставили уже в процессе: то ли дома переси­дела, то ли стремительные... Плохо, что обвитие не обнаружили на последнем УЗИ, - покачал он головой. - Да, ягодичное предлежа­ние - одно из показаний для кесарева сечения, но могли надеять­ся, что все пройдет нормально: вторые роды. Конечно, при первых признаках, что схватки прекращаются, необходимо идти на кеса­рево, но сам понимаешь: все мы крепки задним умом... Впрочем, похоже, что мамаша изначально готовилась к такому исходу...

- Из чего это видно?

- Кое-что наводит на грешные мысли... - Саня снова пролистал медицинскую карту. - Во-первых, категорический отказ от кесаре­ва сечения. Во-вторых, как только мать оклемалась, сразу попро­сила перевязать грудь и назавтра же открестилась от ребенка. И это при том, что младенец сам дышал, рефлексы появились... Ко­нечно, родовая травма, нарушение мозгового кровообращения - не самые приятные диагнозы. Но... Опять же, судя по записям, прослеживалась положительная динамика и при заботливом уходе он мог бы полностью восстановиться. С ножками, конечно, проблема посерьезней: дисплазия тазобедренных суставов. А это уже колоссальная нагрузка на родителей, и не только моральная. Один ортопедический фиксатор знаешь, сколько стоит? Плюс массажи, консультации невропатологов, травматологов, ортопедов, операции... - Клюев положил историю болезни на стол. - Дальней­шее состояние ребенка неизвестно, - пояснил он. - По сути, он от рождения инвалид, но уровень медицины на сегодняшний день позволяет многое исправить. И даже с инвалидностью распро­щаться на каком-то этапе. Но есть главное условие - тщательный уход, выполнение родителями всех рекомендаций. Ни в одном стационаре, ни в одном доме малютки не могут уделить столько внимания одному больному ребенку! Без материнской самоотда­чи медики не справятся. А здесь мать как бы сразу подписала сыну приговор, - Клюев встал с места и, разнервничавшись, зашагал по кабинету. - Случай не уникальный, поверь! И не с такими тя­желыми патологиями от детей отказываются, не хотят себе жизнь усложнять. Но, знаешь, я таких мамаш... сразу лишал бы права на... он в бессилии развел руками.


А у Вадима в этот момент только сжались кулаки. Заныло серд­це.

- Ты чего? - Клюев всмотрелся в бледное лицо друга. - Эй, ты меня слышишь?

- Слышу, - еле выдавил Вадим. - Не волнуйся, я в порядке.

- Не уверен, - усомнился Саня, присел за стол и, выдвинув один из ящиков, достал тонометр. - Пересядь ближе, - показал он на стоявший рядом стул.

Ладышев безропотно пересел, положил руку на столешницу.

- 125 на 85 - почти норма. Но сердце колотится - 90, - конста­тировал Клюев и расслабил манжетку. - Нервы? Случилось чего?

Вадим опустил голову.

- Это мой сын, - после паузы открылся он другу. - И карта - Леры.

- Чей-чей сын? Ни фига себе! - Клюев явно растерялся от такого поворота. - С чего ты взял? - перечитал он имя и фамилию роже­ницы. - И как она у тебя оказалась?

- Случайно. Долго рассказывать.

- Подожди... Я как-то туго соображаю... - Клюев замотал голо­вой. - Вспомни: Лера вышла замуж, сообщила тебе, что беременна, попросила ее не тревожить. Так?

Загрузка...