Бесстрашная леди

Глава 3

Она сказала, что ее имя Глинис Малдун. Красивое ирландское имя. Каррик посмотрел на хрупкую молодую женщину, лежащую у него на руках. Пряди каштановых волос, выбившиеся из-под широкополой шляпы, блестели на солнце, обрамляя тонкий овал лица. Кожа ее была бы бледной и прозрачной, как фаянс, если бы не покрылась загаром. На переносице и высоких скулах виднелись веснушки. Глаза блестящие, зеленые. Она напоминала нежный ирландский цветок.

Он улыбнулся, вспомнив, как она стукнула его кулаком, когда пришла в сознание. У Глинис Малдун, безусловно, ирландский характер.

Но, судя по произношению, она не ирландка, он в этом не сомневался. Она произносила слова мягко и отчетливо, и у него создалось впечатление, что там, откуда она появилась, каждое слово ценили и им наслаждались.

Его удивил странный покрой и материал ее одежды. Ему казалось, что между его матерью и этой женщиной есть много общего, по крайней мере их волшебная способность перемещаться в веках через континенты и океаны.

Каррик нахмурился. В данный момент ему не следовало усложнять свою жизнь. У него были дела поважнее, чем держать на руках стройную женщину, в то время как он носился по стране, стараясь не попасть в лапы британских солдат и избежать виселицы. И все же ему до боли хотелось провести пальцем по ее скулам.

Проклятие! Он не имеет права отвлекаться. Мисс Глинис Малдун уже давно должна была проснуться и пересесть на свою чертову лошадь. Он решительно просунул руку ей под голову.

Сознание вернулось к Глинис вместе с болью. В следующую секунду она поняла, что кто-то держит ее на руках. И почувствовала аромат солнца, коня и кожи, смешанный с мужским мускусным запахом. Сначала она запаниковала, потом заставила себя успокоиться и разобраться в ситуации.

Она определенно находилась на руках у ковбоя, с головокружительной быстротой скакавшего на лошади. Она помнила темноволосого мужчину с горящими синими глазами, который стоял на коленях возле нее, когда она пришла в себя. Кто он? Как его имя? Назвал ли он себя?

Она почувствовала сильную боль во всем теле. Особенно в плече. Но она не могла себе позволить сосредоточиться на боли. Весь ее мир перевернулся вверх тормашками, и ей надо было вернуть его на место.

Сними был какой-то мальчик, она слышала его звонкий голос. И еще голоса пяти человек. Все, кроме одного, двигались впереди. Тот, что скакал сзади, вероятно, вел свободных лошадей. Глухой стук конских копыт и тени на ее ресницах говорили о том, что они скачут по лесу.

Но она не слышала голоса синеглазого незнакомца, которого непременно узнала бы. Тот, кто держал ее на руках, тоже не произносил ни слова. Она попыталась сопоставить все сведения, которые ей удалось узнать. И в результате оказалось, что твердая как камень мужская грудь, сильные руки и колени, на которых она лежала, были весьма привлекательными, если бы не сама по себе ситуация, весьма далекая от пристойной.

«Не думай об этом, Глинис», — уговаривала она себя.

Мужчина сказал, что он ирландец. Судя по разговорам, которые ей довелось услышать, все они ирландцы. И еще британские солдаты. И флаг Великобритании, который она видела. Что, черт возьми, происходит? Этому должно быть какое-то объяснение, не помутился же у нее рассудок.

Продолжая притворяться спящей, она сквозь ресницы заметила, что тени стали менее густыми, а кустарник более высоким. Она рискнула еще раз взглянуть на окрестности. На зеленых холмах увидела троих мужчин и мальчика, они скакали на лошадях.

— Давно пора, у меня уже затекли руки.

Она посмотрела наверх, откуда раздался голос. Ясные синие глаза. У нее перехватило дух. Густые темные ресницы, прямой нос, резко очерченные скулы. Изумительно красивые губы. Она помнила, как сверкали белизной его зубы, значит, он уже улыбался ей.

Сейчас не время об этом думать, спохватилась Глинис, пытаясь сосредоточиться. Посмотрев еще раз на окружавшие их зеленеющие поля, она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

Не останавливая лошадь, незнакомец спросил ее:

— Как ваше плечо?

— Если я скажу, что не болит, это будет ложью, — ответила Глинис, — но я, безусловно, выживу.

— Вы в состоянии ехать верхом?

Она встретилась с ним взглядом и кивнула:

— Даже с закрытыми глазами и связанными за спиной руками.

Он подал знак следовавшему за ними всаднику, тот приблизился к ним, передал синеглазому поводья Берта и молча, ведя за собой несколько лошадей, проехал вперед, присоединившись к остальным всадникам.

— Меня зовут Каррик, — холодным тоном проговорил незнакомец, слезая с лошади.

Странное имя, подумала она, но ему очень подходит.

— Просто Каррик? — переспросила она.

— Да, просто Каррик. Хотите слезть?

Глядя в его синие глаза, она почувствовала непонятное волнение.

— Конечно.

Проигнорировав протянутую ей руку, она соскользнула с лошади и поняла, что этого не следовало делать, потому что все тело пронзила острая боль.

— Вы немного упрямы?

Глинис почувствовала игривый тон его вопроса. Она стояла в кольце его рук, вцепившись в его рукав с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Я в порядке, — проговорила она, отпустив его рукав и всеми силами стараясь не рухнуть на землю.

Он отступил на шаг, потом очень осторожно подвел ее к лошади. Его помощь раздражала девушку. Она отказывалась чувствовать себя неопытным участником воскресной экскурсии. Выпрямившись, насколько позволяла боль, Глинис взяла из его рук поводья.

— Теперь я уже смогу сама, — заявила она, вставляя ногу в стремя.

— Да, я вижу, — ответил он и в тот же момент, обхватив за талию, поднял наверх. Глинис все еще подыскивала протестующие слова, когда он осторожно усадил се на седло.

— Насколько я понимаю, в вас стреляли впервые? — спросил он, направляясь к своей лошади.

— О нет. Я стараюсь получать огнестрельные ранения примерно раз в шесть месяцев, — ответила она легкомысленным тоном. — Это делает жизнь интересной. А вы?

Не дождавшись ответа, она снова спросила:

— Если не возражаете, я хотела бы узнать, по какой причине эти солдаты стреляли в меня?

— Британским солдатам не нужны причины, — спокойно ответил он. — Это Ирландия.

— Ирландия? — переспросила она. — Да, да, конечно. Хотите купить Бруклинский мост?

— Да, Ирландия, — ответил он, оглядывая окрестности. Слабая улыбка появилась у него на лице, когда он добавил: — А Бруклинский мост не ваш, и вы не можете его продать.

Его манера разговаривать свидетельствовала о том, что он считал ее легкомысленной. Уже дважды за несколько минут гордость ее была уязвлена.

— Я еще не поблагодарила вас за помощь.

— Я не сделал ничего такого, что выходило бы за рамки обычной помощи пострадавшему.

— Конечно, — сказала Глинис, стараясь наладить нормальный разговор. — Я ценю ваши усилия. Большое спасибо за то, что позаботились о моей ране и помогли ускользнуть от преследователей.

— Избавиться от мертвых преследователей было совсем не трудно.

— Вы убили этих солдат? — Она постаралась скрыть волнение.

— Вы не оставили нам другого выхода, — ответил Каррик. — Я не мог рисковать своей жизнью и жизнью своих друзей только потому, что вы привели их в наш лагерь.

Глинис не чувствовала себя виноватой. Она ведь не нарочно направилась именно в этот лес.

— Какой породы ваша лошадь? — спросил он, повернувшись в седле, чтобы еще раз взглянуть на Берта.

— Он из породы аппалуса, — с гордостью ответила она. — Может развивать большую скорость на коротких расстояниях. Конечно, ему не перегнать ваших чистокровных лошадей на длинных дистанциях, но породу не для этого выводили.

— А для чего?

— Для работы с рогатым скотом. — Она улыбнулась. — Он может повернуться на крошечной площади.

Каррик внимательно посмотрел на нее.

— Вы путешественница? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Глинис взглянула на свое грубое пальто, потом опять на него и слабо улыбнулась:

— Вам не кажется, что это совершенно очевидно?

— Я не имел в виду обычные путешествия, — нетерпеливо произнес он. — Я спрашиваю, не попали ли вы сюда из другого времени? Из другого столетия?

Вопрос поразил ее, как умело пущенная стрела. Она поудобнее уселась в седле, прежде чем ответить:

— Это зависит от того, в каком столетии мы тут находимся.

— Сейчас 1832 год, девятнадцатый век, вы сами, случайно, не из двадцатого? Или, может быть, двадцать первого?

Глинис мысленно чертыхнулась и уже в который раз за этот день внимательно осмотрела окружающую местность, уверяя себя, что логика восторжествует. Она надеялась, что здравый смысл поможет разобраться в сложившейся ситуации и ей не придется доказывать невозможность воплощения в жизнь научной фантастики.

— Вы, случайно, не знали женщину по имени Сараид Конканон? — продолжал Каррик свои расспросы. — Или по имени Аланна Чэпмэн?

Что-то в его тоне заставило ее посмотреть на него. Его взгляд был направлен на какой-то невидимый предмет на дороге, подбородок решительно вздернут.

Что-то взволновало его, подумала Глинис.

— Нет, — ответила она. — А я должна была знать? Он пожал плечами, но выражение лица его не изменилось.

— Вы не ирландка, — сказал он, помолчав, — откуда вы?

— Из Канзаса, — ответила Глинис, — это в центре Америки.

Он кивнул.

— А как далеко Канзас от Колорадо?

— Через один штат на восток, — ответила она, изучая его профиль.

Откуда он знает про Колорадо, удивлялась она. Существовал ли такой штат в 1832 году? Она нахмурилась, подумав о том, с какой легкостью приняла его идею о перемещении на целое столетие во времени. Она не вправе расслабиться, потерять ориентацию. Она последняя в роду Малдунов. Ее предки, возможно, наблюдают за ней с небес, надеются, что она продолжит их дело. Но она не сможет этого сделать, если потеряет рассудок.

— И чем вы занимались в вашем Канзасе, мисс Малдун? Что полезного делали?

Она ответила весьма холодно:

— Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что я ни одной минуты не верю в эту сказку о перемещении во времени и пространстве. С научной точки зрения это невозможно. Во-вторых, не привыкла, чтобы меня допрашивали незнакомцы, и мне не нравится тон, которым вы задаете вопросы. В той стране, где я жила, принято с уважением слушать то, что человек рассказывает о себе, и никогда не задавать вопросов…

— Мисс Малдун, — прервал он ее, — мне самому пришлось убедиться в возможности перемещения во времени. Если вы не помните, как поднимались на борт парохода, чтобы приплыть из Америки в Ирландию, и проснулись сегодня утром не в 1832 году, значит, вы действительно переместились во времени и пространстве.

Глинис покачала головой, вздрогнув от боли, которую это движение вызвало в раненом плече, и процедила сквозь зубы:

— Я вам не верю.

Боже, это была самая невероятная встреча в ее жизни. Что особенного в этом незнакомце, если после общения с ним все перевернулось вверх тормашками?

— Мне в высшей степени наплевать на то, во что вы верите или не верите, мисс Малдун. Это не имеет ни малейшего отношения к сложившейся ситуации. Вы ворвались в наш лагерь и этим подвергли меня и моих людей серьезной опасности. Я совершенно спокойно мог оставить вас лежать там, куда вы свалились, наверное, именно так и следовало поступить. Я бы хотел, чтобы вы больше ценили то, что мы сделали для вас. А что касается моих манер, то я не привык, чтобы меня воспитывали — особенно женщины.

Глинис в сердцах дернула поводья.

— Послушайте, Каррик, — начала она, стараясь говорить спокойно, — я весьма высоко ценю оказанную вами помощь, но не просила, чтобы вы брали меня с собой. По непонятным причинам мы действуем друг другу на нервы, так что нам лучше расстаться прямо сейчас.

Он наклонился к ней.

— Поверьте, мисс Малдун, я сделал бы это с превеликим удовольствием, но обстоятельства не позволяют.

— Какие обстоятельства? — спросила она, приподняв бровь.

— Из скольких солдат состоял британский патруль, который преследовал вас? — сердито спросил Каррик.

— Из шести, — глядя ему в глаза, ответила Глинис.

— Те пятеро, что пришли за вами в лагерь, были убиты, а теперь подумайте — где шестой?

— На пути в свою часть, — неохотно ответила Глинис.

Каррик покачал головой:

— Он уже на месте. Наверняка рассказал о случившемся в лагере и о том, где находится лагерь. И если вы покинете нас, шансы спастись у вас нулевые.

— Это уже моя проблема, — с вызовом ответила Глинис. — Мне не хотелось бы доставлять вам еще неприятности.

— Мисс Малдун, я не отпущу вас. Если вы попадете в руки британских властей, не пройдет и недели, как всех нас повесят.

Преодолев охвативший ее страх, она возразила:

— Пусть сначала поймают меня.

— Полагаете, это так сложно? — спросил он, явно развлекаясь. — Вы американка, носите странную для здешних мест одежду, конь у вас необычный, также, как и седло. Вы привлекаете к себе внимание. Как вы думаете, сколько времени понадобится властям, чтобы напасть на ваш след?

— Я могла бы…

— Смешаться с толпой? — прервал он ее. — Вы из другого времени, мисс Малдун. И если даже смените одежду, убьете свою лошадь, закопаете ее в землю вместе с седлом, все равно будете выглядеть как чужая. У вас манеры другие, не то что у женщин девятнадцатого века. Целой вечности не хватило бы, чтобы вы приспособились к нашей жизни. Но британские власти вряд ли предоставят вам столько времени.

— Выходит, я вынуждена остаться с вами? — проворчала она.

Он выпрямился в седле, огляделся по сторонам и лишь после этого ответил:

— В настоящее время ни у меня, ни у вас нет другого выхода.

Боже, как же она устала! А плечо так болит, что лучше было бы отрезать руку.

— В настоящее время? — повторила она. — Значит, можно надеяться, что наступит такое время, когда каждый из нас сможет идти своим путем?

— Сюда вас привела магическая сила, — ответил Каррик. — И если она может действовать в обратном направлении, я буду рад увидеть это собственными глазами.

Глинис напряглась, чтобы разобраться в невероятных вещах, о которых он рассказывал.

— Что вы имеете в виду, говоря о действии в обратном направлении? — спросила она растерянно. И тут же поторопилась добавить: — Впрочем, я во все это не верю.

— Я говорю если, — он сделал ударение на слове «если», — потому что только злая магическая сила могла послать мне вас на мучения. Такие серьезные ошибки бывает весьма трудно исправить. Если вы верующая, мисс Малдун, молите Бога о чуде. Я же, в свою очередь, сделаю все, что в человеческих силах, чтобы это произошло как можно скорее.

— А пока? — спросила Глинис, слишком утомленная, чтобы быть вежливой. — Что я должна делать? Изображать Белоснежку среди шести гномов?

Он посмотрел ей в глаза.

— А пока, надеюсь, вы будете делать то, что вам говорят, мисс Малдун. Старайтесь не навлекать на нас новых опасностей. И постарайтесь не раздражать меня больше, чем это необходимо.

Сказав это, он исчез. Глинис посмотрела ему вслед.

— Меня абсолютно не трогает, что вы самый лучший наездник, которого мне доводилось видеть, — проворчала она, — вы все равно самоуверенный, шовинистически настроенный сукин сын.

То, что он говорил о перемещении во времени, казалось ей нелепой выдумкой. Она еще раз покачала головой и поудобнее устроилась в седле.

— И к тому же умалишенный.

Поравнявшись с Робертом, Каррик придержал коня.

— Поезжай назад и присмотри за ней, — распорядился он, — а я поеду вперед.

Роберт усмехнулся, слегка приподняв бровь, но ничего не сказал и, повернув коня, подъехал к Глинис Малдун.

На холм Каррик поднимался впереди всех. Он внимательно осматривал окрестности, прислушиваясь к каждому звуку, стараясь уловить малейшее движение, нехарактерное для обычной лесной жизни.

Она была такой же путешественницей во времени, как и его мать, в этом он нисколько не сомневался. И самым странным существом, которое он когда-либо встречал, а потому наиболее интригующим. Каким-то непонятным образом, несмотря на то что она была в мужской одежде и держалась так самоуверенно и дерзко, что ей мог бы позавидовать любой мужчина, общаясь с ней, он ощущал ее женскую привлекательность.

И это его ощущение делало ее опасной. Здравый смысл подсказывал, что следовало избавиться от нее как можно скорее.