Безумные мечты

Глава 15

Утром, при свете дня, Мадлен лишний раз убедилась, что выглядел Рэнсом ужасно: обросший щетиной, с синяком под глазом, с царапинами и ссадинами на лице. Ноги и руки Мадлен тоже болели – похоже, попала какая-то инфекция, что в жарком и влажном климате Монтедоры было неудивительно. Поэтому она, мысленно составляя список необходимых покупок, первым делом включила туда антисептики.

Глаза Рэнсома были красными и воспаленными от бессонной ночи, волосы – взъерошенными. Он едва слышно кряхтел – скорее всего у него сломаны ребра. Как же он занимался с ней любовью – да еще так страстно, неутомимо, после того как его избили чуть ли не до полусмерти?

Она подумала, что в список лекарств, которые необходимо купить, нужно непременно внести аспирин. И еще что-нибудь болеутоляющее. Пожалуй, с покупками у них проблем не будет, ведь они располагают довольно большой суммой денег. Только бы дойти наконец до какого-нибудь города. Будет ли только все то, о чем она мечтает, в продаже – вот в чем вопрос.

И самое главное – им нужна чистая вода, в закрытых бутылках, желательно негазированная. Хотя они пили и не много, но единственной бутылки, которую они захватили из Дорагвы, явно недостаточно. Конечно, пить из рек и колодцев нельзя ни в коем случае – не хватало еще дизентерию подцепить. А при такой жаре пить надо все время, иначе может наступить обезвоживание организма.

Мадлен казалось, что мотоцикл, на котором они ехали в сторону Зеленых гор, едет еле-еле. Прислушиваясь к неровному шуму его мотора, Мадлен волновалась, удастся ли им добраться до Аргентины или они умрут где-нибудь по дороге.

Когда наконец вдали показались очертания небольшого поселка, Рэнсом выключил двигатель и остановил мотоцикл.

– Нужно купить кое-что, – тотчас сказала ему Мадлен. – Антисептики, аспирин, бутылки с питьевой водой и для тебя…

– Мне ничего не нужно, – прервал Рэнсом.

– Ошибаешься, очень даже нужно, – возразила Мадлен. – Я уже не говорю о бензине для мотоцикла и каком-нибудь фонарике, чтобы ночью не шарахаться от каждого шороха, – тот фонарик, который ты прихватил из штаба армии в Дорагве, мы ведь потеряли. Перед рассветом здесь бывает довольно прохладно, поэтому необходимы теплые пончо. Не забудь, когда мы начнем подниматься в горы, будет все холоднее.

– Боже мой, слушая тебя, можно вообразить, что в этой захудалой деревушке есть супермаркет, – проворчал Рэнсом. – Ладно, миледи, что вы еще хотите купить?

– Какой-нибудь еды. Я проголодалась.

– Я тоже, – тяжело вздохнул Рэнсом.

– Ну тогда чего же мы ждем? Заводи машину, и вперед!

Рэнсом не спешил заводить мотоцикл. Он молча стоял и смотрел на городок вдали. Что-то в его позе насторожило Мадлен.

– Почему мы не едем? – спросила она его наконец.

– Не знаю, – честно признался Рэнсом и пожал плечами. – Городок выглядит слишком уж спокойным, а это не может не настораживать. Ладно, держись поближе ко мне, не вступай ни с кем в разговоры, будь умницей и не отходи ни на шаг от мотоцикла.

– Что-нибудь еще, сэр? – Мадлен усмехнулась.

Рэнсом ничего не ответил, а достал револьвер и проверил его. Когда он хотел спрятать его назад, Мадлен вдруг обратила внимание, что это было то самое оружие, на которое польстился капитан Морена и которое не выстрелило.

– Кстати, почему ты его не выбросишь? – спросила Рэнсома Мадлен.

– Револьвер? – удивился тот. – А почему я должен выбрасывать оружие, служащее мне верой и правдой?

– Он же не стреляет.

– Ошибаешься, стреляет, да еще как, – мягко возразил ей Рэнсом.

– Но ведь он не выстрелил у Морены, когда тот собирался убить тебя!

– Ну, еще не хватало, чтобы мое любимое запасное оружие в меня же и стреляло, – рассмеялся Рэнсом.

– Не понимаю…

Рэнсом указал ей на кольцо у себя на пальце – то самое, которое Мадлен впервые заметила у него на руке в аэропорту в Монтедоре.

– Кольцо? – удивленно спросила она его.

– Видишь ли, в револьвер вмонтировано специальное устройство, которое срабатывает только тогда, когда тот, кто хочет выстрелить из него, носит такое вот кольцо на пальце.

Мадлен недоверчиво покачала головой:

– Ты меня разыгрываешь!

– Представь себе, нет, – усмехнулся Рэнсом.

– Фантастика!

– То, что ты называешь фантастикой, спасло нам жизнь, – напомнил Рэнсом.

– Да, ты прав… – Мадлен посмотрела на «смит-вессон» с восхищением. – Господи, когда Морена навел его на тебя, я подумала, что умру на месте от страха.

– Ну, скорее я бы умер на месте.

– Несмотря на наши совсем разные жизненные позиции, я рада, что ты остался жив.

– Миледи, такого комплимента с вашей стороны я просто не заслужил, – чуть поклонился Рэнсом, и Мадлен увидела, что глаза его смеются.

Как же она хотела обнять его, прижаться к его груди, поцеловать. Странно, ведь она считала себя сдержанной женщиной, да и вела себя всегда прилично. Но сейчас… В их отношениях отсутствовало то, что у других пар предшествует близости, – поцелуи, объятия, тихая и спокойная нежность… Мадлен не представляла, как, например, можно погладить Рэнсома по голове. Для нее это было все равно что снять ни с того ни с сего с себя всю одежду.

Пауза, возникшая в их разговоре, стала довольно напряженной, и тогда Мадлен довольно сухо спросила Рэнсома:

– Надеюсь, ты не собираешься застрелить кого-нибудь сегодня утром?

– Не хотелось бы, – усмехнулся Рэнсом и повторил: – Так помни, держись поближе ко мне.

– А-га, – кивнула в ответ Мадлен.

В этом крохотном, богом забытом городке на них, конечно, тотчас обратили внимание. И те взгляды, которые мужчины бросали на Мадлен, беспокоили Рэнсома гораздо больше, чем то, что местные жители могли их запомнить и потом рассказать сегуридорам, в какую сторону они направились. Даже одетая в старую рубашку и поношенные джинсы, Мадлен выглядела здесь так, как выглядит яркая экзотическая орхидея среди полевых цветов. Тонкие и милые черты лица, сияющие под солнечными лучами светлые волосы. Поэтому Рэнсом решил не показывать ее местным жителям и, взяв деньги, сам отправился за покупками, а ее оставил сторожить мотоцикл.

Когда они ехали на мотоцикле, Рэнсома вдруг безумно захотел поцеловать ее, сидящую у него за спиной. Но побоялся, не осмелился – и это он! Черт, что же она с ним делает?

Рэнсом чувствовал, что Мадлен предпочла бы, чтобы они вернулись к прежним, почти враждебным отношениям. К счастью – или к сожалению, – они уже хорошо знали друг друга. Удивительно, Мадлен нравилась Рэнсому, даже когда что-то в ней раздражало его. Вот сейчас скорее всего она сожалеет о том, что еще совсем недавно занималась с ним любовью. Да еще какой! Дикой, жаркой, бесстыдной, сводящей с ума. А потом она снова стала робкой и нежной – точь-в-точь неопытная девственница.

Рэнсом выругался про себя. Напрасно он не сдержался тогда в камере, поддался своему желанию. Мадлен пребывала в смятении – близость смерти, душевный кризис, полная неопределенность впереди. И только поэтому она расслабилась и не стала сопротивляться. Но ведь он гораздо сильнее ее, опытнее. Почему же не предостерег от того, о чем сейчас она наверняка жалеет?

Да, верно говорил его отец: рано или поздно человеку приходится платить за все. Как обычно, он оказался абсолютно прав. Вот, видно, настало и для Рэнсома время расплаты, и он упрекал себя в том, что позволил себе все это… Господи, ну почему он должен теперь страдать? Почему Мадлен не могла себе выбрать кого-нибудь другого?

Глупости! Рэнсом прекрасно знал, что убил бы любого, кто осмелился бы просто прикоснуться к Мадлен. Ловил же он себя иногда на желании врезать как следует этому Престону – ее так называемому жениху. Хотя, как оказалось, никакой он не жених. Бедняжка, он без ума от Мадлен – как и он, Рэнсом.

Рэнсом расплатился за те немногие товары, которые нашел в этом жалком городишке, и направился к Мадлен, поджидавшей его неподалеку. Он чувствовал себя ужасно – сказывались последствия вчерашних побоев. Настроение у него испортилось еще больше от того, что он не дозвонился даже до столицы, не говоря уже о том, чтобы пытаться связаться с Соединенными Штатами. По слухам, обрывкам разговоров местных жителей Рэнсом узнал, что в столице идут серьезные бои. Однако, кроме этого, никто ничего не знал.

Да, плохи дела. Рэнсом вдруг испугался, как никогда в жизни. Ведь сейчас только он один может защитить Мадлен. А если что-то случится с ним? Тогда она останется совершенно беззащитной. Нет, лучше об этом не думать. Рэнсом отбросил эти мысли, как и сомнения, о чем думала Мадлен сегодня ночью. А он знал, что она терзалась тогда.

Нет, нельзя так распускаться – ведь он всегда умел держать себя в руках. По крайней мере до того, как встретил Мадлен. Однако сейчас он чувствовал, как эмоции все больше мешают ему в работе. С этим пора кончать.

Больной и измученный, голодный и злой, Рэнсом добрался наконец до Мадлен. Однако, когда он встретил ее насмешливый взгляд, его охватила обида. Пусть попробует только что-нибудь ему сказать, пусть только скажет, что он купил не то или потратил лишние деньги! Хватит с него, он не намерен терпеть ее замечания и колкости.

– Виски? – Мадлен удивленно подняла брови. – Это, по-твоему, антисептик? Кстати, я что-то не вижу бутылок с водой. А где…

– Не найдется здесь такого кретина, который бы продавал воду в бутылках, – местные жители спокойно могут набрать воды из ближайшего колодца. – Рэнсом указал рукой на небольшой колодец, расположенный от них на расстоянии около тридцати футов. – Настоящих антисептиков здесь и подавно не сыщешь, однако виски для этой роли вполне сгодится, так и знайте, миледи. К тому же, если вы не перестанете ворчать на меня, я не обойдусь без спиртного.

– Набирать воду из колодца? – с сомнением спросила Мадлен.

– Увы, – развел он руками.

С видимым отвращением Мадлен вручила Рэнсому две пустые бутылки:

– Тогда наполни их, пожалуйста…

– Я тебе слуга, что ли? – не выдержал Рэнсом. – Если тебе надо, возьми и наполни сама. А я пока заправлю мотоцикл.

– Очень хорошо, – ледяным тоном произнесла Мадлен. – Я пойду за водой, ты поезжай на заправочную станцию. Я приду туда.

Рэнсом с сомнением посмотрел на нее. Заправочная станция находилась на другом конце городка, а она хочет идти туда одна.

– До встречи, – холодно сказала Мадлен. – Испытывай свой дурацкий характер на ком-нибудь еще, а с меня хватит. – Она смерила его презрительным взглядом и повернулась к нему спиной. Господи, каким невыносимым становится он иногда!

– Не задерживайся! – крикнул Рэнсом ей вслед.

Мадлен и виду не подала, что слышит его.

Наверное, собралась добрая половина жителей городка, чтобы посмотреть, как Мадлен будет набирать из колодца воду. Она представляла собой очень даже неплохое зрелище, однако жители тем не менее не позволили ей набирать воду бесплатно. Едва наполнив бутылки, она услышала, что с нее требуется пятидолларовый налог, – колодец якобы предназначался только для местных жителей, к каковым она не принадлежала. Узнав в этом нехитром торге тактику, столь знакомую ей по поведению большинства американских финансовых магнатов, Мадлен умудрилась снизить запрашиваемую с нее цену до тридцати центов.

Закончив наконец препирательства, она, держа в руках бутылки с водой, направилась к заправочной станции на другом конце городка, где ее должен был ждать Рэнсом. Но не успела она пройти и нескольких шагов, как путь ей преградили двое здоровенных молодых парней. Она, гордо подняв голову, хотела пройти мимо них, но они не пустили ее. Холодно на них посмотрев, Мадлен сказала по-испански, что торопится. В ответ они только усмехнулись, скаля зубы. Мадлен бессознательно отметила, что у одного из них не хватает двух передних зубов. Женщины и дети, которые, любопытствуя, до этого шли за ней по пятам, куда-то исчезли; мужчины наблюдали за происходящим с видимым интересом. Только сейчас Мадлен поняла, чего боялся Рэнсом, отпуская ее за водой одну, и искренне пожалела, что в эту минуту его не было рядом. Да, люди в этом городишке совсем не походили на жителей Дорагвы. Конечно, среди них тоже были хорошие, добропорядочные женщины и незлые мужчины, но вот эти молодые парни… В них чувствовалась какая-то скрытая враждебность и явная склонность к насилию.

У Мадлен сердце ушло в пятки. Интересно, если она закричит, услышит ли ее Рэнсом? Или кричать в такой ситуации – только усугублять свое положение, которое можно разрешить мирным путем? Пытаясь не обнаруживать своего страха, Мадлен еще раз попросила молодчиков уступить ей дорогу.

В ответ те только засмеялись; по спине Мадлен пробежал нехороший холодок. Но, к ее облегчению, она услышала позади шум мотора, и через несколько мгновений подъехал Рэнсом.

Он слез с мотоцикла и подошел к Мадлен, стараясь говорить и держаться как можно более небрежно.

– Какие-то проблемы? – как ни в чем не бывало спросил он Мадлен.

– Я как раз шла к тебе. – Голос Мадлен предательски задрожал, выдавая ее волнение, и она возненавидела себя за это.

– Вот и замечательно. Значит, можем ехать?

– Да. – И Мадлен крепко прижала бутылки с водой к груди.

Когда Рэнсом взял ее за руку, Мадлен почувствовала, как он напряжен, но он, любезно обратившись к парням, спросил у них по-испански, что им нужно.

Те не спешили уходить. Однако решили поменять тактику и заявили Рэнсому, что тот должен отдать им свой мотоцикл.

Стараясь оставаться совершенно спокойным, Рэнсом тихо заявил им, что расставаться с «машиной» не намерен. По-английски же добавил для Мадлен, чтобы та была готова в любой момент сесть на мотоцикл.

Ситуация становилась все более неприятной. Молодчики высказали предположение, что Рэнсом украл этот мотоцикл у кого-нибудь из местных жителей, а потому, во избежание неприятностей, посоветовали отдать его им. Они, мол, разыщут настоящего владельца, которому его и вернут.

Мадлен следила за происходящим, чувствуя, как все больше нарастает в глубине души страх. Она беззвучно молила Господа, чтобы тот не позволил жителям деревни вмешиваться в конфликт. Какой бы развалиной их мотоцикл ни был, без него они не смогут добраться до границы! Да и кроме того, было очевидно, что мотоцикл – только повод, чтобы затеять скандал с американцами. Местные скорее всего проверяли Рэнсома, запугивали его. И если бы им удалось заставить его хоть как-то обнаружить свой страх – тогда все было бы для них двоих сейчас потеряно: чтобы уйти отсюда живыми, Рэнсому пришлось бы воспользоваться оружием, а этого, как понимала Мадлен, нельзя было допускать ни в коем случае. Жители деревни, до этого сохраняющие нейтралитет, в одно мгновение оказались бы на стороне «своих».

Мадлен с ужасом заметила, что один из молодчиков, более задиристый и нахальный, уже готов наброситься на Рэнсома: они стояли с ним вдвоем нос к носу. Она, похолодев, увидела презрительную усмешку на лице парня – однако Рэнсом не спешил вступать с ним в драку. И молодчик отступил, понимая, по-видимому, что связываться с американцем себе дороже.

Рэнсом кивнул Мадлен – она быстро села на мотоцикл, а сам он, примостившись сзади, велел мчаться вперед на максимальной скорости.

Мадлен и Рэнсом старались избегать населенных пунктов в этот день – они либо объезжали, либо проезжали на огромной скорости небольшие городки, встречавшиеся на их пути. Обессилевшие и уставшие от неудобного сиденья мотоцикла и от разбитых дорог, они подъехали к группе заброшенных кирпичных строений, расположенных недалеко от дороги. Солнце уже садилось, и пора было подумать о ночлеге.

– Это, наверное, была школа, – обратился Рэнсом к Мадлен, указывая на заброшенные домики. – В последние десять лет здесь закрылось много школ. Подожди здесь.

Мадлен осталась стоять с мотоциклом, а Рэнсом пошел посмотреть, что же находится внутри. Ведь вокруг расстилались джунгли, и в домиках могли быть змеи, дикие животные, да мало ли кто или что еще. Кроме того, ветхие крыши грозили в любой момент обвалиться.

Жаркое солнце Монтедоры, беспощадное к человеку в дневные часы, уходило за горизонт – точнее, за высокие горы, к которым Мадлен и Рэнсом приблизились уже почти вплотную. На небе одно за другим появлялись дождевые облака, предвещавшие грядущее ненастье. С каждой минутой становилось все холоднее.

Вдруг прямо над головой Мадлен послышались довольно странные звуки. Испуганная, она подняла голову и увидела огромную птицу. Сияя всеми цветами радуги, она перелетела через поляну, уселась на ветку напротив Мадлен и начала прихорашиваться, как будто специально для нее. Мадлен не могла удержаться от смеха.

Рэнсом, выглянув из домика, удивленно посмотрел на хохочущую Мадлен:

– По какому поводу веселимся?

– Посмотри! – Мадлен показала на птицу. – Разве не красавец?

Рэнсом обернулся:

– Попугай-ара собственной персоной.

– Ты хорошо разбираешься в птицах? – удивилась Мадлен.

– Я во многом хорошо разбираюсь, мисс Баррингтон, – проворчал Рэнсом.

– Но почему в птицах? – недоумевала Мадлен. – Вот уж не ожидала…

Ей вдруг ужасно захотелось поболтать с Рэнсомом о каких-нибудь пустяках после трудного и напряженного дня.

Рэнсом пожал плечами:

– Я был в Южной Америке раз пятнадцать – для Секретной службы и для «Марино секьюрити». А если мне нравится что-то, я начинаю этим искренне интересоваться. – Он посмотрел на Мадлен и усмехнулся: – Не хотите ли узнать о некоторых забавах для взрослых в Японии, мисс?

– В другой раз, – сухо ответила Мадлен.

– Для меня это оказалось весьма поучительным, – рассмеялся он.

– Не сомневаюсь, – без тени улыбки произнесла Мадлен. – Прибереги эти истории на то время, когда я буду уж совсем умирать от скуки.

Попугай, будто обидевшись на то, что на него больше не обращают внимания, взмахнул широкими крыльями и полетел прочь, сверкнув оперением в лучах заходящего заката. У Мадлен захватило дух от восхищения. Сделав большой круг, попугай сел на крышу домика, у которого стояли Рэнсом и Мадлен.

– Ты нашел что-нибудь? – спросила Мадлен.

– Здесь совсем недавно жили люди.

– Думаешь, они могут вернуться ночью? – нахмурилась она.

Рэнсом огляделся вокруг:

– Нет. По-моему, люди были здесь около месяца назад. И ничто не указывает на то, что они скоро вернутся…

– Это были бандиты? – осторожно спросила Мадлен.

– Да, скорее всего, – честно ответил Рэнсом. – Но, во-первых, полагаю, они сюда не вернутся, а во-вторых, нам с тобой тоже не стоит ночевать сегодня под открытым небом – ночью будет дождь. – И Рэнсом внимательно посмотрел на собирающиеся в небе тучи. – Конечно, будь у меня выбор, я бы здесь, конечно, не остался. Но делать нечего.

– Рэнсом, тебе необходимо лечь. У тебя такой вид, будто ты свалишься в любую минуту.

– Вовсе нет, – обиделся он. – Я себя чувствую превосходно.

– Присядь на минутку па мотоцикл, я тебя осмотрю.

Рэнсом замахал руками:

– Не заставляй меня садиться на этот драндулет снова.

– Всего на несколько минут, – повторила Мадлен. – Я же говорю: надо тебя осмотреть.

– Мне не нужна нянька, – пробовал отмахнуться Рэнсом. – Ты сама говорила, что ничего не смыслишь в…

– В медицине я мало разбираюсь, но, надеюсь, мне хватит ума, чтобы промыть виски твои царапины. Ладно, снимай рубашку! – приказала она.

– Прямо сейчас?

– Как вы уже однажды изволили выразиться, я «уже видела все это однажды», поэтому стесняться нечего.

Потупив глаза от притворного смущения, Рэнсом начал неторопливо расстегивать рубашку, морщась от боли. Когда Мадлен увидела на его туловище огромные синяки и ссадины, у нее перехватило дыхание.

– Какой кошмар! Болит?

Рэнсом покосился на нее:

– А ты как считаешь?

– Может, стоит… не знаю… как-нибудь перевязать тебе ребра?

– Я бы предпочел, чтобы ты вообще не прикасалась к моим ребрам. Ну так что, я могу наконец одеться?

– Когда это ты успел стать таким скромным? – фыркнула Мадлен.

Ничего ей не ответив, Рэнсом положил руки ей на талию:

– А ты мне свои синяки показать не хочешь?

– У меня синяки не такие ужасные, как твои, – покачала она головой.

Рэнсом насмешливо посмотрел на нее:

– Тогда, может, снимешь рубашку? Теперь твоя очередь…

Мадлен мгновенно зарделась и, положив руки на плечи Рэнсома, пробормотала:

– По-моему, ты не в той форме…

– Ты получила удовольствие, когда мы с тобой в последний раз?… – Рэнсом не сводил с нее пристального взгляда.

– Что? – Мадлен вытаращила на него глаза от изумления.

– Ты слышала, что я сказал, не притворяйся.

– Слышала, но не пони…

– Правда? А ты подумай хорошенько…

– Если ты имеешь в виду нашу прошлую ночь, – подчеркнуто сухо начала Мадлен, – то знай: когда я переспала с тобой, то сделала это абсолютно осознанно. – Ей самой стало смешно от того, насколько серьезно она говорила.

– Осознанно? – повторил Рэнсом.

– Да. Я… – Мадлен еще больше покраснела – не привыкла вести подобные разговоры. – Я… чувствовала себя потом превосходно.

– А как ты чувствуешь себя сейчас? – Рэнсом смотрел на нее все так же пристально.

Пытаясь уйти от признаний, Мадлен попыталась освободиться из его рук. Но это оказалось не так-то просто: Рэнсом держал ее крепко-крепко…

– Не пытайся от меня убежать! – строго предупредил он ее. – На этот раз у тебя ничего не выйдет.

Мадлен вздрогнула, как будто на нее вылили ушат холодной воды. Она посмотрела Рэнсому прямо в глаза и честно сказала:

– Если тебе нужны мои извинения – пожалуйста. Что еще ты хочешь от меня услышать?

Мадлен тут же почувствовала, как он напрягся, и испугалась. Зачем она причинила ему боль?

Но Рэнсом уже взял себя в руки и спросил:

– Скажи, почему ты тогда так поступила со мной?

Мадлен затаила дыхание:

– Почему я…

– Я хотел спросить, – пояснил ей Рэнсом, – почему ты сбежала от меня утром, даже не попрощавшись.

– Я… – начала Мадлен и замолчала. Что ему ответить? Господи, разве можно выразить свое тогдашнее состояние словами? – Я…

– Ну так что же? – повторил вопрос Рэнсом, притягивая ее ближе.

– Ты сердишься? – с изумлением спросила Мадлен. Странно – после последней их ночи она ожидала от Рэнсома чего угодно, но только не гнева.

– Мэдди, ну конечно, я сержусь! Я должен, в конце концов, понять, почему ты убежала от меня. Чего ты боялась: что я об этом кому-нибудь расскажу? Буду тебя шантажировать? Скажи мне, скажи…

На этот раз Мадлен удалось выскользнуть из его объятий. Но сейчас Рэнсом и не пытался ее удерживать.

Отступив на несколько шагов, Мадлен вытащила бутылку виски и рулон туалетной бумаги.

– Не хочу об этом говорить, – спокойно сказала она.

– Придется, – спокойно проронил Рэнсом.

Мадлен намотала туалетную бумагу на ладонь и обильно смочила виски.

– Теперь-то какая разница?

– О-о-ой, – простонал Рэнсом, когда Мадлен прижгла виски его царапины. – Дай мне лучше глотнуть!

– Держи! – И Мадлен протянула ему бутылку.

Отхлебнув из горлышка, Рэнсом произнес:

– Представь себе, как раз теперь разница очень большая. Прежде всего потому, что я сплю с тобой… – Когда Мадлен ничего не ответила, он схватил ее за руку и прямо спросил: – Или наша вторая ночь тоже не в счет?

Мадлен опять не знала, что ответить, и чуть не плача смотрела на него, желая только одного – чтобы он отпустил ее.

– Мадлен, вторая ночь считается?

– Ты предоставляешь решение этого вопроса мне? – спросила она его наконец.

– Думай что хочешь, но я останусь при своем мнении, – вздохнул Рэнсом.

Он поднял ее на руки, усадил на сиденье мотоцикла и, внимательно осматривая царапины на ее коленках, спросил:

– Значит, секс мы оставляем исключительно для тех моментов, когда ты впадаешь в душевный кризис?

Мадлен попробовала спрыгнуть с мотоцикла, но Рэнсом не отпустил ее. Обильно смочив туалетную бумагу виски, он провел ею по исцарапанным и ободранным до крови коленкам Мадлен. Та поморщилась.

– В ту ночь, когда мы впервые встретились, – продолжил Рэнсом, – ты чувствовала себя одинокой, беззащитной и потерянной. – Он протер ранку на ее локте. – Поэтому ты и расслабилась – до такой степени, что пошла спать с совершенно незнакомым человеком.

– Я…

– Да, я был для тебя незнакомцем, но, как я посмотрю, ты гораздо увереннее чувствуешь себя с незнакомыми, чем с близкими тебе людьми.

– Но я…

– Хотя мне кажется, тебя никто из твоих знакомых по-настоящему не знает. А прошлой ночью, – он покачал головой, продолжая промывать ранку на локте, – мы снова оказались в положении, мягко скажем, не совсем обычном.

– И тебе не понравилось, что утром я перед тобой не извинилась? Чего ты от меня хочешь? – взмолилась Мадлен.

– Зачем мне твои извинения? При чем тут вообще какие-то извинения? – разозлился Рэнсом.

Тщательно обработав ссадину на локте Мадлен, он снова занялся ее коленями:

– Наверняка здесь у тебя сильно болит…

– А-га. – Мадлен тихонько взвизгнула.

Рэнсом отмотал еще туалетной бумаги и смочил ее виски. Потом передал бутылку Мадлен:

– Сделай глоточек.

Она послушно отпила.

– А теперь еще немножко придется потерпеть. Опять пощиплет.

– А ты и рад!

– Честно говоря, да, – улыбнулся Рэнсом.

Мадлен снова взвизгнула, когда он еще раз дотронулся до ее коленок.

– Я вас предупреждал, миледи, – буркнул Рэнсом и, решив вернуться к прежней теме, спросил: – Так будем считать секс нашим времяпрепровождением для тех случаев, когда ваше высочество изволит впадать в тоску?

– Послушай, это нечестно!

– Или решим, что если мы занимались любовь дважды, то, может быть, продолжим? Я не имею в виду только случаи, когда нам будет грозить смертная казнь или ты будешь в глубокой депрессии и так далее…

Мадлен решила наступать:

– Почему ты только о сексе и говоришь? Тебя ничто больше не волнует?

– Волнует. Но только я не могу не думать о сексе, когда нахожусь рядом с тобой. Да и ты тоже часто об этом думаешь – не притворяйся, Мадлен, я прекрасно знаю, что это так…

Он был прав, и потому Мадлен не нашла ничего лучше, как сменить побыстрее тему разговора:

– Что ты делаешь?

– Да ничего, – спокойно ответил тот, снимая с нее туфлю. – Хочу обработать царапины у тебя на ноге. И не увиливай от ответа, меня не проведешь. – Рэнсом прищурился: – Ну так что?

У Мадлен задрожали губы. Зная, что отделаться от этого человека невозможно, она горестно вздохнула:

– Ну хорошо, я расскажу тебе.

– Я слушаю.

– Мне очень трудно говорить тебе об этом, Рэнсом. – Мадлен прокашлялась от смущения.

– Понимаю…

Видя, что она сильно нервничает, Рэнсом нагнулся и стал внимательно осматривать ссадины и царапины на ее ступнях.

Мадлен вдруг ужасно захотела дотронуться до его золотисто-светлых волос, приласкать его. А почему бы и нет? Ведь они же любовники, разве не так? Робко, осторожно она протянула руку и погладила его по голове. Рэнсом на миг замер, но сделал вид, что ничего необычного не произошло.

– У меня… Я никогда еще не испытывала ничего подобного раньше…

– Не ложилась в постель с совершенно незнакомым человеком?

– Да, и это тоже, – кивнула Мадлен. – Но главное – я никогда в жизни ни с кем не вела себя так, как с тобой, – так откровенно, бесстыдно. И никогда ни с кем мне не было так хорошо. Я не ожидала, что мне может быть так хорошо.

Он все еще возился с ее туфлями:

– И?…

– Я ни с кем и никогда так себя не вела: не говорила таких вещей, никогда…

Мадлен окончательно запуталась и замолчала, не в силах произнести больше ни единого слова. Сидела и тупо смотрела на свои туфли – когда-то красивые и элегантные, а сейчас стоптанные и грязные.

Рэнсом вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими зелеными глазами. В них светились понимание, сочувствие и… беззащитность.

– Я тоже никогда и ни с кем так себя не вел.

– Правда? – еле слышно прошептала Мадлен.

– Правда… – признался он.

– А я думала… думала, что у тебя так бывает всегда.

– Нет, – вздохнул Рэнсом. – С тобой это было необыкновенно. – Он присел на сиденье мотоцикла рядом с Мадлен. От всей его напряженной агрессии не осталось и следа. – Я так хотел проснуться вместе с тобой в то утро. Да и не только в то.

– Но я… Пойми, не могла остаться с тобой! – чуть не плакала она.

– Но почему, Мэдди? – Он взял ее за руку.

– Я не узнавала саму себя – та женщина, которая провела с тобой ночь, была не я. Мне стыдно было бы смотреть утром тебе в глаза, стыдно за свое ночное поведение, за слова, за непристойные выражения. Такое было со мной впервые в жизни.

– Но теперь-то ты знаешь, что со мной ты была настоящей?

Ощутив внезапно настоятельную потребность рассказать кому-нибудь – нет, именно ему, Рэнсому, – о своих переживаниях, Мадлен стала торопливо объяснять:

– Я проснулась тогда на рассвете, увидела тебя рядом, комнату, в которой царил беспорядок, свое отражение в зеркале – и не могла понять, кто же я. Ночью мне открылась совершенно другая я, которую я не знала. – Мадлен растерянно покачала головой. – Я испугалась, Рэнсом. Да, ужасно испугалась. И решила незаметно встать и убежать. Убежать от тебя, от самой себя.

Рэнсом еще сильнее сжал ее руку:

– Ты должна была разбудить меня и попытаться все объяснить.

– Но как, Рэнсом? – Мадлен тяжело вздохнула. – Я ведь тогда не знала тебя. Более того, еще когда мы только поднимались к тебе в номер, я уже заранее решила, что ни за что на свете не скажу тебе, как меня зовут, придумаю какое-нибудь имя… – Она покраснела и добавила: – Прости меня.

В ответ он обнял ее за плечи и нежно произнес:

– Той ночью я подумал, что впереди нас ждет что-то грандиозное. Но теперь думаю, что, пожалуй, не надо было начинать наши отношения так.

– Не знаю. Может, когда мы встретились бы в другой раз, произошло бы то же самое. – Она опустила голову и тихо пробормотала: – Как только я тебя вижу, Рэнсом, я хочу тебя…

– И я тоже, – шепнул он. – Все время.

Больше он ничего не говорил и не двигался, словно предоставил самой Мадлен определить судьбу их отношений. Все было в ее руках. Теперь это казалось ей настолько очевидным, что и вопросов никаких не возникало.

– Меня зовут, – медленно произнесла она, – Мадлен Элизабет Баррингтон. Мне тридцать один год. Я живу в Нью-Йорке…

Рэнсом нежно прикоснулся губами к ее губам, и она замолчала.