Безумные мечты (Лаура Леоне) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 20

Мадлен внимательно разглядывала свое отражение в зеркале в Шато-Камилль. На ней было вечернее платье, один из самых любимых нарядов Мадлен, – изящное, облегающее, кремового цвета; его утром догадалась принести Кэролайн. Платье очень ей шло. Правда, синяки и ссадины, полученные в джунглях, еще немного выделялись на белоснежной коже ее рук.

– Ну и видок у тебя, – как всегда, не особенно задумываясь над своими словами, выпалила Кэролайн. – Ох, прости! – тотчас опомнилась она. – Это, конечно, моя вина – надо было принести тебе платье с рукавами. Глядишь, и синяки были бы не слишком заметны.

Мадлен, улыбнувшись сестре, снова посмотрела на себя в зеркало:

– Пустяки! Теперь уж делать нечего – придется идти в чем есть.

Она заметила, как сестры в изумлении переглянулись, услышав от нее такие слова. Родители их были уже внизу, готовясь к предстоящему приему по случаю дня рождения Теккери Баррингтона. Обычно все члены семьи Баррингтон, за исключением, пожалуй, Кэролайн, выражали эмоции довольно скупо – однако все они были счастливы встретить Мадлен в аэропорту. Тепло и нежность этой встречи, казалось, растопили ту холодность, которая образовалась между сестрами две недели назад.

– Может, наложить на царапины побольше грима? – предложила Шарлотта.

– Боюсь, хуже будет. Ладно, придется походить оцарапанной какое-то время.

Кэролайн, не выдержав, громко рассмеялась:

– Просто не верится, что ты, Мадлен, говоришь такие вещи! Я сто раз видела, как ты отказывалась надеть какие-нибудь туфли только потому, что их оттенок оказывался чуть светлее или темнее цвета твоего платья. Нет, я не узнаю тебя!

– Стоит ли обращать внимание на такие пустяки? – возмутилась Мадлен. – Уж коль скоро я хорошо выгляжу для… для него… В общем, какое мне дело до того, что подумают о моей внешности остальные?

– Для него – это для кого? – полюбопытствовала Кэролайн.

– Для Рэнсома, – честно призналась Мадлен.

Кэролайн выразительно посмотрела на Шарлотту и осторожно спросила Мадлен:

– Рэнсом тоже придет сегодня?

Мадлен, застегивая жемчужное ожерелье, посмотрела Кэролайн прямо в глаза и призналась:

– Точно не знаю. Он ничего твердо не обещал папе.

– Так позвони ему и спроси, придет он или нет. Странно, Мадлен, – ты ведь, кажется, не привыкла полагаться на волю случая.

– Я пыталась до него дозвониться – но в офисе его уже нет, а домашнего номера мне не дали.

– Для тебя важно, чтобы он пришел к нам сегодня? – спросила Шарлотта.

– Да.

– Мадлен, а что, между вами… – Шарлотта осеклась и начала сначала: – Я имею в виду, ты и он…

– Да, – все так же спокойно ответила ей Мадлен, – я влюблена в Рэнсома…

– Мадлен!!! – И Кэролайн от восторга обняла сестру. – Это же классно!

– Ну, я бы так не сказала, – вздохнула Мадлен. – Ты же его совершенно не знаешь и не представляешь, насколько он может быть невыносимым, особенно когда захочет этого сам… – Сама того не замечая, она взяла Шарлотту за руку и со вздохом призналась сестрам: – Когда я была в Монтедоре, все казалось ясным и понятным. Я точно знала, как именно буду себя вести, когда вернусь домой, и как он будет себя вести, и что мы будем делать. Но все изменилось, не успела я выйти из самолета. – Она нервно повела плечами: – Я так волнуюсь. Мне кажется, у меня подскочила температура.

Чуть ли не в первый раз за двадцать лет Мадлен открыто призналась сестрам, что чего-то боится. Они вполне оценили ее искренность и наперебой принялись расспрашивать о Рэнсоме, о ее чувствах к нему – и уверили в том, что он тоже ее любит.

– Если, конечно, он не законченный болван! – воскликнула Кэролайн.

Мадлен засмеялась. Она рассказала сестрам о своих отношениях с Рэнсомом абсолютно все – не исключая и той, самой первой их ночи в отеле «У тигра». Они были ошеломлены, услышав ее признания, – очевидно, им требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к новому, такому неожиданному для них образу Мадлен. Шарлотта нашла эту историю «восхитительно глупой». Кэролайн не задумываясь объявила ее потрясающей.

Мадлен вдруг и сама осознала, что ничего «ужасного» и «отвратительного» она той ночью не сделала. Если только ошиблась… Но, как говорил Рэнсом, все совершают ошибки.

– Подумать только, а я-то все время считала тебя… – Шарлотта схватилась за голову и простонала: – О Господи…

– Что такое? – удивилась Мадлен.

– Престон! Ты подумала о Престоне, ну, хотя бы о том, что ты ему скажешь?

– Престон, – машинально повторила Мадлен, словно не понимая, о ком идет речь. – Боже мой, я ведь о нем совершенно забыла!

– Пока тебя не было, он звонил папе каждый день, спрашивал, нет ли от тебя каких-нибудь новостей. Даже хотел приехать в аэропорт встречать тебя, но отец возразил – сказал, что сначала с тобой должны встретиться только самые родные люди, – ведь никто не знал, в каком ты будешь состоянии после всех пережитых ужасов.

– Он придет? – слабым от волнения голосом прошептала Мадлен.

– Ну разумеется, папа ведь давно приглашал его. А что, если ты не хочешь с ним встречаться, скажи, мы…

– Нет-нет, – тотчас оборвала сестру Мадлен. – Престон заслужил хорошее к себе отношение, и я должна честно сказать ему, что не хочу выходить за него замуж. Надо сделать это как можно быстрее.

Раздался стук в дверь, и на пороге появилась их мать. Немного поохав по поводу царапин Мадлен, она набросилась на Кэролайн – та все еще была в джинсах, не соизволив переодеться к ужину.

– Ты не понимаешь, что внизу уже собрались гости? Не хватало, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком виде.

Кэролайн тяжело вздохнула:

– Ладно, мама, иду переодеваться.

Однако Элеоноре Баррингтон показалось этого мало, и она накинулась на дочь уже по поводу ее прически:

– Дорогая, у тебя такие прекрасные волосы. Скажи, почему ты вечно ходишь…

– Иди-ка лучше займись своими гостями, – не выдержав, огрызнулась Кэролайн.

Шарлотта и Мадлен улыбнулись друг другу, когда за Кэролайн и Элеонорой закрылась дверь.

Шарлотта, взяв гребень, подошла к зеркалу и стала поправлять прическу.

– Мама до сих пор сердита на Кэролайн за ее участие в демонстрации протеста против компании «Рэндалл косметике».

– Неужели их протесты и по сей день не кончились? – удивилась Мадлен, подкрашивая глаза.

– Представь себе, да.

– А ты сама как к этому относишься?

– Честно говоря, мне сейчас не до этого, – тихо проговорила Шарлотта. – Я ведь была очень больна, пока ты была в Монтедоре.

– Что такое? – Мадлен обернулась и с беспокойством посмотрела на сестру.

Та, прикусив губу и стараясь не встречаться взглядом с Мадлен, тихо призналась:

– Я ходила на консультацию к одному очень хорошему диагносту, и он сказал, что… все мои проблемы – следствия или проявление булимии [15].

– Шарлотта…

– Ну и поэтому… не было настроения обсуждать с мужем проблемы его компании.

– Булимия! – не могла прийти в себя Мадлен. – Но как, почему…

– Потому что я всю жизнь боролась с лишним весом. Хотелось быть худой. Знаешь, Мадлен, я… – Голос Шарлотты вдруг оборвался, и она шепотом произнесла: – Ты была права, Мадлен, когда сказала тогда, что я…

– Пожалуйста, Шарлотта, не надо…

– Вот я и добилась того, что окончательно испортила собственное здоровье.

Мадлен нежно обняла сестру:

– Шарлотта, все образуется… Вот увидишь, все будет хорошо.

– Я боюсь, – вдруг призналась на ухо ей Шарлотта. – Да, Мадлен, ужасно боюсь, что уже никогда не смогу остановиться.

– И не думай даже! – неожиданно жестко ответила ей Мадлен. – Сможешь! Я в этом уверена.

– Но только не говори никому, ладно? Об этом знают только Ричард и Кэролайн, больше никто.

– Нет, что ты, конечно, нет! – успокоила сестру Мадлен. В душе она надеялась, что Ричард поддержит Шарлотту. – Спасибо, что рассказала мне…

Шарлотта вытерла выступившие внезапно слезы:

– Я просто почувствовала… Сегодня почувствовала, что могу тебе рассказать…

Мадлен обняла сестру:

– Ну и хорошо, Шарлотта. Я очень этому рада. Я бы хотела знать о тебе абсолютно все, понимаешь?

Мадлен выспросила у Шарлотты о деталях, касающихся ее предстоящего лечения. Так они проговорили довольно долго, до тех пор пока не пришла их мать и не заявила, что в доме уже полно гостей и пора бы им спуститься вниз. Мадлен ощутила вдруг, как это хорошо – быть несовершенной. Ведь тогда и остальные начинают с тобой делиться собственными несовершенствами и становятся тебе ближе.

Рэнсом добрался до Шато-Камилль в половине десятого. Праздник был в самом разгаре – звучала музыка, шампанское лилось рекой. Зайдя в огромный холл, Рэнсом оглянулся, пытаясь найти Мадлен. Но вместо нее к нему подбежала хорошенькая юная блондинка. Следом за ней подошла молодая женщина – ее можно было бы назвать красавицей, если бы она не была такой чудовищно худой. Странно – их лица показались Рэнсому знакомыми, и, присмотревшись, он узнал в них девушек с фотографии, которую видел в офисе Баррингтона.

– А, так вы ее сестры, – обратился он к ним без всяких вступлений.

– Меня зовут Кэролайн, а ее – Шарлотта, – рассмеялась младшая. – Ну а ты, наверное, Рэнсом. – Кэролайн кивнула, одобряя его внешний вид, и, с сочувствием посмотрев на ногу, спросила: – Болит небось?

– Да так, слегка… – Рэнсом едва заметно усмехнулся.

– Но Мадлен сказала, что ты явишься без галстука… – удивленно произнесла Кэролайн.

Стоявшая рядом Шарлотта изо всех сил пыталась не рассмеяться.

– Я был бы рад без него обойтись, но ваш отец предупредил, что это будет прием, где все должно быть по правилам… Так где же Мэдди?

Шарлотта растерянно заморгала:

– Ты зовешь ее «Мэдди»?

Рэнсом только улыбнулся в ответ:

– Но где она?

– Она сейчас с Престоном, – ответила Шарлотта.

– С Престоном? – Рэнсом нахмурился.

– А-га. – Кэролайн пристально посмотрела на него; в ее голубых глазах горели веселые огоньки. – Надеюсь, Престон не испортит тебе настроения?

– Престон – нет, – вздохнул Рэнсом. – А вот как твоя сестра – не знаю.

Шарлотта указала куда-то направо:

– Они в соседней комнате.

Мадлен проговорила с Престоном минут двадцать. Извинилась за свое прежнее поведение, призналась в том, что давно уже решила не выходить за него замуж, и добавила, что он, несомненно, заслуживает женщины, которая будет его любить по-настоящему. Разумеется, Престон вел себя как настоящий джентльмен, и объяснение прошло гораздо легче, чем предполагала Мадлен. И тем не менее, когда разговор их наконец закончился, она почувствовала огромное облегчение. Они с Престоном и ее отцом как раз пили шампанское, когда двери распахнулись и на пороге появился… Рэнсом!

Увидев его, Мадлен до того разволновалась и растерялась, что застыла на месте. Она выронила из рук бокал с шампанским. Тот разбился, вино разлилось по ковру, и окружающие повернулись в их сторону. Но к ним уже летел со всех ног официант, знавший, что в таких случаях необходимо как можно быстрее навести порядок.

– Ты пришел! – вырвалось у Мадлен.

– Рэнсом! Я ужасно рад, что вы здесь. – Баррингтон горячо пожал ему руку.

– Спасибо, сэр, – улыбнулся Рэнсом. – Я надеюсь, что, когда мне будет шестьдесят, я буду выглядеть так же превосходно, как и вы. Хотя и понимаю, что это недостижимо.

– Господи, да на тебе галстук! – ахнула Мадлен, разглядывая Рэнсома.

Тот поморщился:

– Пришлось взять напрокат…

– Это заметно, – ответила она.

– Слушай, Мадлен, не будь же таким снобом!

Престон с изумлением следил за их словесной перепалкой.

Отец Мадлен только улыбался. Переводя взгляд с дочери на Рэнсома, он будто невзначай заметил:

– Мне бы очень хотелось, мистер Рэнсом, чтобы вы занялись системой охраны в нашей компании. Теперь я вижу, что могу доверить это только вам.

– А-га, – кивнул Рэнсом, не сводя глаз с Мадлен.

Она же, видя, как блестят его зеленые глаза, понимала: они светятся отнюдь не нежностью. Скорее, наоборот: в них горит приглашение и вызов!

– Конечно, это мы обсудим с вами позднее, – продолжил Теккери Баррингтон. – А пока развлекайтесь, веселитесь… Одним словом, отдыхайте!

– Да, – машинально пробормотала Мадлен, любуясь Рэнсомом. Его волосы выгорели под жарким солнцем Монтедоры. Синяки были уже не такими заметными, однако ссадины и царапины на лбу обращали на себя внимание. Она подумала даже, что следы так и останутся навсегда. Слава Богу, он цел и невредим! Жаль только, что похудел, но ничего не поделаешь – во время пребывания в Монтедоре они скинули довольно приличное количество килограммов. Несмотря на царапины, худобу и галстук, взятый напрокат, Рэнсом показался Мадлен очень красивым.

– Вам удобно будет встретиться со мной на следующей неделе, мистер Рэнсом? – спросил Баррингтон.

– Да, сэр, конечно… – пробормотал Рэнсом, любуясь Мадлен.

Как она хороша! Гораздо красивее, чем он помнил ее по Монтедоре. На ней было красивое вечернее платье, облегающее ее стройную фигурку. Оно замечательно оттеняло светлые волосы. Ее глаза, казалось, могли загипнотизировать любого силой и выразительностью взгляда. Рэнсом еле сдерживал себя, чтобы не подбежать к ней сейчас и не обнять крепко-крепко.

– Как я понимаю, – обратился к нему Баррингтон, – у вас с Мадлен есть какие-то дела, требующие срочного обсуждения.

У Рэнсома сжалось сердце, когда он увидел следы от царапин на ее нежной коже. Сколько же пришлось пережить ей! Какой опасности она подвергалась! Тут он вспомнил, что собирался сказать ей. И ему снова захотелось чуть ли не задушить ее за все то, что она устроила в Монтедоре, спасая ему жизнь.

– Пойдемте, Престон, – обратился тем временем к «бывшему жениху» Мадлен ее отец. – Мне кажется, нас кто-то разыскивает.

И пока Баррингтон буквально оттаскивал Престона от Мадлен, Рэнсом услышал, как тот сказал старику:

– Но, сэр, не хотите же вы оставить вашу дочь один на один с этим… Посмотрите только на выражение его глаз. Я не уверен…

– Зато я уверен, – успокоил его Баррингтон.

– Он опасен! – не сдавался Престон.

– Не беспокойтесь, моя дочь сумеет с ним сладить, – уверил его отец Мадлен.

– Отставила женишка? – негромко поинтересовался у Мадлен Рэнсом.

Мадлен кивнула:

– Но это не означает, что он перестанет обо мне заботиться.

– Ради Бога, только пусть не сует свой нос куда не следует, – огрызнулся Рэнсом.

– Он и не сует, – спокойно уточнила Мадлен. – Некоторые умеют вести себя как настоящие джентльмены, представь себе.

– Некоторые ведут себя тут как настоящие снобы, – в тон ей проворчал Рэнсом. Однако, решив, по-видимому, что они должны обсудить что-то гораздо более важное, поменял тему разговора: – Ты ничего не хочешь мне сказать?

Мадлен посмотрела на него с изумлением:

– Я?… Ну… хочу.

– Где мы можем спокойно поговорить?

Мадлен облизнула губы:

– Тут есть относительно спокойное место, куда обычно никто не заходит.

Рэнсом решительно взял ее за руку:

– Тогда пойдем.

– Твоя нога не болит?

– Только когда об этом спрашивают все, кому не лень, – раздалось в ответ. Рэнсом тащил ее за собой по залам, полным гостей.

– Но ты же хромаешь!

– Спешу напомнить, что две недели назад меня ранили, – буркнул он себе под нос.

Нет, этот человек мог быть просто невыносимым! Мадлен старалась не замечать изумленных взглядов сестер, когда Рэнсом, ни на кого не обращая внимания, вывел ее из главного зала, в котором проходило торжество. Мадлен никак не могла понять, что же привело Рэнсома в такое отвратительное настроение.

Когда они вышли в холл, где почти никого не было, она наконец осмелилась спросить:

– Как твои дела с Доби Дьюном? Он по-прежнему собирается судиться?

– Нет, – усмехнулся Рэнсом. – Юристы из «Марино секьюрити» предупредили его, что, начни он со мной судиться, они добьются того, чтобы вся история попала в газеты. А он прекрасно понимает, чем это ему грозит: потерей популярности.

– Думаешь, публике не понравилось бы, как он обходился со своей подружкой?

– Нет, скорее, публике не понравилось бы, что от одной моей пощечины он чуть не потерял сознание, – уточнил Рэнсом.

Мадлен хмыкнула:

– Господи, и это называется мужчины.

– О да, глядя на иных представителей мужской породы, я вполне разделяю ваше отвращение, мисс Баррингтон.

– Правда? – Мадлен решилась сказать ему то, что она думает о нем самом. – Какого черта, скажи, ты чувствуешь себя виноватым за то, что тебя же подстрелили в Монтедоре?

– Это и есть та самая комната, в которой ты собиралась со мной говорить?

– Нет, следующая…

– Так вот представь себе, что в этом действительно есть моя вина. – Они прошли мимо очередной группы гостей. – Я должен был понимать, чем это мне грозит, решись я бежать безоружным через школьный двор. Я вполне мог выхватить ружье у Мартилло и прикончить всех остальных. Я обязан был так поступить!

– Какая чушь! – возмутилась Мадлен. – Во-первых, еще неизвестно, сумел бы ты отобрать у него ружье или нет. А во-вторых, тебя могли бы сто раз убить, пока бы ты пытался вооружиться. – Они наконец пришли в ту комнату, где Мадлен надеялась с ним поговорить, и Рэнсом щелкнул замком, закрывая дверь. – Все, что угодно, могло произойти.

– Я сам сделал из себя живую мишень.

– Ну, тогда уж надо во всем обвинять меня! Ведь это я крикнула тебе, чтобы ты бежал ко мне.

– Именно поэтому я так и поступил, – вздохнув, признался Рэнсом. – Когда я слышу твой голос, то забываю обо всем на свете… В тот момент я думал только об одном – как бы побыстрее добежать до тебя, Мадлен. – Он покачал головой: – Я потерял голову, а ты рисковала жизнью.

Мадлен уставилась на Рэнсома в изумлении:

– Ты об этом думал в течение двух недель?

– Нет. Думал я исключительно о том, что я тебе скажу, когда мы встретимся в Штатах. Если мы когда-нибудь снова встретимся… А вот скажи, о чем думала ты сама, когда погрузила меня, бесчувственного, в вертолет, летевший в Аргентину, а сама осталась…

– Но ты же умирал! – воскликнула Мадлен. – Это была единственная возможность спасти тебя. Как же ты не понимаешь! Ты бы не протянул долго!

– Вообще-то, – мрачно произнес он, – телохранители должны заботиться о своих клиентах, а не наоборот.

– И это ты говоришь мне!

– Нет, конечно, я очень тебе благодарен.

– Благодарен?! – взвилась Мадлен. – Да на кой черт нужна мне твоя благодарность, сукин ты сын?!

Рэнсом растерянно заморгал:

– Мэдди…

– Нужна мне эта твоя благодарность сто лет! – не унималась Мадлен. – Заруби на своем носу, что если я и сделала для тебя что-то, то вовсе не ради твоей идиотской благодарности.

– Ты… ты, кажется, слегка возбуждена, – осмелился вставить Рэнсом.

– Слегка?

– Гм… Ну, конечно, я предполагал… гормональные изменения… Но не до такой же степени, Мэдди.

– Гормональные изменения? Ты о чем? – не поняла его Мадлен.

– Ты же сама хотела мне кое-что сказать.

– И что же?

– Я постараюсь быть понимающим и терпеливым все это время.

– Какое время? – снова начала выходить из себя Мадлен. – Что ты мелешь?

– Я имею в виду следующие девять месяцев.

Мадлен замерла, не зная, что ответить. Потом машинально посмотрела на свой живот:

– Но почему ты решил, что я беременна?

– Мы ведь занимались с тобой любовью в последнее время без всяких предосторожностей. Поэтому нетрудно предположить…

– Но я не беременна! Я это точно знаю.

– У тебя были месячные?

– Да. – Мадлен покраснела: она уже успела отвыкнуть от его шокирующей прямолинейности. – На прошлой неделе.

– Что?! – Теперь уже растерянным выглядел Рэнсом. – Что же ты собиралась мне сказать?

У него екнуло сердце. Чего ему теперь было ожидать от этой непостижимой женщины? Что он сейчас услышит? Что все происшедшее между ними в Монтедоре – ошибка и она сожалеет об этом и приносит ему свои извинения? Рэнсом вдруг с испугом понял, что не сможет больше жить без нее.

– Я…

– Давай, давай, продолжай… – Рэнсом почувствовал, как душа у него уходит в пятки.

– Я просто хотела сказать тебе… – Мадлен сжала руки и тихо добавила: – Я люблю тебя, Рэнсом.

– О Господи, Мэдди, – только и смог выдохнуть он в ответ, чувствуя, как на глазах у него выступают слезы. – Ты знаешь, как можно меня обезоружить. – Подойдя к ней, Рэнсом нежно поцеловал ее в губы. – Мэдди, выходи за меня замуж.

– Ты серьезно? – удивилась она.

– Ну конечно!

– Да, на такое предложение ответить отказом трудно, – рассмеялась Мадлен. – Только… Только ты должен сказать мне сначала…

– Что именно?

– Ты должен сказать мне сначала, как тебя зовут!

Рэнсом закатил глаза:

– Как-нибудь потом… – Он осторожно расстегнул ей «молнию» на платье.

И в это время раздался громкий стук в дверь:

– Мэдди, с тобой все в порядке? – услышали они встревоженный голос Престона. – Тебе не нужна моя помощь?

– Нет-нет, – только и смогла проговорить Мадлен, задыхаясь от страсти: Рэнсом уже снимал с нее платье.

– Тогда почему закрыта дверь? – не отставал Престон.

За дверью, очевидно, начал собираться народ – Мадлен услышала оживленное обсуждение.

– Все… Все в порядке! – Мадлен помогала Рэнсому раздеваться, одновременно скидывая с себя одежду. А он уже прижал ее к стене…

На ее счастье, послышался голос Кэролайн – она сумела убедить всех разойтись. Умная девочка – прекрасно понимала, чем могут заниматься двое в закрытой полутемной комнате.

Они сидели, прижавшись друг к другу, облокотясь о стену. Одежда в беспорядке валялась по всей комнате. Дрожа от только что пережитых мгновений страсти, они держали друг друга за руки, шепча нежные слова и обещания.

Мадлен рассказала Рэнсому о трагедии, свидетельницей которой она стала в Сан-Ремо, о храбрости простых жителей Монтедоры, о времени, проведенном в католической миссии. Но больше всего, конечно, ей хотелось рассказать ему о сестре Маргарет.

– Я еще никогда в жизни не встречала человека, которым бы так восхищалась, – призналась Рэнсому Мадлен. – И я очень хотела бы встретиться с ней снова.

Рэнсом откинул волосы с ее обнаженного плеча:

– Сестра Маргарет представляется мне похожей на тебя…

– Она человек глубоко верующий, – вздохнула Мадлен. – Хотя, быть может, если бы лет пятьдесят назад она встретила человека, похожего на тебя, Рэнсом, вряд ли она осталась бы в девицах. – Сжав его ладонь, она прошептала: – Я решила подарить ей наше ранчо в Монтедоре.

– Неужели ты следила за тем, как складываются дела вокруг этого несчастного ранчо? – искренне удивился Рэнсом.

– Нет, конечно, – ответила Мадлен. – Но даже если бы я и могла организовать продажу этой земли сейчас, то кто бы согласился ее купить? Немцы, которым я собиралась продать ранчо, так и не добрались до Монтедоры: услышав о государственном перевороте, они тотчас забыли о своих обещаниях. Сестра Маргарет связана с дористами. Если они победят в гражданской войне, то, разумеется, позволят ей владеть ранчо. Но даже если победит Эскалант, не думаю, чтобы он осмелился связываться с католической миссией – у тех слишком большой авторитет во всем мире. Ну а если к власти вернется Веракрус…

– Это исключено, – решительно перебил ее Рэнсом. – С Веракрусом покончено, это уж точно. Он, как последний трус, бежал из страны в тот момент, когда был там нужнее всего. Я жалею только войска, которые по-прежнему остаются ему верны. Пока он где-то прячется, спасая собственную шкуру, несчастные солдаты рискуют жизнью, отражая атаки сегуридоров. Во имя жалкого предателя, бросившего их без малейших угрызений совести! – Разнервничавшись, Рэнсом закурил сигарету.

Мадлен какое-то время молчала, потом вдруг спросила:

– Думаешь, Мигелю удалось спастись?

Рэнсом так и подскочил:

– Господи, я забыл тебе сказать! Он ведь звонил мне.

– Он тебе звонил… – Мадлен не могла поверить.

– Да, из Нового Орлеана. Рассказал, что, после того как бежал из Дорагвы, он встретился с матерью и сестрами в условленном месте, недалеко от границы. На машине они добрались до Рио-де-Жанейро. Там продали машину и на вырученные деньги купили билеты до Нового Орлеана. Самое интересное, что им и обратные билеты пришлось покупать.

– Обратные билеты? – удивилась Мадлен. – Вот уж никогда не подумала бы, что Мигель захочет вернуться в Монтедору.

– Нет, конечно, – улыбнулся Рэнсом. – Просто через контроль иммиграционной службы пройти гораздо легче, если у тебя есть обратный билет.

– Почему он выбрал именно Новый Орлеан?

– Вычитал где-то, что если выбирать между Лос-Анджелесом, Нью-Йорком, Майами и Новым Орлеаном, то последний гораздо чаще оказывается более гостеприимным по отношению к чужеземцам.

– Сразу чувствуется, что Мигель долго планировал свой побег.

Рэнсом закурил.

– Когда он звонил мне, то казался взволнованным. Он узнал о начавшейся в Монтедоре гражданской войне и стал собирать сведения о нас с тобой.

– Надеюсь, ты был с ним не слишком строг? – осторожно спросила Мадлен.

– Честно говоря, довольно строг, – признался ей Рэнсом. – Но он этого и ожидал. Не могу же я так просто забыть все, что произошло с нами после того, как он угнал машину! Сколько ты пережила, бедняжка!

– Не забудь, пожалуйста, что подстрелили тебя, а не меня! – смеясь, напомнила ему Мадлен.

– Но волноваться-то из-за этого пришлось тебе! – Рэнсом поцеловал ее.

– Ты поможешь Мигелю? – Мадлен заранее знала ответ на этот вопрос.

– Да.

Она ближе придвинулась к нему в темноте:

– Я так и знала, что ты не такое уж чудовище, каким иногда притворяешься.

– Может, ты и права, – улыбнулся в ответ Рэнсом. – Только, прошу тебя, никому об этом не говори – все равно не поверят. – Рэнсом поднялся, чтобы взять пепельницу.

– Не буду, – пообещала Мадлен.

Он помог ей подняться.

Надев платье, Мадлен повернулась к Рэнсому спиной, чтобы тот помог ей застегнуть сзади «молнию». Потом попыталась привести в порядок растрепавшиеся волосы.

– Как я выгляжу? – обратилась она к Рэнсому.

– Как девица, только что с удовольствием позанимавшаяся любовью в комнате для внеклассных запястий, – честно признался ей Рэнсом.

– Да уж… – вздохнула Мадлен. – Остается только надеяться, что нам удастся выскользнуть из дома незаметно.

Застегнув рубашку, Рэнсом огляделся вокруг и, не найдя галстука, удивленно заметил:

– Галстук куда-то испарился.

– Ужасно, но, надеюсь, современная мода как-нибудь переживет такое потрясение.

– Но ведь ты с меня его снимала! Куда ты его дела?

– А, вспомнила! – Мадлен, пошарив под столом, достала галстук: – Держи!

– Спасибо! – Рэнсом, свернув галстук, опустил его в карман.

– Ну что, идем? – предложила Мадлен.

– Идем. Куда поедем, к тебе или ко мне?

– Ко мне. Я не была дома вот уже три недели. И потом… Я так устала, что, кажется, всю следующую неделю провела бы в постели.

– Именно этим я и сам собираюсь заняться, – усмехнулся Рэнсом.

Мадлен протянула ему руку:

– Я сейчас, только найду Кэролайн, чтобы она извинилась за меня перед родителями за то, что пришлось уехать, даже не попрощавшись с ними. – Мадлен открыла дверь: – О Господи… мама!

Рэнсом с интересом взглянул на элегантную, красивую женщину. Выражение ее лица в одно мгновение резко изменилось: вместо вежливого интереса оно выражало теперь гнев и возмущение. Большие голубые глаза сияли холодным негодованием. Рэнсом понял: по их внешнему виду и даже по запаху леди Баррингтон в одно мгновение догадалась, чем они занимались. Рэнсом с надеждой посмотрел на Мадлен, надеясь, что ее врожденный такт и хорошие манеры помогут им как-нибудь выпутаться из щекотливого положения.

– Мамочка, я так рада, что ты узнаешь об этом первая! – радостно заявила Мадлен, не обращая никакого внимания на ледяной взгляд матери. – Мистер Рэнсом только что сделал мне предложение, и я согласилась выйти за него замуж! – Мадлен умудрилась произнести это совершенно спокойно: невинное дитя, радующееся возможности поделиться своим счастьем с любимой мамочкой.

Рэнсом усмехнулся: в этой женщине пропадает гениальнейшая актриса!

Леди Баррингтон оказалась своей дочери под стать:

– Дорогая, я за тебя ужасно рада! Когда же у вас свадьба?

– В следующем месяце, – спокойно ответила Мадлен.

– Мадлен! – раздался вдруг мужской голос: к ним подошел важный седой старик.

– Дядя Винни! – И Мадлен бросилась ему на шею.

– Винни, дорогой, – обратилась к старику Элеонора Баррингтон, – позволь, я представлю тебе будущего мужа Мадлен. Мистер Рэнсом… Сенатор Уинстон Баррингтон.

– Будущего мужа? Так ты наконец-то выходишь замуж, дорогая? – Сенатор пожал руку Рэнсому: – Добро пожаловать в нашу семью, мистер Рэнсом. Кстати, как вас зовут?

Мадлен с любопытством посмотрела в их сторону:

– Мне тоже было бы весьма любопытно это узнать.

Рэнсом с безнадежной тоской посмотрел на Мадлен, однако понял, что на этот раз ему деваться некуда.

– Меня зовут… Гораций Балтазар Рэнсом. Это имя моего дедушки.

– Очень рад, Гораций, – обратился к нему сенатор.

Рэнсом нахмурился:

– Мне бы хотелось, сэр, чтобы меня называли…

– Прости, поболтаем потом. – Старик, хлопнув его по плечу, заторопился в гостиную: кто-то звал его к телефону.

– Нам тоже пора, мама. Всего доброго. Позвоню папе завтра!

Мадлен быстро провела Рэнсома к выходу:

– Так что, едем ко мне, Гораций? – рассмеялась она.

– Не смей так называть меня! – возмутился тот.