Брачный сезон в Уинчестере

Глава 22

В доме леди Френсис, выслушав ещё раз подобающие случаю поздравления, милорд Шелдон узнал, что его планы перекинуться в картишки со старыми друзьями сегодня не осуществятся. Ему и сэру Винсенту предложили выслушать рассказ мистера Арчибальда Кемптона. Мисс Летиция уже немного пришла в себя, и сейчас — второй раз за последний час — смачивала виски лавандовой водой.

Полковник Кемптон изложил обстоятельства дела спокойно и доходчиво, не упустив, как хотелось бы думать ему самому, ни одной важной детали. В его изложении судьба несчастной Элизы была представлена просто и последовательно. Столь же основательно были изложены и этапы поисков бедной девушки. Почти все его слушатели безмолвно переглядывались, кроме Остина Чилтона, который упорно смотрел на мраморные плиты пола.

— Непростительная оплошность. В начале сезона я в доме Тэлбота уже столкнулся с мерзостью этого юнца. Он поносил на чём свет стоит своего соперника — этого… сына Этьена. Говоря о себе, почти всегда о себе лгут. Говоря о других, о себе невольно проговариваются. Я подумал тогда, что от молодого подлеца надо постараться избавиться. Понять не могу, почему я забыл об этом.

— В доме вашей матери, полковник, Тэлбот тоже порадовал молодого виконта соболезнованием, — пробормотала леди Холдейн, — твой наследник пользуется, видимо, его особой симпатией, Брайан, — заметила она, — то он поливает грязью ваш род, то высказывает сомнения в способностях твоего сына его продолжить…

Граф Шелдон развёл руками. Он искренне недоумевал. Раймонд вообще никогда не произносил имени Тэлбота. Но явная неприязнь к его сыну, проявляемая Вивьеном повсеместно, отнюдь не объясняла его нынешней мерзости, весть о которой заставила милорда содрогнуться. Как можно? Безусловно, девица потеряла голову, точнее, головы, видимо, не имела, но…

— Из десятка юных девиц голова будет едва ли на плечах у двух или трёх. Это не основание для оправдания мерзавца, Брайан. — Мисс Холдейн не столько отвечала графу, сколько просто размышляла вслух.

Шелдон пожал плечами.

— А никто его и не оправдывает, Фанни.

— Что будем делать? — на лице мистера Габриэла Карбэри застыло выражение омерзения.

Сэр Винсент, до сих пор молчавший, уточнил у полковника Кемптона, обещал ли Тэлбот мисс Харди жениться на ней? Человек, неспособный на подлость, с трудом верит, что другие вполне способны на неё, и на лице мистера Сейвари застыло тяжелое недоумение. Полковник высказался однозначно:

— Разумеется, судя по тому, что слышала горничная. Он должен был сказать ей, что они направятся в Шотландию и там без проволочек вступят в брак.

— Но я не понимаю. Стало быть, совратив девицу и оставив её в этом блудилище, он вернулся и закрутил роман с Софи Радстон?

— Леди Радстон не наивная девочка и понимала, чем рискует, приходя к мужчине в дом. Но Элизе было только семнадцать.

— Тут ничего не скажешь, — кивнул Сейвари. — В мой дом подлец больше не войдет.

— Он не войдет больше ни в один приличный дом города, Винсент. Безнадежные болезни требуют отчаянных лекарств.

В разговор вмешалась молчавшая до этого мисс Хилдербрандт, неожиданно хмуро спросившая у подруги её мнение о том, не лучше ли вышвырнуть вместе с Тэлботом и… молодого Иствуда.

— Бывают люди со слабым здоровьем, прекрасно доживающие, однако, до преклонных лет, ибо, зная свои уязвимые места, восполняют недостаток жизненных сил постоянной заботой о себе. Бывают и люди с хилой репутацией….- объяснила она мотивацию своего предложения.

Мотовство молодого Иствуда тайной ни для кого не было, скользкость суждений и деяний — тоже. Но всё же это сочли преждевременным. Сугубых оснований нет. Общество снова вернулось к обсуждению истории мисс Харди.

— Не хотелось бы, чтобы вся мерзость всплыла, но этого, будем логичны, не миновать. Всё равно придётся поставить в известность и Лоусона, и Лавертона, и Вудли. Советую особо не распространяться, но, в конце концов, скандала должен бояться только тот, кто в нём замаран.

Она — последняя дура, просто дура. Миссис Девэрилл уже не сдерживала рыданий. Один раз её в подобном виде застал отец. Не выдержав душевных мук, Мэйбл призналась ему во всем. Мистер Даннинг побелел, поняв, что брак Мэйбл так и не состоялся, сыну друга его дочерью нанесено тягчайшее оскорбление, а сама она своей глупостью погубила своё счастье. Оплеуха, которую он с размаху закатил дочери, была по-мужски тяжёлой. Но она не решала созданной его дочуркой проблем. Видя пунцовый след на левой щеке миссис Девэрилл, мистер Даннинг добавил такой же на правой. Просто — чтобы придать симметрию румянцу. Приказал немедленно идти к мужу и валяться у него в ногах и не вставать с колен до тех пор, пока не вымолит прощение.

Мистер Даннинг несколько раз виделся с другом, отцом Эдмонда, и теперь понял, что его зять проявил подлинное благородство. Нет, не в том, что ничего не сказал отцу — в этом была просто сыновняя забота о здоровье отца, нежелание его огорчать и расстраивать. А вот то, что ничего не было высказано по поводу воспитания дочери ему самому — это было великодушие, за которое ему, Роберту Даннингу, не расплатиться. Тяжело вздохнул, представив неизбежный тяжелый разговор с зятем и сватом. Нечего сказать, преподнёс он Девэриллам подарочек, будь всё проклято.

Пойти к мужу миссис Девэрилл не могла, — его не было дома. Вызванный запиской друга, Эдмонд направился к Арчибальду, и был потрясен последними новостями. Узнав об обстоятельствах гибели Элизы Харди, он ужаснулся, причём настолько, что забыл и о своих семейных делах, и когда Арчибальд спросил о них, удивился. Теперь Эдмонд до конца понял друга. Да, ему удалось утвердить и себя, и своё мужское достоинство, но он не верил, что Мэйбл, к которой он теперь относился без обиды, но с жалостью, может так унизить себя. Да и не хотел этого. Эдмонд… любил и не хотел видеть унижения той, что носила его имя. Но мистер Кемптон был непреклонен и настойчив, как никогда.

Убедившись, что его приключение в Рединге сошло гладко, и по прошествии месяца никто особенно не обеспокоился исчезновением Элизы, Вивьен Тэлбот почти забыл этот жизненный эпизод, а если и вспоминал глупенькую мисс Харди, то только затем, чтобы усладиться постельным воспоминанием. Почти забыл он и высокомерную аристократку леди Софи, осмелившуюся играть с ним. Она получила по заслугам, тоже порадовав постельным воспоминанием. Но и это не могло занять его ум надолго.

Между тем поведение мистера Ламберта, ухаживавшего за сестрицей, становилось, по его мнению, всё наглее и определеннее. Правда, Белл вроде бы не сильно жаловала его, но и не избегала. А тут новое обстоятельство — свадьба виконта — привело к тому, что опасения Вивьена утроились. Раньше, пока у сестрицы сохранялась пусть призрачная надежда покорить богача Шелдона, она могла держать Ламберта на расстоянии, но теперь, поняв тщетность своих упований, она вполне могла принять его предложение. Да, стар, да, почти урод, да, почти нищий, но на безрыбье… К тому же, Эннабел ли выбирать! Но он не должен этого допустить. Надо сделать так, чтобы либо Ламберт не сделал предложения, либо чтобы сестрёнка не приняла его. Однако Вивьен Тэлбот знал Белл. Говорить с ней бесполезно. Напрасно он будет поливать грязью Ламберта — сестра упряма и неумна. Вызвать мистера Ламберта на дуэль под каким-нибудь предлогом? Опасно. Он армейский полковник в отставке, стрелять должен неплохо, в то время как сам Тэлбот меткостью похвастать не мог. Да и что за смысл подставлять голову? Риск непомерный.

Решение напрашивалось, точнее, давно где-то в глубине души прораставшее, теперь оно прорвалось наружу. Белл не должна выйти замуж. Вивьен Тэлбот медленно подошёл к шкафу и из его запыленных глубин извлёк купленный в Рединге пузырёк. Методично размышлял. Белл не шибко охоча до вина, но никогда не отказывалась от редких и экзотических сортов, которые кто-нибудь из друзей дома привозил из Италии, Испании или Франции. Она непременно желала их попробовать, чтобы после иметь возможность похвалиться и своим утонченным вкусом и тем, что ей доводилось пробовать самые изысканные напитки.

Ну, что ж. Вивьен Тэлбот осторожно откупорил длинную бутыль светлого стекла с утолщенным горлышком и неброской зелёной этикеткой. Это был французский ликер Шартрёз, зеленоватый цвет которого прекрасно скрывал любые добавки. Эту бутылку он купил у поставщика в Лондоне несколько лет назад. Добавив настойки из пузырька, он снова осторожно закупорил пробку и залил её для верности сургучом.

Однако надо было подсунуть сестрице бутылку так, чтобы самому остаться в стороне. Подумав, Вивьен Тэлбот нашёл простое, но неглупое решение. Он красиво упаковал ликёр и, изменив почерк, написал на карточке несколько загадочных слов, дав понять, что это подарок от «неизвестного воздыхателя». Будь он проклят, если дурочка Эннабел не расчувствуется! Когда стемнело, Тэлбот направился в бедные кварталы и там, поймав в тупике мальчишку и наградив его целым фунтом, велел отнести пакет в службу доставки. Тэлбот не выпускал щенка из виду и видел, что тот добросовестно отработал гонорар.

На следующий день утром Вивьен усмехнулся, услышав восторженное кудахтанье Эннабел, которой уже доставили пакет.

Патриция с изумлением оглядывала три шкатулки фамильных драгоценностей Шелдонов, поставленных перед ней Раймондом, и только что доставленное новое платье, которое, в её понимании, было сшито для королевы. В нём ей предстояло появиться на званом вечере, устраиваемом в конце недели в доме леди Хилдербрандт. Это был её первый выход в свет после замужества, где ей предстояло показаться уже как виконтессе Шелдон.

«Девушке подавай только мужа, а замужней подавай уже всё». Эта классическая поговорка не оправдывалась на Патриции Шелдон. Она не любила света, откровенно боялась фривольных шуток, холодных острот, плоских двусмысленностей, которые ожидала услышать по своему адресу. Патриция не осознавала своего нового положения и думала, что ей не миновать насмешек и унижения, а роскошь новых платьев и богатейших украшений могла лишь, по её мнению, спровоцировать сугубые оскорбления в её адрес. При мысли, что на неё будут обращены все взгляды, — недоброжелательные, завистливые и язвительные — у неё шла дрожь по телу. Она подобрала к платью серебряные серьги и небольшое колье, которые, как ей показалось, были скромны и не сильно бросались в глаза. Однако муж настоял на выборе совсем других украшений — роскошного бриллиантового убора, который, и на самом деле, подходил к платью больше, но останавливал и приковывал к себе любой взгляд.

Пэт не осмелилась спорить. За неделю, прошедшую с их свадьбы, она успела лучше узнать мужа. Когда накал страсти, усиливаемый ощущением недоступности столь желанного ему, схлынул, удовлетворенный в своих самых сокровенных, казавшихся недостижимыми желаниях, Раймонд успокоился и предстал перед Пэт человеком благодушным и мягким, склонным к насмешливо-ласковой нежности. Он видел в жене то золотую статуэтку, с которой сдувал пылинки, то милое дитя, с которым разговаривал кротко, чуть иронично и покровительственно.

Патриция в самом деле любила комедии Шекспира, и самой любимой из них была «Укрощение строптивой». При этом эпилог нравился ей больше кульминации. Она разумно, как и шекспировская героиня, сочла, что глупо спорить с супругом. Если он хочет так — разумнее уступить, но теперь боялась предстоящего вечера ещё больше.

У леди Летиции собрался весь город, все хотели посмотреть на ту, кого богатейший жених графства соблаговолил назвать супругой. Молодые люди изнывали от любопытства, девицы пребывали в расстройстве, особенно убитым лицом выделялась Кора Иствуд. Мисс Вудли и мисс Лавертон тоже были грустны и вялы, мисс Хеллоран задумчива, и только молоденькая и симпатичная мисс Монтэгю выказывала взглядом крайнюю степень любопытства. Её брат тихо стоял у стены, взгляд его иногда устремлялся к мисс Иствуд, но та совершенно не замечала его. Иствуд и Тэлбот переглядывались с двусмысленными улыбками. На физиономии же мисс Глэдис Сейвари застыло такое раздражение, что те, кто невольно бросал на неё взгляд, в ужасе отворачивались. Однако лицо мисс Тэлбот было не столь жёстко, как обычно — полученный утром пакет с дорогим вином от загадочного поклонника добавил ей значимости в собственных глазах. Эннабел недоумевала — кто же этот таинственный воздыхатель?

Здесь будет уместно заметить, что Вивьен несколько ошибся. Причём, сразу в двух, а точнее, в трёх вещах.

Мистер Ламберт вовсе не ухаживал за мисс Тэлбот, всё это привиделось воспалённому воображению Вивьена. Военный в отставке, мистер Леонард Ламберт из-за раненой ноги никогда не танцевал, но на досуге, имея некоторый достаток, начал учиться рисовать. Объяснить, почему вдруг зрелый и неглупый человек увлёкся подобным вздором — он не мог бы и сам, но при этом отставник не только проявлял склонность к живописи, но и показывал некоторые успехи, вызывающие похвалы его учителя, мистера Ричарда Дезмонда. Кроме того, выйдя в отставку, мистер Ламберт стал достаточно много читать, отдавая предпочтение древним авторам, и порой, особо вдохновленный прочитанным, пытался запечатлеть свои фантазии на темы античности на полотне. Ещё в мае мистер Леонард Ламберт увлёкся мифом о Персее, и уже почти три месяца пытался воплотить на холсте батальную сцену битвы сына Данаи и Зевса со злобной Медузой-Горгоной. Задерживало окончание работы отсутствие натурщицы, с которой можно было бы списать последнюю. Но тут ему повезло, мистер Леонард Ламберт средь шумных увеселений увидел мисс Тэлбот, был заворожён и обрадован. Если добавить змей на голове — он добьётся абсолютного сходства. И мистер Ламберт, до того весьма редко появлявшийся в обществе, стал гораздо чаще бывать там, затевая проникновенные разговоры на абстрактные темы с Эннабел, пожирая мисс Тэлбот глазами… художника.

Вторая ошибка мистера Тэлбота состояла в карточке, присланной вместе с ликёром. Никто и никогда не баловал мисс Эннабел Тэлбот подарками, никто и никогда не объявлял себя её «тайным воздыхателем», и потому подарок обрёл огромную ценность в глазах мисс Белл, и не было даже и речи, чтобы она когда-нибудь распечатала заветную бутылку.

Третья ошибка заключалась в излишней самонадеянности и высокомерии мистера Вивьена Тэлбота, полагавшего, что ему удалось прекрасно устроить все свои дела, и никто ни о чём никогда не догадается. Что ж, жертвой самонадеянности пал в своё время великий Цезарь, что столь явно обозначилось в дни мартовских ид, что же говорить о мистере Тэлботе?

Лорд Брайан приехал отдельно от молодых, и уже давно присоединился к своим друзьям. Было видно, что за последние дни милорд поздоровел, успокоился и поправился. К тому же самодовольно улыбался — ему только что удивительно повезло — с раздачи пришли четыре туза. Бывает же! Граф деятельно обсуждал с мистером Чилтоном подробности поражения англо-турецкого десанта в Абукире, о котором стало известно только что. Граф считал происшедшее незначимым, ибо положение французской армии в Египте всё равно безнадёжно после прошлогоднего сражения, когда Нельсон разгромил французский флот. Лягушатники потеряли тогда десяток линейных кораблей и 2 фрегата, свыше шести тысяч убитыми, ранеными и пленными, тогда как мы — менее девятисот человек! Но глупо было рассчитывать, что чёртовы французишки с этим смирятся. И вот, пожалуйста, очередной демарш лягушатников!

Шелдоны приехали одними из последних. Раймонд дома, понимая по лицу Пэт, что она боится предстоящего вечера, оглядев её, сказал только, чтобы она не опускала голову и не наступила бы на подол платья — всё остальное он берёт на себя. Шелдоны склоняют головы только пред Божьим алтарем, в свете же смотрят прямо перед собой, наставлял он юную супругу. Поднимаясь по парадной лестнице, Патриция разглядела себя в огромном зеркале и приободрилась — она сначала просто не узнала незнакомую красавицу рядом с собственным мужем. Платье делало её очень элегантной, волосы Пат, над которыми час колдовала французская камеристка, сияли, украшения были божественно хороши.

В зале на них обратились все взоры. Воцарилось молчание. Виконт Шелдон видел только впечатление, произведённое женой на мужчин. У мистера Иствуда ошеломленно приоткрылся рот, который он в оторопи забыл закрыть, потемнел с лица Тэлбот, Монтэгю оглядывал леди Шелдон странным, отстранённо-восторженным взглядом, как озирают картину старого мастера, стоящую баснословно дорого, но место которой — в картинной галерее. Мисс Монтэгю смотрела на молодую виконтессу Шелдон тоже с восторгом, удвоенным тем обстоятельством, что теперь унижена и гордячка Кора Иствуд, так жестоко пренебрегшая её братом.

Годы сэра Чилтона позволяли ему быстро оценивать увиденное, но не давали уже возможности упиваться красотой. «У вашего сына прекрасный вкус, Шелдон», заметил баронет, оглядев Пэт с головы до ног, и вернулся к висту, постучав по плечу мистера Карбэри, всё ещё любующегося молодой женщиной, призывая его к игре. Мисс Глэдис Сейвари приготовила уже язвительное замечание, предназначенное для мисс Тэлбот, но забыла его, разглядывая баснословные драгоценности. Их же пожирала глазами и Эннабел. Наконец мисс Глэдис вспомнила, что собиралась уязвить счастливицу, и заметила подруге, но гораздо тише, чем хотела изначально, что убеждена в том, что эта особа далеко не столь красива, как всем кажется. Эннабел поддержала её, добавив, что более странного выбора Шелдон, если сказать правду, сделать не мог. Нищенка!

— Можно одолеть убеждение, но предубеждение непреодолимо, — заметила проходящая мимо мисс Летиция Хилдербрандт, и Эннабел вынуждена была замолчать. Мисс Хилдербрандт, глядя на неё жёстким взглядом, выразила удивление, почему это в устах некоторых недалёких людей выражение «сказать всю правду» означает не «открыть высшие истины», но «наговорить гадостей»? Спорить с леди Хилдербрандт боялись и мужчины. Мисс Тэлбот поспешно ретировалась.

Патриция сильней вцепилась в руку мужа, в эту минуту к ней с поздравлениями подошла леди Холдейн, по-матерински расцеловав её, назвав красавицей. За ней начали подходить остальные. Вышла некоторая заминка, во время которой произошла мелкая, но досадная история. Мисс Иствуд почувствовала себя дурно, её подхватила мисс Гилмор, но не смогла удержать, к ней бросился было брат, но рядом уже был Монтэгю. Он легко поднял её на руки и быстро вынес из зала в малую гостиную. За ним стремительно вышла и мисс Гилмор. Особого замешательства не произошло. Мисс Монтэгю растерялась, но решила, что лучше не идти за ними. Втихомолку Кэтрин по-прежнему радовалась унижению Коры.

Раймонд всё же не мог удержаться от торжествующего взгляда в сторону треклятого Тэлбота, хоть и ругал себя за такую слабость. Но на лице Вивьена было странное выражение — не унижения, но животного страха — такого, что Шелдон, открывая танцы, повернулся к нему ещё раз. Ему стало ясно, что произошло нечто пугающее, но что — Раймонд не понял. Впрочем, через минуту, любуясь своей Патрицией, виконт забыл о Тэлботе. Тьфу на него.

Между тем Джулиан Монтэгю и мисс Энн хлопотали в гостиной вокруг мисс Иствуд. Кора чувствовала себя подавленной и несчастной, происшедшее казалось ей публичным унижением её гордости и красоты. Её соперница, которую Кора никогда не замечала, предстала словно Афродита из морской пены, все взгляды были устремлены только на неё, восторженные возгласы затопили зал, и внимательно вглядевшись в черты Патриции, Кора потеряла самообладание. Да, это была красота, странная и непривычная, но тем более победительная, красота мрамора и нежных лепестков роз.

Мистер Монтэгю подал ей бокал вина, мисс Энн — лавандовую воду, Кора постепенно пришла в себя и сейчас больше всего сожалела, что не справилась собой. Она успокоилась, и мысли её приняли другое направление. Шелдон отныне потерян навсегда. Теперь Кора особенно сожалела о своей ветрености и дерзости. Она унижена справедливо, если бы не её горделивая спесь, она могла бы привлечь его и была бы счастлива. Ей хотелось уехать домой, но мисс Иствуд побоялась, что это будет сочтено неким демаршем с её стороны. Сейчас ей впервые хотелось стать совсем незаметной, не привлекать ничьих взглядов, просто посидеть в тишине где-нибудь у лесного озера…

Несмотря на помощь мистера Монтэгю, ей было неприятно его присутствие. Он видел её унижение и не мог не злорадствовать, Кора поймала себя на чувстве странного раздражения, несмотря на то, что сам мистер Монтэгю не поднимал на неё глаз, был скован и ничего не говорил. Ей претило его лицемерие. Корчит из себя скромника и джентльмена, как будто она не знает правды о нём! А сейчас ещё и радуется, что Шелдон пренебрёг ею!

Тут Кора почувствовала, что должна успокоиться. Что она, в самом-то деле? Причём тут мистер Монтэгю? Она просто срывает на нём раздражение. Это невоспитанно. Кора мельком взглянула на его лицо. На нём не было ни злорадства, ни торжества. Монтэгю был печален и казался чем-то удручённым. Кора поблагодарила его за помощь, оперлась на руку Энн и вышла по боковой лестнице через холл в зал.

Мисс Гилмор ничего не говорила, и Кора была благодарна ей за молчание. Впрочем, мисс Энн скоро нарушила его, сообщив ей дрожащим голосом последнюю странную новость. Она не так давно, случайно остановившись у карточного стола мистера Чилтона, брата своей матери, услышала поразившие и испугавшие её слова, касавшиеся мистера Тэлбота, хоть она и уверяла себя, что неправильно поняла их.

— Дядя сказал, что ни в один приличный дом мистер Тэлбот отныне допущен не будет. Что это может значить?

— Так и сказал? — удивилась Кора.

— Да, я слышала сама.

Кора задумалась. Что случилось?

Монтэгю, грустным взглядом проводив девушек, позже тоже вернулся в зал и тотчас нашёл глазами сестру. Несмотря на прочитанное ей по дороге из Лондона нравоучение, Джулиан старался не выпускать Кэтрин надолго из виду, внимательно следил за её знакомствами и молодыми людьми, представленными ей. Сейчас мисс Монтэгю стояла в паре с мистером Джоном Лавертоном, столь изумившим недавно общество рассказом о скандальной истории леди Радстон.

Монтэгю поморщился, вспомнив эту историю.

Лавертон был, по его мнению, был человек приличный, хотя его Кэт слишком хороша для него. Рядом с ним остановился виконт Раймонд Шелдон и, заметив обеспокоенность Джулиана, спросил, как успехи его сестры? Не увлеклась ли она кем? Монтэгю, вспомнив их разговор перед его отъездом в Лондон, смерил его подозрительным взглядом, ответив, что позаботился о том, чтобы Кэтрин понимала, что не всё то золото, что блестит.

— То есть, насколько я понимаю, вы предостерегли её в отношении некоторых господ?

— Да. И любого из них, только посмей эти джентльмены приблизиться к ней, я пристрелю. Без дуэли, в спину, из-за угла, как собак. И не промахнусь, глупо и думать об этом, — Джулиана затрясло.

— Когда я говорил вам, Монтэгю, что вы отличаетесь от Вивьена, следовало заметить, что вы не только имеете в душе нечто святое, но и прекрасно отличаете добро от зла, хоть когда-то недоумевали, чем они разнятся. Как поразительно, правда? Когда речь идёт о том, что вам дорого, вы ни на минуту не задумываясь, назвали подлость подлостью и явили полное понимание, что такое добродетель. Разве не удивительно?

Джулиан поморщился, точнее, сморщил нос, продолжая наблюдать за сестрицей. Воистину, не знать ему покоя, пока не выдаст её замуж. Тут Раймонд сообщил ему, что в субботу в Шелдонхолле будет небольшой музыкальный вечер — траур не позволяет устраивать ничего пышного, он же с супругой и его отец будут рады видеть его с юной мисс Кэтрин у себя в гостях. Соберётся, как сказал ему отец, весьма избранный круг. Там будут и некоторые новые лица — ждут сыновей мистера Карбэри и сэра Чилтона, юношей весьма достойных. Он берётся представить столь состоятельных женихов мисс Монтэгю. Монтэгю бросил внимательный взгляд на виконта и кивнул, потом, замявшись, попросил, наклонившись к Раймонду, пригласить Кэт. Тот улыбнулся и направился через весь зал к мисс Монтэгю, а после танца представил её своей супруге.

Мистер Монтэгю некоторое время нерешительно смотрел в сторону мисс Иствуд, которая с отсутствующим видом сидела на диване вместе с мисс Гилмор. Он хотел бы пригласить её, но боялся отказа, а в случае даже согласия — что смотреть в погасшие глаза, в которых отражались только отвращение? Всё было бессмысленно.

И если бы так не саднило сердце, можно было бы забыть обо всём. Джулиан вздохнул. И снова выследил глазами сестру. Кэтрин разговаривала о чём-то с леди Холдейн и леди Шелдон. Чувствовалось, что увлечена беседой. В Кэтрин ещё так много юной непосредственности, подумал он, надо не забыть сказать ей, что истинная леди не должна показывать чувств, надо быть чуть ленивой, двигаться чуть медленнее, смотреть на все с некоторым интересом, но без особого внимания. И не надо так долго глядеть в глаза собеседнику, лучше стать вполоборота и оглядывать зал, время от времени обращая взгляд на говорящего. Ох, всему учить приходиться… Кто это приглашает её? А, младший Кемптон… А я бы на её месте так не улыбался этому щенку. Чего ради? Ему ещё лет пять до женитьбы. Ладно, вечером он вразумит её.

Увлечённый всеми этими размышлениями, Джулиан Монтэгю не заметил, как Раймонд Шелдон остановился в другом конце залы с сэром Остином и мистером Карбэри и обратил их внимание на мистера Монтэгю. Удивительно заботливый и нежный брат, не правда ли? Не спускает глаз с сестрицы. Следит за каждым шагом. Мисс Кэтрин под надежной защитой.

— Девица мила, — заметил мистер Карбэри, — дочь Этьена? Сколько за ней дают? Сорок? Да, мила. Такая трогательная непосредственность, но чувствуется воспитание. Где она училась? В пансионе мадам Дарлингтон? Только оттуда? Да, откровенно недурна, прелестная крошка… Себастиан у вас ещё тоже не женат, сэр Остин?

— Нет, — проронил сэр Остин рассеянно, — и ваш Льюис тоже, Габриэл? — обратился он к Карбэри.

Тот кивнул и, словно нехотя, с лёгкой улыбкой гордости продолжил:

— Он окончил университет и сейчас завершает путешествие по Италии.

— Вы отпустили мальчика одного?

— Помилуйте, Остин, с ним трое — следят за его поведением и интересами. И ещё двое — они надзирают за сопровождающими. Мне докладывают ежедневно.

— Разумно…

— В Шелдонхолле мальчики присмотрятся к лучшим невестам.