Брачный сезон в Уинчестере

Глава 24,

Надо сказать, что мисс Элизу Харди Раймонд Шелдон как-то просмотрел. Ну, не заметил он её и всё тут, и когда отец, наконец, перед званым вечером в их доме рассказал сыну ужасающую историю несчастной глупышки, виконт, потрясённый услышанным, поймал себя на том, что пытается вспомнить её лицо и понять, о ком идёт речь. Мисс Вудли, мисс Хеллоран, мисс Лавертон и мисс Харди слились в его памяти почти нерасчленимо. Но постепенно Раймонд понял, кого имеет в виду отец. Да, невысокая девица с каштановыми пышными локонами и простоватым, но не отталкивающим лицом, верхняя губа коротковата, носик чуть вздёрнут… Она ещё несла какой-то вздор про луну и угрей. Да, Шелдон вспомнил.

По жилам его пробежал мороз. Близость с Патрицией дала ему счастье, глубокое и ничем не омрачённое, и в голове Шелдона просто не вмещалось, что кто-то мог хладнокровно оставить девушку… Обречь на позор и смерть… Ради чего? За что? Шелдон и раньше-то не придерживался высокого мнения о Вивьене Тэлботе, теперь же был склонен рассматривать его как… сумасшедшего. Это за гранью нормальности. Отец поправил его — это за гранью нравственности и только. Раймонд не стал спорить, но понять поступок Вивьена не мог. Нелепость. Безумие. Что им руководило?

— Что будет с Вивьеном? — Шелдон взглянул на отца, не сомневаясь в ответе.

— Ни в один дом в Уинчестере он никогда не будет допущен. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы он был извергнут из любого приличного общества. О содержимом сосуда надо судить по тому, что из него вытекает…

— А мисс Тэлбот?

Лорд Брайан пожал плечами.

— Если кто захочет породниться с таким домом — это его право. Мисс Тэлбот — особа неприятная, но этим она вредит только себе. Грехи братьев не падают на сестёр.

Встретившись после ужина в гостиной с Монтэгю, бдительно наблюдающим за сестрой, Раймонд отозвал его в сторону.

— Теперь я могу объяснить вам, Джулиан, почему вы не увидели мистера Тэлбота в доме леди Холдейн, почему он не принят в доме Чилтонов, и почему, я думаю, вы не увидите его больше ни в одном приличном доме.

Монтэгю немедля навострил уши. Шелдон посвятил Джулиана во все подробности, сообщённые ему отцом. Раймонд знал, что Монтэгю всё равно рано или поздно узнает всё, и ничего не срывал, но рассказывая, внимательно смотрел на приятеля. Лицо Монтэгю окаменело. Джулиан слушал молча, иногда поднимая глаза к лепнине потолка, потом опуская их вниз, на квадраты паркета, — и ни разу не посмотрел на Шелдона. «Вот оно что… А он-то всё гадал, силясь понять, в чём дело… Чёрт возьми, зря он грешил на мстительность милорда Шелдона, его сиятельство, стало быть, совсем и ни при чём. Да, это мерзость запредельная. С ума Вивьен сошёл, что ли?» Монтэгю недоумевал. Потешить плоть — это он понимал. Чего тут не понять-то? Есть дамы полусвета — специально для этих целей. Но совратить беззащитную сироту, одурачить глупышку, позабавиться разок, а главное, — оставить у Торнби!?

— Наше общение как-то так складывалось, Монтэгю, — услышал Джулиан сквозь размышления голос Раймонда, — что обычно я отвечал на ваши вопросы. Но сейчас мне бы хотелось, чтобы на мой вопрос ответили вы. Отец сказал, что это за гранью нравственности, — Шелдон упёрся глазами в лицо Монтэгю. — Вы же как-то уронили фразу, что вы с Вивьеном одинаково порочны, хоть я и опроверг ваше суждение. Но зная его куда ближе, чем я, не можете ли вы объяснить, что им руководило? Зачем он это сделал?

Монтэгю бросил мрачный взгляд на Раймонда. Потом пожал плечами. Покачал головой.

— Нет. Я и сам об этом думал. С точки зрения порочности, лишить девицу невинности — это лакомое блюдо. Я помню, что у поставщика в одном злачном месте это удовольствие стоило десять гиней. — Заметив помрачневший взгляд виконта, сумрачно продолжил, — и любители находились, уверяю вас. Но это были деревенские дурочки, которых по приезде в город обманом заманивали в бордели сводни. Но проделать такое джентльмену — с девицей из общества, вдобавок, сироткой и дурочкой… Ваш отец прав.

— А оставил он её в этом лупанаре, по-вашему, чтобы избавиться от неё? Он понимал, что может произойти?

— Ну, во-первых, видимо, не просто оставил, а продал. — Раймонд поднял на Джулиана побелевшее лицо, но Монтэгю не заметил этого и вяло продолжал рассуждать, — Торнби дал бы фунтов двести, а может, и двести пятьдесят. У него они быстро окупятся. Я слышал, что сводни имеют с таких продаж пару-тройку сотен. Но разве у Вивьена была нужда в деньгах? Он вчетверо меня богаче. И потом… зарабатывать — джентльмену — таким способом? Ничего не понимаю. — Монтэгю почесал кончик длинного носа. — Особу эту я помню — откровенная дурочка. Скорее, Тэлбот просто решил позабавиться, а, так как полагал, что потешиться с этой глупышкой может безнаказанно, — он мог бы решиться, почему бы и нет? После развлечений ему надо было избавиться от неё. Куда её девать-то? Не домой же отвезти? Да, лучше всего оставить у Торнби. Такого ужасного исхода Тэлбот предвидеть, наверное, не мог, но кто туда попал, обратно не выходит, это Вивьен, разумеется, знал.

Монтэгю задумался.

— Чёрт возьми, — всколыхнулся он вдруг. — Эта лисица Кемптон провёл меня! Сказал, что ваш отец собирается расследовать обстоятельства смерти Родерика. Я даже расчувствовался, рекомендацию Торнби настрочил… а он, значит… Ну да, Бог с ним… он и не мог сказать… Но вы, Шелдон, в общем-то, не так уж и были и неправы насчет того, что у этого господина — ничего святого. Только, Бога ради, не спрашивайте меня, способен ли я на подобную подлость! А то с вас станется! — взъярился вдруг Монтэгю.

Шелдон засмеялся.

— Ну, что вы, Джулиан. И в мыслях не было.

Монтэгю чуть успокоился.

— Но… как это всплыло? Тэлбот должен был сделать все, чтобы следов не осталось. Она кому-то написала? Подружке? Вивьен должен был запретить ей это. И писать, и говорить об этом.

— Похоже, Тэлбот так и поступил. Но Кемптон узнал от её горничной, что она имела свойственную многим девицам привычку болтать сама с собой — и в мечтах уже видела себя миссис Тэлбот, — Шелдон рассказал о том, что узнал от отца, — таким образом, удалось установить имя. Кемптон предположил, что раз Тэлбот не исчезал из города надолго, то должен поехать туда, где у него знакомства такого рода. Выяснилось, что ближайшие места — Солсбери и Рединг. Кемптон почему-то решил, что девица в Рединге.

— Это понятно. Тэлбот должен был сказать ей, что они едут в Гретна-Грин, в Шотландию. Рединг по дороге, Солсбери — на отшибе. Чего тут непонятного? Как ни глупа дурочка, направься Тэлбот в Солсбери — она могла бы и сообразить, что тут что-то не то. А так до самого Рединга у неё и подозрений-то не возникло.

— О, я не подумал… Ну, а как мистер Кемптон сделал вывод об этом притоне, тоже непостижимо для меня.

Монтэгю завел глаза к потолку.

— Ну, это как раз более чем понятно, судя по тому, что адрес этого заведения мистер Кемптон узнал у меня… А сам он проведал об этом от леди Холдейн или мисс Хилдербрандт, которые, в свою очередь, услышали это от нас с вами, мой дорогой Раймонд. Это случилось как раз у Кемптонов, когда мы… точнее, я столь неосмотрительно дал понять нашим дамам, что упомянутое в письме вашего братца заведение прекрасно известно не только мистеру Тэлботу, но и мне. Идиот я, слов нет. Правда, я их просто не заметил, но это — не оправдание, конечно. «О, кто даст мне печать благоразумия на уста мои, чтобы мне не пасть чрез них и чтобы язык мой не погубил меня!» Но Тэлбот и вправду непостижим. Сирота и дурочка… Жалею, что не пристрелил его — ещё тогда, в апреле. И повод-то был вполне подходящий. Пробей я ему макушку — ничего бы не было. Чего я?

Шелдон меж тем с некоторой брезгливой робостью осведомился:

— Снизойдите к моей неосведомленности, дорогой Монтэгю, но чем отличается обычный бордель от заведения этого Торнби?

Монтэгю улыбнулся, но совсем невесело. Наивность виконта ещё недавно вызвала бы его насмешку, но сейчас он умилился и позавидовал. Боже, как очаровательно неведение. Святая простота.

— Отличий несколько. Первое вас не заинтересует. Официальный бордель платит отчисления муниципалитету, подобный же дом свиданий — на учёте нигде не числится. Вы можете годами жить по соседству с таким респектабельным особняком, и вам даже в голову не придёт, что это притон. При этом, дорогой виконт, когда вас видят выходящим из борделя, вас въявь не осуждают — вы мужчина, и имеете право на удовлетворение некоторых нужд. Но реноме всё равно портится. И кто знает, где и когда это всплывёт… — Монтэгю вздохнул. — А здесь ваша репутация — в полной безопасности, вы посещаете уважаемого члена общества, надо полагать, беседуете о вечном… Но вход стоит втрое дороже, чем в обычном притоне, никто не войдет туда с улицы, все клиенты известны наперечёт. Девицы содержатся в куда большей строгости, никто и никуда не выходит — нельзя компрометировать учреждение. Из блудного дома можно удрать, но из заведения мистера Торнби сбежать невозможно. На окнах — ставни и чугунные решётки, дверь на замке, вам открывают дверь и отдают ключ, выходя, вы запираете дверь и возвращаете ключ хозяину, который никогда не позабудет проверить запоры. При этом… и тут испуг мистера Тэлбота понятен… Подхватить заразу тут в сто раз проще, ибо бордельные девицы обязаны проверяться в полиции у медика, а эти — нигде и никогда. Мистер Торнби будет использовать и зараженную девицу, а заразить её может любой пришлый джентльмен, вернувшийся, скажем, из Бата…

— О, мой Бог… И Тэлбот там её оставил… Но почему он так испугался слуха о заразе в этом притоне? Чем могла заразить девица?

— Тэлбот испугался прежде всего упоминания о самом притоне. Он забыл или, видимо, просто не подумал о том, что это место известно и мне. Тэлбот бы никогда её там не оставил, если бы вовремя вспомнил об этом. Дурака Вивьен свалял, слов нет. Но я думаю, он туда этим летом выбирался, и испугался, не подхватил ли и он чего… Я не знаю, какая мысль его ошарашила.

— Бедное дитя… На гардинном шнуре…

Шелдон оперся локтями о стол, обхватил голову руками, и долго раскачивался из стороны в сторону…

В этот вечер не один Монтэгю узнал причины исчезновения и горькую историю несчастной мисс Харди. Сэр Чилтон рассказал об этом Тимоти Лавертону, Рудольфу Томпсону, и бедному мистеру Чарльзу Лоусону, которому стало так дурно, что с вечера его просто унесли. Это-то обстоятельство привело к тому, что, когда мистер Томпсон и мистер Лавертон ждали экипаж перед Шелдонхоллом, поддерживая с двух сторон совершенно разбитого опекуна бедной Элизы, горячо обсуждая совершенную негодяем Тэлботом мерзость, сам Тэлбот оказался неподалеку и, услышав собственное имя, оставил скамью, где ждал Иствуда, от которого только и мог теперь узнать что-то новое, и подошёл к ним, скрывшись за стоящим неподалеку ландо Монтэгю.

— Чтобы совершить такое, человек должен не иметь не только ни чести, ни совести, но и вообще — ничего святого в душе! Обмануть, обесчестить, обречь на смерть! Ведь Элизе только исполнилось семнадцать!

— Нет слов… Хладнокровный мерзавец. В мой дом Тэлбот никогда не войдет, я так и сказал Чилтону.

Мистер Лоусон что-то проговорил, но из его горла вырвался скорее вздох, похожий на стон.

— Подумать только, я даже не сразу поверил Чилтону, не подтверди всё Кемптон. Невероятно. Бедная девочка. Такая страшная смерть, такое отчаяние…

— Вот, наконец, экипаж. Давайте усадим его, Тимоти.

— Осторожно.

Они усадили трясущегося и что-то бормочущего себе под нос старика в карету, сев по обе стороны. Минута — и стук копыт затих в отдалении.

Вивьен Тэлбот побледнел. Из разговора он понял, что случай с Элизой известен в обществе, и именно он послужил причиной его изгнания. Кемптон? Полицейский? Но как он разнюхал, чёрт возьми? И о чём они говорили? Дурочка мертва, что ли? Ждать Иствуда теперь было бессмысленно. Бессмысленно было и оставаться в городе. Более того — это становилось откровенно опасно. Правда, старик Лоусон не в состоянии постоять за воспитанницу, но он может попросить кого-нибудь другого и, если выбор падёт, скажем, на Монтэгю… Вивьен Тэлбот прибавил шагу. Нужно немедленно ехать в Вудонхилл. Подальше отсюда. Там он спокойно всё обдумает. Это было на руку ему и в другом: сейчас выгоднее оказаться подальше от сестрицы, когда жаба отведает французского напитка, он должен быть далеко…

В конце этого вечера состоялся короткий разговор между сэром Чилтоном и его сыном, который, однако, не имел никакого отношения к несчастной Элизе Харди и касался мисс Кэтрин Монтэгю. Себастиан, по мнению отца, вёл себя неправильно. Совершенно недопустимо сразу выделять из толпы девиц одну и въявь ухаживать за ней. Зачем он пригласил мисс Монтэгю второй раз, а потом, что и вовсе недопустимо, в третий, а затем буквально не отходил от неё весь вечер, позволяя девице напропалую кокетничать с ним, и самому весь вечер не закрывать рта?

Сэр Остин недоумевал. Баронет знал, что его племянница, кузина Себастиана, мисс Энн Гилмор, симпатична ему — но лишь как сестра. Он понимал, что у сына достаточно ума, чтобы не прельститься особой вроде мисс Лавертон. Но он ожидал, что взгляд сына упадёт на мисс Иствуд. Кора, его крестница, была бы для его сына неплохой партией, а что касается её братца, то сэр Чилтон был уверен, что сумеет быстро отделаться от Лоренса Иствуда. Мисс Монтэгю сэр Остин как-то не принимал во внимание. Да, миленькая, но…

— Я вполне допускаю, что девица мила, но вы должен быть осторожны и осмотрительны, Себастиан.

Себастиан опустил голову и заметно погрустнел. Он, англичанин до мозга костей, со сдержанным темпераментом и надменным отношением к вещам несерьёзным, пока не посетил Европу, считал беседу легкомысленным занятием, но там впервые понял, сколь велико это искусство и положил себе непременно найти в будущей жене собеседницу. Пыл страстных чувств непременно схлынет, об этом ему неоднократно говорили за вистом умудренные опытом пожилые джентльмены с огромными куполообразными лбами, выдававшими истинных философов, но если с женщиной нескучно разговаривать долгими вечерами — есть шанс счастливо дожить до седин. Но мисс Вудли глупо хихикала, мисс Бартон молчала, мисс Лавертон была глупа и чопорна, мисс Иствуд, танцуя с ним, казалось, думала совсем о другом. Одни девицы стесняли долгим молчанием, другие говорили вздор только ради поддержания разговора. Мисс Кэт Монтэгю и впрямь сразу понравилась ему, она была, безусловно, самой очаровательной и милой из всех девиц. Как умна и находчива, как остроумна… А как прелестно говорит по-французски! Как истая парижанка! А как танцует… Себастиан вздохнул. В тоне отца, он сразу понял это, было не порицание его поведения, но порицание его выбора. Он-то полагал, что девица столь старинного рода и с приличным приданным не должна была вызвать у отца возражений. Но почему отец недоволен?

Заметив, что его слова задели и огорчили сына, сэр Чилтон несколько смягчился. Старый Этьен Монтэгю, ныне почти совсем удалившийся из общества, бесспорно, человек высоких помыслов и безупречных поступков. Его старший сын, насколько он знал, тоже безупречен. Конечно, о младшем такого не скажешь, но, в принципе, в последнее время щенок уже не вызывал в сэре Остине такого отторжения, как раньше. Может быть, Шелдон и прав. Подлости в нём, и подлинно, нет. Скорее, просто авантюрист. И почему, в конце концов, малышка должна расплачиваться за авантюры своего братца? Это несправедливо.

— Я не хочу ничего дурного сказать о мисс Монтэгю, Себастиан, — проговорил наконец сэр Остин. — Пригласите их с братом на наш обед в субботу. Но помните, вы не должны столь явно показывать свои предпочтения.

Глаза Себастиана Чилтона немного повеселели.