Брошенка

Глава 5

— Калитку закрыла? — уточнила мать, приготавливаясь ко сну.

— Ага, — кивнула Лена и проскользнула в свою комнату. Открыла окно, чтобы проветрить, плотно зашторила шторы, прежде чем включить свет, распаковала чемодан и достала пижаму. Сегодня впервые за последние месяцы ей предстоит спать одной. И сразу покоробило от осознания того, что Никита ложился в ее постель после кого-то. Она не могла утверждать, но иначе и быть не могло.

Приняла ванную и вернулась к себе. Сквозь шторы пробивался свет с улицы, видимо, из соседнего дома, и доносилась мелодия. Она не стала включать свет, удобно легла на кровати, подложив руку под голову, и прислушалась. Чьи-то умелые руки быстро перебирали струны, извлекая из инструмента гармоничные звуки. Руки пели о чем-то печальном, музыка проникала в душу и сжимала ее невидимыми пальцами, отчего нещадно хотелось плакать, и у Лены по щекам покатились слезы. Словно пузырь лопнул, а из него проливались накопившаяся усталость, осознание ненужности и разбитое сердце. Плакала гитара, страдала вслед за исполнителем, увлекая за собой и случайного слушателя. Внезапно все закончилось, и лишь цикады прерывали тишину летней ночи, да летучие мыши носились над крышами домов.

Лена вытерла слезы и закрыла глаза, осознавая, как же хорошо дома, и легкая улыбка тронула ее губы.

Наутро она поднялась с прекрасным настроением. Солнце пробивалось сквозь шторы, чирикали воробьи, птичий двор клокотал на разные голоса. Ужасно хотелось жить и быть среди своей семьи. Просмотрев телефон, она обнаружила сообщения от свекрови, общих знакомых, и все в один голос спрашивали одно и то же. Лена фыркнула и, покачав головой, оставила телефон в комнате.

— Доброе утро, — поцеловала она мать, входя на кухню.

Галина поднялась по обыкновению рано, управилась с птицей, а теперь лепила пельмени.

— Завтракать садись, — предложила она.

— Чего не разбудила, я б помогла, — кивнула Лена на тесто.

— Ну вот пару деньков отдохнешь, а потом за работу, — усмехнулась мать.

День был прекрасным. Позавтракав, Лена вышла во двор, набрала в лейки воды и отправилась поливать помидоры. Забор, отделяющий их от соседей, состоял из двух секций: закрытой — досок, плотно приколоченных друг к другу, и металлической сетки. Закончив с растениями в одном месте, она отправилась дальше в огород. Увлекшись работой, не сразу заметила Гришу, который с сосредоточенным выражением лица что-то вырезал. Сидя на солнце в коляске, он держал на коленях толстую доску, орудуя по ней небольшой стамеской. Не собираясь отрывать мужчину от занятия, Лена наклонилась к лейкам, намереваясь уйти, когда он поднял глаза и посмотрел прямо на нее. Девушка замерла в неудобной позе, не зная, что делать.

— Ну привет, что ли, — улыбнулся Гриша.

— Привет, — кивнула она в ответ.

— Надолго в наши края?

— Сама не знаю. Сессию сдала, в городе делать нечего, может, на все лето, — она выпрямилась и, не зная, куда деть руки, сложила их на груди, немного стесняясь.

— А что, лето тут хорошее, душистое, парное, я б сказал, с привкусом детства. Речка, шашлыки, родные. Я только когда сюда приехал обратно, понял, как скучал.

— Это ты вчера играл? — решила спросить Лена, и мужчина кивнул.

— Окно закрыть забыл, мешал, наверное.

— Нет-нет, — поспешила она с ответом. — Это было чудесно. Я давно не слышала подобного.

— Спасибо, — как-то засмущался он.

— А еще брат говорил, что у тебя выходят чудесные картины, — хвалила она дальше. Ей хотелось подбодрить парня, вдохнуть в него еще больше уверенности.

— Каждый сам решает, можно ли считать что-то красивым, — парировал он. — Пока не увидишь своими глазами — не верь никому.

Лена немного опешила, не понимая, как реагировать.

— Хочешь посмотреть? — пригласил он.

Она немного замялась, раздумывая. В конце концов они просто соседи, и нет в этом ничего предосудительного.

— Конечно, — кивнула она, подходя к забору ближе.

— Извини, не смогу к тебе подойти, — пожал он плечами, а на расстоянии ничего не увидишь.

Лена смутилась, ругая себя за недалекость.

— Я сейчас, — бросилась она к калитке, и через какое-то время стояла рядом с ним.

— Эту я только начал, — отложил он в сторону картину, что недавно держал в руках, и Лена невольно скользнула взгядом по двум сомкнутым в коленях ногам и, смутившись, увела глаза вбок. Мужчина развернулся на коляске и поехал в сторону сарая. — Здесь у меня мастерская, если можно так сказать, — проводил он экскурсию, а Лена смотрела по сторонам. Повсюду лежали инструменты, некоторые она видела впервые, чурки разных размеров, доски, бревна. Помещение было небольшое, но видно, что хозяин держал его в порядке. До недавнего времени отец семейства, а теперь вот Гриша. Лена уставилась на картину, попавшуюся ей на глаза, и онемела. Она хлопала широко открытыми глазами, не в состоянии поверить, что такое чудо возможно сделать из простого бревна.

— Можно ее потрогать? — зачарованно произнесла девушка, не думая о том, как она смотрится со стороны. Работа настолько впечатлила ее и заворожила, что хотелось осязать каждую деталь.

— Конечно, — усмехнулся Гриша, радуясь произведенному эффекту. С детства увлекался резьбой, еще дед учил всему, и у него хорошо получалось. Потом подзабросил, ушел во взрослую жизнь, поехал за большими деньгами, думал, кому это надо, а теперь вспомнилось, когда из рабочего руки и остались. Хорошо иметь профессию, с голода не помрешь, вот и Гриша вспомнил свое давнее увлечение. Руки как-то сами уверенно прокладывали дорожки, тиснили дерево, и появлялись на свет звери, речки да березы. В каждой чурке виделось ему что-то, она будто подсказывала, для чего лучше сгодится. Хорошо бы самому ходить по лесу и материал выискивать, только куда ему теперь. Спасибо отцу, да Пашке, другу, которые завсегда готовы помочь. Вот и приходится работать с тем, что есть.

Смотрит Лена на деревню, укрытую снегом, и кажется, будто ожила картина, снежинки в воздухе повисли. Ажурные ветки дерева проработаны так, что диву даешься, как такое может сделать человек. Рядом на другой картине мишки в лесу резвятся, на третьей птицы на пруду, а вот церковь с пятью маковками. Оглянулась Лена на мастера, а у самой восхищение в глазах стоит. Знает, конечно, что есть такие люди, а вот воочию увидеть — оно по-другому.

Как лаком покрою — по-другому смотреть будет, — обещает Гриша.

— Они прекрасны, — шепчет Лена.

— Гриш, — окликает мать. — Ты там с кем?

— Лена зашла, — отзывается, а девушке приятно, что имя ее помнит.

— Здравствуйте, — выходит из сарая Лена, улыбаясь.

— Привет. Ну что, хорош у нас мастер? — интересуется мать.

— Не то слово, как хорош!

— А ты чего одна? Видела вчера, как с чемоданами шла, а муж не приехал что ли?

Вопрос смутил и Лену, и Гришу. Казалось, легкость, витавшая между ними каких-то пару минут назад, испарилась, улетучилась. Взяли обоих за шиворот и рванули в разные стороны. Хотелось Лене сказать все, как есть, да вовремя вспомнила, что отец ни о чем не знает.

— Дела у него в городе, — ответила, пытаясь выдавить улыбку. — Спасибо, Гриша, что показал работы свои, — обратилась она к соседу. — Они действительно прекрасны, — слова, вышедшие из самого сердца. — Я пойду, — попрощалась и к себе.

— Где была? — интересуется мать.

— У соседей, картины смотрела.

— Аааа, эти, — кивает Галина согласно головой. — У мальчишки талант.

— Да какой же он мальчишка, — смеётся Лена.

— А для меня вы всегда — дети, — отвечает мать. — Хороший он, не то, что некоторые, — намекает на зятя.

— Мы когда отцу скажем?

— Скажем. Как в город соберемся за вещами, так и скажем. Можно, конечно, и с Лёшкой, — размышляла она. — Не звонил тебе этот?

— Нет, — качает Лена головой. — Почему спрашиваешь?

— А чтоб дурости не делала, не прощала! Не смей, Ленка, слышишь?! Пожалеешь, ох, пожалеешь, если на речи сладкие поддашься.

— Учёная, мам, — вздыхает девушка.

— Все мы такие, — машет рукой мать, а Лена удивленно вскидывает брови. — Чего? — понимает мать, что лишнего сболтнула. — Был у меня один, еще до отца твоего, — вздыхает. — Соловьем заливался, а я простила, только не зря про горбатого народ поговорку сложил.

— А я почему ничего про него не знаю? — изумилась дочка.

— Разве стоит о нем говорить? Плюнуть — и растереть! Не на таких семья держится, Ленка, ой не на таких.