Брошенка

Глава 7

— Друг, — сухими губами произносит Лена. Одна против троих: не выстоять, не выдержать, молоденькая, такую уговорят, но мать уже бежит, торопится. Вытирает руки о передник. Отца дома нет, ох, как жалко, он бы сейчас всех взашей вытолкал. Потому позвонила Лёшке, пусть знают, что нет им больше здесь места!

— Здравствуй, сватья, — так же улыбается Екатерина Семеновна, завидев Галину.

— Здоровее видали, — отвечает та, подходя к дочери. — Лен, ты мне там нужна, — кивает на дом, стараясь увести.

— Не пустите что ли? — улыбка немного сползла с лица свекрови. Ехали, понимала прекрасно, во что выльется. Как узнала про дурь сына, накостыляла. А он и сам понял, как Светка ушла, что наделал. Недолго любовь длилась, длиною отпуска на море. Оказалось, что у Светки другой есть, побогаче, так он, как узнал, что она «замуж» за Никиту собралась, развестись решил. Вот Светка к нему под крыло быстро и упорхнула. А как мать мозги на место поставила, решил, что Ленку возвращать надо. Не верил, что разболтала все родителям. Видел, как следила за ним, думал, слабохарактерная, вернуть не составит труда, а тут уже какой-то жених нарисовался. Только не соперник он Никите, на вид старше, да еще и в коляске.

— Не о чем нам с вами говорить, — кидает ответ Галина.

— Галь, — пытается призвать ее к диалогу Екатерина Семеновна.

Отвернулась Лена с матерью к калитке, как вдруг слышат вскрик. Ахнула мать, повернулась. Налетел Лёшка, как коршун на зятя. По лицу мутузит так, что кровь в разные стороны хлещет.

— Убьешь! — кричит свекровь, бросаясь на выручку к сыну.

Кинулась и Лена брата оттаскивать, неровен час прибьет Никиту, только не мужа подлого жалко, брата родного. Упала картина, хряпнулась о землю, но не до того девушке.

— Лёша, Лёша, — кричит брату в ухо, а сама на руке повисла. И не знала, какая сила там спрятана, что ей не оттащить. Подбежала и мать, вот втроем и растащили дерущихся. Только Никита так ответить и не смог.

— Эдик, звони в полицию, — командует свекровь мужу, а тот спокойно смотрит на всех.

— Поехали, — командует он, усаживаясь обратно за руль.

— Эдик! — голосит жена, но он свое слово уже сказал. Отвезет в больницу, там осмотрят, и домой. Больше он краснеть за чужие поступки не будет, и так выставил себя посмешищем.

— Я же просила тебя, просила, — бьёт Галина в плечо Лёшку. — Не трогай ты его.

Вздымается грудь парня, глаза кровью налились. Остывает, смотри на врага, у которого вместо лица месиво.

— Я это так не оставлю, — помогает мать поднять Никите. — Слышите?

— Слышим-слышим, — сдувает Галина невидимую прядь с лица.

Смотрит Никита зло, и белки на окровавленном лице ярко видны. На светлом костюме темные брызги, проникают в ткань, такое не отстирать, надолго запомнит Никита поездку к родственникам.

— На калеку променяла, да? — кричит на всю улицу, и у Лены до боли сживается сердце.

Повернувшись, она видит все то же спокойное лицо Гриши. Не хотела, чтоб так вышло: чтоб из-за нее брат подрался, мать нервничала, человека оскорбили. Но так вышло, так произошло.

— Уходи! — вновь повернувшись к тому, с кем провела последние два года, сцепив зубы жестко говорит она, и это на нее абсолютно не похоже. Не видел жену такой раньше Никита. Всегда нежная, добрая, а сейчас взгляд дикий.

— Нужна ты, — оставляет муж за собой последнее слово, а мать охает вокруг него, причитает, молит скорей в больницу ехать.

— Этот ир0д ему голову пробил! — открыла дверь в машину и мужу кричит.

— Да замолчи уже! — не выдержал отец, заводя мотор. — Или садитесь, или без вас поеду. На всю деревню опозорили!

Упаковалась семья в автомобиль, хлопнули дверьми с такой силой, что на конце улицы слышно было, и тронулись.

— Правильно все ты сделала, — кричит из окна Люська. — И Лёха — мужик, уважаю, как ему приложил! — и хохочет заливисто.

— Да иди ты, — махнула на нее Галина, но не со зла, по-доброму.

Стоит Лена, как помоями облита, вся деревня теперь знает, какие страсти у них в семье творятся. Хотела по-тихому, думала, съездит в город, документы подаст — и свободная женщина. И зачем они только приехали? Повернулась на Гришу посмотреть, а калитка закрыта, нет его.

— В дом пошли, — гонит мать.

И тут только увидела Лена подарок свой на земле. Бросилась к нему, на колени опустилась. Пролегла почти посередине глубокая трещина, видно, углом упала и треснула. Опустила плечи девушка, поднимает картину, обидно и горько, сколько мастер труда вложил, а она не уберегла. О другом в тот момент думала, не отмотать все назад. Бросила взгляд на соседский дом, как теперь скажет, как в глаза посмотрит человеку. Это ж три недели трудов, а она в один миг все испортила.

— Поднимайся уже, — помогает мать. — А что это? — интересуется.

— Гриша сделал, — тихо отвечает Лена, а самой плакать хочется, выть. От стыда и обиды.

— Домой пойду, — говорит Лёшка, все еще сжимая кулаки, и, не дождавшись ответа, уходит.

Чайник свистел нещадно, часть воды успела выкипеть. Мать выключила плиту и села за стол, снимая платок с головы. Она всегда его повязывала, когда была на кухне, чтоб волосы ненароком в стряпню не упали.

— Ну и чего? — первой нарушила молчанье Галина. — Как дрыном по голове огрели, так выглядишь. А этому навалял, конечно, хорошо б и правда, чтоб в полицию не пошли, а то достанется Лёшке, — качала она головой.

— По делу дал, — насупилась Лена.

— Может и по делу, только нет закона такого кулаками махать. Налетел, как коршун, — поправляла она волосы. Стукнула калитка. — Отец идёт, — возвестила мать, накидывая платок на место. — Ты давай, стирай с лица скорбь, вот с таким лицом нас хоронить будешь, а сейчас нечего.

— Галя, — позвал отец с порога.

— Как там Захар? — поинтересовалась она.

— Плохой, — покачал головой Николай. Недавно брат слёг, только не отпускало, хуже лишь становилось, видно, век короткий написан.

— Ох-ох, — вздохнула жена.

— А пока меня дома не было, говорят, гости к вам приезжали.

— Да уехали уж, — хмыкнула Галина. — Не понравилось тут.

— А Лёшка где?

— Домой пошёл.

— А приходил зачем?

— С гостями поздороваться.

— Галя, — сжал кулаки отец. — Вот тебе смешно, а у них связи в городе. Посадят и всё.

— Чего уж о том говорить? — мать и сама понимает.

Лена неслышно проскользнула к себе в комнату, бережно поставила на кровать картину, и села напротив. Всё равно красивая, только непонятно: картина или сама Лена, ведь с нее же написана. Привстала и в окно смотрит, нет ли в соседском дворе кого. Пусто. Каково это такие слова слышать? Обязана во что бы то ни стало извиниться, ведь к ней приезжали, она в ответе за поведение человека. Вышла в зал, смотрит, неподалеку соседи собрались, произошедшее обсуждают, воздухом дышат, будто невзначай все на улицу в один момент вышли. И вот, кто поближе живёт, тот в подробностях описывает всё, как было, остальные слушают и головами кивают.

— Ты куда? — удивилась мать, когда Лена мимо них прошла. — Обедать садись.

— Я на минутку, — показывает девушка на двор.

— Опять к соседям? — понимает мать, и Лена смущается. — И чего ты там делаешь? Видела, как на тебя смотрит, зря ты парню сердце рвешь. Лето пройдет, в город уедешь, там опять с каким-нибудь студентом познакомишься, не дай Богу, конечно. Только теперь я так просто тебя замуж не отдам, нечего скакать, поживете сначала, а потом решите.

— Как смотрит? — хочется Лене подробностей. Она ж, как на него глаза поднимала, он сразу отворачивался.

— Как-как, вот так, — вылупила мать глаза. — Оторваться не может. Ты ж красивая, вся в меня! — смеётся.

— Мамочка, — обнимает Лена ее крепко. — Красивая ты, очень красивая.

— Да ладно, — машет рукой Галин, — знаю уж, где та красота. Под пудом пирогов.

— То-то они вкусные, — ухмыляется отец.

— Извиниться я хотела за слова Никиты, — говорит Лена.

— Так его они, не твои.

— Обидел он человека, сказал такое.

— Чего сказал? — влезает в разговор отец.

— Калекой обозвал, — отзывается мать.

— Тише, мама, — призывает ее дочь, боясь, как бы на дворе не услышали.

— Смотри, — грозит Галина пальцем. — Сердце парню разобьешь и долой, а он живой, Ленка.

— Так я ж ничего не делаю, — непонимающе моргает та.

— Это ты так думаешь. Тут большого ума не надо. Ходишь, значит, хвалишь его. Нет, сама хвалю, правда, мастер большой, только я тетка для него, а ты — другое. Глазами своими хлопаешь, улыбнешься, да в самую душу смотришь. Коль, ну скажи.

— Не знаю я ваших бабских дел.

— Я поначалу смотрела на все это просто, а сейчас вижу: влюбился он, — вынесла вердикт мать.

— Как влюбился? — ахнула Лена, расширив глаза, и не было ясно, радоваться ли ей такой новости или горевать.