4

Метрдотель был французом и моментально оценил аристократическую манеру Тэссы держать себя. Простое черное платье было «от кутюр», вероятно, от Сен-Лорана или Живанши, а отсутствие драгоценностей давало понять, что она богата и не стремится производить впечатление на окружающих. Она не торопилась. Уверенность в себе явно была ее отличительной чертой. Это само собой подразумевало столик в хорошем месте, а не около двери на кухню, куда обычно спроваживают одиноких женщин. А она еще к тому же пришла с ребенком. Девочка выглядит так же представительно, как и мать, но дети – клиентура беспокойная. Носятся туда-сюда, хнычут, нарушают респектабельную обстановку первоклассного ресторана, каким является этот, при «Гасиенде-Инн».

Когда эта пара приблизилась, метрдотель вышел из-за своей конторки.

– Добрый вечер, мадам, – поздоровался он, отвесив легкий поклон.

– Добрый вечер, – ответила Тэсса.

Камилла смотрела на него снизу вверх, не зная, что ее появление в зале ресторана в вечерний час несколько осложняет задачу метрдотеля.

– Вам столик на двоих, мадам? Вы, очевидно, остановились в отеле? – Он успел заметить у нее на пальце платиновое обручальное кольцо.

– Да, на двоих, пожалуйста. Мы приехали в канун Рождества. Я миссис Андерсен.

– Да, конечно. Будьте добры, следуйте, пожалуйста, за мной. – Взяв два меню, метрдотель направился через зал, все столики в котором пока были свободны.

Ужин начинался в семь, а Камилла укладывалась в девять. Тэссу вполне устраивало то, что поужинать можно не слишком поздно.

– Ну вот, прошу вас, мадам, мадемуазель. – Метрдотель отодвинул стул для Тэссы.

Она осталась стоять неподвижно, словно не заметила его приглашающего жеста.

– Вряд ли нам понравится здесь, в конце зала, – сказала Тэсса, ни к кому не обращаясь. – Устроимся-ка мы лучше вон там, у окна.

Не дожидаясь ответа, она просто повернулась и пошла к приглянувшемуся ей месту. Не помедлила и даже не оглянулась, чтобы увидеть реакцию на свои слова.

На мгновение метрдотелю подумалось, не прибегнуть ли к спасительной формулировке «Эти столы заказаны». Впрочем, долго он не размышлял. Представителю нации, которая ввела понятие fait accompli,[5] оно было только что ярко продемонстрировано на практике. Тэсса уже подошла к окну.

– Вот здесь будет прекрасно, – сказала она, с ледяной улыбкой оборачиваясь к догонявшему их метрдотелю, получившему хороший урок. Она стояла не двигаясь. Торопливо подскочив к столу, он выдвинул для нее стул. Затем сделал то же самое для Камиллы.

– Bon appétit,[6] мадам, мадемуазель, – пробормотал метрдотель, пятясь назад, словно по завершении аудиенции у средневекового монарха, к которому непозволительно поворачиваться спиной.

Вернувшись за конторку, он постарался оценить изменившуюся обстановку. Стол, предназначавшийся для Рейчел Ричардсон, только что бесцеремонно занят, а ведь Рейчел Ричардсон – их почетный клиент, настоящая знаменитость. К счастью, стол рядом, совершенно такой же, свободен. Остается надеяться, что к детям мисс Ричардсон не испытывает неприязни, столь свойственной деловым женщинам.

Тэсса осмотрела зал. Выложенный кирпичом и выдержанный в приглушенных тонах, он выглядел совсем как монастырская трапезная. Белые оштукатуренные стены образовывали закругленные своды, сглаживая углы и плавно переходя в потолок между стилизованными балками перекрытий. Горел огромный очаг, в котором вполне можно было зажарить на вертеле целую свинью. Над очагом – полка из грубо обработанной древесины с букетами омелы и остролиста в честь Рождества. По обеим сторонам от очага – высокие глиняные вазоны терракотового цвета заслоняли посетителей от языков пламени, а на кованой железной подставке перед очагом лежали каминные инструменты. Монументальные дубовые столы были окружены стульями темного дерева, отделанными коричневой кожей в испанском стиле. На каждом столе горело по три толстых свечи, на стенах тоже мерцали свечи в чугунных канделябрах, закапанных воском. Это был полутемный романтический зал – старинный и располагающий к комфорту уже сам по себе. В нем Тэсса чувствовала себя как дома.

– О'кей, дорогая. Что бы ты хотела поесть?

– А что мы можем себе позволить, мамочка?

Тэсса улыбнулась.

– Пока мы здесь, родная моя, нам можно заказывать все, что угодно. Вот со следующей недели, когда вернемся в Нью-Йорк, начнем экономить. А сейчас у нас праздник. Ты проголодалась?

– А как это «экономить»?

– Думать о том, что́ мы можем себе позволить, а что́ – нет.

Тэсса с обожанием смотрела на Камиллу. В ней так много от Пита. Такая забавная – маленький сгусток энергии, а до чего же красива!

– Как хорошо, что ты есть у меня, – внезапно проговорила Камилла. Потянувшись через стол, она положила свою ладошку на руку Тэссы, увидев по глазам матери, что той не по себе. – Не волнуйся, мамочка, – сказала она, сжав ее руку. – Все у нас будет в порядке.

– Конечно, родная. Какая же ты у меня умница!

– Мадам подать что-нибудь выпить перед ужином? – задал вопрос официант, наливая в фужер холодной воды.

– Я выпью бокал «Шардонне», – ответила Тэсса. – А для дочки принесите «Ширли Темпл».

– Вы не могли бы положить в него побольше вишенок? – вежливо попросила Камилла.

– Сделаем непременно, мисс.

Тэсса раскрыла меню. Пребывание в «Гасиенде-Инн» было подарком от брата Боба, в доме которого неподалеку от города под названием Инвернесс они останавливались, когда бывали в Шотландии. Десять дней с оплатой всех расходов на знаменитом курорте с минеральными водами, для того чтобы сестра могла оправиться и прийти в себя перед тяжким испытанием, каким явится для нее жизнь в Нью-Йорке.

– Так, копченую лососину я уж точно не буду, – поморщилась Тэсса. – Она мне в Шотландии уже изрядно надоела.

– А я, пожалуй, для начала поела бы какого-нибудь супа, – сказала Камилла совсем как взрослая. Ее американский акцент был мало заметен. Сейчас она говорила почти как ее английская тетя Миранда.

– Похоже, у них есть спаржа и чечевица, и вот еще мясной суп а-ля Виши. Хочешь?

– Да, здорово. Закажи его, пожалуйста, мамочка. А потом – мороженого с горячим шоколадным соусом.

– После супа тебе следовало бы съесть курицу или рыбу, – неуверенно проговорила Тэсса. – Ну да ладно! Ешь что хочешь. Мы же в Америке. – Она улыбнулась дочери. Американцы доверяют детям. Англичане – нет. Американцы делают все, чтобы у их детей было радостное детство. И память об этом счастливом времени навсегда остается с ними. А англичане считают, что суровая дисциплина является залогом успеха в будущей жизни.

Женщину, только что вошедшую в зал, Тэсса узнала мгновенно. Это была Рейчел Ричардсон. Тэсса часто смотрела ее передачи. Американскому телевидению недостает глубокого анализа важных тем. Именно этот пробел и пытается восполнить Ричардсон. Умна и вместе с тем привлекательна. Такое сочетание встречается редко.

Метрдотель согнулся едва ли не пополам, почтительно приветствуя телезвезду. Рейчел метнула взгляд на Тэссу. Метрдотель заметил это. Они обменялись несколькими словами, и Рейчел кивнула. Она еще раз посмотрела на Тэссу и в сопровождении метрдотеля направилась в ее сторону через зал. Знаменитость шла быстро, привычно не глядя по сторонам, словно не замечая посетителей, бросающих на нее любопытные взгляды. Уверенная в себе особа, челюсти воинственно сжаты, а в глазах читается решимость. Осознает свою власть даже здесь. Немного не доходя до стола Тэссы, они резко свернули. Рейчел со всяческими церемониями была усажена за соседний стол.

Метрдотель стоял к Тэссе спиной, и она его слов не расслышала. Она только различила, как Рейчел тихо проговорила:

– Ничего страшного. Я люблю детей.

Камилла с интересом уставилась на незнакомую женщину. Рейчел улыбнулась ей.

– Привет, – поздоровалась девочка.

– Привет, – ответила Рейчел.

– Я буду есть мясной суп а-ля Виши и мороженое. А вы что?

– Дорогая, вряд ли даме интересно, что́ именно ты собираешься есть… – вмешалась Тэсса.

– Это должно быть очень вкусно, – рассмеялась Рейчел. – Жаль, что мне такого нельзя.

– Хотите сказать, что ваша мамочка не разрешает? – уточнила Камилла, вся поглощенная важным занятием – знакомством с новым человеком.

– Мне не разрешает моя талия.

Тэсса понимающе кивнула.

– А вы совсем не толстая, – сказала Камилла. – Вы худенькая, как моя мамочка.

– У вашей дочурки впереди блестящее будущее, – опять рассмеялась Рейчел, беря меню.

Официант склонился к Тэссе.

– Могу ли я принять заказ, мадам?

Внезапно Тэсса почувствовала, что голодна, и с удовольствием представила предстоящий ужин: аперитив, салат, закуска и даже, возможно, пудинг или то, что американцы называют «десерт» – слово, за употребление которого в Англии человека сочли бы безнадежно отсталым, «не нашего круга». Она заказала карпаччио из тунца и телятину под соусом марсала, а для Камиллы – суп а-ля Виши и мороженое, которое распорядилась подать одновременно со своей телятиной.

Тэсса подняла глаза. Зал быстро наполнялся. К конторке метрдотеля выстроилась очередь из посетителей, ожидающих, когда их проведут на отведенные места. В начале очереди стояла еще одна женщина, пришедшая без спутника. Тэсса не могла не обратить на нее внимания. Она стояла неподвижно, высоко подняв голову, глядя прямо перед собой. Тэсса вполне представляла себе ход ее мыслей. Ей явно собираются предложить столик где-нибудь в углу, и сейчас она решает, стоит ли тратить силы и устраивать из-за этого шум. На ней простое голубое платье, не слишком модное, но и не безнадежно устаревшее, и совершенно ясно, что стремление одеваться с безукоризненным вкусом – не ее конек.

Метрдотель поздоровался с нею, сверился со своей книжечкой и стал осматривать зал. Его глаза скользнули по трем столам у окна, затем он мельком взглянул туда, куда было хотел, но не смог усадить Тэссу. По его лицу пробежала тень сомнения, прежде чем он принял окончательное решение. Пригласив пришедшую следовать за собой, он пересек зал и усадил ее за стол, находящийся слева от Рейчел Ричардсон.

Тэсса видела, как та приветливо улыбнулась своей новой соседке. «Вот так! Три женщины за тремя лучшими столами, и ни одной «пары брюк» в пределах видимости», – подумала Тэсса.

Из состояния задумчивости ее вывел голосок дочери, которая доходила в своем стремлении к общению уже до крайней черты. Еще раньше в разговоре с Камиллой Тэсса упомянула, что у Рейчел Ричардсон есть своя собственная телевизионная передача.

– Мамочка говорит, что вы – звезда, – произнесла теперь Камилла. – Это правда?

И опять Рейчел рассмеялась. Отложила меню. Сидевшая слева от нее Кэрол, слышавшая вопрос, тоже улыбнулась.

– Как насчет звезды, не знаю, но с телевидением я действительно тесно связана.

С этими словами она повернулась к девочке. Общение с этой милой непосредственной девочкой пойдет ей на пользу. В конце концов, детская проблематика становится на телевидении актуальной, а Рейчел не имеет в этой области ни малейшего опыта. Девочка действительно смышленая, совершенно раскованна и без этих раздражающих ребячьих заскоков. Мать, судя по ее внешности, подтверждает это впечатление… типичная англичанка – холодна, сдержанна.

– Мы с мужем были вашими горячими поклонниками, – просто сказала Тэсса.

– О, спасибо, – ответила Рейчел.

«А где же муж? – подумала она. – Его нет, судя по тому, что она упомянула о нем в прошедшем времени. Разведена? Вдова?»

– Папочка умер, – пояснила Камилла. – Исчез со своей яхты, и его так и не нашли.

С Рейчел редко случалось, чтобы ей, образно говоря, бросали мяч, которого она не могла бы поймать.

– Боже мой! – вырвалось у нее. Вряд ли такая реакция была адекватной.

– Камилла! – сделала замечание Тэсса. – Достаточно!

– Умер, – упрямо повторила в ответ Камилла. – И исчез.

– Извините, пожалуйста, – сказала Тэсса.

– Вам не за что извиняться, – быстро проговорила Рейчел. – Жаль, мы обычно не столь прямы и откровенны, как дети. Впрочем, тогда я лишилась бы работы. – Она опять обратилась к Камилле: – Меня зовут Рейчел, а тебя?

– О-о! – спохватилась Тэсса. – Я не представилась. Мое имя Тэсса Андерсен, а это – моя дочь Камилла.

«Андерсен? – промелькнуло в голове Рейчел. – Неужели тот самый? Но сейчас не время спрашивать».

– Как тебе нравится в «Гасиенде-Инн», Камилла?

– Тут здорово! Я весь день каталась на лошадках, читала, рисовала. А мамочке делали массаж, потом обмазывали лечебными грязями. Она говорит, что на самом деле должно было быть наоборот.

Сидевшая неподалеку Кэрол Маккейб слушала этот разговор. Она, конечно же, сразу узнала Рейчел. Прежде чем девочка завязала с той беседу, она уже думала об этой телевизионной звезде. Вот сейчас они сидят так близко друг от друга, а ведь во многих других отношениях их разделяют мили и мили. Кэрол ощущала себя сиамским близнецом, отрезанным от своей половины, – одиноко и неловко за этим столом на одного человека. Она и раньше не любила ходить в рестораны одна, а сейчас ей и вовсе было не по себе. Она никого здесь не знает, ей не с кем перемолвиться словом. Вот Рейчел уже завела разговор с девочкой, а Кэрол нечем занять себя, только и остается смотреть по сторонам, натыкаясь на взгляды окружающих, и смущенно отводить глаза. Официант так и не подходит принять заказ. Ее явно игнорируют, но все же ей кажется, что шум поднимать пока рано.

Две женщины сидят так близко, а между тем разделяет их целый мир. Рейчел посвятила свою жизнь карьере и теперь пользуется заслуженными благами. Она известна, удачлива, все вокруг знают, кто она такая, и восхищаются ею. Сидя в одиночестве, Рейчел спокойна и уверена в себе, потому что стоит ей щелкнуть пальцами, как этому одиночеству наступит конец и жизнь ее тотчас наполнится интересными людьми, жадно ловящими каждое ее слово. И уверенность эта – не напускная, а естественная, ибо права на самоуважение Рейчел добилась сама.

Кэрол же все свои силы вложила в семью, и вот теперь эта семья вышвырнула ее в неизвестность, словно цирковую гимнастку из пушечного ствола. А где же, черт побери, страховочная сетка? Началась только первая неделя самостоятельной жизни, а жизнь уже ставит перед ней проблему за проблемой.

Она отпила воды и опять мысленно обругала Джека за то, что он исковеркал ей жизнь. Но, проклиная его, Кэрол помнила, как в прошлом не раз грезила о свободе и независимости, завидовала женщинам, вольным распоряжаться собой. И вот сейчас Кэрол – сама себе хозяйка. Может встать и уйти из ресторана. Может напиться пьяной. Может упаковать вещи и поехать в аэропорт. Никто не посягнет на ее время. Нет никого, кто мог бы осуждать ее, просить об одолжении, стыдить и, взывая к ее совести, заставлять вести себя именно так, а не иначе. А вместе с тем что толку быть дирижером, если ты не в силах представить себе мелодию, которую должен исполнять твой оркестр? Что, если ужасная правда состоит в том, что она, Кэрол Маккейб, потому всю жизнь и угождала другим, что у нее самой нет ни силы воли, ни умения жить самостоятельно?

– Мамочка говорит, что вы – звезда.

Кэрол улыбнулась, услышав это. Именно так сказала бы и Девон, не по годам развитая, абсолютно безразличная к тому, считается это у взрослых приличным и уместным или нет. Кэрол вырастила двоих детей и была опытной матерью. Время уже позднее, и девочка скоро утомится. Сейчас-то малышка, возможно, и ангелочек, но через полчаса может стать совершенно неуправляемой. Кэрол подметила, как увлеченно Рейчел реагирует на девочку, видя в ребенке лишь нечто забавное и не представляя себе, какой это титанический труд – растить детей. Но, с другой стороны, откуда же Рейчел знать об этом? Ей приятно шутить с президентами и сенаторами, с кинозвездами и интеллектуалами, ей нет нужды волноваться и места себе не находить, если у ребенка, например, ночью начнется жар.

Официант наконец-то подошел к ее столику. Кэрол быстро сделала заказ, безразличная к тому, что́ выбрать. Как ей сейчас не хватает Джека с его умением обращаться с официантами. «А моя жена предпочитает морской гребешок», – говорил он, и Кэрол испытывала пусть мимолетное, но пронзительное чувство гордости от того, что она – «его жена». Это звучало как титул. Приятные воспоминания померкли при мысли о том, что́ он говорил официантам в манхэттенских ресторанах, куда водил ту змею. «А моя подруга просто обожает соте из бамбука». «Моя любовница отведает паштета из соловьиных язычков». «Страсть всей моей жизни хотела бы еще немного гранатового шербета».

Официант отошел и, словно нарочно не замечая ее, обслуживал посетителей, сидящих за столом поодаль. Кэрол попыталась перехватить его взгляд, чтобы попросить бокал вина. Она подняла было руку, но никакой реакции не последовало, и Кэрол опустила ее.

– Позвать его вам? – раздался голосок прямо у ее локтя. Это предложила Камилла, которая уже доела суп и теперь не знала, чем занять себя.

Словно услышав ее, официант соблаговолил наконец обратить внимание на Кэрол.

– По-моему, он уже идет сюда, но спасибо, что предложила помощь. Могу я попросить бокал «Шардонне»? – сказала она ему.

– Знаете, я заметила, что женщины пьют белое вино, а мужчинам нравится красное. Ваш муж тоже пьет красное? – спросила девочка.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть муж? – слабо улыбнулась Кэрол.

– Но ведь мужья есть почти у всех женщин, когда они взрослые.

Боковым зрением Кэрол видела, что Рейчел Ричардсон оторвалась от своей тарелки и вслушивается в их беседу.

– Некоторые женщины предпочитают работу, они не выходят замуж вообще. Они всюду ездят, везде бывают, добиваются успеха в своем деле.

Камилла неодобрительно сморщилась.

– Но тогда у них не может быть детей. А детей хочется всем. – Она говорила абсолютно уверенным тоном. Намотав прядь волос на палец, девочка внимательно смотрела на Кэрол, склонив голову набок.

– Знаете, а ведь она права, – усмехнулась Рейчел, вступая в разговор.

Камилла победоносно огляделась в надежде, что посетители ресторана видят, как она беседует с самой Рейчел Ричардсон.

– Она надоедает вам? – спросила Тэсса у Кэрол.

– Ничуть, она прелестна. – Кэрол улыбнулась, глядя Тэссе прямо в глаза, понимая, что каждой матери приятно услышать похвалу в адрес своего ребенка.

– А у вас есть дети? – повернулась Камилла к Рейчел.

– Еще нет, но надеюсь, что будут. Сначала мне нужно найти себе мужа.

Это было неожиданное признание. И Тэссу, и Кэрол оно поразило. Они могли представить себе, что Рейчел стремится достичь многого: места в сенате, получения Пулитцеровской премии, подписания очередного контракта с шестизначной суммой… но для детей в таком перечне места не было. А уж мысль о том, что «ей нужно найти себе мужа», была вообще из ряда вон выходящей. Ведь Рейчел принадлежит к тому типу женщин, апартаменты которых всегда завалены кроваво-красными розами.

– Я думаю, что многие мужчины хотели бы надеть обручальное кольцо вам на палец, – сказала Камилла, облекая в словесную форму мысли обеих женщин.

– Чуть раньше малышка заявила, что я худенькая. По-моему, учить хорошим манерам ее больше не нужно, – произнесла Рейчел.

Три женщины дружно рассмеялись. Теперь в разговоре, случайным вдохновителем которого стала Камилла, участвовали они все.

– Дорогая, тебе принесли мороженое, – сказала Тэсса, забрасывая крючок с самой действенной наживкой.

– Тогда до свидания! – обрадованно воскликнула Камилла, поспешно поворачиваясь на стуле и беря ложечку.

От общения с Камиллой самочувствие Кэрол улучшилось. Дома такая же девочка есть и у нее самой, во всяком случае, когда-то была точно такой же. Она ощутила гордость созидательницы. Девон и Уитни были творением всей ее жизни. Но, даже охваченная этим чувством, она понимала, что и мысленно употребляет прошедшее время. «Были». Ее жизнь не закончена, однако воспитание детей и уход за ними – то, чем она занималась все эти годы, – всему этому пришел конец. И вновь перед нею с пугающей четкостью обозначилось предстоящее ей испытание, как вселяющее надежды, так и чреватое опасностями. Ей захотелось стать похожей на Рейчел Ричардсон, такой же свободной и уверенной в себе. Обрести наконец самое себя.

Кэрол отпила еще немного вина, странное смешанное чувство радости и страха переполняло ее. Она повернулась к Рейчел.

– Вы серьезно говорили об этом… о детях, о замужестве? – спросила она, сама поражаясь собственной смелости.

– Да, совершенно серьезно. Труднейший шаг, разве нет? От одной лишь мысли об этом прихожу в ужас.

– Дети – это чудесно. Вся сложность – с мужьями, – усмехнулась Кэрол.

– И в чем же именно сложность – найти, воспитать или удержать их около себя? – с улыбкой уточнила Рейчел.

– У меня были проблемы по второму пункту, а по третьему я потерпела полное фиаско, но ушла от него сама.

– Представляю, какой это нелегкий поступок, особенно когда есть дети.

В Рейчел заговорил профессиональный репортер. Поиск и сбор информации везде и всегда происходил у нее уже непроизвольно.

– К счастью, дети уже выросли и уехали учиться в колледж. Так, знаете, звонят время от времени с просьбами подкинуть деньжат.

– Да уж. Это мне вполне понятно. Я ведь и сама еще очень часто вспоминаю детство. – Рейчел немного помолчала, словно пытаясь свыкнуться с той странной мыслью, что маленькие дети не просто становятся взрослыми, а перевоплощаются в них.

– Дети – это замечательно, когда веришь в то, что они целиком и полностью зависят от тебя, – сказала Кэрол.

– Послушайте, мы еще так и не познакомились. Мое имя Рейчел. У меня такое ощущение, что я знаю вас давным-давно.

– Да, я постоянно смотрю вашу передачу и очень люблю ее. Меня зовут Кэрол Маккейб.

– Мне она тоже когда-то нравилась, – улыбнулась Рейчел.

– Наверное, такая интересная жизнь – встречаться со столькими выдающимися людьми.

– Даже не знаю, Кэрол. Буквально каждый из них стремится что-то навязать телезрителям: имидж, ложь, книгу, фильм, политические взгляды, секс. Как только включается камера, люди начинают играть, и кем бы они ни были – политиками, спортсменами, учеными или каменщиками, – на телевидении они все – актеры. Кошки становятся львами, львы – кошками. Иногда мне кажется, что за последние двадцать пять лет я не встретила ни одного искреннего человека.

Кэрол никак не ожидала услышать разочарования в голосе Рейчел.

– Никогда не думала, что все обстоит именно так.

– И даже хуже. Знаете, если я сейчас задам вопрос вам, вы обдумаете его и постараетесь дать правдивый ответ. На телевидении же правило номер один – «никогда не отвечай на вопросы прямо». Пребывание в эфире гости передачи расценивают как бесплатное рекламное время и стремятся провести его с максимальной пользой. Поэтому все просто озвучивают текст, который хотят донести до аудитории, вне зависимости от того, о чем их спрашиваешь. У них наготове свой сценарий: фразы, которые они уже сотни раз изрекали и в речах, и перед зеркалом, и в других передачах. Вот почему так популярны интервью в прямом эфире, которые ведет Опра.[7]

– Но вам удается столько выпытать у этих людей о них самих и заставить их признаться во многом. Я о вашей передаче с президентом, когда он рассказал о том, что́ его раздражает в жене… ну, как она протирает за ним раковину в ванной, а это, мол, заставляет его чувствовать себя грязнулей… все выглядело так естественно…

– Но вряд ли это сколь-нибудь существенно, не так ли? Пустячок по сравнению с тем, как он, например, собирается решать проблемы здравоохранения. Бросил мне косточку и сразу стал казаться сердечным и искренним – человеком, с которым зрители могут отождествить самих себя. Самый заурядный прием, но у меня нет выбора. Если я начну давить, вывалю на них прямо перед камерой груду обвинительных фактов, то они извернутся, ускользнут от прямых ответов и больше никаких интервью давать мне никогда не станут. И их друзья тоже. Значит, очень скоро мою передачу будут обходить за милю все мало-мальски интересные личности, кроме разве что всевозможных алкоголиков да наркоманов, падких до саморекламы, с которыми я и сама не захочу связываться. Это – уловка-22.[8] Стоит тебе только всерьез вмешаться в игры высшего эшелона, как ты моментально вылетишь отовсюду и падешь смертью храбрых.

– Но зато журналистское расследование – дело наверняка захватывающее, – проговорила Кэрол, не желая окончательно расставаться со своими восторженными представлениями о работе Рейчел.

– В нем, безусловно, есть свои интересные моменты, но, с юридической точки зрения, это – настоящее минное поле. Сплошные предостережения и запреты, юристы указывают мне, что́ я могу говорить, а что – нет, имеет отношение к теме или нет… И в результате – причесанные «факты» и принесенные в жертву принципы.

– Выходит, что не так-то это и здорово, как кажется со стороны, – с сожалением признала Кэрол.

– Я бы все, не задумываясь, отдала за настоящую семью, – сказала Рейчел.

– Похоже, мы движемся в противоположных направлениях. Я как раз отдаю семью за то, чтобы жить своей самостоятельной жизнью.

– В самом деле?.. Послушайте, Кэрол, может быть, вы пересядете ко мне и мы поужинаем вместе? – предложила Рейчел.

– Вы серьезно? – переспросила Кэрол. И тут же ответила: – Мне бы очень хотелось.

Она встала и огляделась, сомневаясь, надо ли подзывать метрдотеля, который переставил бы ее посуду на стол Рейчел. «Черт с ним», – решила она.

Рейчел встала ей навстречу и протянула руку. Кэрол пожала ее. Невероятно! Она только что начала новую жизнь и вот уже сидит в ресторане за одним столом с самой Рейчел Ричардсон.

– Что вы пили? – спросила Рейчел заговорщическим тоном.

– Минуту назад допила бокал «Шардонне».

– Великолепно! Давайте закажем целую бутылку. Вы выложите мне всю подноготную о семейной жизни, а я поведаю вам, какое это мучение – жизнь деловой женщины. Мы напьемся до чертиков и пошлем всех подальше.

– Замечательно! Это как раз то, чего мне хочется, – ответила Кэрол. Может быть, она расскажет Рейчел о Джеке и о той змее в его фирме? Об измене и предательстве. О полном крахе того «идеального» брака, который и идеальным-то казался лишь потому, что она глядела на него сквозь розовые очки.

За соседним столиком Камилла отложила ложечку – внушительная порция мороженого была уничтожена. Она зевнула во весь рот и потянулась. День был такой длинный. У них в номере отличный большой телевизор. Сегодня воскресенье. В восемь часов начинаются «Симпсоны».

– Мамочка, который час?

– Без пяти восемь, дорогая.

– Мамочка? – Вкрадчивый голосок, пауза, большие округленные глаза. Наготове подчеркнуто вежливый вопрос, подслащенный сверху спелой вишенкой.

– Да-а-а, дорогая, – настороженно выжидала Тэсса.

– Мамочка, – теперь хитровато, логически обоснованно, с безупречной последовательностью, – день сегодня был такой длинный, лошадки и все такое, а сейчас я наелась и очень устала. Ты ведь не против, если я сейчас вернусь в номер, лягу в кроватку и немножко посмотрю телевизор?

– Потому что начинаются «Симпсоны»? – снисходительно-понимающе улыбнулась Тэсса.

– Откуда ты знаешь?

– Мамочка знает все. А как же я? Мне что, придется ужинать совсем одной?

В восьмилетнем возрасте ответы имеются на все.

– Ты можешь поужинать с этими двумя леди, – сказала Камилла.

– Ладно, пойдем, отведу тебя в номер. А тебе не страшно будет одной?

– Мамочка, это же отель. Я всегда могу снять трубку и попросить, чтобы тебя вызвали из ресторана. И еще…

– О Господи. – Тэсса встала и протянула Камилле руку. – Пойдем уложим тебя в мягкую теплую кроватку, и ты станешь смотреть своих «Симпсонов». Лучшего и не придумаешь, да?

Рейчел посмотрела на них.

– Спать пора?

– Она устала. Сейчас отведу ее в номер, а потом вернусь. – Тэсса усмехнулась. – Сегодня Барт Симпсон посидит с ребенком.

– Послушайте, почему бы и вам не пересесть сюда, когда вернетесь?

– Да, правда? – сказала Кэрол.

– Спасибо. Это будет славно, – быстро ответила Тэсса. – Я не прощаюсь. – С этими словами она направилась к выходу, держа Камиллу за руку.

Рейчел и Кэрол смотрели им вслед.

– До чего смышленая девочка, – заметила Рейчел.

– В этом возрасте они очень забавны. Временами ведут себя совсем как взрослые, иногда капризничают и становятся монстрами. – Кэрол уже полностью вошла в роль доктора Спока, как бы чувствуя, что дети – это единственная область, в которой она специалист. Возможно, так оно и было в действительности.

– Сколько лет вашим?

– Семнадцать и восемнадцать. Девон и Уитни. Наверное, для нас они навсегда так и останутся детьми. Я ведь вспоминаю лишь купания в ванночке и простуды, разбитые коленки и плохие отметки, а они уже так разглагольствуют о политике и жизненных ценностях, словно мы, родители, никогда о них и не слышали.

– «Мы»? – удивилась Рейчел. Из прежних слов она сделала заключение, что ее новая знакомая навсегда порвала с семьей.

– «Мы»? Ах да – Джек и я. Так было еще совсем недавно.

– Так, значит, между вами все кончено? Боже, простите, я не имею права задавать подобные вопросы. Ведь я вас совсем не знаю. – Рейчел улыбнулась и коснулась руки Кэрол, как бы утешая ее. – Я всего лишь бойкая журналистка, не очень-то искушенная в правилах приличия.

– Я тоже не очень-то их соблюдаю, – рассмеялась Кэрол. – Иногда мне кажется, что меня никуда нельзя выпускать одну. Целую вечность пробыла словно в другом мире, а теперь очнулась и вижу, что многого не умею. Например, самой заказывать себе ужин в ресторане, обращаться с официантами. С ужасом думаю, что надо давать чаевые. Иногда хочется излить душу совершенно незнакомому человеку. Вот почему, наверное, люди и обращаются к психоаналитикам, которые внимательно их выслушивают и никогда не осуждают.

– Господи, да с официантами-то все проще простого. А вот с близким человеком, к примеру, с мужем, наверное, действительно сложно. У меня в жизни все сосредоточено на моей работе, расписано буквально по минутам. А если мужу вдруг что-то понадобится – ну, скажем, поесть, или поговорить, или заняться сексом?.. – Рейчел осеклась, задумавшись над тем, каким же всеобъемлющим компромиссом, должно быть, является брак, а Кэрол рассмеялась над ее замешательством.

– О Боже, я начинаю осознавать всю масштабность вашей проблемы. – Поразительно! Ведь они представляют собой полные противоположности. У Кэрол жизнь всегда была связана исключительно с мужем, замкнута на нем. Рейчел же представить себе не в состоянии, как муж может вписаться в ее напряженный график. Там для него просто не предусмотрено ме́ста.

– Минутку, – сказала Рейчел. – Займусь-ка я своим делом. – Она подняла руку. Через несколько секунд у стола появились два официанта.

– Леди за соседним столом, миссис Андерсен, пересядет к нам. Как видите, нас станет трое. Вы можете все расставить? Да, и принесите мне бутылку этого «Шардонне». Спасибо.

В распоряжении, которое отдала Рейчел, прозвучали повелительные нотки. Официанты моментально принялись за работу. Кэрол явственно представила себе, как ассистенты в телестудии так же незамедлительно бросаются выполнять любое задание Рейчел, стоит лишь ей произнести его таким тоном.

– Послушайте, – сказала Рейчел. – Пока Тэсса Андерсен не вернулась к нам, вы должны знать, что у нее есть некоторые сложности. Я так поняла, что муж ее погиб совсем недавно и при весьма трагических обстоятельствах.

– Какой кошмар! Это ужасно!

– Мне известно, что бизнесмен по имени Питер Андерсен, женатый на англичанке, пропал со своей яхты во Флориде. Считают, что это самоубийство. У него были финансовые трудности, и теперь остались крупные долги. Вполне вероятно, что он и был ее мужем. – Рейчел по роду своей деятельности была ходячей энциклопедией происшествий такого рода.

– А я-то считала, что это у меня сложности, – протянула Кэрол.

– И я тоже. Не будем об этом, она возвращается.

Тэсса неторопливо направлялась к их столу. Она двигалась как модель – держась очень прямо, с высоко поднятой головой. В простом черном платье и с мальчишеской стрижкой она выглядела супермодно. С Камиллой все в порядке – Тэсса уложила дочку в кровать, дав ей пачку печенья и яблочного сока из мини-бара в их номере. Она еще зайдет к ней попозже. А сейчас ей не терпелось поближе познакомиться с Рейчел Ричардсон и с той милой женщиной по имени Кэрол. Конечно, она любит свою Камиллу всем сердцем, но на исходе долгого дня так славно немного отдохнуть от нее.

Официант отодвинул для нее стул, предлагая сесть, и Тэсса увидела, что ее приборы переставлены на стол Рейчел. Основное блюдо успели подогреть, пока она отводила Камиллу в номер.

– Сколько времени вы пробудете здесь? – спросила Рейчел, когда Тэсса уселась. – У меня в распоряжении пять дней. С завтрашнего дня я начинаю санаторный курс. Так что сейчас наедаюсь до отвала последний раз.

– Нам тоже осталось пять дней, – ответила Тэсса. – Процедуры принимать я буду, но не по полному курсу. Так, знаете, немного – массаж, немного – уход за лицом. Камилла без ума от лошадей, и женщина-инструктор по выездке, похоже, привязалась к ней. Так что, слава Богу, у меня будет время заняться собой.

– А я собиралась остаться еще на неделю, – сказала Кэрол. – В основном буду писать, но еще и подыскивать жилье в Санта-Фе. Воспользуюсь и санаторием, как Тэсса… Я занимаюсь аэробикой и хочу попробовать грязевую ванну.

– Итак, – Рейчел энергично потерла ладони, – три совершенно незнакомые женщины случайно встречаются в ресторане за ужином. Нужно за что-то выпить. За что именно?

– Как насчет тоста за женщин и дружбу? – предложила Кэрол.

– Мне нравится, – поддержала ее Тэсса. – За то, чтобы женщины держались вместе. Выручали друг друга. Мужчины делают это уже тысячелетиями, вот почему им и удается брать верх во всем.

– До чего же это верно, – согласилась Рейчел. – Все мужчины состоят в молчаливом заговоре, чтобы удержать свою власть. Нам нужно научиться у них этому. Объединившись, мы выстоим.

Они подняли бокалы.

– За женщин и дружбу! – хором провозгласили они.

– У меня еще одно предложение, – произнесла Рейчел. – Что, если нам выпить за мечты и за претворение их в жизнь?

– Отлично, – сказала Кэрол. – И за то, чтобы мечта не разочаровывала, когда она сбудется. Меня иногда пугает, что все мои фантазии действительно могут воплотиться.

– Очень скоро нам понадобится нотариус, чтобы заверить эти тосты, – с иронией заметила Тэсса.

– Пожалуйста, никаких юристов, – взмахнула рукой Рейчел. – Они постоянно отравляют мне жизнь.

Кэрол подняла бокал.

– За это я безусловно выпью. Один законник уж точно исковеркал мою.

– А знаете что? – сказала Рейчел. В ее голосе послышались задумчивые нотки. – Не могу отделаться от ощущения, что где-то на свете все же есть хотя бы один порядочный мужчина.

Загрузка...