Бумажная луна

Глава 1

Нью-Мексико, май 1885 года

Таунсенд высыпал содержимое кисета на бумаги, которые усердно изучал его напарник.

— Здесь, — объявил он с уверенностью в голосе.

Разровняв песок по бумаге, Маллони двумя пальцами осторожно взял маленький золотой самородок и посмотрел сквозь него на солнце. В этот краткий миг опасный огонек азарта вспыхнул в зеленых глазах Питера. Он с благоговением положил самородок на стол. Тень от широкополой шляпы скрадывала его лицо, выражение которого и всегда-то было трудно понять.

— Нам надо убедиться в том, что жила идет вглубь. Гора недешево стоит.

Несмотря на грубую простую одежду — кожаный жилет и вылинявшие штаны из плотного хлопка, — культурная речь Маллони выдавала в нем выходца с востока.

— Возьми свою лопату! Кажется, я наткнулся на поверхностный слой. Основная залежь глубже.

Двое мужчин взяли свое снаряжение из палатки и решительно двинулись в гору, поросшую ельником. Они были одного роста, но Таунсенд выглядел старше и полнее. Его щетинистые темные усы скрывали нижнюю часть лица, а верхнюю затеняло мексиканское сомбреро. Рядом с щеголеватым Маллони — гладко выбритый квадратный подбородок и безупречно чистый «стетсон» — Таунсенд смотрелся чуть ли не голодранцем. Однако внимательный человек заметил бы под его сомбреро ясный решительный взгляд, тогда как в кошачьих глазах Маллони светилось отчаяние человека, стоящего на пороге преисподней.

На следующее утро Маллони собирал седельные сумки, а Таунсенд складывал палатку, — Я могу накопать столько, что через три месяца куплю всю эту чертову гору, — заявил Таунсенд.

— Если ты придешь к старику и попытаешься расплатиться золотом, тот сразу догадается, где мы его взяли, и передумает продавать гору. Сейчас он принимает меня за богатого чудака, которому некуда деньги девать и потому одержимого бредовой идеей разводить мустангов. Не будем разубеждать старика. Ты ведь знаешь, что бывает, когда кто-то по неосторожности пустит слух про жилу. Оставшихся денег тебе хватит, чтобы прожить здесь до моего возвращения. Только смотри не плати золотом!

Таунсенд нетерпеливо кивнул и с явным беспокойством спросил:

— Где ты собираешься найти столько денег, сколько он просит за гору? Разве что встретишь по пути дерево, на котором растут доллары. По-моему, хозяин просто наживается за счет желающих купить его чертову гору: получает задаток и отдает людям гору на три месяца, а потом, когда они не могут выплатить остальную сумму, дает им от ворот поворот и продает гору следующему. Что и говорить, ловкий жулик!

— Вряд ли, кроме нас, найдутся еще дураки, которые пожелают купить гору. Не волнуйся, когда подойдет срок, нам, наверное, даже удастся уговорить его сбавить цену. Так что давай разрабатывай жилу, а я поеду искать деньги. Как только мы выплатим всю сумму, старик уже никак не сможет помешать нам вывозить отсюда золото. Думаю, я найду желающих рискнуть своими деньгами, вложив их в это предприятие, сулящее быструю прибыль.

— Похоже, рудник глубокий. Чтобы добраться до материнской жилы, нам понадобятся крепежный лес, рабочие и техника, — предупредил Таунсенд.

На этот раз нетерпеливо перебил Маллони:

— Мы купим все это на то золото, которое ты накопаешь, пока меня не будет. Не беспокойся так, Таунсенд! Этот род бизнеса мне знаком. Ты уверен, что справишься здесь один?

Таунсенд сплюнул и довольно грубовато заверил напарника:

— Да, по мне, уж лучше одному, чем с каким-нибудь Жадным Гасом, который при первом удобном случае всадит мне ножик в спину. Мы с тобой не раз обжигались, Маллони, хватит! Сейчас мы верно решили: только нас двое, и больше никого. Смотри только не забудь, что я здесь, пока будешь развлекаться с девочками!

Маллони растянул рот в кривой усмешке, которая несколько оживила каменное выражение его лица:

— На свете нет такой женщины, которая заставила бы меня забыть про золото. Если повезет, я вернусь еще до того, как ты обработаешь первую партию.

С этими словами Маллони пустил коня вниз по каменистому склону. Впереди, над редкой полосой деревьев, только начинало всходить утреннее солнце.

Маллони ехал молча, не понукая своего породистого жеребца. К седлу, так, чтобы можно было легко достать, крепилась магазинная винтовка, на поясе висел «кольт» последней модели, а глаза внимательно вглядывались в каждое пятнышко на пути. За пять лет жизни, полной опасностей, он узнал столько подлых штучек и грязных подонков, сколько иной не узнает за всю свою жизнь. Маллони научился выживать, хоть наука эта далась ему нелегко.

Он не часто задумывался над годами, потраченными вместе с тысячами таких же голодных мужчин на поиски золота. Он побывал в Калифорнии, в Колорадо, в Индии, собирался рвануть вслед за толпами искателей приключений в Южную Африку, но в конце концов забрал те жалкие крупицы, которые с таким трудом нашел, и вернулся домой. Вернее, не совсем домой — уж туда-то он никогда не вернется. Просто Маллони снова приехал в те штаты и к тем горам, где когда-то начинал. Теперь он был старше, мудрее, но хотел все того же, только одного: стать богатым, и добиться этого своими собственными руками, без помощи своей семейки.

На этот раз цель была совсем рядом.

Питер вел своего жеребца вниз по склону, и близость победы разжигала его самолюбие. Золото! Оно здесь, и никто не знает о нем, кроме Таунсенда.

Маллони познакомился с Таунсендом в Индии, однажды спас его от смерти и притащил сюда, пока тот еще горел в лихорадке. Теперь этот человек готов жизнь положить за Маллони, но ему нужна не жизнь Таунсенда, а его знания. Таунсенд-инженер и Маллони-финансист отлично дополняли друг друга. Вдвоем они не только отыщут золото, но и продадут его, не рискуя быть обманутыми или зарезанными в собственных постелях. На всем белом свете эти двое мужчин доверяли только друг Другу.

Конь вступил в долину, и Маллони немного расслабился в седле. Будучи городским человеком, он находил этот способ передвижения не самым удобным. И хотя научился управлять горными лошадками, мулами и даже слонами, он часто вспоминал гордых гнедых коней, запряженных в элегантные экипажи, в которых разъезжал когда-то, когда еще не понимал, насколько испорчен.

Ту жизнь Маллони оставил, и без сожаления. Таков был его выбор. Он ненавидел ощущение внутренней коррозии, которая разъедала его каждый раз, когда принимал деньги отца. Никогда в жизни Питеру еще не было так мерзко, гадко и стыдно, как в те минуты, когда он, в шелковой рубашке и дорогом сюртуке, стоя в спальне своих родителей, выслушивал известие о том, что у него есть, оказывается, старший брат — брат, которого бросили из-за его врожденной хромоты. Глава семейства считал, что такое уродство не украшает. При мысли об этом Маллони до сих пор пробирает холодный пот. Тогда у него впервые открылись глаза на жестокость и лживость отца. А вслед за этим — новые открытия, одно страшнее другого. Он понял, что провел свои юные годы подобно пиявке, сосущей кровь беспомощных жертв.

Вот почему Питер и теперь не желал думать о прошлом. Не желал вспоминать о богатстве, оставленном в родительском доме, богатстве, по праву принадлежавшем старшему брату. Не желал думать о тех, чьи судьбы разбились из-за алчности его отца. Не желал думать о семье, которую бросил, своих братьях, которым выпало на долю по кусочкам собирать свои разрушенные жизни. Маллони был им не нужен.

Прожив двадцать пять лет во лжи, он должен был уйти, надеясь только так спасти свою душу.

Правда, порой Маллони казалось, что у него никогда и не было души. Найдутся люди, которые это подтвердят. Вместо того чтобы искать свою душу, он искал и нашел то, к чему стремился. Теперь он снова будет богат, но заработает это богатство своей головой и своим трудом. Цель, заветная цель, уже сверкала и переливалась на горизонте золотым блеском.

Конь неохотно перебирал копытами по дну ручья, засыпанному камнями. Маллони с нетерпением подумал о том, что через два дня доберется до маленького домика, который построил в то время, когда полагал, что дом — это именно то, что ему нужно. Он проводил там не слишком много времени, но Маллони нравилось, скитаясь по горам, где только небо служило ему крышей, думать об этой хибарке как о собственном доме. В прошлый раз он оставил там пылкую и послушную сеньориту. Она обещала ждать. А вот ждет ли? С тех пор, как он наслаждался ее прелестями, прошло шесть месяцев, и сейчас молодого здорового мужчину мучило желание.

Солнце закатилось, но и на следующий день мысли Маллони были заняты только этой женщиной. Такого тела он еще не знал: пышные груди, широкие бедра, осиная талия — как искусно она умела себя преподать! А какой у нее низкий и сладкий голос! В минуты близости она говорила этим голосом именно то, что ему хотелось слышать. Вот только он не в восторге от мексиканской кухни, но и к ней можно привыкнуть при определенных условиях — например, лежа в сладких объятиях своей сеньориты…

Раньше Маллони и не думал о том, чтобы осесть на одном месте, обзавестись семьей, потому что был далек от своей цели. Но сейчас, когда она, эта цель, замаячила совсем близко… Двадцать пять лет он провел в окружении семьи и был счастлив вырваться из ее оков. Но пять лет скитаний взяли свое.

Маллони понял, что ему не хватает уюта домашнего очага, прочной крыши над головой. В последние годы подсознательно мечталось о любящей жене и запахе свежеиспеченного хлеба, о теплой радушной встрече. И сейчас он с томительным упоением думал о том, что эта мечта вот-вот осуществится.

Прежняя изнеженная жизнь не принесла ему счастья, но и та жизнь, которую он вел сейчас, была не намного счастливее. Правда, теперь он был свободным человеком, но, оказывается, свобода сама по себе значила слишком мало. Быть может, когда-нибудь, когда Маллони станет владельцем горы и найдет золото, он попросит руки у своей сеньориты. Тогда они построят дом в долине. Да если захотят, они смогут построить целый город, черт возьми!

Как только гора перейдет в их владение, они с Таунсендом наймут рабочих копать золото. И тогда все, что Маллони придется делать, — это управлять делами в своем офисе и прикидывать, куда выгоднее вкладывать прибыль. А еще каждый вечер приходить домой, вкусно ужинать, спать в чистой постели. И, конечно, жена будет встречать с распростертыми объятиями. Что ж, такая жизнь, пожалуй, его устроит.

Да, Маллони признавал, что нуждался в женщине. Его мать была слабой и беспомощной, и большую часть своей взрослой жизни он провел, защищая и оберегая ее от грубого отца, но сейчас Питер скучал по ласковым словам матери, по их тихим беседам, по тем милым пустякам, которыми она скрашивала жизнь сына. С такой интересной внешностью, какой Господь наградил его, Маллони легко находил утешение в объятиях доступных женщин, но он хотел иметь свою женщину, чья постель была бы согрета только для него. Это от отца — стремление к обладанию. Сын вырос собственником. А может быть, это суть каждого мужчины?

Однако в столь диких краях женщины были редки. Маллони выбирал недолго, но его маленькая сеньорита была лучше всех. Да, скоро он приедет в свой домик и сделает ей предложение. А когда он привезет деньги на покупку горы, они поженятся.

Солнце уже садилось, когда Питер Маллони завидел вдали дымок, вьющийся из трубы его маленького домика. Эта земля принадлежала ему, но в здешних краях лето слишком засушливо для земледелия. Трава рябила сочной зеленью лишь после ранних весенних дождей. Перед отъездом он продал своих лошадей — Каталина не смогла бы сама за ними ухаживать, — и теперь никто не встречал его приветственным ржанием. Но мыслями Питер был уже там, в доме, рядом с женщиной, которая развела этот огонь, и почти ощущал вкус ее губ на своих губах. «Как приятно возвращаться домой в объятия женщины, которая тебя ждет!» — подумал он.

Спрыгнув с седла, Питер попытался представить склонившуюся над очагом Кэт: ее густые темные волосы, косой уложенные вокруг головы, покачивание бедер под длинной пышной юбкой. Но картина, которую рисовало разгоряченное воображение, была несколько размытой. Не важно! Сейчас он войдет в дом и обнимет ее — такую теплую, мягкую, спелую… И хотя Маллони не ел целый день, сейчас его одолевал совсем иной голод.

Он вошел в дом. Огонь в печи догорал, а лампа была погашена. Что-то кипело в котелке над тлеющими углями, и Питер вспомнил, что хотел купить ей плиту. Вот приедет в город и сразу купит! Правда, после того, как был выплачен задаток за гору и кое-что оставлено Таунсенду, денег оставалось в обрез, но ничего — Маллони как-нибудь выкрутится. У Каталины должно быть все самое лучшее. Как только купит гору, оденет ее в шелка!

Кэт, наверное, в спальне: увидела, что он приехал, и теперь застилает постель чистыми простынями? Эта мысль совсем распалила Питера. Вот уже шесть месяцев он не видел чистых простыней.

Надо бы сначала помыться, но он уже не мог больше терпеть. Сейчас Кэт придется принять его таким, и Питер рывком распахнул дверь. Последние лучи заходящего солнца озаряли спальню мягким светом. На мгновение Питер застыл на пороге, не видя ничего, кроме этой розовой пелены, со сладким волнением ожидая, когда желанная женщина бросится в его объятия.

Словно ледяной горный поток окатил Маллони. Каталина, абсолютно голая, лежала на тех самых простынях, о которых он только что мечтал. А на ней — тоже голый — лежал фермер, их сосед.

Мужчина взглянул через плечо на Питера и побледнел от страха. Увидев, что Маллони потянулся к кобуре, он в ужасе закрыл глаза.

Но Питер лишь криво усмехнулся, убрал руку с револьвера и почтительно снял шляпу:

— Роджер, Каталина, рад вас видеть! Я зашел на минутку, сообщить, что еду в Техас и вернусь не скоро. Если услышите, что кто-то желает купить участок, черкните пару строк на мой городской бокс.

И вышел из спальни.