Бунтарь Гейдж

17

Ария

Я с удивлением наблюдаю, как тело Гейджа начинает дымиться. Похоже, что его кожа горит, и поток закрученного пламени поглощает его. Огонь растет и омывает меня теплом, пока он не достигнет высоты почти пятнадцати футов. Сверху поднимается дым, изгибаясь и скручиваясь в торнадо, наполненный огненными углями. И пронзительный крик наполняет воздух. Я закрываю руками уши и вздрагиваю. Когда огонь рассеивается, вижу два огромных крыла, сложенных вокруг большой фигуры… дракона?

Я помню татуировку дракона на его шее на шаттле, и как он не хотел говорить об этом. Это то, что он скрывал?

Его чешуя темно-черная с металлическим фиолетовым отливом. Его тело полно элегантных изгибов и злобных шипов, ловящих свет и отражающих его в блестящем фиолетовом блеске. Когда он ревет, фиолетовый огонь изрыгает из его рта, наполненного потрескивающим электричеством.

Он прекрасен и ужасен.

Он совершает полет одним мощным махом крыльев, создавая ударную волну пыли и грязи, которая идет за ним, когда он изгибается в воздухе, скручивая и уклоняясь от линий плазмы, которые простираются к нему. Он тащит свое металлическое крыло через здание, разрывая линию разрушения в стене. Я вижу, как два Примуса кричат, прежде чем они падают на землю. Он направляет свое пламя в окно, и другая фигура выпрыгивает из него, покрытая фиолетовой дымкой огня, когда он падает. Луч плазмы попадает ему в крыло и пробивает дыру в его коже, но он едва замедляется.

Он оборачивается, направляя толстый шлейф огня и электричества, когда пролетает мимо Примуса, который все еще стреляет в него. Я вижу, как некоторые из них поворачиваются и бегут, садятся в машины или импульсные байки и едут так быстро, как только могут. Какое-то время я почти ослеплена красотой его насилия — яркими огнями и элегантностью, изяществом и силой его драконьей формы. Пока тошнотворное чувство не просачивается в мой живот, когда я понимаю, что действительно наблюдаю. Люди умирают. Они не просто быстро умирают от пули. Они горят заживо и их убивают током или потрошат когтями. Они страдают.

Я поворачиваюсь спиной к бою, прижимая спину к опорной балке. Падаю на землю и чувствую, как слезы подступают. Вся эта смерть и боль из-за меня. Потому что я была настолько эгоистична, что думала, что то, чего хочу, важнее всего остального. Это даже не имеет значения, если эти Примусы плохие. Что делает их плохими? Что они не согласны со мной? Каждый из них, вероятно, так же убежден, что его дело столь же достойно, как и мое. Значит ли это, что они заслуживают смерти?

Мне действительно кажется, что я могу заболеть. Каждая смерть, частью которой была, начинает все больше и больше давить на меня. Я слышу их крики, вижу кровь и понимаю, что звуки разрушения прекратились. Все еще есть слабое пламя, но больше нет криков и звука огромного дракона, пронзающего утренний воздух.

Кто-то выходит из-за столба, и я кричу в ужасе.

— Это я, — говорит Гейдж. Его голос ровный, и он выглядит… грустным.

Но он убийца. Это то, что он делал всю свою жизнь. Это его работа.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я.

— Я в порядке. Давай убираться отсюда, пока не появились власти.

— Тебе больно, — говорю я. — Ты… голый, — добавляю я, краснея, когда понимаю, что его мускулистое тело и фиолетовая кожа полностью обнажены. Не желая того, мои глаза находят его мужественность. Они расширяются. Это немного более темный оттенок фиолетового, и у него есть гребни. Гребни? Мне интересно, как это будет ощущаться — нет. Прекрати, Ария. Это определенно не время.

У него кровоточит рука, и скверный порез идет от груди к бедру. Гейдж смотрит вниз, как будто замечая впервые.

— О, — говорит он. — Да уж.

А потом он падает.

Со странной нано броней вокруг моего тела, я действительно могу поднять его. У меня в голове формируется поспешный план, и я не смею думать о том, как все может пойти не так, когда мы направляемся к тому месту, что кажется таверной.

Я открываю дверь и вижу десятки испуганных пришельцев, спешащих от окон и прячущихся от меня и Гейджа, как будто мы несем болезнь. Они, должно быть, наблюдали за тем, что он сделал через окна, и по праву напуганы. Тем не менее, я вытаскиваю Рамону из брони Гейджа — мне нужно спросить его, как его броня может уместить так много оружия — и указываю на мужчину Колари за прилавком.

— Нам нужна комната, — говорю, надеясь, что голос звучит жестче, чем есть.

Он указывает дрожащим пальцем на лестницу и указывает на сканер ладони.

— И-используйте это.

Я смотрю на него, когда подсовываю пистолет под руку, и сканер читает мои отпечатки. «Номер 502» мигает на дисплее. Я быстро направляю на него пистолет.

— Если кто-то попытается войти, он будет мертв.

Я съеживаюсь, когда пистолет решает заговорить плаксивым металлическим голосом.

— О, определенно мертв. Мертвый как дверной гвоздь, как говорят люди. Хотя я до сих пор не понимаю. Может быть что-то мертвым, что никогда не было живым? Ну, конечно, на самом деле, я имею в виду…

Я быстро поднимаюсь по лестнице, пока пистолет рисовался, притягивая смущенные и даже испуганные взгляды зрителей.

— Заткнись, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.

Рамона гудит и, к счастью, замолкает. Вхожу в комнату и аккуратно кладу его на кровать. Я виновато воспринимаю его совершенство, жесткие линии его мышц и гладкость его кожи. Чувствую, как бархатиста его гладкая кожа. Я отрываю себя от него достаточно надолго, чтобы порыться в комнате. Нахожу базовую аптечку. Есть нить и игла, я быстро приступаю к работе над Гейджем.

У меня уходит почти десять минут, чтобы зашить рану на его туловище, и у меня больше, чем небольшая проблема с сосредоточением, поскольку твердые края его живота и груди находятся под моими кончиками пальцев. Его кожа похожа на мягкий атлас, натянутый на камень. Это увлекательно трогать. Зашиваю дыру в его руке, замечая, насколько они сильны. Я кусаю губу и заставляю себя прикрыть его одеялом. К сожалению, в комнате только одна кровать, поэтому я начинаю пытаться узнать, как снять нано-броню. Потянув, зажимая, толкая, тряся и проклиная, я, наконец, спрашиваю Рамону.

— Ты знаешь, как снять эту дурацкую штуковину?

— Я считаю, что Самый уважаемый и очень привлекательный Лорд Жнец запрограммировал его требовать «волшебное слово». О, и это связано с вашими нервами, так что вам нужно только подумать.

Я закатываю глаза и думаю слова, «пожалуйста, слезь с меня, нано-броня». Чешуя скатывается с моей кожи и образует аккуратную кучу рядом с моими ногами. Сверхъестественно. Я решила свернуться на полу рядом с кроватью и попытаться использовать немного одеяла, которое болтается по краю для тепла. У меня нет одежды для Гейджа, и я не залезу в постель с голым Примусом. Я обещала, что не буду отвлекаться. Моя мама нуждается во мне, и не знаю, что может случиться, если я окажусь с ним в постели.

Я просыпаюсь в теплом коконе тепла и комфорта. Я сильнее прижимаюсь носом к его шее и вдыхаю его запах. Мои гладкие ноги чувствуют себя хорошо возле его и…

Гейдж шевелится. Он смотрит на меня, а потом ухмыляется.

— Я знал, что ты придешь.

Я закрываю лицо, переворачиваясь так, чтобы моя спина была к нему.

— О Боже мой. Я спала на полу! Я…

Он тянет меня за плечо, пока я не поворачиваюсь к нему, наши глаза на расстоянии в несколько дюймах друг от друга.

— Я хочу этого. Я хочу тебя. Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел на шаттле.

Я краснею, чувствуя, как мое сердце начинает биться, и мой живот трепещет.

— Я не могу… — Говорю я. Слова покидают меня, прежде чем я это осознаю. Они рвут меня, как физическая боль. Я так сильно этого хочу. Не только его или секс, но я хочу освободить себя, чтобы сделать что-то дикое на этот раз. Я хочу жить своей жизнью и быть безответственным на этот раз, чтобы сделать плохой выбор. Я кусаю губу, рассматривая его лицо.

— Это то, что ты видела, не так ли? — Он медленно спрашивает, когда я замолкаю. — Я просто чудовище. — Он говорит эти слова постыдно, без своей обычной хвастливости или гордости.

— Ты спас меня.

— Я не могу… я не всегда контролировал это.

— Ты сделал это там.

— Едва. Я мог бы убить и тебя тоже. Моя сила неконтролируема. Это не похоже на Примуса, который может перекинуться. У них есть зверь внутри и это просто первобытное желание, инстинкт. Он же, внутри меня. Он больше, чем просто инстинкт. Он умный. И он видит во мне своего тюремщика. Каждый раз, когда я отпускаю его, я не знаю, вернусь ли когда-нибудь. Годами я держал его в клетке, а теперь ее нет. И после сегодняшнего вечера у него будет больше власти надо мной.

Я положила руку ему на грудь.

— Думаю, мне просто нужно дать тебе повод остаться здесь, — говорю я. На этот раз я игнорирую вину, которая пытается подкрасться. Мама бы поняла. Этот Примус тоже нуждается во мне, просто иначе, чем она. И если я могу помочь ему, она захочет, чтобы я это сделала. Я хочу это сделать. Я хочу показать ему, что не боюсь его. Видеть кого-то столь могущественного и сильного таким уязвимым в своем позоре — слишком много для меня. Я хочу помочь.

Он выглядит так, как будто на самом деле ждет меня, чтобы сделать первый шаг. Я бы никогда не назвала его джентльменом, но это его устраивает. Его золотые глаза горят при встрече с моими. Я вижу желание, с которым он борется, желание протянуть руку и взять меня, как он берет все остальное, желание требовать меня. Я даже думаю, что хочу этого.

— Твои травмы… — говорю я, мой голос удивляет меня тем, как хрипло звучит.

— Я быстро исцеляюсь, — говорит он, обводя мои губы кончиком пальца, его взгляд не покидает моих глаз.

Я наклоняюсь вперед и целую его медленно, нерешительно, наши губы едва касаются. Он смотрит мне в глаза, ожидая, когда я отстранюсь. Я прикусываю губу и киваю. Он берет мое бедро, притягивая его к своему обнаженному телу, когда его рот захватывает мой. Я целую его в ответ, глубоко дыша, скользя рукой по его густым волосам. Его кожа становится теплее, когда мы целуемся, пока не становится почти горячей. Он рычит, двигаясь, пока не оказывается надо мной.

Его язык играет с моим, закручивается и дергается так, что, я могу сказать, что очень быстро подстраиваюсь. Я стараюсь не думать о том, почему он так хорош в этом. И вскоре мне больше не нужно пытаться. Прошлое не имеет значения. Прямо сейчас имеет значение: он и я, и этот момент. Это все, чего я хочу. Я мысленно прошу маму простить меня, когда я временно забываю о ней. Это наш момент. Без вины. Без страха. Без стыда. Только мы.

Он перемещается с поцелуями от моих губ к моему подбородку, затем к моей шее.

Не могу поверить, что это происходит. Гейдж прекрасно вылеплен, его фиолетовая кожа странная, но замечательная в мягком свете комнаты. Каждый раз, когда вижу его блестяще золотые глаза, я почти теряю дыхание, они кристаллизуются солнечным светом — огненным и глубоким. Это глаза, которые нельзя игнорировать, пронзительные и умные. И он выбрал меня? Я закрываю глаза, решая, что лучше не зацикливаться на том, насколько он далек от моей Лиги. Просто наслаждайся. Хоть раз в жизни, Ария. Перестань думать и наслаждайся мгновением.

Он стягивает мою рубашку и жадно обхватывает обе мои груди, находя мой сосок своим ртом и облизывая, пока он не становится твердым. Я тихо стону, откидывая голову назад и сжимая его волосы, мягко толкая его в меня. Он целует мой живот, щекочет мой пупок и ухмыляется, когда я вздрагиваю. Я толкаю его голову вниз, не желая, чтобы он останавливался. Никто никогда раньше не целовал мое тело. Я никогда раньше не спала с мужчиной, не говоря уже о Примусе. Но я не могу остановиться. Не сейчас. Я хочу, чтобы он взял меня. Я хочу быть его.

Я мокрая и готова к нему. Я чувствую, как мои трусики уже промокли, и сжимаю бедра, пытаясь подавить растущую потребность, которую испытываю там. Это все, что могу сделать, чтобы не обхватить его ногами и не потереться о его бедро. Немного достоинства, Ария. Не нужно вести себя как дикое животное и отпугивать его. Но я не знаю, как долго я смогу бороться с желаниями.

Он стягивает мои трусики одной рукой. Его рот так близко к моему холмику, что я чувствую его горячее дыхание. Он встречается с моими глазами, целуя мои бедна с внутренней стороны. Я наслаждаюсь видом его мощной спины, когда мышцы сгибаются и извиваются, пока он двигается вдоль моих ног, целуя и облизывая, оставляя следы экстаза на своем пути. Я провожу пальцами по его спине и смотрю, как они оставляют светло-фиолетовые линии на его коже.

Его поцелуи доходят до моей киски. Он начинает с отслеживания менее чувствительной кожи рядом с моими складками с его чувственными губами и языком. Когда его рот находит мой клитор, я сжимаю глаза и ерзаю, прижимаясь к нему. У него такой теплый рот. Почти огненный, и кажется, что мои нервы горят, мучая мое тело спазмами удовольствия. Я сильно толкаю его голову в мою киску, вздрагивая, когда его язык исследует меня. Он набрасывается на меня, пьет меня и морщит лоб, как будто ему это нравится больше, чем мне. Я цепляюсь в его волосы сильнее, сжимая глаза.

Теперь я потею и бесконтрольно стону, задыхаясь от каждого вздоха и задыхаясь выкрикивая его имя. Чувствую, что последние резервы моего ума, наконец, отключились полностью. В моем мозгу нет ни одного нерва, который бы думал о маме, об отце, о том, какой я должна быть виноватой, или о том, что ждет меня в будущем. В эти мерцающие моменты я полностью погружена в него. Где-то далеко, я знаю, что этот момент в комнате всегда будет в моей памяти, комнатой, купающейся в золотом свете и счастье. Что бы ни случилось.

Я хмурюсь, рот открыт, почти в замешательстве от того, как мне хорошо, когда его язык скользит внутри меня. Он вращает его вокруг моей расщелины, погружая свой язык внутрь меня и как-то вертя его. Сочетание движения, тепла и влажности почти слишком много. Я начинаю дрожать, чувствуя, как поднимается кульминация.

Он скользит языком от моей расщелины и быстро щелкает по моему клитору, сползая обратно к ней, чтобы снова свести меня с ума своим прикосновением. Я задыхаюсь, плечи сжимаются, а голова наклоняется вперед, пока я в конвульсиях от счастья. Пока я все еще испытываю оргазм, он взбирается на меня и скользит внутрь меня. Он спешит.

Вся его очень большая мужественность наполняет меня с первым толчком. Я чувствую резкий удар боли, но он быстро утонул от кульминации, которая все еще протекает через меня. Все, что я знаю сейчас, это удовлетворение ощущением его внутри себя, наполненности им. Меня одолевает желание угодить ему, заставить его хотеть этого так же сильно, как и я. Обхватываю ногами его бедра, пятками упираюсь в его упругие мышцы зада и начинаю потираться об него.

Его губы растягиваются в рычании, и он вбивается в меня, когда я раскачиваюсь на нем.

— Тебе это нравится? — Рычит он.

— Мм, — говорю я.

Вся его длина скользит в меня, наполняя меня так глубоко, что я не знаю, как когда-либо чувствовала себя законченной раньше. Я использую свои руки, чтобы подтянуть его голову ко мне, прижимаясь к нему крепким поцелуем и чувствуя, как мои соски трутся о его бархатистую кожу, как он толкается в меня снова и снова. Я кусаю его губу, замирая, когда позволяю ему делать работу, его член входит и выходит из меня, уже угрожая заставить меня снова кончить.

Он переворачивает меня, кладя на живот и сползая обратно к моей киске сзади. Он вонзается в меня, кожа его таза бьется о мягкую плоть моей задницы. Я толкаю свои бедра обратно на него, оглядываясь через плечо и наблюдая, как его лицо искажается от удовольствия и что-то почти приближающегося к гневу. Интересно, даже сейчас он борется, чтобы сдержать дракона внутри себя и почувствовала странное чувство, зная, что меня разделяет зверь, который живет в его сердце, что какой-то холодный и далекий интеллект наблюдает из-за его страстных глаз.

Я чувствую, что снова приближаюсь к кульминации и не могу больше ждать. Я хочу взять его под контроль. Переворачиваюсь, и он снова пытается войти в меня, но я качаю головой, ухмыляясь.

— На спину, — говорю я.

Он ухмыляется, переворачиваясь так, что его эрегированный член стоит высоко.

— Не двигайся, — говорю я, озорно улыбаясь, медленно двигая бедрами вниз по нему. Я останавливаюсь, когда его эрегированный член лежит на складках моей киски. Я смыкаю ноги и сжимаю его между половинками моей задницы и внутренними бедрами, прижимая его член к моей киске и смазывая его. Мои половые губы скользят по его длине, и я наслаждаюсь каждым сантиметром. Медленно глажу его своим телом, наблюдая, как его губы сжимаются вместе с удовольствием. Его тлеющие глаза смотрят на меня с жаждой.

Он тянется, чтобы схватить меня за задницу, и я хлопаю его по руке.

— Я думала, что сказал тебе не двигаться.

Он ухмыляется мне, и у меня появляется непреодолимое желание снова ощутить его рот на мне.

Я возвращаюсь к его телу и оседлала его лицо. Я опускаю свою киску на его рот и заставляю лизать меня снова. Он, кажется, не возражает, сразу же ныряет в меня своим языком и ртом, заставляя стонать. Я прижимаюсь к нему, закатывая глаза, когда достигаю новых высот удовольствия от контроля над ним. Когда я снова кончила, быстро спускаюсь вниз по его телу и впускаю его в себя. Я вздыхаю с удовлетворением, когда он наполняет меня глубже, чем могла бы подумать, каждый гребень его члена ощущается потрясающе, когда он входит и выходит из моей расщелины.

Он прижимает себя ко мне, и когда чувства переполняют меня, я парю над ним, позволяя ему входить и выходить из меня так быстро, что ощущение становится пятном экстаза. Я задыхаюсь, когда другой оргазм разрывает меня, и чувствую спазм его члена внутри меня, наполняющего меня своим горячим семенем.

Кажется вечность, я продолжаю двигаться по его длине, моя киска сжимает его мужское достоинство, и его жезл пульсирует во мне, пока выплескивает последние капли его семени. Наконец, я скатилась с него и удовлетворенно вздохнула.

Через мгновение я смотрю на него.

— Было приятно взять все под контроль.

Он ухмыляется.

— Ты только думала, что контролируешь ситуацию.

Я шлепаю его по груди.

— Ты был в моей власти, — говорю я, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его мощный подбородок.

— Я мог бы остановить тебя, когда захочу.

Я ухмыляюсь, прижимая нос к его шее.

— Я могу взять тебя на слабо, так что будь осторожен.

— Твои угрозы потрясают меня до глубины души, земная женщина.

Я смеюсь, но момент затягивается в тишину, которая не совсем удобна.

— Чем это было? — Я спрашиваю через некоторое время.

Кажется, он понимает, что я имею введу.

— Всем, что ты пожелаешь.

— Чем ты хочешь, чтобы это было? — Спрашиваю я, хотя боюсь услышать ответ.

Он думает несколько секунд.

— Я… хочу, чтобы все было по-другому.

Во мне загорается надежда.

— По-другому, это как?

— Я был с другими женщинами раньше, и никогда не оставался. Меня никогда не волновало, что с ними случилось после моего ухода. Я никогда не заботился о них вообще, на самом деле. Ты — другая. И я хочу, чтобы так и оставалось.

Я киваю ему в шею, проводя пальцем по шраму на груди.

— Я хочу, чтобы это сработало. Но я боюсь, что это невозможно. Ты, это ты. Ты, правда, можешь сказать мне, что будешь счастлив, связать себя и помочь мне заботиться о моей больной маме? — Я спрашиваю, грустно смеясь.

Он не отвечает сразу, но, когда отвечает, его голос задумчив.

— Я никогда не пробовал. Но, может быть, я готов попробовать.

Я откидываю голову назад, исследую его лицо, чтобы увидеть, имеет ли он в виду то, что оговорит.

— Ты сделаешь это для меня?

Он поднимает брови.

— Я думаю, что могу.

Я не хочу ничего, кроме как верить ему. Я хочу, чтобы это был поворотный момент в моей жизни, когда все напряжение и беспокойство, и страх тают, когда мой рыцарь в сияющих доспехах едет, чтобы сделать все лучше. Но пока я жива, надежда всегда ложная. Когда мой отец возвращался от врачей с новостями о выздоровлении, оставалось всего несколько дней до рецидива. Когда в колонии заговорили об увеличении кредитного пособия, которое позволило бы мне платить за мамину медицину, решили только увеличить его для военных и политработников. Поэтому, сколько бы я ни хотела ему верить, не могу поколебать свои сомнения. Я боюсь, что он собирается предать меня или что он использует меня, все еще работая на Гая, и играет на что-то большее, чем он позволяет.

Все, что я делаю, это улыбаюсь и обнимаю его, желая, по крайней мере, наслаждаться фантазией так долго, как могу.