Бунтарь Гейдж

5

Ария

Когда мое зрение проясняется, корабль застрял на дереве и наполняется дымом. Я вижу маленький пиратский корабль, выглядящий достаточно большим, чтобы вместить одного или двух людей, он разворачивается, чтобы снова стрелять по нам, или хуже, найти выживших. Я вижу движение вокруг себя, но никто больше не стоит на ногах. Давосо, кажется, без сознания, доктор, которого не встречала, кажется невредимым, но он присел с руками над головой, и заметно дрожит. Два раненых Примуса все еще там, где их оставил Гейдж. Гейдж. Где он?

Я вижу его между собой и местом попадания ракеты. Поэтому я не пострадала? Судя по его ранениям, он использовал свое тело, чтобы оградить меня от осколков. Но почему? Я была неправа, боясь его? Нет времени думать, потому что корабль приближается.

Я вижу странный пистолет Гейджа, лежащий в нескольких дюймах от его руки. Ползу к нему и хватаю. Он тяжелый. Боже, почему так тяжело. Я едва могу держать его обеими вытянутым руками, и то, как он дрожит, похоже на какое-то сердитое животное, очень тревожное. Я двигаюсь, чтобы нажать на курок и понимаю, что его нет.

Корабль все еще приближается. Я могу разглядеть белую ладонь, нарисованную на корпусе. Я вижу силуэт широкоплечего пилота в кабине.

Давай… давай… я обыскиваю весь пистолет и не вижу никаких видимых признаков курока. Как, черт возьми, ты стреляешь?

Нижняя пушка корабля начинает двигаться, светясь ярким оранжевым цветом.

— Давай! Стреляй!

Металлический голос отвечает.

— Какое волшебное слово?

Я чуть не бросила пистолет, когда поняла, что он говорил со мной. Я слишком поражена, чтобы решать десятки вопросов, которые только что всплывали на поверхность моего ума. Вместо этого я спрашиваю смущенным голосом:

— Пожалуйста?

Пушка так сильно дергается, что вылетает из моей руки назад, пока не попадает в стену позади меня. Я слышу, как плаксивый металлический голос говорит:

— Ой! Дерьмо! — Кггда падает на пол.

Передо мной волнообразная сфера плазмы направляется к пиратскому кораблю. Я понимаю, что промахнулась. Сфера пролетит мимо. Но как только она собирается пролететь корабль, несколько усиков расплавленной плазмы вылезают и измельчают его на сотни маленьких кусочков. Я наблюдаю, как огненное утильсырье падает на пол джунглей, мой рот открывается.

Стон боли Примуса выводит меня из шока. У меня нет времени таращиться. Им всем нужна моя помощь. Но все, что я умею — это зашивать раны. Мне нужно, чтобы доктор пришел в себя и помог мне, иначе они все умрут.

— Эй! Вперед, — говорю я, бегом направляясь к сидящему доктору, который все еще трясется в углу. — Нам нужно начать их лечить!

Его глаза встречаются с моими, и я сразу вижу, что он не собирается помогать. Он слишком напуган.

— Я сказала двигайся!

Он неуверенно встает, вся злоба, как и ранее, скрыта за его трусостью. Я жду полсекунды, чтобы он пришел в себя и начал действовать, но он этого не делает. Он просто стоит там, как 150 фунтов глупости. Тогда ладно.

— Найдите мою сумку и принесите мне маленькую пластиковую коробку с красной M на ней. Идите! — Я кричу ему в ответ.

Мое сердце говорит мне сначала помочь Гейджу, но я знаю, что это неправильно. Я знаю, что он рисковал своей жизнью, чтобы защитить меня, но его доспехи защитили его от результата взрыва. Он все еще в плохом состоянии, но не так, как остальные.

Сначала я помогаю Тору. Он большой зеленокожий Уманский Примус, которого ранил Гейдж перед взрывом. В дополнение к плазменным ожогам, теперь у него в боку застрял осколок размером с кулак. Кровь повсюду, и его дыхание поверхностное и слабое. Я знаю, что Примус может заживать невероятно быстро, но этот выглядит слишком плохо. Мне нужно что-то сделать, иначе он умрет. Но что?

У меня нет медицинской подготовки. Все, что я когда-либо делала, это шила одежду. Даже когда мы все еще были на борту «Надежды» и мчались по космосу, я просто шила, сшивала и ремонтировала одежду. Я ничего не знаю о заживлении таких ран. Мне вдруг захотелось, чтобы я не была так довольна первой работой, которую они предложили мне, когда достигла совершеннолетия. Но часы лучше всего соответствовали потребностям моей мамы, и я знала, что любая другая работа будет держать меня далеко от нее слишком много часов в день.

— Что мне делать? — Спрашиваю я доктора, который рыщет по моей сумке с бешеной медлительностью.

— Т-ты сказала красное «Т»? — он спрашивает, голос дрожит.

Я рычу от разочарования, бегу к своей сумке и нахожу медикаменты через несколько секунд. Я прошу его пойти за мной к Тору. Я открываю коробку с иглой, ниткой, марлей, жгутом, спиртовыми салфетками и некоторыми инъекциями антибиотиков.

— Вы знаете, как это исправить? — Спрашиваю доктора.

Он кивает, облизывая губы. Направляет руку к осколку в животе Тора.

— В-во-первых, мы должны удалить… — Он хватает шрапнель, но его дрожь заставляет Тора кричать от боли.

Я стиснула зубы и оттолкнула доктора с дороги.

— Просто говорите мне, что делать. — Я чувствую, что прыгаю головой в черную яму, не зная, что лежит на дне, но знаю, что другого выбора нет. Если я хочу спасти этих воинов, это должно быть сделано.

Через пять минут я стабилизировала Тора с помощью нескольких полезных советов врача. Он так долго раздумывал, чтобы ответить на вопросы, что я начала импровизировать. И к тому времени как закончила с Велаксом, я уже даже не задавала ему вопросы. Мои пальцы уверенно двигались, закрывая раны, удаляя осколки, дезинфицируя ожоги, вводя антибиотики.

Я добираюсь до Давосо, которому был нанесен очень неприятный порез на лице. Я зашиваю разрез, который идет от лба, через глаз, над носом, и по его губам. Если у Примуса будет шрам, вид у него будет неприятный. И ради него, я надеюсь, что он сможет видеть глазом.

Затем, со вздохом облегчения, я наконец-то могу помочь Гейджу.