Бывшие. Сводный грех (СИ)

6

Алена

Гипнотизирую кусочек торта не меньше получаса. В голове разыгрывается настоящий драматический спектакль: я, торт и мой непреклонный желудок, который то угрожающе урчит, то смиренно притихает. Тщательно взвешиваю свои шансы сорваться, если проигнорирую его и лягу спать, и если пойду относить его на кухню.

"Ну что, кусочек, ты даже не представляешь, в какой бездне борьбы оказался", — думаю я, как будто кусочек десерта может меня понять.

Торт молчит. Понятно, что он не просто торт, а тихий манипулятор. Затаился на тарелке, сверкая своей идеальной глазурью, как бы говоря: "Попробуй меня! Всего один маленький кусочек. Ну что тебе стоит?"

"Конечно, чего мне стоит", — думаю я, закатывая глаза. "Только последующие три дня крохотных порций брокколи и дополнительных тренировок, вот чем аукнется!"

Вздыхаю и встаю. "Я просто отнесу тебя на кухню и забуду."

Поднимаю тарелку с тортом, и в этот момент моя мама, как по заказу, открывает дверь и видит, как я с тортом в руках медленно, но решительно направляюсь к двери.

— Все в порядке, Алена? Откуда это? Мы разве не говорили с тобой… — спрашивает она с укоризной.

— Да, все отлично, просто… — перебиваю ее, пытаясь придумать достойное оправдание, но мозг отказывается работать, и я выпалила: — Просто хотела отнести его на кухню.

Мама кивает, явно не веря ни одному слову, но решает оставить этот вопрос без дальнейших комментариев.

"Хорошо", — думаю я, проходя мимо нее. Желание сделать что-то назло появляется внезапно. "Ты победил сегодня, кусочек, но знай, завтра я буду сильнее!"

Уже на кухне я беру вилку и пробую совсем маленькую порцию. Чизкейк медленно тает во рту, словно шелк, растекающийся по вкусовым рецепторам. Глаза сами собой закрываются от удовольствия. "Ну вот, началось", — думаю я, чувствуя, как от маленького кусочка у меня внутри разгорается аппетит.

Стою посреди кухни и продолжаю гипнотизировать оставшийся торт. "Ну ладно, еще одну крохотную вилочку, это не конец света", — убеждаю себя. Вилка снова погружается в торт, и новый кусочек отправляется в рот. Внутренняя борьба набирает обороты.

"Не смертельно," — утешаю себя, подбираясь к третьему кусочку. Вдруг из ниоткуда возникает голос совести, который в моей голове звучит как строгий балетный наставник: "Алена, помни о диете и своем выступлении! Чизкейк — не часть тренировочного плана!"

Я вздыхаю и откладываю вилку. "Ладно, ладно, ты победил, голос совести," — думаю я, хотя искушение съесть еще до сих пор владеет мной.

Усмехаюсь, представляя, как на тренировке я рассказываю подругам об этом эпическом сражении с куском торта.

Бодро шагнув к холодильнику, убираю остатки подальше, словно отправляю врага в ссылку. Закрываю дверцу холодильника и вытираю крошки с губ. "Маленькая победа тоже победа," — мысленно поздравляю себя, направляясь обратно в комнату.

Устроившись поудобнее на мягкой кроватке, я собралась было мысленно отругать Алекса за свой срыв. Но, воскресив в памяти его образ, мысли мои потекли в совершенно другом направлении. Стандартном для девушки моего возраста, но совершенно не свойственном мне.

Это пугает.

Его взгляд, полный скрытой злости, смешанной с растерянностью, застрял у меня в голове, как назойливая мелодия. Почему-то вместо того, чтобы испытывать привычное раздражение, я начинаю замечать его сильные руки, уверенную походку и дерзкую улыбку. От этих мыслей у меня внутри возникает странное, незнакомое ощущение. Грудь наполняется теплом, а сердце начинает биться быстрее, как будто от одного воспоминания о нем.

— О Господи, что со мной не так? — шепчу я, уткнувшись лицом в подушку, словно она может дать мне ответ.

Эти новые, пугающие мысли не дают покоя. Я всегда была сосредоточена на танцах, дисциплине и диете. В моем мире не было места для такого рода фантазий, и сейчас это сбивает с толку. Почему Алекс вызывает во мне такие чувства?

Его мускулистые руки, которые, казалось бы, могли с легкостью поднять меня в танце, сильные и уверенные, теперь представляются мне не просто инструментом для физической работы, но чем-то гораздо большим. Я вспоминаю, как его пальцы коснулись моей руки за ужином, и от этого прикосновения у меня внутри все перевернулось. Это было мимолетное касание, но оно заставило меня чувствовать себя иначе, чем когда-либо раньше.

— Просто усталость, — убеждаю себя, — стресс из-за переезда и напряжения от встречи с ним. Все это скоро пройдёт.

Но как только я закрываю глаза, передо мной возникает его образ. Я представляю, как он смотрит на меня, его глаза сверкают с каким-то особенным огоньком. Воспоминания о его улыбке, такой самоуверенной и одновременно вызывающей, наполняют меня непонятным трепетом.

Я даже не заметила, как начала представлять, каково было бы почувствовать его руки на своей талии, его дыхание рядом с моим ухом, его губы, приближающиеся к моим. Эти мысли кажутся запретными, но они все равно не отпускают. Тело отзывается на них нежным трепетом, томлением внизу живота, как будто мне хочется испытать все это наяву.

— Нет, так дело не пойдет, — говорю я себе вслух, пытаясь вернуть самоконтроль. — Я должна сосредоточиться на балете, на своей цели. Все остальное — неважно.

С этими мыслями я снова укладываюсь, надеясь, что сон прогонит все ненужные фантазии и вернет мне привычное спокойствие. Но сердце все равно бьется быстрее, и ощущение внутреннего тепла, вызванное мыслями об Алексе, не дает мне покоя.

Всю ночь мне снятся обрывки снов, я не могу досмотреть ни одну сцену до конца. И везде фигурирует Алекс. Я слышу его завораживающий тембр голоса, вижу его губы, руки так близко от меня…

— Не на Тибет, а на Луну надо от тебя бежать, — бормочу сквозь сон.