Бывшие. Возвращение в любовь

Глава 23

Я услышал шум на ступенях, отложил бумаги, краем уха вслушиваясь в возгласы где то там на втором этаже.

Праздник с клоунами закончился, я сам видел, как охрана выпроводила разношёрстную братию за ворота. В доме оставалась пара гостей, Оля с пацаном и бабка Эвелины. Я её не приглашал, но если Эвелина хотела увидеть бабушку, разрешил. Правда, мне докладывали, она приезжала недавно. Ненадолго. Что-то зачастила.

И всё же, что там за шум в коридоре? Может, какой клоун потерялся. Быстрая беготня по ступеням, возня, сдавленные стоны, — на клоуна не похоже. Да что там такое? Вроде бабка Эвелины уже должна была уходить, я чётко слышал ор дочери и, кажется, плач Мишки. Сложил документы в папку, спрятал в стол, вышел коридор.

Видел, как старуха тащила за шиворот Мишу, сзади ей на плечи напрыгнула Эвелина, буквально вцепившись ей в шею.

— В чём дело! — рявкнул так, что звякнула люстра, старуха выпустила мальчика, ребёнок со всех ног бросился ко мне, прижался к колену.

Я присел:

— Эй, ты чего, малыш?

Развернул к себе ребёнка, краем глаза видел из-за спинки мальчика, как старуха мелькнула в двери, выбежала на газон.

Эвелина — с испорченной причёской, которой она так хвалилась и постоянно смотрелась в зеркало на широкие косы, стояла растрёпаная, сдувая с лица выбившиеся локоны. Частое дыхание дочери сотрясало её плечи, она выглядела как злобный троль после боя с викингами. Эвелина пыхтела, повернулась ко мне — надо было видеть это детское лицо, с выражением пантеры, победившей в бою.

— Где мама? — спросил Мишу, он неопределённо пожал плечами, ребёнок дрожал, ещё плотнее прижавшись ко мне. Похлопал его по плечику: — Иди ко мне.

Обнял его, почувствовал, как мокрый носик ткнулся мне в шею.

— Не плачь, мужик. Кто обидел, идём, я его на куски порубаю.

Попытался отстраниться от малого, чтоб взглянуть ему в лицо, мальчик вжался в меня ещё плотнее, дрожь его маленького тела пронзила меня насквозь. Ёлки, что же такое произошло, что он так испугался.

Додумать не успел, Мишка сам вдруг отступил, резко, наотмашь кулачками размазал слёзы на щеках:

— Простите, дядя Рома. Я не должен плакать. Я сам себя защитю.

От его защитЮ у меня перехватило дыхание, вот же…

— Эй, мужик, так я же тебе друг. Когда сволочей больше и они сильнее на помощь приходит друг даже сильному мужику. Я тебе друг.

Светлоголовый мальчуган вздёрнул подбородок, пытливо посмотрел мне в глаза, я попытался убедить его:

— Мишка, пожалуйста, будь мне другом. Ты же придёшь мне на помощь, когда мне будет хрено…, я хотел сказать, когда мне будет плохо?

Я протянул ему открытую ладонь, мальчик серьёзно, без улыбки вложил свою ладошку в мою, серьёзно кивнул:

— Обещаю.

Посмотрел на его пальцы. Коротко остриженные ноготки, на большом пальце заусеницы, сам палец как у меня, чуть отходит в сторону, и заусеницы у меня на нём тоже до сих пор. Я тяжело сглотнул, крепко пожал его лапку — такую маленькую, но уже такую надёжную. Как Ольга, такая хрупкая и вечно плаксивая женщина без мужика могла воспитать настоящего парня.

— Эвелина, что случилось?

— Я за Мишку вступилась, бабка его байстрюком обозвала и хотела из дома выкинуть на улицу.

— А ну, погоди, Миша, — спустил мелкого на пол, сам бросился к двери. Видел, как по дорожке размахивая сумкой улепётывала бабка Эвелины. Наградил же Господь родственницей, хорошо хоть, что несостоявшейся тёшей. Врагу такую ведьму не пожелаю. Нажал сигнальную кнопку, ворота, калитка моментально съехались, заперев беглянку.

Я шёл к ней, сжав кулаки. Как же меня бесило это бабье-гадючье кубло из бывшей и её мамаши. Старуха, завидев меня, завизжала, замахала руками:

— Выпусти меня, не трогай меня!

Подошёл к ней, смотрел в белёсые, хитрые глаза, вот же мерзавка:

— Запрещаю появляться на пороге моего дома. С этого дня общение с Эвелиной только в моём присутствии.

— А ты думаешь, сможешь отобрать у меня внучку? Да я…

— Уже отобрал. Ещё слово — пожалеете.

Ох, как хотелось схватить её за шиворот. пинком отправить её за ворота. Был бы мужик, так и сделал бы. А тут…

Кивнул охране, стоявшей поодаль:

— К воротам не подпускать.

Смотрел, как старая дрянь выкатилась за кованую калитку, помчалась вдоль по улице. Давно пора было осушить это ведьминское болото.

Вернулся в дом, Эвелина несмело прижалась ко мне, Мишка сзади тоже обнял её. Я минуту стоял ошарашено хлопая глазами, обнимая тёплые спины детей. Меня затопила такая нежность, просто непередаваемая. Я вдруг почувствовал такую вселенскую ответственность за этих детей. Обнял обоих, как мог, затаил дыхание: не важно, что один мой ребёнок, другой не мой.

— Папа, я просто вспомнила, как бабка всегда била меня, я так испугалась, что она Мишу ударит.

Я зажмурился,

— Почему ты раньше не сказала, что она обижала тебя, её бы тут не было никогда.

— А вдруг бы ты мне не поверил… Мне мама никогда не верила, когда я ей жаловалась.

Я смотрел на дочь, она отодвинулась с виноватым видом:

— Я сейчас.

Через минуту вернулась, пряча за спиной папку:

— Пап, я виновата перед тобой. Прости меня.

Я ошарашенно смотрел на Эвелину. Первый раз в жизни она говорила со мной как с человеком, а не как со врагом.

— Понимаешь, — она откинула свесившуюся со лба чёлку: — Я сначала не знала, зачем бабка просила меня отдать ей Мишкину панамку. Ну, тогда ещё, когда Миша к нам приехал, а ты к Оле в больницу поехал. Вот. А сегодня я слышала, как они говорили с мамой по телефону. Про тебя. Ну, не про тебя…

— Ничего не понимаю, толком можешь сказать, что случилось.

— Бабушка приехала сюда, чтоб дать мне вот эту папку, а я чтоб положила её тебе на стол. Потом ей позвонила мама, они стали ругаться, говорили про тебя и бабка забрала папку назад. В это время прибежал Миша, она увидела его, схватила за шиворот и потащила к выходу, чтоб отдать его Оле и обозвала байстрюк. И она хотела выгнать Олю из твоего дома. Я бабку за руку укусила, у неё папку отобрала.

Я ненавидел себя в эту минуту. Двое детей в моём доме при целом стаде охраны, нянек. Я тут — бык на полтора центнера хожу бесполезной кучей, а дети остались беззащитными перед сумасшедшей старухой! Эвелина дотронулась до моего плеча:

— Пап, я всё знаю, но ты не бойся, я никому ничего не скажу.

— Что не скажешь?

— Вот, — она протянула жёлтую папку, — Сам посмотри.

Я потрепал Мишу по плечику:

— Всё хорошо?

Он кивнул.

— Эвелина, забери мелкого, бегите, займитесь чем нибудь. Да, и, кстати, а где Ольга?

— На кухне, пельмени лепит для меня. Я попросила.

Пельмени? Удивляться было некогда, проводил глазами детей, скрывшихся за дверью.

Сам пошёл к себе в кабинет, сел за стол. Смотрел на папку перед собой. Она чёрной гадюкой блестела на моём столе. Почему то не решался её открыть. Раз здесь завязаны бывшие две хитромудрые бабы, несостоявшаяся “тёща и жена”, хорошего не жди.

Открыл папку, пробежал глазами. Так, теперь обстоятельно, ещё раз: тест ДНК …Михаил Волков, Ольшанский Роман Яковлевич… на 99 % совпадение

Я отец Миши?

Время остановилось и выстукивало дятлом у меня в мозгах: “Ольшанский, ты идиот”. Как я сам не догадался. Оля от меня так упорно прятала малого, я же с первой минуты почувствовал что-то к пацану. Дебил, сложить два плюс два не пришло в голову. Пять лет разводу, четыре года малому. То есть, Ольга уходила беременной от меня и не сказала?

У меня есть сын?!

— Ольга! — взревел, бросился к ней.