Бывшие. Возвращение в любовь

Глава 8

Ольга

Соберись, дура, требовала я сама от себя, а сердце тарахтело пишущей машинкой. В дверях на пороге моей палаты стояло моё двухметровое вероломное прошлое.

Роман!

За секунду впитала в себя взгляд мужчины, который когда-то затмил для меня небо. Цепкий, внимательный, с долей тревоги, взгляд Ольшанского оседал у меня на коже. Роман скользил глазами по кровати и, хотя я ждала его, знала, что он вот вот войдёт с минуты на минуту, чувствовала себя неловко.

Беспомощность на больничной кровати не красит женщину, может быть вызывает жалость, но точно не восхищение. Вот что я прочитала во взгляде Романа.

Ах, не так я хотела с ним встретиться, не так, не в таком виде.

Сколько раз я проигрывала сцену, где встречаюсь с бывшим мужем. Обязательно в красивой одежде, с чудесно уложенными волосами, вся беззаботная и счастливая, обязательно с желанием утереть ему нос. Чтоб рядом со мной был мужик Ольшанскому подстать. Чтоб Ольшанский понял, гад, кого потерял! Только в природе не нашлось никого подстать моему бывшему.

Судьба снова всё перекроила на свой вкус, устроив встречу бывших в больничной палате.

Надо сказать правду: встретила я бывшего вдвойне беспомощной и раздавленной от того, что он держал в своих руках мою самую главную тайну — моего Мишу.

Роман наклонился ко мне:

— Как ты? — бережно повёл рукой по волосам, заглянул мне в глаза: — Где болит?

Я от неожиданной нежности, от тёплой заботы потеряла дар речи. У меня вспыхнули щёки, я закусила губу во все глаза глядя на бывшего мужа. Воздух наполнился смешанным запахом его парфюма, примешивался запах салона его машины — незабываемым запахом мужчины, которого я очень любила.

— Не плачь, Оля, я рядом. Сейчас лучших врачей поднимем, клинику найдём толковую, надо — заграницу тебя повезу. Не плачь.

Знал бы он, что я вовсе не потому не могла сдержать слёзы.

Ольшанский нависал надо мной. Такой огромный, сильный, такой, каким я помнила его всегда, все эти горькие пять лет, политые слезами. Зачем, зачем он это делал, зачем проявлял нежность и заботу?! Мало того, что я итак вдавилась в подушку, у меня не было возможности сбежать, единственное, что я сделала, выставила обе руки вперёд. Стараясь сдержать его нависание, упёрлась ему в грудную клетку.

Какая же это была мука вдыхать парфюм некогда любимого мужчины, того, кто был моим солнцем, теплом, любовью. Гад, как он мог всё разрушить? Чего ему не хватало?

Бешено скакали мысли: он что, собирался поцеловать меня, тем самым выразить жалость и сочувствие, что ли?! Ещё чего.

Я задрала подбородок и отвернулась. Одновременно желание треснуть по роже бывшего, (чтоб не тянулся ко мне губами) и страшная мысль, что он разозлится — вползали холодной гадюкой в сердце. Разум стучался дятлом:” Терпи, Оля, терпи, не зли его. У него твой малыш”.

И всё же нет, я повернулась сказать, что Ольшанский не имеет права проявлять свои нежности, но какое там. Роман наклонился, нежно, почти целомудренно коснулся губами моего лба. Я от неожиданности хлопала глазами, успев рассмотреть его губы. Те, что снились, что преследовали мучительными ночами, когда физиология требовала мужского внимания, причём, именно эти проклятые губы разбудили меня, мою чувственность в своё время.

Никто и никогда не целовал меня так, как он. Глубоко, страстно, подчиняя и проникая, выпивая до дна и не оставляя сил к сопротивлению. Его поцелуй всегда был жаркой прелюдией, аккордом, после которого вскипала кровь, спазмами начинало сводить низ живота.

Его поцелуй был отправной точкой похищения моей воли, я слабела, полностью подчиняясь его желанию. То, что Роман делал ночью со мной, с моим телом это даже не 18+, это совсем другое. Что то из Шекспира и дурмана любовной страсти под обжигающим светом луны. Поэтому теперь его прикосновение ко мне было неуместным!

Роман отстранился, оставив на моём лбу нежнейшее из прикосновений, у меня исчезло дыхание. Я не верила в происходящее, невесомо, неслышно выдохнула. Бывший муж прошептал мне в губы:” не сдержался”, выпрямился:

— Я позабочусь о тебе. Вытирай слёзы, Оля.

Боже, за такие слова душу можно было бы продать. За пять лет я не слышала ни слова поддержки ни от кого. У меня не было не то что мужчины, у меня не было ни одного знакомого, кто помог бы хотя бы разгрузить ящики с товаром в магазине. Желающие были, да только я к себе никого не подпускала.

Неожиданно ко мне прибыл принц на белом коне в образе бывшего и не спрашивая взялся решать мои проблемы. Только решать по своему, макая меня, как глупую кошку в мои же проблемы. Тактика Ольшанского. Никто не меняется, даже принцы:

— Скажи, Ольга, к чему была эта драма с переездом в комфортную, оборудованную палату, с отдельной, лично для тебя сиделкой? Говорят, ты скандалила?

— Я бы пролежала в общей палате, не хотела принимать помощь, которая тебя обяжет, Роман.

— Уже приняла, или не так?

У меня в глазах потемнело. Вот тебе и обманчивая нежность, что чуть не подкосила меня пять минут назад. Ольшанский вернулся на свои рельсы холодной рассудительности. Я услышала упрёк в его словах. Он ведь намекает, что Миша у него? В принципе — прав!

Стопроцентно прав! Сколько раз я прокручивала в мозгах встречу с Романом, когда познакомлю его со взрослым сыном. То представляла встречу на улице, где Мишке лет восемнадцать. То случайно в ресторане, где мы завтракаем с сыном, а может быть снова в самолёте, где мы как раз и познакомились с Романом далёкие восемь лет назад.

Тогда мне снесло голову от мужчины, похожего на древнегреческого бога своей статью и ростом.

Не время сейчас, совсем не время знать Ольшанскому, что Мишка его сын. Не так, не в этой ситуации, не сейчас говорить об этом. Да что же такое происходило-то — я в беспомощном положении, мне не встать и не выйти из палаты, чтоб избежать этого разговора.

Противное чувство беспомощности раздражало, (женщины меня поймут) — лежала перед холёным красавчиком мятая, неприбранная, неумытая.

Роман подвинул стул к моей кровати:

— Врач сообщил, ты, Ольга, в относительном порядке, кости целы, но болевой момент тебе не скоро даст двигаться.

Пока слушала его, натягивала на себя простыню, пряча больничную рубашку с огроменным вырезом на груди.

Так, надо было включать мозги и решать проблему. Я уже в ситуации, когда прятаться за кулисы гордости глупо:

— Роман, пожалуйста, помоги мне. Мой ребёнок у тебя. Не обижай его, пожалуйста.

И вот тут мой бывший неожиданно прижал меня самым страшным вопросом:

— Где отец твоего сына, Ольга?