Бывший. Неверный. Родной

Глава 25

— Катюш, ты из-за Кольки так переживаешь или ещё что-то есть? — папа отпивает чай и нежно смотрит на меня.

— Пап, я хочу развестись.

Черты лица заостряются, а скулы напрягаются.

— Что он сделал?

У папы моментально меняется настроение. И я только сейчас полностью начинаю осознавать, что если я ему все расскажу, то он Алексея убьет. Только сейчас как из-под гипноза выхожу, насколько это было болезненно.

— Катя, что он сделал?!

Я вздыхаю и перевожу дыхание.

— Мне сейчас уже начать его душить?! — папа упирается руками в столешницу, собираясь встать. Мышцы на его руках под футболкой напрягаются и его форме могут только позавидовать его сверстники, половина из которых уже выглядят как дедушки.

— Пап, не надо никого душить, хорошо?

— Я жду.

— Мне кажется, я его разлюбила.

— А ты вообще его любила?

— Пап…

— Ладно, иди сюда, — кивает и подзывает к себе.

И рядом с ним хочется сбросить все с себя и вернуться в детство, где он решал любую мою проблему. И теперь почти тридцатилетняя тетя поднимаюсь и иду к нему, сажусь, как маленькая к нему на колени.

А когда утыкаюсь в шею, не сдерживаюсь уже. Позволяю себе просто поплакать у него на плече.

— Катюнь, рассказывай все.

— Да нечего особо рассказывать. Я старалась сохранить наши отношения.

— Кать, не оправдывайся, если моя спокойная и правильная девочка дошла до того, что сама хочет развестись, то я больше, чем уверен, что дело не в тебе.

— Ему все не нравится, как будто повод ищет к чему придраться. И последнее время все чаще.

— Сколько это длится?

— Последние полгода.

— Кать, и ты терпела?

— Пап, ну ты же когда с мамой о чем-то споришь, ты же не бежишь сразу на развод подавать. Я думала у него временные трудности на работе. Пройдет и все станет, как раньше.

— А раньше он типа спокойный как удав был?

— Я его не оправдываю, но как-то было терпимо. А теперь просто какой-то кошмар и… — я осекаюсь, это рассказать сложнее всего.

— Что и?

— Это стало все чаще отражаться на Коле. Когда Алексей повышает голос или мы ругаемся, то у Кольки все чаще приступы.

— И часто он повышает на вас голос?

Я вздыхаю.

— Постоянно, да?

Я киваю молча.

— Честно мне скажи, почему ты без вещей приехала? И не надо отговорок мол “не было времени”.

— Я… домой приехала, вещи собрала, чтобы уехать, но Лёше не говорила ничего. А он как раз вернулся. Хотел помириться, а тут мы с чемоданами. В общем психанул, вещи мои забрал, а я Колю схватила и убежала.

Про то, что было на улице, опускаю. Не хочу ещё больше папу расстраивать.

— Ты туда не вернешься больше.

— А как квартира? Работа? Школа? Всё равно надо приехать, чтобы все переоформить.

— Значит, я поеду с тобой.

С папой не так страшно. С папой вообще ничего не страшно.

— Спасибо, пап.

— Почему раньше не рассказала?

— Не хотела, чтобы вы переживали, думала наладится все.

— Думала она, по жопе бы тебе надавать… — шлепает ладонью по попе.

— Я тебя люблю, — обнимаю его и успокаиваюсь потихоньку.

— И мы тебя. Приехала и хорошо. Раньше надо было, конечно. Зря тянула, если видела, что ничего не меняется, а становится только хуже.

— Я мальчишек спать уложила, — возвращается на кухню мама, — а у вас что тут за нежности? — мама стягивает светлые длинные волосы в косу и садится напротив нас.

— С тебя штука, мать.

— Чего?

— Я говорил, что они разведутся…

— Кто? — удивляется мама и смотрит на меня, — Катя?

А я на них смотрю.

— Вы что, спорили на меня?

— Не на тебя, а на то, что он тебе не пара, — подмигивает мне.

— Подожди ты, Егор, — перебивает его мама, — Кать, это правда? Вы разводитесь?

— Да, мам, я хочу разойтись.

— А что случилось?

— Мне плохо с ним, и Коле тоже. Последние годы ради сына уже больше жила. Чтобы у Коли был отец, какой-то пример. А сейчас постоянно только ссоры, споры. Мои просьбы, чтобы хотя бы не при ребёнке, он не слышит. И я уже не хочу так. Покоя хочу.

— Там останешься или сюда вернешься?

— Конечно, вернётся, Онеж, — отвечает за меня папа. — Я сам их вещи перевезу. Любимая, сделай-ка нам ещё чайку, надо это отметить.

— Хорошо, — поднимается мама и ставит чайник.

— А я даже рад, — гладит по спине папа, — мне всегда не нравилось, что ты далеко где-то живешь. Видимся пару раз в год. А жизнь идёт, внук растет.

Чаще всего именно Алексей искал предлоги не ездить к родителям. Одних нас не отпускал, мол, небезопасно, а сам всегда был занят, чтобы съездить вместе.

А я вроде как за мужем должна быть всегда, доверять его решениям.

— Катюш, — мама ставит на стол кружки и кладет туда по пакетику чая. — Коля перед сном ещё рассказал, что пока вы ехали, играл в карточки к каким-то дядей. — Я напрягаюсь. Он же не рассказал про Влада?!

— Да там…

— Влад. Или это не тот Влад? — мама снова садится за стол, ждет, когда закипит чайник и зевает, прикрыв рукой рот. Уже полвторого ночи.

— Какой Влад? — переспрашивает папа и переглядываются с мамой.

Черт! Прям все сегодня надо выложить им, похоже.

— Вот не надо на меня так смотреть, — поднимаюсь с папиных колен и иду к вскипевшему чайнику.

— Подожди… Этот… Амосов что ли? Катя?!

— Хочу напомнить, — беру чайник с подставки и разливаю по кружкам, — мам, что ты тоже папе не сказала, что я родилась, а тебе, папа, хочу напомнить, что ты даже не вспомнил маму сразу. — Возвращаю чайник на стол. — Теперь о Владе. — Раз уж Коля сдал меня, то чего врать. Тем более, что пока моя ложь ни к чему хорошему ещё не привела. — Я случайно Влада встретила в Питере, он приезжал в командировку. Узнал про болезнь Коли, попросил своего отца и тот через знакомых добыл нам направление в Академию.

— Доронину не дали.

— Дяде Валере не дали полгода назад, а у Артема Александровича там теперь какой-то друг работает, он сказал, что поможет. И Влад это все мне сказал вчера утром только. Надо было быстро принять решение — ехать или нет. Я согласилась. Поэтому все так быстро и неожиданно. Влад купил нам с Колей билеты, и как оказалось, себе тоже, но об этом я узнала, только когда мы сели в купе. И да, он ничего не знает про сына.

— Почему не рассказала? — мама греет о кружку руки. Скорее, она не замерзла, а от волнения.

— Потому что… зачем? — пожимаю плечами.

— Онеж, ты забыла, что ли, как он с Катей поступил? Я его видеть у себя дома не хочу.

— Да помню я, а ещё я помню, как ты рад был, когда узнал, что у тебя дочка есть. Как она заговорила с тобой. Если бы не ты тогда, она может… — мама тяжело вздыхает и не договаривает. Я бы, может, и сейчас молчала. — Я к тому, что, может, он бы Коле чем-то тоже помог.

— Про это не знаю, — папа отпивает горячий чай, — зато уверен, что если родители любят друг друга, то дети не болеют.

Я Влада не люблю. Точнее, что-то может светлое и наивно-подростковое осталось. Всё-таки моя первая любовь, первый поцелуй, первый мужчина. Просто сейчас это все как высохший и пожухлый бутон розы, который когда-то был шикарной розой в душе.

— Я как могла пыталась сохранить в своей семье эту гармонию и любовь, но…

— Кать, я тебе ещё перед свадьбой говорил, что он тебя не любит, — с грустью говорит папа. — Да, ты ему нравилась, но он бы не прыгнул за тобой в омут, чтобы спасти.

— Но при этом, он усыновил чужого ребёнка и растил его как своего.

— И при этом, ему нашли крутую работу, купили квартиру и помогли с кредитом на машину. Тебе бы это все я и так купил, и сделал, но он, как муж и главный в своей семье должен был расшибиться и сделать это все сам. А он только принимал как должное твое приданое.

— Это все надо будет делить?

— Сейчас ему делить, — кивает отец. — Это все твое. Твое и Коли. Работу так и быть я забирать не буду, но квартиру и машину покупал я. И это ваше, а не его.

— Я так не хочу с этим всем разбираться и заниматься дележкой.

— Ничего, дядю Юру подключим, он не такие дела раскручивал. Всё нормально будет. Ну, а Влад…

— Влад мне изменил, — родители и так знают, потому что надо было объяснить, почему я хочу рожать одна и ничего не говорить отцу ребёнка. — Десять лет назад это было или месяц — не важно. Поступил раз, может поступить и ещё. Поэтому отказываться от его помощи с Колей я не буду, но рассказывать ему все я не хочу. У него своя жизнь, у меня своя. А быть для Коли примером, придётся тебе, пап, — улыбаюсь ему.