Бывший. Неверный. Родной

Глава 46

Я выхожу из дома и плотнее запахиваю пальто. Осенний ветер бьёт в лицо, холодно, но я всё равно не могу избавиться от ощущения, что мне не хватает воздуха. В голове гудит: документы, суд, Алексей. Всё наваливается сразу и хочется хоть на мгновение остановиться.

Скользнув пальцем по экрану телефона, набираю номер нашей участковой медсестры. За время лечения часто приходилось сдавать анализы, что-то узнавать, поэтому сейчас позвонить напрямую и попросить выписку, не проблема.

— Да.

— Наталья Михайловна, здравствуйте, это мама Коли Фирсова.

— Здравствуйте, Екатерина.

— Наталья Михайловна, мне нужна выписка о состоянии здоровья Коли. Нам нужен документ для суда.

Я прижимаю телефон к уху и жду. Мимо проезжают машины, их шум мешает сосредоточиться, а пальцы в кармане нервно сжимаются в кулак.

— А мы же передали ее вашему мужу.

— Кому?

— Ваш муж приходил. Сказал, что нужна выписка. Мы сделали.

Я замираю. Зачем ему выписка?

— Когда он забирал? — спрашиваю, чувствуя, как голос предательски дрожит.

— Вчера. Всё оформлено, документы подписаны.

Я почти роняю телефон, но успеваю поймать его рукой. Внутри всё переворачивается от страха и непонимания. Зачем он это сделал? Что он планирует?

— Нужна ещё одна. Пожалуйста.

— Екатерина, мы не ксерокс, чтобы их штамповать…

— Мы с мужем разводимся. Для чего ему эта справка, я не знаю. Мне она нужна для суда. Я с ребёнком лежу в больнице, не могу приехать. Если вам нужен официальный запрос из прокуратуры, — перегибаю, но мне эта справка позарез нужна, — то он завтра у вас будет.

— Ладно-ладно, не надо прокуратуры. Я сделаю дубликат.

— И отправьте его пожалуйста электронкой и экспресс-почтой.

— Хорошо.

Я замедляюсь и перевожу дыхание. Алексей не просто угрожает, он уже что-то делает. Зачем ему эти документы? Что мне делать-то? Набрать ему и спросить? Или лучше не показывать вида, что я знаю. Нам надо действовать быстрее. Быстрее устанавливать отцовство.

Не успеваю осознать, как набираю номер Влада. Гудки. Один, второй… наконец, его голос.

— Кать, привет, — он одновременно удивлен и рад.

— Влад… — я пытаюсь ответить, но голос ломается. Слёзы подступают к глазам, и я едва успеваю заговорить.

— Что случилось?

— Влад. Он… он что-то задумал.

— Кто?

— Алексей. Он взял выписку. Без меня. Я не понимаю, зачем.

— Выписку? — он резко меняет тон. — Ты уверена?

— Только что узнала. Я не знаю, что он задумал, — всхлипываю я, чувствуя, как дрожат пальцы. — Зачем она ему?

— Кать, я на работе сейчас, — Влад говорит чётко и медленно, как будто боится, что я сорвусь. — Он ничего не сделает. Ты записала его угрозы, у тебя есть доказательства. Выписка — это только бумага. Он не сможет ею воспользоваться против тебя.

— Влад, когда будет готов тест?

— Я сейчас на работе, у меня совещание будет с концерном, я не могу его пропустить. Я в обед съезжу за ними.

— Что мне делать? Я не понимаю.

— Мы всё сделаем правильно. Главное — не паникуй. Ты где сейчас?

Я киваю, хотя он этого не видит, и вытираю лицо рукавом. Его уверенность чуть-чуть возвращает мне почву под ногами.

— В машине, к Коле собралась.

— Слушай, в больнице охрана, к Коле всё равно никого не пустят. Возьми такси лучше, сама за руль не садись.

— Я доеду.

— Катя. Подумай о сыне. Ты ему нужна спокойная, здоровая и живая. Скажи адрес, я вызову.

— Да я во дворе дома.

— Смотри. Успокаиваешься. Едешь в больницу. Навещаешь Колю. Успокойся только, а иначе он поймет, что ты волнуешься.

— Хорошо.

— Все, такси тебе вызвал. Через две минуты, черный мерседес.

— Я бы и на ладе доехала.

— Я хочу, чтобы ты ехала так, как заслуживаешь. Мать моего сына должна чувствовать себя в безопасности и с комфортом.

Я не успеваю возразить, как во двор уже въезжает машина.

— Ладно… спасибо.

Поднимаюсь по ступенькам больницы. Но с каждым шагом воздух становится все плотнее, а мысли — тяжелее. Как Коля отреагирует, когда узнает, что Алексей не его отец? Что я намеренно это скрыла. Что хотела, как лучше. Пусть не сейчас, но когда-то же узнает. Не маленький, так просто свести на нет не получится.

Глубоко вдохнув, останавливаюсь перед дверью палаты. Сквозь стекло вижу, как сын увлеченно двигает фигуры на шахматной доске, сам с собой, как будто играет важную партию. Сосредоточенный и серьёзный, как будущий Карпов.

Как ему вообще это сказать? Как объяснить, что человек, которого он звал папой, вовсе не папа? Что тот, кто учил его ездить на велосипеде, кто дарил игрушки в день рождения, чужой человек. Очередное потрясение, которое может неизвестно как отразиться.

Я подношу руку ко лбу, пытаясь успокоиться. Нельзя сейчас заходить в таком состоянии. Нельзя показывать Коле свою слабость. Он всё чувствует. С его обостреннойчуткостью каждое моё волнение воспринимается как его личная боль.

Сказать? Не сказать? А если сказать, то как? На него уже столько всего навалилось — эти приступы, больница. А я снова выставляю перед ним что-то, что может перевернуть его мир. Как он это примет? Как переживёт?

Но если не скажу, как тогда жить с этим? Как носить эту правду внутри себя, скрывать её от него, притворяться? Сколько я смогу так? Сколько ещё лечиться придётся?

Вдох, выдох. Я делаю шаг к двери и прикасаюсь к прохладной ручке. Она под пальцами кажется ледяной, словно отражает мои собственные чувства. Время будто останавливается. В голове только один вопрос: как сделать так, чтобы он не пострадал? Чтобы его маленький мир остался целым?

Собираюсь с мыслями и тихо открываю дверь. Коля поднимает голову, его лицо озаряет улыбка.

— Мам! Ты пришла! — он бросает шахматную фигуру и бежит ко мне.

Я улыбаюсь в ответ, пряча за этой улыбкой всю бурю внутри.

— Конечно, пришла, — говорю, проходя к кровати. — Как у тебя дела?

Он начинает рассказывать, но я едва слушаю, кивками поддерживая его речь. Как я его люблю. И больше всего хочу, чтобы у него все было хорошо.

Коля ставит передо мной шахматную доску, расставляет фигуры с абсолютной серьёзностью. Пальцы ловко их передвигают, а лицо сосредоточенное, будто он готовится к настоящей битве.

— Мам, смотри, если ладья стоит тут, а слон тут, то я могу загнать короля в угол. Видишь?

— Вижу, сам придумал?

— Нет, Влад принес мне книгу, я нашел такой прием, — рассказывает улыбаясь.

А я не могу разобрать, он так рад новому приему или больше Владу.

— Хитрый план, — стараюсь улыбнуться, хотя внутри тревога. — Коль, хочешь, чтобы к тебе кто-то пришёл в гости?

— Дедушка с бабушкой, кто-нибудь из ребят из школы.

— А Влад?

— И Влад. Он хороший. Мне нравится с ним играть в шахматы.

Я медленно перекладываю фигуры в коробку, чтобы занять руки.

— А что ты о нём думаешь? Как ты с ним себя чувствуешь? — спрашиваю, стараясь говорить мягко, чтобы разговор казался непринужденным.

Коля пожимает плечами, его взгляд блуждает по комнате.

— Хорошо. Он интересный. И… с ним не страшно.

Сердце от его слов покрывается морозной, ледяной коркой. Не страшно…

С кем страшно, не уточняю, и так все понятно.

И сейчас, если положить на весы ценностей его спокойствие, счастье, здоровье и мою гордость, то я выберу первое.

— Влад хотел сводить тебя на футбол. Хочешь с ним?

— Да! А когда?

Я слежу за каждым его жестом и дыханием, чтобы вовремя уловить начало приступа.

— Я не знаю, он только спрашивал, можно ли тебя взять. Там Спартак с Зенитом играют.

— Хочу. Только я буду за Зенит.

— А если они проиграют?

— Не проиграют.

— Но Влад будет болеть за Спартак.

— Мы их сделаем, — и довольно начинает хохотать. Давно так не смеялся уже. Искренне, открыто. Может, ему это надо? Немного жизни, а не этой больничной койки.

— Меня с собой возьмете?

— Ты же не ходила никогда.

— Наши будут не на своем поле, им нужна будет наша поддержка.

— Да!

Мы ещё играем с Колей одну партию в шахматы. Он хоть и играет ещё мало, но быстро запоминает какие-то комбинации и в итоге обыгрывает меня.

Я вздрагиваю, когда у меня загорается сообщением телефон, но расслабляюсь, увидев что это Влад.

Открываю сообщение, он скинул результаты теста на отцовство.