Цена его ревности. Книга 2

Глава 66. Ночь умиротворения

— Я бы очень хотел, чтобы последствия сегодняшней ночи через шесть лет пошли в школу, — пробормотал Санджей, целуя Айрин в плоский упругий живот.

— С ума сошел? — ее глаза изумленно распахнулись. — Что будет с дади, если ребенок родиться не через положенное после свадьбы время?

— Я постараюсь, чтобы ритуалы закончились быстрее, а не растянулись, как у Лалит с Анилом. Думаю, что за неделю-полторы управимся, кто там станет дни высчитывать. А теперь, вставай, — скомандовал он и поднялся сам. — Пойдем в спальню, я не хочу, чтобы ты и малыш замерзли. Вставай, вставай, — Санджей подхватил Айрин на руки. — Мороженое можешь съесть и в кровати. Там мягче и теплее.

— А знаешь, — тихо проговорила Айрин, пока Санджей нес ее в комнату. — То, что ты сейчас пожелал, вполне возможно, — она подняла вопросительный взгляд. — Ты не пожалеешь?

— Очень надеюсь, что оно так и будет. Разве можно жалеть о том, что мечта сбылась? Я только и жду, когда закончатся ритуалы, чтобы мы могли быть вместе всю жизнь и все последующие жизни тоже, — он тихо рассмеялся и, закружив любимую, упал вместе с ней на кровать. А потом, подскочил, как подброшенный пружиной. — Принесу мороженое. Съедим его за исполнение желаний.

Вскоре Санджей вернулся, в руках у него были две креманки с лакомством и, вручив одну Айрин, устроился рядом и принялся угощать любимую, на это раз, съедобным десертом.

— Ты в это веришь? В последующие жизни? — спросила Айрин.

— Не знаю, но если они есть, я хочу их прожить рядом с тобой, — Санджей вскользь щелкнул ее по кончику носа. Айрин сморщилась, а потом серьезно посмотрела в глаза жениха.

— Пока я дышу, я буду тебя любить и буду рядом с тобой, — проговорила она и прижалась к его груди.

Ракеш метался по своей роскошной гостиной. Он то подходил к двери кабинета, испытывая непреодолимое желание ее открыть и унести упрямицу в спальню на удобную кровать, тем более, что возможность открыть замок у него была; то отходил от нее, убеждая себя дать Вике время, чтобы она успокоилась и почувствовала себя в безопасности. То, что доведенная до отчаяния девушка способна на любую глупость, Ракеш очень хорошо запомнил — даже если бы очень захотел, ему было не забыть, как поганка сбежала с Джен, в надежде, что, рассерженный, он отступиться от нее.

Когда Ракеш в очередной раз пересекал гостиную, его взгляд упал на сдвинутое кресло. Будто в замедленной перемотке увидел, как Вика, которую он, ослепленный гневом, швырнул, падает в кресло. Увидел ее взметнувшиеся волосы. Увидел, как она ударилась о подлокотник. Увидел себя — как стиснул ее хрупкие плечи. Стало тошно — как он мог быть таким грубым и несдержанным, с ней, с почти ребенком. Не важно, что она из себя представляет, это не делает ее старше или сильнее. Рядом с ним, она, как лиана по сравнению с деревом, такая же гибкая и такая же тонкая, и так же она оплела его собой, вытаскивая все нервы, как лиана оплетает дерево, вытягивая из него все соки. Но так же, как дерево нельзя отделить от сросшейся с ним лианы, так и Ракеш не мог больше представить себе жизни без бесстыжей бестии, и сам не заметил, как оказался рядом с дверью в кабинет.

— Прости меня, — прислонившись к двери, сказал он и прислушался — в кабинете стояла мертвая тишина.

Вика продолжала лежать в кресле, гроза постепенно стихала, и раскаты грома становились все глуше и реже, а яркие зарева перестали расчерчивать зигзагами небо. Вместе со стихией утихала и бушевавшая в душе обида, и кипящий мозг смог переключится на другие мысли, помимо несправедливых обвинений.

«Он думает, что я встречаюсь с Санджеем», — но вместо следующей мысли: — «Как он может так думать?» — Вика подумала о другом: — «Он ревнует. Значит, я ему не настолько безразлична, как хочет показать?!» — она чуть не вскочила с кресла, чтобы немедленно это прояснить, но следующая мысль заставила остаться на месте: — «А что если ревность вызвана не чувствами, а неудовлетворенным желанием», — в том, что оно у Ракеша есть, Вика нисколько не сомневалась. Надо быть слепой и совсем глупой, чтобы этого не видеть, а ни слепой, ни глупой Вика не была. И снова она вернулась к тому, с чего начинала — кто она для Раджа? Очередное развлечение или что-то более серьезное, и как долго продлится его интерес, после того, как Радж получит желаемое? Так и не придя ни к какому мнению, Вика задремала, а перед глазами продолжал стоять Ракеш, склонившийся над ней и бросающий в лицо свои гадкие обвинения, пока окончательно не заснула, все так же, свернувшись в кресле клубочком.

Обеспокоенный тишиной, Ракеш продолжал прислушиваться к тому, что происходит внутри кабинета, но не мог ничего не услышать. Тем временем воображение уже рисовало картину, как Вика, каким-то немыслимым образом умудрилась открыть окно и сбежала из дома.

Ракеш понимал, что это невозможно, но, что можно ждать от девчонки, он уже не знал, и решился открыть дверь в библиотеку, даже с риском обрушить на себя весь гнев бестии.

Аккуратно и осторожно отперев замок, он приоткрыл дверь и осмотрелся — Вики негде не было. Снова внутренне закипая, Ракеш направился к окну, но, проходя мимо кресла, увидел белое платье, высвеченное неуверенным лунным светом. Он неслышно обогнул кресло и рассмотрел свернувшуюся там Вику и темную волну ее волос, мягко спадающую на пол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Не сбежала», — облегченно выдохнул и опустился на пол, рядом с креслом.

— Кто бы мог подумать, что какая-то девчонка, вздорная, упрямая, безнравственная, станет мне так необходима, что не смогу дышать без нее, — сам с собой разговаривал Ракеш, перебирая длинные локоны. — Ведьма ты моя, — он убрал отдельную кудряшку, упавшую ей на глаза, и стал всматриваться в лицо, бледное в лунном свете и со следами недавних слез.

Вика вздохнула во сне и сделала попытку поменять положение, но только повернула лицо к замершей на небе луне, а Ракеш застыл с занесенной в желании погладить Вику по щеке рукой.

— Мама, я домой хочу, — по-русски пробормотала она. — Я так устала. — Вика еще раз сделала попытку повернуться, и ее рука свесилась с кресла. Ракеш уже хотел было отнести ее в спальню, но его остановила мысль, что Вика может проснуться, и снова полетят обидные слова, а им обоим необходим отдых. Поэтому Ракеш только поймал руку вредины и легонько провел губами по нежной ладошке. Он прислушивался к невнятному бормотанию и с грустью думал, что придется учить русский. Спящая, она завораживала его своим невинным видом, который так контрастировал с ее порочной натурой. А знать, что и о ком она говорит, что и кто ей снится — это было уже не любопытство, это была потребность. Из-под плотно сомкнутых век, выкатилась одинокая слезинка. Сверкнув в лунном свете, она покатилась к волосам. Только на самой границе с темными кудрями Ракеш поймал стремительную каплю и, стерев влажную дорожку подушечкой пальца, поднес к губам горьковато-соленую влагу.

— Что тебе снится? — еле слышно спросил он.

— Ракеш. — позвала Вика. Он вздрогнул и посмотрел ей в лицо, но она продолжала спать.

— Что моя хорошая? — спросил он, но Вика молчала. Страшно хотелось спать и Ракеш прислонился к креслу. Вика снова завозилась и устроилась головой на его плече.

— Ты идиот, но я тебя люблю, — пробормотала ведьма на английском, оставив его мучиться в догадках, кому она это сказала.

Айрин с Санджеем, насытившиеся, как едой, так и друг другом, безмятежно спали, не размыкая объятий.