Стефани! У Сары вырвался стон, когда она остановила машину рядом с машиной Стефани. Как могла она забыть, что условилась поужинать с дочерью? Как могла она так увлечься сведением счетов с Брайеном, что позволила своим собственным эгоистическим желаниям затмить Стефани? Она думала только о себе и о Брайене. Если бы он не превратил ее мозги в кашу, она никогда не обманула бы ожидания Стефани. Сара покачала головой и пристально посмотрела на машину, стоящую рядом, желая разобраться, в чем же она виновата.
И она разобралась. Она была виновата в том, что винила Брайена, когда фактически он не имел никакого отношения к ее забывчивости. Она за всю неделю ни разу не вспомнила о договоренности со Стефани. Она так была занята вхождением в курс своей новой работы, проблемами с Алленом, приготовлением к акту покупки, которая не состоялась, что ни разу не подумала о Стефани. Она была лишь человеком и просто забыла. Стефани должна понять. «Я забыла» — была одна из ее любимых фраз.
Вздохнув, Сара нажала кнопку замка гаражной двери, вделанную в козырек, и осторожно ввела машину. Если Стефани дома не окажется, она найдет еще какую-нибудь вину, а у нее сейчас не было настроения. Когда она вошла в кухню, то увидела на стойке остатки обеда.
Стефани лежала на диване и смотрела телевизор. Она даже не взглянула на Сару, когда та вошла в гостиную.
— О, Стеф, я виновата. Была трудная неделя. Я совсем забыла.
— Уже восьмой час, мама, — холодно сказала Стефани. — Где ты была?
Сара рассвирепела, услышав обвинительные нотки в голосе дочери. Она почувствовала себя подростком, задержавшимся после комендантского часа и стиснула зубы. Неужели она не имела права хоть на кусочек личной жизни, который принадлежал бы только ей.
— Кошка съела твой язычок? — саркастически протянула Стефани, перевернувшись на спину. Она сложила руки на груди. — Разве это не та же тактика, которую ты применяешь, когда я не отвечаю на твои вопросы достаточно быстро, и ты подозреваешь, что я выигрываю время, чтобы придумать приличную историю.
— Я советую тебе попридержать язык, — выдавила из себя Сара. Стефани жаждала крови, но Сара не хотела быть донором. — Правила в этом доме не изменились с тех пор, как ты уехала в школу. И я не потерплю наглости.
Стефани отвернулась и еще крепче сжала руки на груди.
— Я только хотела знать, где ты была, — угрюмо промолвила она. — Но думаю, что сегодня произошло то же, что и в прошлую субботу: мне больше ничего не надо знать.
Сара взорвалась:
— Вот именно.
Взгляд Стефани метнулся в ее сторону. Слезы стояли в ее глазах. Сара смягчилась.
— Я извиняюсь, что не сдержала обещания. Завтра мы что-нибудь придумаем.
— Не беспокойся. — Стефани встала с дивана. — Не хочется отнимать твое время. У тебя, наверное, другие планы, о которых ты забыла. Кто знает? Касс может вызвать тебя на работу.
— Сомневаюсь, — резко ответила Сара. — Он утром уезжает из города.
— Ты, наверное, ходила пожелать ему счастливого пути. — Стефани драматичным жестом приложила ладонь ко лбу. — Забудь, что я спросила. Что ты делаешь, с кем ты проводишь время, — это меня не касается.
У Сары возникло желание хорошенько отшлепать дочь.
— Ты ведешь себя, как десятилетняя девчонка.
— Нет, я веду себя как человек, который обнаружил, что не может рассчитывать на свою мать.
— Это неправда, — возразила Сара. — Я всегда с тобой, когда нужна тебе.
— Действительно? — злобно прошептала Стефани. — А сегодня?
Сара устало вздохнула. Разговор до того был неуправляем, что она даже не знала, о чем они спорят.
— Стефани, я пропустила ужин с тобой, а не твое первое выступление в «Олимпике».
Стефани долго зло смотрела на Сару, потом отвернулась и пошла к двери.
— Куда ты идешь? — крикнула ей Сара. Стефани остановилась и бросила через плечо:
— Я не обязана докладывать тебе, куда я иду. Мне уже исполнилось восемнадцать.
Сара нагнала Стефани.
— Ты обязана делать это, — сердито сказала она. — Пока ты не будешь себя обеспечивать сама, я отвечаю за тебя.
— Другими словами, пока ты оплачиваешь мои счета, я должна отвечать на твои вопросы.
— Можно сказать и так, — сказала Сара, теряя терпение. — Я — твоя мать, а ты — мой ребенок. Я…
— Ты же не говоришь мне, куда ты идешь и что ты делаешь, — перебила ее Стефани. — А я лишена такой привилегии.
В отчаянии Сара схватилась за волосы. Ну, хватит.
— В чем истинная причина, Стефани? За эти пятнадцать минут я выслушала столько жалоб. Мне кажется, что тебя что-то беспокоит.
Стефани отвела взгляд. Сара почти видела, как ум ее лихорадочно работал, пытаясь найти нужные слова для огласки того, что нельзя обсуждать. Надо ее немножко подтолкнуть к разговору. Она использует тот же метод, что использовала недавно Стефани. Тот, который Стефани ненавидела больше всего.
— Кошка съела твой язычок?
Стефани гневно посмотрела Саре в глаза.
— Я хочу знать, кто провел с тобой ночь в субботу, — яростно высказалась она наконец. — Я нашла сувенир, который он оставил и положила его под твою подушку. Я хочу знать, с ним ли ты была сегодня. Я хочу знать, в нем ли причина того, что ты забываешь о своей дочери.
О, Боже. Она должна была догадаться. Почему она не догадалась? Дыхание со свистом вырвалось из ее сжавшейся груди. Но она выдержала взгляд Стефани. Отвести взгляд — значит признать себя виновной. Сара поняла, что все время, когда дочь советовала ей познакомиться с мужчиной, на самом деле она этого не хотела. Стефани не привыкла делить. И не привыкла к тому, чтобы у матери были секреты от нее.
Вдруг у нее пронеслась мысль, почему она может так рационально думать во время такой яростной стычки со своей дочерью, а во время ужина с Брайеном она едва могла что-то соображать.
Это все его вина.
— Стефани, некоторые аспекты моей жизни являются личными, касаются только меня и не предназначены для широкого обсуждения.
— Значит ты не собираешься рассказать мне?
— Не собираюсь.
Стефани направилась к двери.
— Я возвращаюсь в школу. Сомневаюсь, что приеду до окончания занятий.
«Таким способом она хочет меня наказать», — подумала Сара. Хотя Стефани и не сказала так, но Сара знала, что не увидит свою дочь до августа. На следующий день после окончания учебы Стефани уезжает в Калифорнию. Сара обняла свою непреклонную дочь, решив не поддаваться на эмоциональный шантаж.
— Ты же знаешь, что можешь приехать домой, когда захочешь, если передумаешь.
Сара опустилась в кресло после того, как Стефани с шумом захлопнула дверь.
Она только сейчас стала понимать, что у нее появилась личная жизнь, а ребенок не хотел отпускать ее.
Ей больно сдавило горло. Она попыталась проглотить комок, но было очень больно. «Черт побери», — подумала она, и слезы хлынули у нее из глаз.
Теперь она понимала, почему Брайен покупал своим детям все, что они хотели. Наверное, значительно менее болезненно было откупиться от шантажиста, чем бороться с ним.