Чёрное сердце (СИ)

Глава 41. Это явь или сон? Или обморочное забытие до стирания границ всех миров?

Темно-розовые оборки балдахина освещал утренний свет. Низкий, короткий стон нарушил царившую до этого момента тишину.

— Вэлори!

Лили устремилась к ней, поправляя на ходу пояс на своем велюровом халате цвета спелой вишни.

— Как ты себя чувствуешь? — она кружила над ней словно влюблённое насекомое.

— Не знаю… — начала Вэлори. И поморщилась, потому что низ живота словно царапали когтями. На грани слуха она уловила:

— Позвать лекаря?

— Не стоит, — ответила с паузами. — Это просто женские дни, — до боли прикусила губу… а ещё с силой стиснула бёдра, прижимая к груди скрученную в жгут простыню. — Я в силах справиться с этим.

— Тогда я найду слуг, чтобы они принесли чай из ивовой коры, — известила она ее и пошаркала прочь из комнаты. — Мне всегда помогает.

Из груди вырвался чуть слышный хрип:

— Спасибо…

Вэлори начала дрожать всем телом, ощущая капли ледяного пота, холод влажной простыни.

Минуты тянулись неохотно, словно застывающая смола, пока дверь с грохотом не распахнулась, врезавшись в стену так, что тяжелая ваза с сухоцветами слетела с полки прямиком на пол.

— Мольфа Грант! — сердито процедил Тонг. Его взлохмаченные черные волосы хаотично оттопыривались по сторонам. — Почему вы еще в постели, а не на моем занятии? Опять прошляпили объявление, Тьма дери?

— Тебя не учили стучаться? — предельно слабо осведомилась Вэлори из своего положения лежа.

— Ты больна???

Она даже рта не успела открыть: матрас вскрякнул под лишней тяжестью. Его унизанная кольцами рука, скользнула по ее лицу, и большой палец, тяжело ощупывая неровного оттенка щеки, больно врезался в рот, легко смяв губы.

— Ужасное, наверно, зрелище? — пунцовая, как помидор … Вэлори медленно натянула простыню под самое горло и машинально отпрянула — на самый-самый краешек.

Тонг возмущенно и непонимающе взглянул на нее, и напрягшись, она застыла на месте. Эмоции, которые она прочитала в его глазах, были ей незнакомы, но не сулили ничего хорошего. Было в этих глазах что-то необузданное, опасное и пугающее.

— Ты кровишь? — он положил свою горячую левую ладонь на ее живот.

— Да, — поняв, что только что сказала, она мгновенно покраснела до корней волос.

— Зря я пришел, — тихо, но угрожающе прорычал. Упершись правой рукой в изголовье кровати, левую Вэлори всё ещё чувствовала на своем животе. — Нам бы сейчас сидеть по разным углам света, — голубые глаза превратились в черные омуты.

— Боль уже почти исчезла, — ее искусанные губы чуть приоткрылись, тело расслабилось. — Что происходит?

Тонг смотрел на нее, словно раздумывая, что ей сказать. Какую часть правды.

— Ты меня слишком манишь сейчас, — к его нежности Вэлори была совсем не готова. К иронии, насмешке, колкости она подготовилась, а вот к нежности — нет. — Если бы ты сейчас видела себя. Если бы только могла себя увидеть, — он наклонился к ее уху, обдавая горячим дыханием. — Не смогу сдержать Тьму, если останусь. Ей нравится твоя кровь…

Его голос звучал как-то особенно. Чуть ниже и мягче.

В Вэлори просыпалось настойчивое стремление слиться, сойтись. Ей хотелось, чтобы он наполнил ее. Между бедрами все болело и пульсировало, подрагивающий от судороги предвкушения живот теперь скручивало морскими узлами острого желания.

— Если ты уйдешь, я не вынесу… — больше не нашлось ни слов, ни дыхания. Она не узнала собственного голоса, такой он оказался вдруг… чужой, с едва уловимыми хриплыми нотками.

Тонг стал осторожно гладить ее волосы. Сначала робко, потом ласково. Внутри у нее все онемело, либо в ожидании, либо в истоме.

— Это не твое желание, Вэлори. Тьма просто жаждет слиться со мной, поэтому так мучает тебя…

— Я больше не могу, — она стала хныкать. Если бы было надо, она поползла бы сейчас к нему. — Ну сделай хоть что-нибудь, — опять этот никому не принадлежащий голос с поволокой хрипа. — Ну, пожалуйста, ну прошу тебя, ну прошу.

Она бормотала что-то, ах, как сводил его с ума ее взгляд. Все больше и больше…

— Я уже не могу, — она почти молила, мутнея глазами.

Он не для нее, он только для себя прошептал:

— Я тоже.

И впился в ее рот, всасывая губы, кусая их до боли. Вэлори, кажется, вскрикнула. Обжигающий язык кружил в ней, и она благодарно подавалась навстречу, цепляясь за его тело. Стоны-всхлипы, тяжелое дыхание — они сильнее тонули в этой грезе. Ее длинная футболка задралось, оголив бёдра и длинные стройные ноги. Как долго это все длилось, как нереально долго. Тонг отстранился от желанных и податливых губ, возвращаясь с небес на землю.

Вэлори открыла глаза, он смог прочесть, что ей этого недостаточно.

— Нам надо отвлечься от этих мыслей, — сильные руки обхватили ее за талию, помогая подняться на ноги. Она обессилено уткнулась носом ему в плечо, вдыхая его запах. От невозможности что-то изменить, ей хотелось плакать.

— Ты уйдешь? — лицо ее было бледным.

Взяв ее руку, губы его тронули маленькую родинку.

— Мы уйдем! — потянул за собой.

— В таком-то виде? — Вэлори еле успевала перебирать босыми ногами, следуя за ним. — Тонг…

— Все завтракают в большом зале, или сидят на занятиях.

Некоторое время их быстрые шаги гулким эхом тревожили широкие коридоры пустынного замка, а потом затихли, едва впереди показалась темная дверь. Тонг открыл ее, пропуская Вэлори вперед и следом вошел сам.

— Повезло — тут никого!

Когда аппетитный запах еды защекотал нос, Вэлори простодушно охнула:

— Ну ничего себе!

Соблазнительные ароматы заполняли все пространство, и немедленно все мысли вылетели из головы. Рот наполнился слюной.

— Это кухня для прислуги, — пояснил Тонг.

Комната была отделана голубой блестящей плиткой, прекрасно гармонирующей по цвету с матовой побелкой и зелеными, фактурными вставками. Вокруг начало перемещаться множество предметов, которым вообще-то двигаться не положено.

— Ух ты, индейка и бекон, — от голода у нее разбегались глаза.

— А еще сок из свежих апельсинов без грамма сахара, ржаной хлеб, тушеная стручковая фасоль, белое вареное мясо и овощной суп, — Тонг старался держать себя в руках, но назойливая улыбка так и порывалась на лицо.

— Нам можно быть здесь? — проговорила она, чувствуя жгучее желание сбежать. К ней, по-паучьи перебирая серебряными ножками, ползла корзина, в которой лежали чесночные булочки, источавшие аппетитный запах.

— Мне позвать слуг и спросить их разрешения? — перебил ее Тонг, ловко запихивая ей в рот сладкий пирожок.

— М-м-м… — промычала Вэлори, жуя медленнее обычного, чтобы дать себе время на раздумья.

Через пару минут, она уже настолько раскрепостилась, что сидела на столе болтая ногами и, не стесняясь, уплетала пирог с мясом. Сочное, нежное мясо таяло во рту. В меру соленое, нежирное. Безумно вкусное. Она закрыла глаза от удовольствия. А Тонг лишь с усмешкой наблюдал за ней. На ее вопрос, почему он ничего не ест, он ответил, что не голоден.

— Не обращай на меня внимания, прошу тебя. Утоление голода — самая естественная потребность человека, — в глазах его мелькнуло что-то, похожее на нежность.

Не самая!

Подумала Вэлори и улыбнулась его словам.

— И часто ты объедаешь слуг? — ее настроение явно улучшилось.

— Это отличное место, которое с детства знакомо, — в его голосе почему-то проскользнула грусть. — Отец мог часами меня искать. Ему и в голову не приходило заглянуть в помещение для слуг, — он посмотрел вдаль, будто вспоминая.

Вэлори зачерпнула ложкой десерт и отправила в рот. Приласкала смесь языком и застыла в почтительном восхищении. Легкая сладость тыквы отдавала клюквенной кислинкой, патокой разливалась во рту и таяла на языке. Съела еще ложку и еле сдержала стон. Если первый раз это было великолепно, то сейчас она просто сошла с ума.

Никогда не пробовала ничего вкуснее!..

— Кстати, директор Рэбэр меня наверно накажет, за случай с тем парнем, — произнесла, прикладывая салфетку к губам.

Анестезия завтрака постепенно выдыхалась. Тревога и осознание грядущего вновь окутали ее с головой. Вздрогнула. Теплый чайник, в форме лебедя, тыкал в нее носиком, чтобы обратить на себя ее внимание.

— Не накажет, — произнес Тонг, захватывая ее пальчики в плен своей руки. — Дьяго никому не пожалуется!

— Почему? — она слегка нахмурилась.

— Никто не покажет пальцем на мою девушку!