Черный принц

НЕВЕСТА ЮГА

Французский флот разгромлен, вооружение и припасы захвачены англичанами. Джону казалось, что сейчас самое время вернуть утраченные заморские владения. Королем овладел очередной приступ лихорадочной деятельности. Его наемная армия была наготове, но в таком большом деле без поддержки баронов не обойтись, и Джон приказал, чтобы лорды присоединились к его войску.

Обстановка в стране стала взрывоопасной. Бароны отнеслись к затее короля безо всякого одобрения. Члены семейства Браоз, Роберт Фитцуолтер и Юстас де Веши активно вербовали сторонников, говоря, что на короля-тирана давно пора найти управу. Джон знал, что бароны им недовольны, но не подозревал, как далеко зашло дело.

Первыми взбунтовались северяне, находившиеся на безопасном отдалении от королевской армии. Они отказались участвовать в походе и предоставить Джону требуемые средства и снаряжение. Лорды севера заявили, что Джон не умеет командовать войском, доказательство чему — утрата французских земель. Правда, с вражеским флотом Джону повезло, но его заслуги в этом нет. Не получит король от них ни солдат, ни денег, ибо затеваемый им поход — авантюра и обречен на провал. Лучше уж бароны останутся в Англии, чтобы защищать родину от возможного вторжения. С Филиппа станется, воспользовавшись отсутствием Джона, напасть на Англию.

Когда Джон узнал, что бароны севера пренебрегли его приказом, он впал в очередной приступ буйства, а выйдя из исступленного состояния, решил, что отправится с армией не во Францию, а на север — преподаст баронам урок послушания.

Король знал, что главные бунтовщики — Фитцуолтер и Веши. Первый пойдет на что угодно, лишь бы отомстить королю за смерть дочери. С Фитцуолтером Джон сглупил — нужно было прикончить барона еще тогда. Во всем виновата упрямая девчонка, не пожелавшая уступить желанию монарха. А теперь вот приходится иметь дело с ее мстительным папашей. Фитцуолтеры поставили в часовне над гробницей дочери ее статую, которая должна была служить вечным напоминанием о совершенном злодействе. Можно себе представить, какие клятвы дал Фитцуолтер перед этим изваянием!

Клянусь глазом Господним, думал Джон, пусть только он попадет ко мне в руки…

Но прежде нужно подавить бунт северных баронов. Джону нужны их солдаты, чтобы воевать с Филиппом. Слава Богу, всегда в распоряжении короля армия наемников. С ними Джон и отправился на север.

Разумеется, эта весть дошла до нового архиепископа Кентерберийского, который с многочисленной свитой поспешил навстречу королю.

Джон разозлился, поняв, что примас собирается вмешиваться в государственные дела.

— Зачем вам понадобилось искать встречи со мной, святой отец? — сразу же спросил Джон.

— Милорд, — ответил архиепископ, — нападая на своих подданных, вы начинаете междуусобную войну. У вас нет на это права, ибо теперь вы — вассал его святейшества.

— Я буду делать в моем королевстве все, что пожелаю, — прорычал Джон.

— Нарушая присягу, данную вашему сюзерену, вы делаете большую ошибку. Если начнется междуусобица, страна вновь будет подвергнута интердикту, а вас отлучат от Церкви.

Джон понимал, что это не пустые угрозы. Зачем только он согласился стать вассалом папы? С другой стороны, разве у него был выбор? Филипп Французский уже зарился на его корону. Черт бы побрал всех пап и архиепископов! Они — словно тернии на челе королевской власти.

Больше всего Джону хотелось приказать, чтобы архиепископа немедленно схватили и прикончили на ступенях его собственного храма — в свое время верные рыцари отца таким же образом умертвили Бекета. Король не станет подчиняться церковнику!

Но как быть с вассальной присягой? Джон сам передал Риму верховную власть над своим королевством, и тут уж ничего не поделаешь.

Удача отвернулась от Джона. Сначала он потерял Нормандию, потом другие французские владения, и тут еще это… Проще всего было бы закатить припадок безумной ярости, однако этим горю не поможешь.

Кто во всем виноват? Ясное дело — Изабелла. Это она отвлекала его от неотложных государственных дел. Правильно люди говорят, что он проспал свое королевство.

Ведьма! Колдунья! И к тому же неверная жена.

Вспомнив о расправе с любовником Изабеллы, Джон немного утешился.

Ничего, папу можно перехитрить. Иного выхода нет: Джона обложили со всех сторон. С одной стороны мятежные бароны, с другой — французский король, с третьей — Стивен Лэнгтон, полномочный представитель папы, у которого в Англии больше власти, чем у самого короля.

И Джон пожелал объясниться с примасом наедине. Он сказал, что вовсе не собирается затевать войну, просто как король не может мириться с прямым бунтом. Он собирается наведаться в северные земли, показать баронам свою силу, но никакого кровопролития не будет.

— Хорошо, милорд, но учтите, что если кровь все-таки прольется, вам придется отвечать перед его святейшеством, — предупредил Лэнгтон.

— Я буду это помнить, — мрачно ответил Джон.

Поход на север превратился в демонстрацию силы. Пришлось Джону отправляться обратно на юг. Во Францию он отплыл без тех лордов, которые отказались его сопровождать.

Зато в Ла-Рошели его встретили с ликованием. Богатый порт существовал за счет выгодной торговли с Англией, и его жители вовсе не желали переходить в подданство к французскому королю. Вся Аквитания была настроена по отношению к Филиппу враждебно. Таким образом, у Джона здесь были могущественные союзники.

Захватив пару замков, король воодушевился еще больше. Ему уже грезилось, что в скором времени он вернет все утраченные территории.

Удача сопутствовала англичанам. Фламандцы, извечные враги французов, воспользовались успехами Джона, чтобы напасть на земли Филиппа. Пришлось французскому королю отправляться с войском во Фландрию, против англичан он отправил своего сына Людовика.

Джон уже не сомневался в победе, однако продвижению вперед мешало могущественное семейство Лузиньянов, относившихся к королю не менее враждебно, чем английские Фитцуолтеры. Во главе влиятельного клана находился все тот же Юг, у которого Джон когда-то похитил невесту.

Королю казалось, что он со всех сторон окружен призраками из прошлого: Артур, Веши, Фитцуолтер, Лузиньян. Неужто былые грехи никогда не оставят его в покое?

С одним из этих призраков нужно было что-то делать, причем немедленно. Как бы утихомирить враждебность Лузиньянов?

И тут Джону пришла в голову презабавная идея. Юг де Лузиньян, человек, к которому Джон ревновал свою жену все эти годы, так и остался холостым. Не означает ли это, что он продолжает любить Изабеллу? Очень вероятно. Семейство Лузиньянов честолюбиво. Что, если предложить им хорошую наживку? Наверняка клюнут! Джон злобно посмеивался, предвкушая, как ловко проведет Лузиньянов. Они не только перестанут враждовать с ним, но и помогут ему в войне.

К Югу де Лузиньяну было отправлено посольство. Джон предлагал ему в жены свою собственную дочь, причем не прижитую на стороне (каких у короля было предостаточно), а вполне законную. Маленькая Джоанна, порождение чрева той самой Изабеллы, которую любил и потерял Юг де Лузиньян, теперь предлагалась ему в невесты.

Когда посольство вернулось, Джон возликовал: бывший жених Изабеллы согласился жениться на ее дочери!

Это был поистине ловкий ход. Когда Филипп узнал о предполагаемом брачном союзе, он настолько встревожился, что тут же предложил маленькой Джоанне в мужья одного из своих сыновей. Сватовство, конечно, было лестное — сын французского короля несравненно выше по положению, чем обычный феодал. Однако Джон не согласился. Брачный союз с французским королевским домом ничего не даст. Людовик и так уже женат на племяннице Джона, что не мешает французу покушаться на английскую корону. Зато от союза с Лузиньянами будет прямая выгода. С особенным злорадством Джон предвкушал, как сообщит о предстоящем браке Изабелле.

Теперь английская армия беспрепятственно пересекла владения Лузиньянов и вторглась на французскую территорию. На первых порах Джону сопутствовала удача, но слишком уж ненадежны были его союзники. При малейшей опасности они готовы были перебежать на сторону врага. Когда дело дошло до битвы, союзники предпочли на всякий случай соблюдать нейтралитет и в сражении не участвовали.

Когда Джон увидел, что его армия наполовину бездействует, у него на глазах выступили слезы ярости. Он кричал, сыпал проклятьями, но сделать ничего не мог. Французы же, увидев во вражеском стане замешательство, перешли в атаку, и пришлось Джону поспешно ретироваться.

Война была безнадежно проиграна. Союзники испарились, французы теснили англичан со всех сторон. Да и солдаты Джона утратили свой боевой дух, им хотелось только одного — поскорее вернуться домой. В войске роптали, говорили, что король бездарен, что он потерял все свои французские владения и чуть не лишился английской короны. Если бы не вмешался папа римский, Филипп согнал бы Джона с трона. Ну что это за король? Да и полководец он никудышный. На родине того и гляди против него вся знать восстанет. Чего ради проливать кровь во Франции? Гиблое дело, лучше вернуться в Англию, пока туда не вторглись французы.

Джон вернулся на родину посрамленный. Он понял, что утраченных земель ему никогда уже не вернуть.

Единственным утешением была предстоящая поездка в Глостер к Изабелле.

Королева опять была беременна, что несказанно обрадовало Джона. Теперь он мог быть уверен, что ребенок от него — ведь Изабелла находилась под строгим присмотром, лишенная возможности завести любовника.

Детей Джон разрешил оставить при королеве. Генриху было восемь лет, Ричарду семь, сосватанной Джоанне почти пять, а крошка Изабелла еще лежала в колыбели. И на подходе уже следующий ребенок.

Джон знал, что Изабелла, лишенная других развлечений, будет рада его приезду. Она больше не упрекала его в неверности, смирившись с неизбежным. Должно быть, она часто вспоминает своего повешенного любовника, думал Джон. Можно было, конечно, оставить его в живых, но Изабелле от него больше не было бы проку. Эта мысль развеселила короля. Пожалуй, он был доволен своей супружеской жизнью. Жена разозлила его своей изменой, но все равно она — самая волнующая из женщин.

Самое время поиграть с ней в кошки-мышки.

— У меня было много приключений во Франции, — начал Джон.

— Насколько мне известно, вы там ничего не добились, — пожала плечами королева.

— Ничего, скоро я вновь пересеку море и разгромлю короля Филиппа в пух и прах.

— Как бы он вас не разгромил. Вы потеряли все, чем обладали.

— Это временные неудачи. Зато я помирился с твоим старым приятелем.

— Это с кем же?

— С Югом де Лузиньяном. Я же знаю, как высоко ты его ценишь.

Изабелла насторожилась. К чему он клонит?

— Юг — человек храбрый и благородный, — с вызовом сказала она.

— Рад, что ты так хорошо о нем отзываешься. Ведь теперь он станет членом нашей семьи.

— В каком смысле? — нахмурилась Изабелла, и Джон со злорадством отметил ее волнение.

Изабелла думала, что Джон сделал с Югом что-нибудь ужасное. Ничего, подумал Джон, пусть немного потрясется за своего женишка, а правду он скажет ей уже потом.

Со вкусом откашлявшись, король объявил:

— Я отдаю ему нашу дочь.

— Нашу дочь? — непонимающе повторила Изабелла.

— Джоанну. Она станет женой твоего бывшего возлюбленного Юга Коричневого.

— Но она совсем малютка!

— Принцесс выдают замуж молодыми. Сколько лет было тебе, когда мы поженились? Двенадцать? Если Джоанна пошла в мать, она сумеет доставить Югу немало счастья.

— Это невозможно! — возмутилась Изабелла. — Девочке всего пять лет!

— Значит, придется семь лет подождать. А то и меньше. Ты не беспокойся, у Юга терпения достаточно. Сама знаешь.

— Он… он будет уже совсем старым.

— Бывают женихи и постарше. Юг в восторге от моего предложения. А главное — я смог провести войска через его земли. Если бы не измена, я непременно одержал бы победу. И еще я подумал: то-то Изабелла обрадуется! Ведь она всегда высоко ценила Юга де Лузиньяна. Теперь же этот человек станет ей сыном!

Джон весело расхохотался, а Изабелла сжала кулаки — с каким удовольствием она прикончила бы мужа на месте.

Она его ненавидела. Джону сорок восемь лет, а выглядит он совсем стариком. Разжирел, облысел, лицо истасканное.

— Ну же, — распростер он объятия, — покажи, как ты мне благодарна. Ведь я нашел для твоей дочери жениха, который тебе по вкусу.

Он крепко стиснул Изабеллу, и она поняла, что ее злость лишь распаляет в нем страсть.

Для Джона жестокость служила прекрасной приправой к наслаждению.