Чужие страсти

21

— Некоторых из вас это, возможно, шокирует… — Абигейл, стоявшая во главе стола для совещаний, сделала паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, и продолжила: — Но я ухожу с поста генерального директора, и решение мое вступает в силу с этого момента.

Наступившая после ее заявления тишина казалась более звучной, чем многочисленные вздохи и восклицания начальников подразделений, последовавшие после того, когда люди через какое-то время пришли в себя. Она с улыбкой подняла руку, призывая всех успокоиться.

— Не подумайте, что я покидаю вас! Прекрасно понимая, что речь идет о брэнде, которым являюсь я сама… — Абигейл не хвасталась, просто констатировала факт, — вопрос о том, что мне придется отказаться от выполнения своей активной роли, отпадает. — Развивая эту мысль, она объяснила, что будет по-прежнему участвовать в принятии всех творческих решений, продолжит работу над своей книгой и будет поддерживать связь со средствами массовой информации. — Я приложу все силы, чтобы сделать этот переход как можно более плавным и безболезненным. А теперь я готова ответить на вопросы, которые, уверена, у вас есть. Так что вперед. — Она взмахнула рукой, приглашая всех высказываться.

Шарлотта Рутледж, начальник отдела рекламы, тут же ринулась в бой.

— А кто будет новым генеральным? — Узкобедрая и атлетичная, Шарлотта участвовала в марафонских забегах и была готова к соревновательной конкуренции и в других областях. Она явно надеялась, что преемник еще не назначен и у нее есть шанс получить эту должность.

Абигейл жестом показала направо, где сидела ее исполнительный директор.

— Мое место у руля займет Эллен. И по тому, как Эллен выполняла эти обязанности во время моего отпуска в прошлом году, вы все убедились, что она более чем готова к этому. — На самом деле Эллен так здорово управлялась с компанией, что Абигейл просто удивлялась, как ей когда-то могла прийти в голову мысль о собственной незаменимости.

— А как это отразится на наших прибылях? — спросил Дут Миньорелли, который вел отдел книг.

Со своими румяными щеками и по-детски тонкими темными волосами, которые он, как и сейчас, постоянно убирал со лба, этот мужчина всегда напоминал Абигейл мальчика из церковного хора, хотя и был не намного младше ее.

— Не вижу никаких причин, по которым это вообще как-то может повлиять на прибыли, будь то в положительную или отрицательную сторону. — Далее она заметила, что в этом заключается одно из преимуществ частных компаний, и мысленно похвалила себя, что решила не делать свой уход с главного поста публичным. — Что касается продаж, то на всех изделиях по-прежнему будет стоять мое имя и изображение, и с точки зрения того, что знает и ценит покупатель, бизнес будет развиваться, как и раньше.

— Мы все еще не можем прийти в себя после сокращения рабочих мест, — проворчал Фред Хайнес, начальник отдела кадров, суровое выражение лица которого вполне гармонировало с его серым консервативным костюмом.

— Это сокращение было сделано по необходимости, чтобы поддержать нас на плаву, — вмешался ее верный финансовый директор Хэнк Вайнтрауб в своей сухой и серьезной манере. — Но если вы посмотрите на нашу чистую прибыль за последний квартал, то, думаю, заметите, что общая картина уже не такая удручающая. — Он предложил заглянуть в последний квартальный отчет, копия которого в прозрачной пластиковой папке лежала на столе перед каждым. Все начали листать его, прислушиваясь к комментариям Хэнка. Пожар и последующее восстановление фабрики в Лас-Крусес вызвали существенные задержки по срокам, сказал он, и эти задержки действительно привели к значительному сокращению доходов. Но после успешного запуска линии белья «Абигейл Армстронг» для спальни и ванной через сеть супермаркетов «Тэг» в январе, который по времени совпадает с ежегодной распродажей во всех магазинах этой системы, поступления без остатка перекроют эти потери. Полное восстановление ситуации Хэнк прогнозировал к этому же периоду в следующем году.

Последовали еще вопросы и ответы, в основном касавшиеся протокола и проблем обеспечения занятости, после чего для заключительного слова снова поднялась Абигейл.

— Для меня это было непростым решением, — сказала она напоследок. — Мне не нужно напоминать вам, сколько крови, пота и слез ушло на то, чтобы сделать эту компанию такой, какой она есть сегодня. И не только моих, — добавила она, скромно улыбнувшись под одобрительный понимающий шепот. — В результате мне пришлось пожертвовать другим. Теперь, думаю, наступило время ответить на вопрос, который, несомненно, многие из вас не раз задавали себе: есть ли у нее какая-то жизнь помимо этой работы? — Вновь прокатилась волна понимающего шепота. — По меньшей мере сейчас я искренне на это надеюсь.

Это был редкий момент откровений их босса, и последовавший за ее словами тихий смех нес в себе оттенок беспокойства, как будто все окружающие вдруг узнали о существовании трещинки в самом фундаменте здания компании. Даже те из ее сотрудников, кто был к ней ближе остальных (за исключением, возможно, лишь Хэнка Вайнтрауба), никогда раньше не слышали, чтобы Абигейл высказывала сомнения или как-то демонстрировала свое сожаление о решениях, которые она принимала до сих пор. Но если этот новый шаг и был беспрецедентным, нельзя сказать, что он стал настолько же неожиданным. Многие, конечно, заметили едва различимые перемены, которые произошли с Абигейл за последние месяцы. Она стала более терпимой и менее подверженной приступам раздражения. Одним словом, она стала более славной. Если слово «славный» применимо к их генеральному директору (теперь уже бывшему), которая временами была настоящим «близнецом-злодеем» своего умилительного публичного образа.

— Все прошло хорошо, как ты считаешь? — спросила Эллен, когда совещание закончилось и все разбежались по своим кабинетам.

Абигейл обратила внимание, что та была одета не совсем в соответствии с событием, в простой темный, почти черный брючный костюм без всяких украшений, за исключением пары золотых сережек в ушах. Нужно было знать Эллен: она, видимо, сделала это умышленно, чтобы не затмевать Абигейл в ее последний час у руля компании и не вызвать разнотолков среди руководителей, привлекая к себе слишком много внимания. Миниатюрная фигурка Эллен и россыпь веснушек на ее курносом носике могли кого-то и обмануть, вызвав несерьезное отношение к ней, но Абигейл знала, какая это толковая женщина. Она не сомневалась, что сделала правильный выбор и что новый генеральный директор «Абигейл Армстронг Инкорпорейтед» будет ее достойной преемницей.

— Если ты имеешь в виду, что никто из них не встал и не начал хлопать, то да, думаю, все прошло хорошо, — ответила Абигейл, не скрывая иронии.

Эллен никогда не узнает, как она трепетала перед тем, как объявить о своем уходе. Но теперь, когда все уже было позади, Абигейл чувствовала странное облегчение. Она подумала, что подобные ощущения, вероятно, возникают у человека, когда он прыгает в воду со скалы, понимая, что передумать уже слишком поздно.

Кроме того, это вполне могло оказаться ее спасением. Не так давно Абигейл вдруг поняла, что после не прекращающейся ни на минуту десятилетней гонки на скорости девяносто миль в час жизненный горизонт уже не кажется таким бескрайним. Она была еще молода, но через десять лет ей будет пятьдесят два, то есть она официально превратится в даму среднего возраста. А судя по тому, что последние годы пролетели так, что она и глазом не успела моргнуть, это было не такой уж отдаленной перспективой. В конце концов, сколько лет здоровой жизни и относительной молодости ей осталось? По большому счету, она упустила свой шанс в отношении собственной дочери. Время, когда она могла стать мамашей, занимающейся только своим ребенком, для нее прошло; после того как осенью Феба уедет учиться в колледж Вандербильта, Абигейл будет видеть ее только во время каникул. Но у нее по-прежнему оставалась возможность, причем вполне осуществимая, пожить для себя, то есть окунуться в жизнь, которая совершенно не связана с ее работой. Если, конечно, она еще не забыла, что это такое.

«Ты приспособишься», — говорила себе Абигейл. И все же после долгих лет упорного продвижения вверх по карьерной лестнице ей было странно и боязно идти на понижение, даже всего на несколько ступеней.

— Честно говоря, я уже не помню, когда у меня было свободное время, о котором имело бы смысл говорить, — призналась она. — Так что я не уверена, смогу ли правильно распорядиться им.

— Тебе нельзя сидеть без дела, это я тебе точно могу сказать. — Эллен с улыбкой покачала головой. Главное, что предстояло сделать Эллен в ближайшие месяцы, это проследить, чтобы ее бывший босс не вздумала неофициально просочиться назад, в кресло генерального директора. Потому что сама Абигейл не сомневалась, что может наступить момент, когда она вновь почувствует горячее желание вернуться, чтобы снова перевернуть все вверх дном. — Тебе нужно поехать в путешествие, — предложила Эллен. — Когда ты в последний раз была где-нибудь не по делам бизнеса?

— У меня скоро поездка в Мексику, — напомнила ей Абигейл.

— Правильно. Как там идет подготовка?

Лицо Абигейл просветлело.

— Веришь или нет — это кажется настоящим чудом, учитывая все те преграды, которые нам пришлось преодолеть, — но, похоже, мы действительно сможем открыться в соответствии с графиком.

Она имела в виду бесплатную больницу в Лас-Крусес, построенную частично на деньги от продажи Роуз-Хилла. Кент со свойственной ему щедростью внес в проект значительную часть своей доли от их имения. Да и как могло быть иначе? Такой повод как нельзя лучше соответствовал его жизненной позиции. Возможно, причина того, что с возведением больницы было намного меньше головной боли, чем с фабрикой, состояла в том, что для нее этот проект стал любимым делом, ее детищем. Более того, одно время это было единственным, что не давало Абигейл впасть в отчаяние, когда она оказалась между двух огней — своим разводом и тяжелым испытанием с Фебой. Когда Абигейл думала о том, что значит эта больница для людей в Лас-Крусес, она радовалась всей душой и испытывала чувство удовлетворения. Это не вернет дочь Консепсьон, но зато спасет другие жизни. К тому же название больницы — Milagros Sánchez Clínica de Medicina, «Медицинская клиника имени Милагрос Санчес», — было весьма символичным.

Оставшись в своем кабинете одна, Абигейл просто сидела, бесцельно глядя в окно, вместо того чтобы заниматься бумагами на столе, как это было прежде. Она не думала о тех вещах, которыми собиралась заняться в ближайшие месяцы и на которые в прошлом у нее никогда не хватало времени. В этот момент ее мысли были направлены на лежавшие в ящике стола у нее дома почтовые открытки, пришедшие из всяких экзотических мест. Самая последняя прилетела из Исландии (это был снимок вестибюля в одном отеле в Рейкьявике, который выглядел настолько ухоженно и современно, что вполне мог бы находиться где-нибудь в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе), где Вон и его команда сейчас отдыхали, восстанавливая силы после съемок документального фильма о далеких островах Северной Атлантики.

Он писал в своей обычной краткой манере, в стиле хокку: «Не знаю, смогу ли когда-нибудь снова отогреться, но сейчас светит солнце, и я чувствую себя хорошо. Единственное, чего мне не хватает, это тебя. Люблю, В.»

Все его послания были похожи на это — лаконичные, только по существу и всегда оканчивающиеся на приподнятой нежной ноте. Когда же Вон добирался до компьютера, он слал ей письма по электронной почте. Каждый раз, обнаруживая в своем почтовом ящике послание от Вона, она, радуясь, воспринимала это как событие дня. И каждый раз весточка от него вызывала у Абигейл острое ощущение потери. Она уже думала о том, что, возможно, понапрасну мучает себя, допуская такой контакт, пусть и минимальный. Это было похоже на то, как с твоей раны постоянно снимают швы, не давая ей затянуться.

А теперь Абигейл думала: «Мне тоже тебя не хватает. Я бы хотела…»

Но какое это имеет значение, чего бы она хотела? В любом случае ей не получить этого. По крайней мере, с Воном. Он никогда не успокоится; это все равно что превратить гепарда в домашнюю киску. Даже если бы Вон и мог измениться, Абигейл не хотела бы видеть его другим — тогда он не был бы мужчиной, которого она любит.

Ей нужно было смотреть в лицо фактам. Максимум того, что она могла получить от него, — электронная почта, почтовые открытки, случайные встречи, когда он приезжал в город. Его коротких визитов Абигейл всегда ждала с таким нетерпением, с таким замиранием сердца, что, когда приходило время прощаться, она испытывала почти физическую боль. Обычно они встречались, чтобы вместе выпить или пообедать, а в прошлый спортивный сезон даже посетили несколько бейсбольных матчей, куда она покупала билеты. И хотя они с ним неоднократно спали за это время, Абигейл ни разу не оставалась в его гостиничном номере на ночь. Она знала, что любой продолжительный контакт будет для нее подобен смерти. Ей было достаточно сложно совладать даже со своими воспоминаниями. Она извлекала их из памяти так часто, что уже не была уверена, где в них реальность, а где вымысел.

Вздохнув, Абигейл перевела взгляд на монитор компьютера. Последний e-mail пришел от Вона два дня назад: «Я пробуду в городе неделю начиная со среды. Сможем ли мы увидеться? В.» Она еще ничего не ответила. Да она и не знала, что ему сказать. Какая-то ее часть хотела отбросить всякую осторожность и провести все время, пока он здесь, спрятавшись ото всех в его гостиничном номере. И только мысль о том, какой подавленной она будет чувствовать себя после этого, удерживала Абигейл от того, чтобы ухватиться за эту возможность. А сейчас ей это было совершенно ни к чему, потому что она только-только начала приходить в себя после всех событий прошлого года — в первую очередь, после судебного разбирательства с бывшим учителем Фебы.

Как и можно было предположить, тот отвергал все выдвинутые против него обвинения, публично, во весь голос заявляя о своей невиновности. Настоящим шоком оказалось то, что большинство одноклассников Фебы приняли его сторону. Шкура невинной овечки начала сползать с мистера Гварнери только в зале суда. Там выступила бывшая выпускница, давшая показания, что он, когда она была его ученицей, делал подобные предложения и ей. Последним гвоздем, забитым в его гроб, стало эмоциональное и берущее за душу выступление Фебы. К концу второго дня судебного заседания все обернулось уже против мистера Гварнери и группа его сторонников сильно поредела. Когда зачитывали приговор, единственным человеком, оставшимся на стороне подсудимого, была его жена. И никого, за исключением, вероятно, самого бывшего учителя, уже не удивило, что суд признал его виновным.

В остальном особо радоваться было нечему. Эмоциональное состояние Фебы оставалось хрупким, она продолжала бороться с депрессией и проявлениями заниженной самооценки. После того остракизма, которому она подверглась в своей бывшей школе, девушка приняла непростое решение уйти оттуда и на оставшуюся часть последнего года обучения поступить в находившуюся поблизости, в Вестчестере, академию Пелхэма. Такая перестройка была достаточно болезненной, но теперь, когда выпускные экзамены остались уже позади, Феба казалась более счастливой и расслабленной, чем раньше. В настоящее время дочь находилась дома и паковала свои вещи для поездки во Францию, куда она отправлялась вместе с отцом, — подарок Кента в связи с окончанием школы. Абигейл знала, что будет скучать по ней: это было лишь небольшой репетицией перед настоящим расставанием осенью, когда Феба уедет учиться в колледж. И все это становилось еще более горько-сладким оттого, что происходило в тот момент, когда она и дочь наконец-то вновь стали сближаться.

Повинуясь неосознанному порыву, Абигейл потянулась к телефону.

— Привет, дорогая, — сказала она, услышав в трубке голос Фебы. — Звоню, чтобы спросить, не нужно ли тебе что-нибудь. Я могла бы купить по дороге домой…

— Хм-м-м… секундочку. Может быть, бутылочку того шампуня? — Дочь назвала марку, которая не всегда бывала у них в местном магазине. — А в остальном я уже почти собралась. Кстати, мама, ты была права. Я так и не смогла уложить все это в чемодан. Так что многое пришлось выкладывать, — несколько застенчиво добавила она.

Сегодня утром перед уходом на работу Абигейл заглянула в комнату к Фебе и, не удержавшись, заметила, что та берет с собой столько вещей, будто собирается в кругосветное путешествие.

— Ну, я уверена, что все, оставленное здесь, ты сможешь найти и в Париже. Не зря же его называют мировой столицей моды, — сказала она теперь.

— Только представь, как я вышагиваю там, словно модель из «Вог»! Отец просто с ума сойдет. — При этой мысли Феба хихикнула.

— Не говоря о том, что для этих покупок ему снова придется заложить дом.

Они еще с минутку поболтали, и уже перед тем, как вешать трубку, Феба сообщила:

— Кстати, чуть не забыла. Тебе звонила Лайла. И просила перезвонить ей.

— Она не сказала, о чем речь?

— Нет. Но голос был такой, как будто дело серьезное.

Абигейл уже ехала домой, но внезапно решила, что будет лучше, если она, вместо того чтобы звонить, просто заедет к Лайле в агентство.

Когда она вошла, Лайла сидела за своей перегородкой и говорила по телефону с клиентом. Увидев подругу, она приветливо улыбнулась и, жестом пригласив ее присесть, показала два поднятых пальца, что должно было означать «освобожусь через пару минут».

— Я тебе не очень мешаю? — спросила Абигейл, когда та закончила разговор.

— Совсем не мешаешь. — Лайла сняла гарнитуру и откинулась на спинку кресла. Времена, когда Абигейл видела ее за выполнением всякой домашней работы в блеклой рабочей одежде, мягко говоря, не добавлявшей прелести ее фигуре, казалось, относились уже к другой жизни. Женщина, сидевшая перед ней сейчас, была профессионалом до мозга костей. В средней длины юбке из шелка-сырца, майке из тончайшего кашемира и с коротким бирюзовым ожерельем на шее, она выглядела привлекательно и в то же время по-деловому.

— Это была миссис Хендрикс, — продолжила Лайла. — Помнишь ее? Маленькая пожилая дама, которая живет на Ридж-роуд. Так вот, в прошлом мае я заказывала ей поездку в скандинавский круиз, где она встретила мужчину, ставшего, как она говорит, любовью всей ее жизни. Она только что звонила мне, чтобы сообщить, что они помолвлены. Здорово, верно? Им обоим за семьдесят. Думаю, это еще раз доказывает, что такое никогда не бывает слишком поздно.

— Для некоторых — возможно, — сухо ответила Абигейл. — А я уверена, что свои золотые годы проведу в компании альбомов с фотографиями и собственных воспоминаний.

— Если ты хочешь познакомиться с кем-нибудь, я всегда могу заказать для тебя круиз, — подмигнув, весело предложила Лайла. — Правда, средний возраст мужчин там за шестьдесят.

— Нет, спасибо, я еще не настолько безнадежна. — Абигейл старалась сохранять серьезное выражение лица, но с постоянно улыбающейся Лайлой это было сложно. — Кстати, о романтике. Как идут дела у вас с Каримом?

— Идут. — Когда Абигейл спрашивала у нее об этом, Лайла всегда отвечала сдержанно, словно боялась поверить своему счастью, понимая, что оно может развеяться в любой момент. Оглянувшись через плечо и убедившись, что их никто не подслушивает, она чуть наклонилась и призналась: — Он хочет, чтобы я переехала жить к нему.

— Ну и?.. — Брови Абигейл вопросительно поднялись.

— Мы сейчас выбираем дом, — со сдерживаемым энтузиазмом ответила Лайла. — Карим хочет, чтобы там был сад, где бы он мог использовать свои садоводческие умения. — После продажи Роуз-Хилла Карим нашел работу своей мечты — место в библиотеке редких изданий небольшого колледжа гуманитарных наук неподалеку от Харрингтона.

И все-таки что-то в поведении Лайлы заставило Абигейл спросить:

— А ты уверена, что готова к этому?

— Конечно нет, — весело усмехнувшись, сказала Лайла. — Я, наверное, никогда не буду к этому готова. Но если дожидаться, когда наконец ко мне придет уверенность, я и не замечу, как стану старой, такой же, как миссис Хендрикс. Иногда приходится бросаться в омут с головой.

— А что обо всем этом думает Нил?

— Ты имеешь в виду моего прежнего сына? После того как они с Беттиной стали жить вместе, он едва вспоминает о моем существовании. — Как это ни удивительно, Лайла, похоже, не слишком переживала по этому поводу. Хотя Нил продолжал оставаться светом ее жизни, он уже не был ее центром. — За работой и любовью ему просто некогда беспокоиться о своей дорогой старушке матери. — Нил нашел себе работу в одном из ресторанов в Сохо и чувствовал себя там как рыба в воде. Всего за один год он продвинулся до линейного шеф-повара. Осенью у него начинались занятия в Кулинарном институте.

Каждый раз, когда разговор заходил об их детях, Абигейл не могла воспринимать это без содрогания; интересно, испытывает ли Лайла что-то подобное, подумала она. Должно быть, Лайла подумала о том же: было настоящим чудом, что Феба и Нил живы и даже преуспевают.

— Я очень рада за тебя. Правда. — Он сжала руку Лайлы, и глаза ее неожиданно наполнились слезами.

— Что случилось, Абби? Что-то не так? — Лайла озабоченно посмотрела на нее.

— Да нет, у меня хорошая новость. Или должна быть хорошей, по крайней мере. — Она рассказала Лайле о своем решении уйти с поста генерального директора, которое до последнего момента держалось в секрете. Единственным посвященным в это человеком, по понятным причинам, была Эллен Цао. — Просто пришло время, — добавила Абигейл. — Я вдруг поняла: чтобы иметь свою жизнь, нужно начинать ее строить. А я не могу заниматься этим, работая всю неделю по двадцать четыре часа в сутки. Поэтому… вот так. Нельзя сказать, что я совсем уж свободна, как вольная пташка, но, во всяком случае, надо мной уже не довлеет этот бешеный ритм.

Лайла слушала ее с задумчивым выражением на лице.

— Знаешь, — спокойно произнесла она, — когда Нил заявил, что уезжает, это сначала повергло меня в настоящую панику. Но очень скоро я поняла, что после стольких лет заботы о других людях мне нравится жить одной. Так что, думаю, после того как сын уехал в поисках себя, я, в свою очередь, занялась тем же. — Она криво улыбнулась. — Наверное, мне еще многого из этой жизни будет не хватать. Особенно возможности засиживаться допоздна, потому что я люблю читать в постели.

— А я, честно говоря, и не помню, когда в последний раз прочла книгу от корки до корки. Может, хоть теперь у меня появится на это время. Как знать? А может, я даже решусь отправиться в путешествие, — сказала Абигейл, вспомнив о предложении Эллен.

— Забавно, что ты заговорила об этом. Собственно, по этому поводу я тебе и звонила. — Лайла бросила на подругу лукавый взгляд, означавший, что у нее для Абигейл есть сюрприз.

— Да?

— Вчера я говорила с Воном. Он сказал, что послал тебе e-mail, но ответа не получил.

Абигейл пыталась сообразить, какое все это имеет отношение к тому, что она собирается поехать в путешествие.

— Вон спрашивал, сможем ли мы с ним встретиться, когда он будет в городе на следующей неделе. Я ничего не написала ему, потому что не была уверена, получится ли у меня вставить это в свой график, — солгала Абигейл.

— Вон действительно так планировал. Но теперь, похоже, он застрял в Рейкьявике, — сказала Лайла.

Абигейл вдруг почувствовала непонятное разочарование. Как глупо, говорила она себе, ведь решение, стоит ли им встречаться, так и не было принято.

— Это плохо. Думаю, что ты с нетерпением ждала его приезда. — Она старалась говорить бесстрастным тоном, как будто этот приезд имел к ней меньшее отношение, чем к Лайле.

— Собственно говоря, сам Вон разочарован еще больше. И я здесь совершенно ни при чем. — Лайла внимательно посмотрела на подругу. — Единственный человек, которого он действительно стремится увидеть, это ты.

Абигейл почувствовала, как сердце ее взмыло в небо, но тут же быстро вернулось на землю. Она знала, что строить иллюзии — весьма опасное и бесполезное занятие, так что лучше не терять головы.

— В таком случае я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь. Он и сам мог бы сказать, — ответила Абигейл с некоторым раздражением.

— О, Вон обязательно скажет. Только, видишь ли, ему хочется, чтобы это произошло… лицом к лицу.

— Я не понимаю, — смущенно произнесла Абигейл и нахмурилась.

Лайла вытащила из стопки бумаг на своем столе тонкий голубой конверт: при ближайшем рассмотрении Абигейл поняла, что перед ней билет на ее имя до Рейкьявика и обратно.

— Что это значит? — спросила она, хотя уже обо всем догадалась.

— Вон попросил заказать для тебя, — объяснила Лайла. — Он подумал, что таким образом тебе будет сложнее отвертеться.

— Отвертеться от чего? Ты что, серьезно думаешь, что я полечу в какой-то там Рейкьявик? Это просто безумие, — запротестовала Абигейл, словно речь шла о полете на Луну. На самом деле ради того, чтобы быть с Воном, она была готова лететь даже на Марс, только вот к чему это приведет? Все определенно будет хуже, чем сейчас, в этом она почти не сомневалась. — Почему я должна облететь половину земного шара, только чтобы увидеть мужчину, от которого порой неделями ни слуху ни духу, а когда он все-таки время от времени пишет, то обычно это какая-то пара строчек? — Строчек, которые она перечитывает вновь и вновь, пока не выучит наизусть.

— Лично я тебе ничего не предлагаю, — ответила Лайла с улыбкой на губах. — Это была идея Вона. Значит, передать ему, что ты отказываешься? Нет проблем. Сейчас перезвоню и отменю заказ. — Она выхватила конверт из рук Абигейл и сделала вид, будто собирается порвать его.

Абигейл быстро забрала конверт обратно.

— Дай мне хотя бы возможность подумать.

Лайла понимающе усмехнулась и в тот же миг, сделав резкое движение, подъехала к Абигейл на своем подпружиненном кресле на колесиках, так что лицо ее оказалось в нескольких сантиметрах от лица подруги.

— Ха! Я раскусила тебя, Абби, — отчетливо, с оттенком театральности прошептала она.

Абигейл, сдаваясь, подняла руки.

— Ладно, готова признать, что для меня нет ничего лучше, чем восемь часов болтаться в самолете, а потом еще целый уик-энд приходить в себя из-за разницы во времени, прежде чем снова лететь домой. И все это за удовольствие провести сорок восемь часов с человеком, которого после этого не увижу еще по меньшей мере месяца три. — Твердо рассчитывать на приезд Вона она могла только в тот период, когда он появлялся здесь на регулярный осмотр у врача.

— Другими словами, тебе просто не терпится ехать.

— А что бы это могло изменить? — вспылила Абигейл. — Сколько ни чешись, этот зуд вряд ли когда-нибудь пройдет. Только еще хуже становится. — Если даже после короткой встречи, чтобы вместе выпить, она на несколько дней входила в штопор, то чего можно было ожидать по окончании долгого совместного уик-энда, проведенного в постели?

— Поначалу я точно так же думала о Кариме, — сказала Лайла.

— Согласись, с Каримом все по-другому. У вас с ним, по крайней мере, один почтовый индекс. К тому же я только что прошла через развод. И мне сейчас меньше всего хотелось бы вновь разрушать свою жизнь. Ты же знаешь Вона лучше, чем кто бы то ни было. Неужели ты действительно допускаешь, что у нас с ним когда-нибудь может что-то получиться?

— Отношения между людьми необязательно должны быть традиционными. — Лайла уперлась локтями в стол и положила подбородок на руки. — Да, у нас с Каримом и в самом деле один почтовый индекс, но зато мы принадлежим к разным культурам. И можешь мне поверить, не проходит и дня, чтобы я не вспоминала об этом. А первая ночь, которую он провел вне дома? Когда мне удалось найти его, он кланялся в сторону Мекки. Представляешь, я подумала, что он что-то уронил и теперь пытается найти. Я даже предложила ему свою помощь! — Она рассмеялась и покачала головой. — Если я начну перечислять, в чем и как нам с ним приходится приспосабливаться друг к другу, ты наверняка сочтешь это глупыми подробностями, мелочами. Однако, к сожалению, все имеет значение. И чтобы не терять из поля зрения полную картину, мне нужно смотреть шире.

— А что, собственно, представляет собой эта «полная картина»? — В голосе Абигейл прозвучал неприкрытый вызов.

— Тут просто: вы любите друг друга, а любовь, как известно, побеждает все. Впрочем, ты и сама знаешь.

Абигейл ухмыльнулась.

— Это очень упрощенный взгляд на вещи, если хочешь знать мое мнение. — Тем не менее слова Лайлы заставили ее задуматься. Существовало ли здесь что-то такое, что неудержимо тянуло бы ее к себе? И если нет, то единственное место, где у нее имелся хоть какой-то шанс найти это, был… Рейкьявик. — Допустим, я воспользуюсь билетом. Что я могу извлечь из этого?

— Вряд ли я отвечу на этот вопрос. Я хорошо знаю своего брата и поэтому не обманываю себя, а уж тем более не собираюсь убеждать ни тебя, ни кого-либо другого, что его можно приручить. — Лайла внимательно посмотрела на подругу и добавила: — Но ты ведь ищешь свою жизнь, Абби, а не мужа. Не путай эти вещи. Скажу больше: едва ли ты в данный момент знаешь, что делать с этим самым мужем.

Абигейл набрала побольше воздуха в легкие и шумно выдохнула.

— Ты права, — согласилась она. — Мне действительно не нужен муж. И прямо сейчас я должна перестать забивать себе этим голову. Возможно, долгий уик-энд с твоим братом вылечит меня от него раз и навсегда. — «Если перед этим не сведет меня в могилу», — подумала она.

Абигейл сунула билет в сумочку, и Лайла, улыбнувшись, весело произнесла:

— В таком случае желаю тебе счастливого полета.

Ровно через четырнадцать часов двадцать семь минут Абигейл уже находилась на борту рейса «Эр Айсленд» на Рейкьявик в ожидании взлета. Сегодня она уже успела проводить в аэропорт дочь, а теперь и сама сидела, пристегнувшись к сиденью, и чувствовала себя подростком, отправляющимся в неведомые края. И хотя она до сих пор не могла сказать, что это хорошая идея, — на самом деле Абигейл не сомневалась, что идея ужасная, — менять что-то было слишком поздно. Зная, что люк самолета все еще открыт и технически покинуть салон вполне реально, она тем не менее решила положиться на зов сердца. Оно знало чего хочет и не собиралось успокаиваться до тех пор, пока не получит своего… или не разобьется.

Когда самолет вырулил на взлетную полосу, Абигейл дремала благодаря таблетке снотворного, которую приняла, как только поднялась на борт: она всегда так делала на трансатлантических рейсах. Проспав весь полет, Абигейл проснулась только часов через восемь и услышала, как пилот из своей кабины объявляет, что самолет начинает снижаться. В Исландии сейчас было пять часов утра. Она подняла шторку на своем окне и спросонья посмотрела на открывавшийся далеко внизу причудливо освещенный ландшафт. Бесконечные мили бесплодной серой тундры на первый взгляд настолько были похожи на океан, через который они только что летели, что Абигейл подумала, не уснул ли там кто-то за штурвалом. Они сейчас точно будут приземляться на сушу?

Через час, направляясь по пустынному шоссе к Рейкьявику на арендованном автомобиле с водителем, который ждал ее в аэропорту, Абигейл не могла отделаться от назойливой мысли: зачем забиваться в какое-то враждебное природное окружение, если оно не в состоянии поддерживать жизнь, причем не только человеческую, но и любую другую? Рейкьявик же, в контрасте с окружающим его пространством, был похож на настоящий Изумрудный город — современный мегаполис, поднявшийся посреди суровой северной природы. Но когда она въехала в него, он показался ей до странности безлюдным. Двигаясь по пустынным улицам, Абигейл вспомнила информацию из путеводителя, который она листала накануне полета, что население Рейкьявика намного меньше, чем в городах такого же размера; но даже учитывая этот факт, а также то, что стояло раннее утро, все равно видеть в городе так мало людей было по меньшей мере необычно.

Через центр города протекала река. Абигейл заметила человека, который ловил с моста рыбу.

— А это безопасно? — с удивлением спросила она у водителя своего лимузина, когда они медленно проезжали мимо.

— Безопасно? А, вы об этом, — не сразу понял он. — Да, конечно, безопасно. Вода чистая, так что рыба здесь хорошая. — Как и большинство людей, встречавшихся ей тут до сих пор, он говорил по-английски, что нормально вообще для всех скандинавов.

Абигейл подумала о том, что жизнь человека, решившегося съесть рыбу, пойманную в Гудзоне в любом месте южнее моста Уайтстоун, находится в его собственных руках. Она улыбнулась сама себе. Возможно, это было хорошим знаком. Возможно, приезд сюда, в конце концов, не такая уж и плохая идея.

Через несколько минут они остановились перед отелем — современным зданием, выглядевшим так, будто оно было построено исключительно из стекла. Как только они прошли через вращающиеся двери, Абигейл сразу же узнала фойе, изображенное на присланной Воном открытке: все эти чистые линии и гладкие панели из светлого дерева, стойка администратора из куска стекла размером с большую льдину, поддерживаемую одной центральной опорой, отчего вся конструкция словно плавала в воздухе. Когда она направилась к рисепшн, рядом с ней возник улыбающийся светловолосый посыльный — настолько красивый, что в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе в нем тут же признали бы многообещающего актера, — чтобы помочь ей с чемоданом.

— Мистер Меривезер просил меня проводить вас к нему в номер, — сообщил он на подчеркнуто безупречном английском.

Абигейл чувствовала, как ее сердце стучит в такт со звуком их шагов, когда они шли по вестибюлю со стеклянным полом, который был подсвечен снизу и излучал какое-то сверхъестественное лунное сияние. Что она увидит, когда попадет в комнату Вона? Новое подтверждение тому, что не нужно было приезжать… или причину, чтобы остаться? Изменился ли он вообще за те месяцы, которые они с ним не виделись? Изменилась ли она?

В стеклянном лифте ее сонливое состояние, связанное с разницей во времени, улетучивалось по мере того, как исчезали внизу этажи, мимо которых они проезжали. Голова была ясная, словно она только что вышла из бассейна после освежающего купания. И дело было не в том, что ей сейчас предстояло встретиться с Воном, — в этом странном, словно из другого мира, городе, где, казалось, приостанавливалось действие обычных законов природы, лето, похоже, было не жарким и не холодным, а день и ночь почти слились в единое целое. У нее возникло такое ощущение, будто она выскользнула из своей старой кожи, как из дорожного костюма, и ее чувства, вплоть до каждого сантиметра ожившего тела и тонких волосков на руках и шее, дрожавших, словно маленькие антенны, были максимально обострены.

Лифт остановился на восемнадцатом этаже, где молодой человек, похожий на Роберта Рэдфорда в юные годы, провел ее по коридору до одной из выстроившихся в ряд одинаковых дверей, отделанных светлым деревом. Он постучал и исчез так быстро, что Абигейл даже не успела дать ему на чай.

Через мгновение дверь настежь распахнулась.

— Абби!

Оказавшись в объятиях Вона, Абигейл подумала, что сметена неукротимыми силами природы. Силы эти слегка пахли мятой — зубная паста? — за которой уже скрывался более земной запах собственно Вона. Когда он наконец выпустил ее, ей потребовалось какое-то время, чтобы перевести дыхание:

— Вот это так «здравствуй»!

Он улыбнулся.

— По части «здравствуй» я вообще-то специалист. А вот над «до свидания» еще предстоит поработать.

Длительное морское путешествие ему нисколько не повредило; наоборот, он казался еще более крепким, чем раньше, хорошо загорел, от долгого пребывания на свежем воздухе появился румянец. Куда только подевались ввалившиеся щеки и торчащие скулы, которые так беспокоили ее, когда он был болен. Единственными следами тяжелой болезни были глубокие морщины на его лице, но благодаря им он, в какой-то мере, выглядел даже привлекательнее. Она заметила, что и его тело под классической футболкой «Блэк Сэбэс» и линялыми джинсами тоже стало более округлым. Он состоял из сплошных мышц, и брюки в нужных местах были туго натянуты.

Абигейл с трудом оторвала от него взгляд.

— Отличный номер, — заметила она, осматриваясь по сторонам. Комната, отделанная в холодных серо-голубых тонах и обставленная в стиле скандинавского модерна, ей понравилась.

— Поверь, я привык к гораздо более скромному жилью, чем это, — сказал он. — Просто вышло так, что режиссер нашего фильма — приятель управляющего этого отеля. И нам выставили семейные расценки.

— Повезло вам.

Ее взгляд снова перешел на Вона. Казалось, ей хотелось впитать в себя его образ: эти глаза, синие, как термальные источники с фотографии в рамке, висевшей у него за спиной; полностью отросшие светлые волосы, имевшие теперь с десяток разных оттенков; бледный шрам на одной щеке, всегда напоминавший ей шов на посылке, которую предстояло открыть, — такой же, как на тех пакетах из плотной коричневой бумаги со странными марками, время от времени появлявшихся в ее почтовом ящике и хранивших в себе тонкий интригующий запах дальних стран.

Вон жестом показал в сторону небольшого столика у окна, накрытого на двоих.

— Я решил, что ты проголодаешься, и поэтому сделал заказ. Надеюсь, тебе нравится копченая рыба, потому что это почти все, что можно получить здесь на завтрак, обед и ужин.

— Очень предусмотрительно с твоей стороны. — Абигейл с благодарностью опустилась в кресло, которое он ей пододвинул. Она не ела со вчерашнего дня и действительно была голодна. Пока Вон наливал кофе, она отломила кусочек булочки и стала жевать его.

Расстилавшийся перед ней в уменьшенном виде город, который был расположен внизу, напоминал ей архитектурную модель — все казалось слишком совершенным, чтобы быть настоящим. Все здания, старые и новые вперемешку, выглядели безупречно ухоженными, и нигде не было видно ни пятнышка грязи. Даже снежные вершины гор вдалеке, которые отсюда казались совсем близкими — только руку протяни, — были девственно-чистыми, словно их тщательно вымыли.

— Удивительно красиво, верно? — сказал Вон, проследив за ее взглядом.

— Я не ожидала такого, — призналась Абигейл. — Рассчитывала, что увижу что-то гораздо менее космополитическое.

— Уже на следующий день ты будешь чувствовать себя здесь как дома, — заверил он. — Во-первых, в Рейкьявике все говорят по-английски.

— Я уже заметила.

— Я, правда, никак не могу понять, почему все соглашаются жить здесь круглый год, но это единственное, что меня удивляет. Летом солнце никогда по-настоящему не садится, а зимой тут все время темно. Я прожил в этом городе больше недели, но так и не смог привыкнуть. — Вон взял вилкой кусок сельди со стоявшего посередине стола блюда с копченой рыбой и сыром. — Я пробуду здесь еще немного. Во вторник мы снова отплываем. — Их кораблю, пояснил он, требовался какой-то ремонт, и сейчас судно стоит в сухом доке. Вон надеялся, что ему удастся на несколько дней ускользнуть в Нью-Йорк, но ремонтные работы прошли быстрее, чем ожидалось. — Эта проклятая скандинавская эффективность, — сказал он, рассмеявшись, — все время ставит тебя в тупик.

Вон, этот современный странник, чей дом был там, где стояла его дорожная сумка, чувствовал себя здесь настолько в своей стихии, что Абигейл ощутила что-то сродни отчаянию. «Мне не следует быть здесь. Мне не нужно было приезжать», — в который раз подумала она. Но в то же время, оказавшись так близко к нему после стольких месяцев, когда она жила одними воспоминаниями, Абигейл хотела побыстрее сорвать с него одежду. И то, как он смотрел на нее, словно изо всех сил сдерживался, чтобы тут же не сделать то же самое с ней, нисколько не помогало. Да пошел он к черту! Вместе со своей сестрой. Если бы Лайла не сбила ее с толку, она никогда бы не полетела сюда, на край света.

Когда Абигейл поднесла чашечку кофе к губам, Вон заметил, что у нее дрожит рука.

— Сколько времени ты пробудешь в море на этот раз? — Тон ее был небрежным.

— Еще недели две, максимум три, — ответил он, отправляя в рот кусочек сельди. — Ангус намерен снять фильм об отлове китов в районе Фарерских островов, а такие вещи нельзя заказать заранее, как представление в «Морском мире»[126]. Кроме того, нам не повезло с погодой, и в результате мы потеряли много времени. Ну а потом, как всегда, обычные технические сложности — проблемы с оборудованием, необходимость переснять материал… В общем, всякие такие вещи. Ты представить себе не можешь, сколько возникает задач, которые приходится решать, чтобы уложиться в график съемки на острове, где телефоны половину времени не работают и где нет Интернета.

— А после этого? Я подозреваю, что у тебя уже намечена какая-то следующая поездка. — Эта следующая поездка, в еще более удаленное место, была у него всегда. Время с Воном измерялось днями, часами, мгновениями, но никак уж не годами.

Вон так осторожно поставил свою чашку на блюдце, что Абигейл напряглась.

— Это кое от чего зависит, — сказал он, остановив на ней взгляд своих голубых глаз.

— От чего же? — спросила она.

— От тебя.

Ее сердце заколотилось, и она почувствовала, как к лицу приливает кровь. Что он имеет в виду? Неужели он хочет сказать, что ее слово имеет какое-то значение? Что она может скомандовать, а он ее послушается?

— Я не уверена, что понимаю, куда ты клонишь, — медленно произнесла Абигейл.

— О, я не знаю. Я просто подумал, что мы с тобой могли бы устроить себе настоящий отпуск в каких-нибудь теплых краях. На Таити, например, — небрежно ответил он, повернувшись к окну, из которого открывался вид на безликий серо-голубой ландшафт.

Так вот оно что! Это и есть его великое признание в любви? Она чувствовала какое-то абсурдное разочарование, хотя надеяться на нечто большее было бы просто глупо.

— Мне нужно заниматься своим бизнесом. Где я найду на это время?

Она тоже говорила беззаботным тоном, не зная, насколько серьезно настроен Вон. Возможно, это какая-нибудь проходящая фантазия, которая развеется, как только впереди замаячит новая поездка. Теперь она уже была рада, что не сказала ему о своем решении уйти с поста генерального директора компании. Пусть лучше думает, что в этом смысле они с ним похожи: оба настолько поглощены своей работой, что у них не остается ни времени, ни энергии на настоящие отношения. Это было проще, чем разбивать себе сердце.

«От романтического уик-энда я еще могу отойти, — подумала она. — Но если это будет что-то более продолжительное, мне грозит большая беда».

— Я скучал по тебе, Абби. — Поймав на себе ее сомневающийся взгляд, Вон улыбнулся. — Знаю, о чем ты думаешь. Но с тобой… — Он потянулся и взял ее за руку. — Где бы я ни был, я все равно продолжаю думать о тебе.

Абигейл была совершенно неподвижна, словно на руке у нее сидела бабочка и она боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть ее.

— О чем ты говоришь, Вон? — спросила она.

— О том, что я очень рад нашей встрече. Я совсем не был уверен, что ты приедешь. И еще я хочу сказать о том, что это не должно продолжаться вечно, что мы с тобой наконец должны перестать танцевать друг перед другом, словно парочка журавлей весной. — Он поднес ее руку к своему лицу и начал по очереди, один за другим целовать ее пальцы, с каждым новым прикосновением своих мягких губ ослабляя ее внутреннее сопротивление. — Поедем со мной, Абби.

— На сколько? На неделю? На две недели? — спросила она, забирая у него свою руку. — А что потом?

— Я не могу давать никаких обещаний, но я очень хочу пойти тебе навстречу. У человека, находящегося в открытом море, есть много времени для размышлений, и я вдруг понял, что, наверное, все делал шиворот-навыворот. Нет никаких серьезных причин, почему я не могу проводить больше времени с тобой и меньше разъезжать, и непонятно, зачем нужно делать все наоборот. — Вон поднялся со стула и, подойдя к ней, потянул ее к себе. Крепко обняв Абигейл, он зарылся лицом в ее волосы, и она чувствовала, как его губы скользят по ее шее. — Смотри, как все просто, — прошептал он, — проще простого. Мы можем сделать это, Абби.

На какой-то миг она дала себя убаюкать, медленно раскачиваясь в его руках с закрытыми глазами. Мультяшные филин и кошечка, уплывающие в море на прекрасном зеленом кораблике…

Затем, отстранившись от Вона, она заглянула ему в глаза.

— Докажи мне это.

— Хорошо, докажу. Случилось так, что канал «Нэшнл Джиогрэфик» предложил мне лететь в Австралию сразу после окончания этой экспедиции, — какой-то специальный проект о Большом Барьерном рифе, — и я им отказал. Объяснил, что мне требуется немного времени на передышку.

Абигейл настороженно смотрела на Вона, не зная, как ей отнестись к его сообщению.

— Вау! В первый раз слышу нечто подобное. Что ж, весьма впечатляет.

— Конечно, на тебя это должно произвести впечатление. — Вон улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. — Хотя ты должна признать, что и до тебя зачастую добраться бывает непросто.

— Такое действительно бывало, но теперь с этим покончено. — Абигейл, помедлив, рассказала ему об уходе с поста генерального директора, специально подчеркнув, что это было ее собственное решение, никак с ним не связанное. Затем она довольно сурово добавила: — Но перемены в моей жизни совершенно не значат, что я могу сорваться с места в любое время, как только захочу. У меня по-прежнему есть обязанности. Какие-то обязательства. Есть люди, которые от меня зависят.

Последняя фраза заставила его вопросительно поднять бровь.

— Только не говори мне, что ты кого-то встретила.

— Ты имеешь в виду другого мужчину? — При мысли об этом Абигейл рассмеялась. Для нее всегда существовал только Вон. И это была чистая правда. Даже когда она была с Кентом, какая-то ее часть все равно принадлежала Вону. — Нет, в этом смысле я свободна, как птица.

— Ну, тогда и я тоже.

— Неужели ты хочешь сказать, что у тебя нет по девушке в каждом порту? — поддела она его.

— Есть, но всего одна. — Он поцеловал ее в лоб. — Причем в городе, где солнце никогда не садится.

— Может, нам с тобой просто сделать вид, что все это один, очень долгий день? — Абигейл вздохнула и задумчиво посмотрела в окно, где в золотистой дымке сияло неисчезающее солнце. — Тогда у нас не будет нужды расставаться.

— Или мы будем импровизировать по ситуации, — добавил Вон. — Я мог бы больше времени проводить в Нью-Йорке, а ты могла бы присоединяться ко мне по дороге, как только появится возможность. В промежутках мы будем вместе куда-нибудь ездить. Как тебе такое?

— Для меня это звучит как план. — Абигейл опустила голову ему на грудь; грезя наяву, с открытыми глазами, она видела картины совсем другого будущего, чем всегда себе представляла. Она вспомнила слова Лайлы о том, что отношения между людьми необязательно должны быть традиционными, и поняла, что ее прежние желания были такой же игрой воображения, как и удобный домашний мужчина, которого она себе выдумала.

— Ну и куда теперь? — шепнул ей на ухо Вон.

Она представила, как они с ним нежатся на солнце на каком-нибудь далеком тропическом пляже, как сверкающее в лучах бирюзовое море манит их к себе. Но в данный момент мысли Абигейл были направлены на другое место назначения, намного более привлекательное.

Подняв голову, она с чувством поцеловала Вона и, не дав ему усомниться в своих истинных намерениях, решительно произнесла:

— В постель.