Дай мне больше (ЛП)

Правило № 22: Удивительно, как много можно увидеть в темноте

Дрейк

— Почему бы нам не отправиться в мой офис, чтобы обсудить цифры, — говорит Марио Хантеру, и я тут же останавливаюсь на месте.

— Э-э, думаю, я просто подожду в баре. Цифры на самом деле не моя тема.

В выражении лица Хантера есть намек на панику, и мне это нравится. Мне нравится, что он не хочет упускать меня из виду здесь.

— Не стесняйтесь осмотреться. Получите полный опыт Pitch, — говорит Марио, многозначительно изогнув бровь.

Выражение паники и беспокойства Хантера только усиливается.

— Звучит отлично. Встретимся здесь через час, — говорю я, машу Хантеру, когда мы расходимся, он — в офис, а я — в бар. Конечно, на самом деле я не пойду в бар. Зачем мне тратить время на то, чтобы сидеть в одиночестве и пить Dr. Pepper, когда я могу наблюдать за этими трах-фестивалями позади меня?

Я не собираюсь никого трогать. Может, я и не самый лучший парень, но я никогда не сделаю ничего, что могло бы навредить Изабель или Хантеру.

Мне просто чертовски любопытно, чтобы упустить такую возможность. Но когда я направляюсь к комнатам, передо мной внезапно оказываются три двери — ну, технически две, поскольку одна из них предназначена только для женщин. Не знаю, что заставляет меня направиться к двери, предназначенной только для мужчин, но, возможно, это обещание, что мужской секс, по моему опыту, обычно более восторженный. Скорее всего, время будет лучше, даже если я буду держать свои руки и член при себе. Здесь мне будет сложнее держать эти вещи при себе, так как мужчины тоже не столь изощренны, но я с ними справлюсь.

Как только я прохожу через дверь, я иду по длинному коридору, пока в конце его не встречаю охранника. За ним дверь, а справа дверь с надписью "Раздевалка".

— Первый раз? — спрашивает он.

— Это так очевидно?

Он улыбается, затем жестом указывает на дверь слева от себя. — Не стесняйся пользоваться раздевалкой, прежде чем войти. В темной комнате ты можешь носить все, что хочешь, но презервативы обязательны, и я буду их проверять.

Мои брови поднимаются, и я киваю. — Да, сэр.

Полагаю, это означает, что сначала я зайду в раздевалку… а там, раз уж мне придется заходить туда в костюме, я еще и напрягусь. Это не должно быть слишком сложно. Даже сквозь громкую музыку я слышу все, что происходит в другой комнате. Все звучит именно так, как и есть. Много трахающихся людей.

На стойке стоят миски с презервативами, по тускло освещенному помещению передвигаются мужчины, некоторые голые, некоторые одетые. Я беру резинку и направляюсь к занавешенной кабинке, чтобы подготовиться. Некоторые парни не стесняются напрягаться в открытую. Я готов на все, но дрочить на публике я предпочитаю более сексуальные сценарии.

Расстегнув джинсы, я обнаруживаю, что мой мужчина уже в полуобморочном состоянии. Он как будто знает, что мы в секс-клубе, и реагирует на это так же, как собака на подъезд к собачьему парку. Готов поиграть.

Извини, приятель. Мы просто пришли посмотреть.

Достаточно напомнить о том дерьме, которое произошло прошлой ночью, чтобы мой член стал достаточно твердым, чтобы надеть презерватив. Изабель прикована наручниками к скамейке. Хантер кончает ей в горло. Выражение его лица в момент кульминации. То, как напряглись его мышцы пресса, а его татуировки практически покрылись рябью от оргазма.

Ладно, мне пора остановиться, а то я взорвусь раньше времени и упущу свой шанс испытать темную секс-пещеру.

Я уже решил, что войду в комнату полностью одетым. Это поможет поставить барьер между мной и теми, кто не так понял. И вот, не снимая джинсов, я вывожу свой надежно укрытый член к вышибале, чтобы показать ему, что я готов играть… хотя на самом деле я готов делать абсолютно все.

Как по мне, так презерватив — пустая трата времени.

Вышибала одобрительно кивает на мой член и кокетливо подмигивает мне, после чего открывает дверь, чтобы пропустить меня внутрь.

— Развлекайся, — бормочет он, прежде чем я исчезаю в темноте.

Как и следует из названия, здесь чертовски темно. Проходя внутрь, я слежу за зелеными светящимися в темноте маркерами на полу, которые ведут меня через комнату, чтобы не опрокинуть людей или мебель.

Я слышу стоны в стороне и на мгновение замираю, пытаясь разглядеть, кто или что издавало этот звук, но ни черта не могу разобрать. На полу еще больше светящихся в темноте маркеров и несколько на стенах с восклицательными знаками, расставленными в разных местах. Это, наверное, те самые аварийные кнопки, о которых нам говорил Марио. И когда я замечаю, что зеленая точка движется, я понимаю, что это на вышибале.

Когда кто-то дотрагивается до моей руки, я вздрагиваю.

— Извини, — пробормотал мужчина, проходя мимо меня. Это такое жуткое чувство — знать, что любой здесь может дотронуться до меня. Я могу буквально трахнуть кого-нибудь здесь и никогда не узнать, как он выглядит и как его зовут. Это чертовски странно, если подумать. Но также… странно освобождает.

Здесь неважно, как ты выглядишь. Неважно, знаете ли вы их или даже если они вам не нравятся. Все дело в химии и чувствах.

Впервые с тех пор, как я вошел сюда, я действительно сожалею о том, что не могу ничего сделать, потому что это звучит чертовски весело. Играть на поле, не зная, с кем ты вообще играешь. Или играл ли ты с ними раньше. Черт возьми, я уверен, что это был бы отличный способ встречаться. Никаких суждений или предвзятых мнений. Просто две души находят друг друга.

Это почти романтично, если подумать.

Однако ворчание справа от меня звучит не очень романтично. Оставив их позади, я продолжаю идти по зеленым меткам. По обе стороны от себя я слышу еще секс, и когда мои глаза начинают адаптироваться, я отхожу от тропинки и нахожу пустое место, чтобы побыть одному и понаблюдать — насколько это возможно, когда я ни черта не вижу.

Я чувствую, что за мной кто-то наблюдает. Разобрать что-либо слишком сложно, но в нескольких футах от меня точно стоит какая-то фигура, и у меня возникает ощущение, что она смотрит на меня — если это вообще возможно. Взглянув на потолок, я замечаю красное мигание камеры наблюдения на каждом углу, и это обнадеживает. Здесь действительно стараются обеспечить безопасность.

Я услышал приближающиеся шаги и почувствовал, как маленькие ладошки перебирают мои бицепсы.

— О, привет, — говорит мягкий голос, лаская мышцы через футболку. Он звучит молодо, и он определенно намного меньше меня.

— Подвинься, парень, — говорю я, мягко надавливая на его руку, пытаясь подвести его к более готовому к этому человеку в комнате.

— Я отсосу у тебя, — сладко говорит он, все еще касаясь моей руки.

— Это мило, но нет, спасибо.

— Ты кого-то ждешь? Я люблю вечеринки.

Видите? Никогда не утончаюсь.

— Спокойной ночи, — отвечаю я, надеясь, что он просто поймет намек и уйдет. Его пальцы задерживаются, проводя линию по моему животу, пока он уходит, и я оставляю его наедине с собой. Если все, что ему нужно, — это легкое прикосновение, то пусть себе идет.

Но его пальцы исчезают лишь на мгновение, прежде чем я оказываюсь в засаде, устроенной кем-то гораздо более крупным и сильным. Я в панике вскидываю руки, когда крепкая рука обхватывает меня сзади за шею и отворачивает от молодого парня, толкая дальше в комнату. Я спотыкаюсь в темноте, боясь на кого-то или на что-то налететь. Оглянувшись на направляющего меня мужчину, я уловил едва заметные очертания чего-то на его лице и понял, что на нем очки ночного видения, которые носят вышибалы.

У меня какие-то неприятности?

Я собираюсь возразить, но вдруг меня ударяют о твердую стену, и очки быстрым движением слетают с его лица. Я знаю это, потому что слышу, как они падают на пол. Я по-прежнему не вижу ни его, ни чего-либо еще, но времени на попытки нет, потому что его рот внезапно оказывается на моем. Обхватив одной рукой мою шею, он крепко целует меня. Нежная щетина на его губах царапает мои, а когда он вытаскивает язык из моего рта, то обгладывает мою нижнюю губу.

— Мой, — мрачно бормочет он, и мой член возбуждается в ответ.

Хантер.

Я целовался с ним всего один раз, но я уже знаю это движение. Я запомнил тот первый поцелуй. Каждый игривый взмах его языка я знаю наизусть. Я ощупываю его грудь, провожу руками по лацканам пиджака, до хлопчатобумажной нижней рубашки и ловко завязанного на макушке галстука. Он пахнет им, чувствует его и пробует его на вкус, но, черт возьми, здесь так темно, и это мешает мне думать. Он действительно здесь? Неужели Хантер даже сделал бы это? Прошлая ночь была экспериментом, и с тех пор мы не говорили об этом, так что я еще не совсем уверен, что он мысленно здесь.

Боже, я хочу верить, что это он. И мне нужно знать. Поэтому я осторожно отстраняюсь.

— Хантер? — спрашиваю я.

— Заткнись, мать твою, — огрызается он, и теперь я знаю. Это он.

Я думаю.

Его рот снова захватывает мой. Выпустив стон, он кусает и обгладывает весь мой рот в похотливой ярости. Я пьянею от этого поцелуя, меня словно уносит сильный прилив, и я бессильна против него. Его тело прижато к моему, и я не могу прижаться к нему, поэтому мой разум перегружен и разрывается, не зная, на чем сосредоточиться — на ощущении его рта или на ощущении его твердого тела под кончиками пальцев. Вскоре мой мозг уже ни на чем не фокусируется, просто утопая в ощущениях. Без зрения я — лишь груда плоти и костей и всепоглощающая потребность.

Кажется, что мы так долго целовались. Другой мужчина, более спокойно относящийся к гей-сексу, возможно, уже перешел бы к нему, но Хантер все еще так не уверен. Рука, лежащая на моей шее, скользит вперед, обхватывая меня за горло, и он снова прижимает меня к стене.

Наши губы расходятся, и хотя я не вижу его, а он не видит меня, кажется, что мы смотрим друг на друга. Затем я чувствую, как другая его рука скользит по моей груди, по животу и, наконец, забирается в мои все еще расстегнутые брюки. Когда его рука обхватывает мой член, я вздрагиваю и издаю хрип.

Хантер держит мой член.

Это всего лишь рука, но по какой-то причине эта рука ощущается лучше, чем все остальные. Его теплая, яростная хватка молнией проносится по позвоночнику, и я двигаю бедрами, чтобы насадиться еще больше.

Темнота придает всему происходящему еще большую остроту. Я ничего не вижу, только чувствую, и от этого ощущения от его поглаживаний становятся еще более сильными. Отчаянно желая показать ему, как это приятно, я тянусь к его члену, но обнаруживаю, что его брюки все еще застегнуты наглухо. Тогда я обеими руками расстегиваю его ремень, затем пуговицу и молнию. Все это время он двигает бедрами навстречу мне, ища моего прикосновения.

Когда я расстегнул его брюки, я запустил руку в его боксеры, вытаскивая оттуда стальной жар.

На нем нет презерватива.

Боже, лучше бы это был Хантер, а не какой-нибудь озабоченный вышибала, поймавший меня в слабый момент.

— Да, блядь, — рычит он, когда я глажу его член, и мне сразу становится легче от звука его голоса. Я бы узнал этот голос где угодно. Его пальцы вокруг моего горла сжимаются, пока мы работаем друг с другом, но мне нужно больше. Насколько я знаю, это может быть единственное время и место, где Хантеру удобно это исследовать, так что я не собираюсь тратить его на рукоблудие.

Похоже, мой лучший друг читает мои мысли, потому что я чувствую, как он берет мое горло, и понимаю, что он пытается опустить меня вниз.

— Отсоси мне, — говорит он, низко и властно, и я с готовностью опускаюсь перед ним на колени. Не знаю, почему я смотрю вверх, но я смотрю. Даже если бы я видел его лицо, он не дал бы мне ни единого шанса. Положив руку мне на затылок, он подносит свой член к моему рту, и я открываю его, позволяя ему скользить по моему языку.

Я позволяю ему войти глубоко. Достаточно глубоко, чтобы почувствовать, как мое горло сжимается вокруг него.

— О, блядь, — кричит он.

Он сильно погружается в мой рот и делает несколько толчков, после чего я беру основание его члена в руку и начинаю работать сама. Покрыв его член слюной, я сильно посасываю головку, а затем снова заглатываю его. Его хватка на моих волосах усиливается.

— Боже… Дрейк. — Он стонет, и звук моего имени на его губах побуждает меня к действию. Это так естественно, как будто мы должны были делать это все время. Он бессвязно бормочет, стонет и едва дышит, пока я продолжаю двигать ртом вокруг него.

— Надо кончить, — ворчит он, и я снова посасываю головку, готовый к этому. Мои руки крепко сжимают его за задницу, втягивая его глубже, надеясь, что он это чувствует, надеясь, что он знает, что это мой способ сказать, что я хочу тебя. Ты мне нужен. К руке, лежащей на затылке, присоединяется другая, и обе они опускаются к моей шее, когда Хантер обвивается вокруг меня. Это интимно и чертовски сексуально, и я чувствую, как с моего члена стекает сперма в презерватив, надетый на него. Мне отчаянно хочется прикоснуться к себе, но я не хочу отпускать его.

Через мгновение он вздрагивает и вскрикивает, когда теплые соленые капли попадают мне на язык. Когда он выпустил все, я сглотнул, снова облизал его член, не желая, чтобы этот момент закончился.

Но он заканчивается, как и все хорошее. Потому что мгновение спустя Хантер застегивает штаны и отстраняется. Я не вижу, как он уходит. Вернее, я ни черта не вижу, но когда я тянусь к нему, он уже уходит.

Некоторое время я стою на коленях в темноте. Я подумываю о том, чтобы подрочить, но от опустошения, вызванного тем, что меня так безлично использовали и выбросили, мой член сдувается.

И все время, пока я сижу, я пытаюсь поставить себя на место Хантера. Это был его первый сексуальный контакт с человеком того же пола. Это должно было быть очень сильно. Может быть, немного страшно. Ему явно понравилось, и я уверен, что он сейчас где-то вдалеке и сомневается во всем.

Но этот ублюдок оставил меня на полу. На чертовом полу. И я не могу представить себе сценарий, при котором я бы так с ним поступил.

Я не заталкивал его член в свое горло. Даже наоборот.

Через некоторое время я решаю, что мою вечеринку жалости к себе лучше провести где-нибудь с алкоголем. Поэтому я поднимаю свою грустную задницу с пола, нахожу выход, выбрасываю неиспользованный презерватив и пишу Хантеру.

Я иду в бар. Потом закажу машину до квартиры.

Я прохожу через главную комнату, уставившись в телефон, когда слышу, как он окликает меня по имени.

— Дрейк, — кричит он, становясь на моем пути. — Куда ты идешь?

— Ты получил мое сообщение?

Я окидываю взглядом его костюм, вспоминая, как он ощущался в моих руках, лацканы, рубашку, галстук… ремень. Я мог бы поспорить с ним прямо сейчас, но не хочу. Я злюсь, но у меня скорее настроение поразмыслить над этим, чем ругаться.

— Я пойду с тобой, — отвечает он, и я впервые смотрю на его лицо. Его выражение хаотично и неуверенно, но я надеюсь, что он читает эмоции в моем лице. Ты бросил меня на чертовом полу.

— Встретимся в квартире, — отвечаю я и, не говоря больше ни слова, ухожу.

Он не идет за мной, не звонит и не спорит. Он просто отпускает меня.

На соседней улице от клуба есть бар, и он идеально подходит для того, что мне нужно. У меня миссия — быстро напиться, поэтому я ни с кем не разговариваю, не флиртую, не общаюсь. Я просто пью. Проходит примерно три часа, прежде чем я напиваюсь до беспамятства. Мне все еще грустно, но мой опьяненный мозг уже не в состоянии сформировать самоуничижительные мысли, сопровождающие все это уныние.