Децема 1,5

Глава 27

Как по мне, так в жизни человека есть всего два важных события: рождение и смерть. Тем вечером мне пришлось признать, что существует еще и третье, разбивающее прежнее бытие на «до» и «после».

Дис явился с закатом, но меня не было среди встречающих. Я лишь слышала, что он прибыл в гордом одиночестве и в тот момент, когда я готовилась к церемонии, находился в кабинете Иберии. Не знаю, кого из них можно назвать более смелым.

А потом настал момент истины, и я отправилась в главный особняк, наполненный оживленным гулом, предвкушением, людьми.

Церемония лишения звания — чрезвычайно редкое мероприятие, ведь обычно мастера подвергают этой процедуре в случае его предательства или нарушения прямого приказа. В общем-то, исключительно траурное событие, а в этот раз из него сделали чуть ли не праздник. Даже речь отречения пришлось переделать.

После того, как я добровольно сниму с себя полномочия, отец провозгласит меня главой Децемы. А эту церемонию парадный зал видел частенько: Иберия назначает боссов кланам, разбросанным по всему Эндакапею.

Будет публика, по большей части рассчитывающая лицезреть фейерверк эмоций — ненависть, унижение и боль, которые прошьют наследника Паймона. Возможно, гостям даже удастся стать свидетелями покушения на жизнь… мою или Иберии. Думаю, от Диса можно ждать каких угодно неожиданностей, ведь он совершенно с головой не дружит: уже который раз появляться в одиночку на чужой, потенциально опасной территории… Этот парень ничему не учится.

Проходя по коридорам и залам, облекшимся в торжественность стараниями рачительной прислуги, я нехотя отвечала на приветствия и принимала поздравления. Проклятые лицемеры. Выражения их лиц будут такими же и на моих похоронах.

Неосознанно оглядывая многоцветную толпу, я искала Индру. Мой рассеянный взгляд блуждал по фигурам, шаг медленный, но нервный, я самой себе казалась потерянной. Это можно назвать глупой прихотью… желание знать, что в роковой момент твоей жизни поблизости будет тот, кому ты ей обязан. Кто создал тебя, не сотворил с нуля, но придал форму. Кто любит, пусть даже эта любовь больна и извращена сверх меры.

По моим представлениям, именно Индра должен был проводить меня в новую жизнь. Или хотя бы стать свидетелем перехода наравне со всеми этими взаимно безразличными гостями.

Но Индра не пришел. Его тем вечером и ночью вообще не было на базе.

Судя по всему, когда я пересекала парадную залу намеренно неторопливым, чинным шагом, гравитация возросла раз в десять. Мне приходилось через силу толкать тело вперед, пряча панику под маской серьезности и гордости.

Я видела краем глаза приглашенную элиту, купающуюся в сиянии света, славы, своих парадных одежд и украшений.

Слух наполнял гул голосов и раскаты торжественной музыки. Когда же я оказалась напротив Иберии, всё смолкло за мгновение.

Тёмные глаза отца, осмотрев меня, прищурились от удовольствия.

— И почему ты не родилась моим сыном? — тихо проговорил босс, когда я взяла его ладонь, целуя гербовый перстень.

Мне хотелось поинтересоваться, отпустил бы он своего родного сына в стан врага с такой самоубийственной миссией. Но это же Иберия. Конечно, отпустил бы.

Произнося слова отречения, я с силой прижимала руку к груди. В ладонь впивалась одна из замысловатых застежек, украшающих парадное одеяние, но столь незначительная боль не отрезвляла. Мой голос дрожал. По большей части не от волнения, а от понимания необратимости сказанного.

От масштабов совершаемого становилось жутко. Настолько, что я почти забыла о присутствии в этом зале олицетворения всех своих будущих бед и скорой смерти. Дис дал знать о своем существовании через пару минут после моего неуклюжего выступления. В течение этого незначительного промежутка времени я была свободна ото всех обязательств, званий, долга. Я вновь стала никем.

А потом Иберия торжественно огласил свою волю, и я повернулась лицом к публике, увидев того, чью судьбу в данный момент отнимаю. Это он должен был стоять на моем месте. Это его должны были провозгласить следующим главой Децемы. Это в его руках должна находиться сабля Паймона.

По ковровой дорожке, делящей зал пополам, шествовал Дис. Его фигура высокомерно и вызывающе выделялась специфической внешностью, красными одеждами и независимым видом. Похоже, ярость сегодня обрела внешность.

Я уже успела позабыть эту его особенность: вести себя, как хозяин положения, независимо от ситуации. Он явно считал, что находится не на вражеской территории, а прогуливается по охотничьим угодьям.

Вот только… проклятье, сейчас не самое лучшее время вспоминать прошлое. Сколько стараний мне стоило вытравить из памяти тот постыдный момент двухлетней давности, а теперь воспоминания застали меня врасплох, перекрывая кислород. Лишь усилием воли я оставалась на месте, отчаянно пытаясь вернуть контроль над сознанием и телом. Паника скользила в груди и сжимала горло в удушающем захвате.

По мере приближения сына Паймона к возвышению холод разрастался внутри.

В кожу въедался раскаленный взгляд.

Ни шагу больше!

Тишина стала гробовой, когда Дис ступил на возвышение, приблизившись вплотную. Не поднимая глаз выше его груди, я убеждала себя, что схожесть положения вещей еще не говорит о том, что мне придется в очередной раз пережить ужас двухлетней давности. Нет, этот чокнутый мужчина всего лишь должен вручить мне символы власти и принести присягу. Что касается меня? Вряд ли я смогу воспроизвести то, что требуется. Мне бы просто на ногах устоять.

Страх облепил тело.

Мне… нужно было… чуть больше… пространства.

Словно издалека до меня доносился голос Иберии, оглашавшего что-то обстоятельно и с чувством.

Мужская широкая грудь закрывала обзор.

Возможно, Индра всё же здесь? Затерялся среди гостей, не желает быть мной замеченным? Да, брат не мог бросить меня здесь. Никогда не поверю в то, что он повернулся ко мне спиной в момент жизненной необходимости.

— Ото… отойди… от меня, — неслышно просипела я, низко опустив голову.

Воздух стал густым, горячим, слишком материальным.

— Отойди…

Если Дис и расслышал этот хрип о помощи, то решил, что подчиняться своему новому боссу он пока не намерен. В поле моего зрения появились его руки, сжимающие тонкую тесьму, на которой висел вырезанный из темного дерева знак — символ власти Децемы, который станет отличным дуэтом к благословению Эйи.

Просто дыши.

Намеренно неторопливо Дис надел мне на шею ритуальное украшение, при этом его пальцы слегка коснулись кожи и кончиков волос.

Боль от прикосновения была почти реальна.

Отпрянув в сторону, я поднесла руку к горлу, словно пытаясь ослабить давление воображаемых ледяных пальцев.

Речь Иберии оборвалась. По залу расползлась взволнованная суета. На меня с вниманием и любопытством смотрели сотни глаз.

Просто… дыши…

Мир утратил четкость, и я пошатнулась. Мысль о том, что я собираюсь в очередной раз продемонстрировать недееспособность вестибулярного аппарата почтенной публике, отнюдь не способствовала восстановлению дыхания.

— Да отойди ты, чтоб тебя, — прошипела я через силу, взглянув на Диса исподлобья. — По-жа-луй-ста.

Его глаза слегка прищурились. В следующую секунду он сделал шаг по направлению ко мне. Как раз в тот момент, когда из моего тела вытекли последние силы, и, судя по ощущениям, кровь превратилась в жидкий лёд. Колени ослабли, но неизбежное падение предотвратили чужие руки.

Присутствующие хором ахнули, давая повод задуматься над тем, как происходящее выглядело со стороны. Босс Децемы — обычная размазня, до смерти боящаяся своего нового подчиненного. И «до смерти» — вовсе не преувеличение. Едва ли я была похожа на живую, когда Дис взял меня на руки под всеобщий возглас удивления.

Вероятно, его прикосновения оставят ожоги даже через слой плотной ткани.

Это было последней связной мыслью, прежде чем я потеряла сознание.

Всё это уже было мне знакомо. Онемение, слабость, тошнота. Приклеившееся к коже мерзкое «ощущение». Набор был неполным лишь в одном: рядом со мной не было Индры.

Сознание возвращалось медленно, наполняя меня с неторопливостью пьяного калеки. Поначалу тихий, как шепот, шум нарастал. Стоило мне пошевелиться, как шею взрезала боль, и я поморщилась, открывая глаза.

Находясь в самолете, занимая одно из удобных кресел, я сидела напротив Диса.

Быть не может, этот сумасшедший решился на похищение… похищение?! Проклятье, теперь это не так называется. С некоторых пор я не принадлежу клану Нойран, и нынешнее положение вещей следует называть плановой поездкой, но никак не похищением.

Он даже не дал мне попрощаться со своей семьей по-человечески. С Индрой…

Мысли о брате обвила сердце тягучей тоской. Этот несчастный ублюдок даже не подумал объявиться на церемонии, которая ознаменовала для меня конец… всего. Уверенности. Бесстрашия. Относительной свободы и безопасности.

Жизни по старым правилам. Или жизни вообще.

Бросил меня там.

Накрыв глаза ладонью, я низко опустила голову. Не сразу сообразив…

— Где… где мои перчатки? — мой тихий голос выдавал панику.

Вскинув взгляд на Диса, я уловила его едва заметную ухмылку.

— Твое клеймо исчезло, — проговорил он через секунду, протягивая мне перчатки из тончайшей кожи. — Выходит, кому-то довольно просто отказаться от своего проклятого наследия.

Отвернувшись от его протянутой ладони, я неуклюже поднялась, обводя салон быстрым взглядом. И я была почти счастлива, обнаружив, что заперта в ловушке не одна: неподалеку, сверля Диса убийственными взглядами, разместились Лайз и Бартл.

Не понимаю, почему при всем при этом мы ощущали себя в меньшинстве.

— Босс, вы как? — поинтересовался хмуро Лайз, продолжая смотреть мимо меня.

— В норме, — пробормотала я, направившись в их сторону, цепляясь за спинки кресел.

— Этот урод руки распускал, так почему бы…

Боги, каким образом Дис заставил этих двух взбешенных бульдогов оставаться в стороне и вести себя смирно? Или у этого парня под одеждой спрятана взрывчатка? Ведь, видит небо, остановить Бартла могла только пара мегатонн.

— Дай мне перчатки, — торопливо попросила я Психа, следя за тем, как он достает из кармана запасную пару. — И передатчик.

Конечно, оставлять этих троих наедине было не самой лучшей идеей, но не сходящее с ладоней «ощущение» гнало меня в уборную. Закрывшись в небольшой кабинке, я склонилась над раковиной, едва сдерживая рвотные позывы.

Я не имею никакого права демонстрировать Дису свои слабости, однако, будь всё проклято, это было задачей не из лёгких. Раз за разом намыливая ладони и подставляя их под тугую, теплую струю воды, я верила, что сын Паймона примет мое поведение за брезгливость.

Прижимая прохладные руки ко лбу, под которым клокотала боль, я закрыла глаза на минуту, давя в себе панику.

Сто минус три, минус три, минус три…

Кое-как выровняв дыхание, я надела наушник неловкими пальцами. Хотя вряд ли разговор с этим абонентом поспособствует достижению желанного умиротворения.

Он ответил не сразу. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я услышала в динамике заспанный голос Индры.

Сказать по правде, это оскорбляло: в тот момент, когда я умирала от страха, нуждаясь в его поддержке, брат просто спал.

— Ты бросил меня, — вместо приветствия выдала я шепотом.

— Пошли вон отсюда, — кинул кому-то хрипло Индра. Шорох. Едва слышные женские голоса. — Эла, ты еще обо мне не забыла? Вот так сюрприз…

— Ты. Бросил. Меня. Там.

— Бросил? А разве ты уже не надеешься на то, что мы больше никогда не встретимся? Твои слова, не так ли?

Прикусив губу, я молчала с минуту, слушая шелест его дыхания.

— Ты… Индра, ты же… моя семья… единственный человек, которому я всецело доверяю. В тот раз я сказала это со зла, потому что те твои слова… Боги, да ты ведь кого угодно можешь из себя вывести! Ты знал, что я буду искать тебя.

Мне необходимо было с тобой попрощаться, а ты… почему ты стал таким жестоким?

Моя сбивчивая речь звучала вопиюще жалко.

— Не тебе говорить мне о жестокости, — медленно и обманчиво сладко протянул молодой господин. — Жестокостью было бы заставить меня смотреть на то, как эта паскуда забирает тебя у меня, а я ничего не могу сделать. Пойми, я не привык к чувству беспомощности. Увидь я собственными глазами то, как он уносит тебя… держит в своих руках, и вся эта милая церемония закончилась бы трагедией. Думаешь, после такого отец простил бы меня? Или ты… ты смогла бы меня после этого простить?

Глубоко в душе я надеялась на то, что брат не отдаст меня. Вот так эгоистично я верила, что именно так он и поступит в последний момент.

— И потому ты решил, что пустить всё на самотёк лучше?

— Не строй из себя жертву. Разве тебе это не понравилось? Быть в центре внимания. Чувствовать себя принцесской, когда он уносил тебя из дома, который, чтоб тебя, дал тебе всё! — его голос набирал силу, терзая слух. — Ты должна быть счастлива оказаться в непосредственной близости с «таким же, как и ты».

— Да что ты такое несёшь?! В чём ты меня пытаешься обвинить? В том, что твой отец лишил меня всего с той же легкостью, с какой некогда одаривал? Стать главой Децемы — не моё грёбаное желание! Или ты уже забыл, как я умоляла тебя избавить меня от этой участи? А может, я виновата в том, что грохнулась в обморок от страха, потому что ощущала себя безнадёжно одинокой и непозволительно слабой! Ведь тебя не было рядом! Ты предпочёл просто не думать об этом. И, похоже, тебе это отлично удалось.

— Всего этого не случилось, если бы ты не вздумала проявить геройство, вмешавшись в мой поединок два года назад.

Мне нужно было убить его ещё тогда, но ты этого не захотела. Так что да, виновата во всём исключительно ты. Пожинай плоды своей жалости.

Его слова источали яд, а я просто не могла окончательно и бесповоротно возненавидеть его. Сходя с ума от бессильной ярости и ревности, Индра был слишком несчастным… даже жалким, обвиняя меня в своих страданиях и до сих пор наивно веря, что всё могло быть иначе, лучше.

— Или ты думаешь, я смог бы отпустить тебя, если бы ты согласилась стать моей женой ещё в тот раз, а не испытывала моё терпение? До этого бы не дошло, если бы…

— Говоришь так, словно я получаю от этого удовольствие.

— А разве нет?

— Я… я верила, что ты передумаешь и найдёшь себе… Разве ты не любишь Каприну? Вы ведь счастливы вместе.

— Я отправил её домой, — невозмутимо оповестил меня Индра. — Мы больше не вместе.

— П-почему?

— Я тебе должен давать отчет о дальнейшей судьбе каждой своей любовницы, правда? Ты же знаешь, любая сладость имеет свойство приедаться, — брат мучительно простонал. — Мне это всё так осточертело.

— Ясно, — обхватив себя руками, я проговорила: — Я просто… хотела увидеться напоследок. Ты ведь понимаешь, куда я направляюсь… там всякое может случиться. Прости за то, что так и не научилась тебя понимать.

— Не вздумай прощаться со мной! Или ты надеешься, что после стольких лет ожидания я так просто от тебя откажусь?

— Нет, я надеялась на то, что это время тебя изменит.

Выдержав паузу, Индра недоуменно спросил:

— Тебе не нравятся мои манеры? Я кажусь тебе невыносимым злодеем?

— Невыносимым эгоистом.

— О, и это ты обвиняешь меня в эгоизме? Напомнить ещё раз, почему ты сейчас не рядом со мной, а на всех парах летишь в объятия к своей новой семье?

Проклятье! Я до последнего надеялась, что тему секса удастся миновать.

— Напомнить еще раз, что у меня гребаная фобия? И, поверь, я этим совсем не наслаждаюсь.

— «Фобия» — всего лишь твоя прихоть, Эла. Это то, что ты сама выдумала и во что сама поверила, не больше, не меньше. Так что не тебе говорить мне о необходимости изменений.

— Да что ты знаешь!

— Вместо того, чтобы ждать перемен от меня, может, стоит заняться собой?

— А ведь некогда ты говорил, что берёшь на себя ответственность за мою покалеченную психику.

— «Брать ответственность» и «смиряться» — разные вещи, — усмехнувшись, Индра прибегнул к подлому приему: — Я верил, что воспитал бойца. А ты только ноешь и теряешь сознание, сталкиваясь с малейшей трудностью.

— Малейшей трудностью? Послушать тебя, так всё проще некуда!

— А может просто кто-то всё усложняет?

— Ты не понимаешь! Я не могу это контролировать! Это сильнее меня.

— Не надо прикрывать примитивную трусость такими красивыми речами, Эла. Как ты выяснила, что что-то сильнее тебя, даже не пытаясь этому сопротивляться?

— Я просто не считаю твою похоть поводом, ради которого стоит лезть из кожи вон.

Индра осуждающе цокнул языком.

— Удовлетворять своего мужа будет твоей главной обязанностью через два года. Лезть из кожи сейчас или потом твоё личное дело. Но мне кажется, предпочтительнее, если наслаждаться процессом буду не только я.

— Наслаждаться… да меня сейчас стошнит. Без всяких переносных смыслов.

— Похоже, мы выяснили, кому из нас двоих необходимо срочное перевоспитание, — он устало вздохнул. — Сделай нам обоим такое одолжение. Не расстраивай меня и дальше.

Покачав головой, я сняла с уха передатчик, пряча его глубоко в кармане. Интересно, когда это я успела стать кругом виноватой, а Индра превратился в святого? Но серьёзно… протягивать к нему руку в требовании сожалений, поддержки, любви было напрасным трудом. Индра не был жаден, он был попросту нищ.

Покидая уборную, я выбросила перчатки в урну, что стояла в углу.