Дерзкий ангел

Глава 16

Ожидая возвращения Эммы, София нервничала. Она могла бы поспорить на украденный у Селмара драгоценный кинжал, что вскоре в спальню заявится не только тетушка, но и Джайлз.

Укрывшись с головой под одеялом, она прижала ко лбу спрятанную там бутылку с горячей водой. А в другой руке сжимала холодную тряпку, чтобы рука стала холодной. Этим и некоторым другим хитростям Софию научила Эмма еще в доме тети Эффи. Удавалось обмануть даже врача.

В холле послышался протестующий голос Эммы:

— Милорд, в высшей степени неприлично мужчине находиться в дамской спальне. К тому же больная не в лучшем виде, и у бедняжки может подскочить температура.

София чуть поднялась на кровати, пальцами взлохматила свои и без того растрепанные, повлажневшие от пота волосы и, приняв позу ослабевшей больной, опустила голову на подушку. Почти догоревшая свеча тускло мерцала у ее кровати, придавая сцене, как и было задумано, завершенность.

— Ерунда, — ответил низкий голос Джайлза. — Я должен немедленно увидеть ее!

Дверь начала открываться, когда раздался голос тети Селии, добавившей свое мнение по этому поводу:

— Думаю, миссис Лэнгстон, Софии будет приятно узнать, что лорд Траэрн искренне беспокоится о ее здоровье.

София с трудом открыла глаза, будто само это усилие причинило боль, снова полуприкрыла их и, сузив, посмотрела на озабоченное лицо тетушки.

Тетя Селия присела на краешек кровати заболевшей.

— Боже! София, у тебя, наверное, жар!

— Не может быть, — слабо прошептала больная. — Мне х-х-холодно.

Чтобы усилить впечатление, София высвободила руку и притронулась к руке тети Селии.

— Святой Иисус, да ты закоченела!

София согласно закивала головой и протянула вторую руку своей компаньонке.

— Эмма, — позвала она. — Ты принесла мне еще одно одеяло? Меня знобит.

София не осмеливалась поднять глаза на Джайлза, чтобы убедиться, поверил ли он этому театральному представлению. Ее поза позволяла видеть только нетерпеливо постукивающий носок его башмака.

Пока Эмма ходила за одеялом, тетя Селия положила нежную ладонь на лоб Софии.

— Ну вот, так я и думала! У тебя высокая температура. Поэтому и озноб. — Леди Ларкхолл оглянулась через плечо. — Ей, конечно, нельзя ехать ни на какой концерт. Пока температура не спадет, ей нельзя даже вставать.

Джайлз громко кашлянул.

— Вы позволите? — спросил он и шагнул к кровати.

Леди Ларкхолл слегка подвинулась, и Джайлз склонился над больной.

София снова приоткрыла глаза, чуточку, но достаточно, чтобы заметить пристальный скептический взгляд темных глаз.

— Мне очень жаль, милорд, — прошептала она. — Я испортила вам вечер.

— Чепуха! Я проведу вечер у вашей постели, присматривая за вами, — сообщил он таким озабоченным голосом, будто ему только что сообщили о возможном летальном исходе больной.

Эмма так и застыла на пороге, не зная, как вмешаться в столь неожиданный поворот событий и чтобы это не выглядело подозрительным.

Улыбнувшись Джайлзу, София попыталась сделать вид, что храбрится и что его предложение ей очень нравится.

— Правда? Останетесь со мной? Мне сразу станет легче, я уверена!

Ее ответ явно стал неожиданностью для него.

— Вы и вправду хотите, чтобы я посидел с вами?

Но прежде чем София успела ответить, тетя Селия решила вмешаться и этим спасла племянницу.

— Остаться? В комнате больной? Это и неприлично, и неразумно. Откуда мы знаем, может, это что-то заразное. А я бы очень не хотела увидеть и вас свалившимся с таким же жаром накануне свадьбы. И потом, если вы хотите видеть невесту в добром здравии через два дня, то ей нужен отдых, а не общество. Пусть отлежится в тишине и покое.

Леди Ларкхолл взяла Джайлза за локоть и решительно повернула его в сторону двери.

София часто-часто заморгала, словно глаза сами собой закрывались, а она силилась удержать их открытыми.

— Нет-нет, дорогая. Не затрудняй себя, — забеспокоилась тетя Селия. — Постарайся уснуть. Если тебе что-то понадобится, то миссис Лэнгстон будет рядом.

Эмма кивнула леди Ларкхолл и начала заботливо укрывать мнимую пациентку одеялом.

Подглядывая из-под полуприкрытых век, София с внутренним торжеством наблюдала, как ее жениха вывели из спальни. Итак, свобода на этот вечер ей гарантирована!

К тому времени, как вереница карет выехала из поместья, София, уже на ногах, лихорадочно копалась в груде платьев в поисках самого подходящего для своей затеи.

Эмма сидела за туалетным столиком и переворачивала все в своем саквояже, доставая необходимые краски и пудру.

— Как ты думаешь, он поверил мне? — спросила София.

— А у него был выбор?

Вывалив на кровать кучу юбок и нижнего белья, София призадумалась.

— Он когда-нибудь простит меня?

Эмма оглянулась через плечо. Ее лицо неожиданно стало грустным и даже чуть постаревшим.

— Надеюсь. Ради наших же жизней.

Светское общество в Бате, как быстро выяснил Джайлз, было таким же скучным и удручающим, как и в Лондоне. Возможно, потому, что состояло из таких же недалеких и бездумных болтунов.

Просторный зал Гилдхолла был заполнен самой разнообразной публикой. Пестрое зрелище. В Бате, в отличие от Лондона, любой, у кого имелись деньги, чтобы заплатить за билет, мог появиться здесь. Забавно, даже весело было наблюдать, как люди обезьянничали манеры высшего света.

Даже когда концерт начался, публика продолжала фланировать, выискивать выгодные знакомства среди гостей города, из тех, кто имел вес и значение.

Монти, хотя и находился под орлиной защитой местной дамы, — конечно, леди Фишер, — от самых худших поползновений охотниц за состоятельными женихами, быстро стал популярным среди публики, и знакомства с ним жаждали очень многие. Так как герцог все еще не имел жены-герцогини, его рассматривали как весьма ценный приз. И даже самые сдержанные мамаши подталкивали вперед своих неуклюжих и краснеющих дочерей.

Джайлз кивал знакомым, если замечал на себе их взгляды, но в основном скучал, то и дело посматривая на карманные часы. Если бы ему удалось найти уважительную причину, чтобы покинуть концерт пораньше и вернуться в Ларкхолл-Мэнор!

Хотя он высоко ценил мнение леди Ларкхолл, он и сам знал, на что способна его невестушка. Врожденная актриса и мастерица по части обмана. И он, в отличие от леди Ларкхолл, имел честь видеть ее артистичное выступление в качестве больной, так что на этот раз не поддался на уловку, но признал, что спектакль был разыгран удачно.

Однако окончательно удостовериться в своей правоте можно только одним способом, решил он и двинулся в сторону выхода.

— О! Да это же молодой Траэрн! — произнес рядом старческий голос.

Джайлз повернулся и увидел адмирала Гриффи, который с трудом поднимал с кресла свое угловатое тело.

Старик, один из лучших друзей отца, в приветствии протянул Джайлзу свою обветренную и загорелую руку.

— Это ведь ты, молодой повеса? Ты погляди, ну, точная копия отца в молодости! Он выглядел именно так, когда были неприятности с немцами.

Джайлз вежливо закивал. Он слишком уважал адмирала, чтобы вдруг оборвать разговор и, сославшись на срочные дела, уйти.

— Рад видеть вас в добром здравии, адмирал. Я не знал, что вы тоже здесь.

— Да вот, приехал на эти знаменитые воды. Моя старуха женушка вбила себе в голову, что после моих сорока с хвостиком лет на море именно еще немного воды поможет мне справиться с болячками.

Адмирал кивнул в сторону пожилой дамы в туго накрахмаленном кружевном капоре и в не менее накрахмаленном темном платье.

. — Я пытался убедить ее, что все это ерунда, просто годы службы на море не прошли бесследно, так что мои кости обросли солидными наростами, и тут уж ничего не поделаешь. Вряд ли еще больше воды может помочь. Я ее вдоволь навидался. В каких только морях не побывал! А эти новомодные ванны? Ф-фу! Публичное оголение своих костей, и ничего больше. Не то, что море. Господи, да я вспоминаю, как старый капитан Лэнгстон со «Справедливого» любил говорить…

— Как вы сказали? Капитан Лэнгстон? — заинтересованно переспросил Джайлз.

— А? Конечно. Капитан Хауленд Лэнгстон. А ты его знаешь?

«Знаю его?» Джайлз почувствовал, как еще один кусочек мозаики вдруг встал на свое место.

— Нет, я никогда не знал его, — осторожно ответил он.

— Не знал его? Дьявол, о чем ты говоришь? Я обедал с ним и его последней невестой всего месяц назад в Дувре. Не хочет уезжать далеко от моря, упрямый старик. А ты слышал о нем что-нибудь другое? — Адмирал Гриффи доверительно склонился поближе к Джайлзу. — Я предупредил его, что мужчина, который женится в третий раз, просто напрашивается на неприятности. Но этот осел никак не может обуздать себя. Вот увидишь, он еще наплодит целую кучу детишек с этой безмозглой дурочкой.

— Наверное, я ошибся, — сказал Джайлз. «Угу, поверил в очередную ложь двух негодниц».

Он представил себе, что бы сказала леди Фишер, если бы узнала, что муж миссис Лэнгстон восстал из своей могилы в морской пучине. Хотя он был почему-то уверен, что Эмму это известие вряд ли шокировало бы.

Адмирал Гриффи продолжал свой восторженный монолог, пока Джайлз переваривал новую информацию.

Итак, если Эмма не была вдовой Лэнгстона, то кто же она на самом деле?

Джайлзу начало казаться, что всякий раз, когда он находил ответ на одну из загадок о Дерзком Ангеле и ее окружении, вместо одной загадки сразу появлялось девять новых. Как головы у гидры.

— Адмирал, — решился он наконец перебить старика, — боюсь, что вынужден покинуть вас. Я тороплюсь домой. Моя невеста внезапно свалилась с температурой, и я волнуюсь за нее. Поэтому решил не дожидаться окончания концерта.

— Я слышал, что ты собираешься жениться, да еще на дочери одной из сестер Рэмси. — Старик ухмыльнулся и ткнул Джайлза острым стариковским локтем в бок. — Надеюсь, она похожа на Меллисанду. Ох, и красавица была! Таких больше нет!

Джайлз мгновенно уловил признаки длинного рассказа о предмете обожания старого и верного поклонника. Глазки у адмирала заблестели, с языка готовы были сорваться дифирамбы признанной, можно сказать, легендарной красавице его молодости. И ее дерзким выходкам.

О чем только думал его серьезный и невозмутимый отец, когда замыслил альянс с семейкой таких диких амазонок?

И одновременно ему подумалось, что жизнь с Софией никогда бы не казалась скучной.

Вежливо выслушав забавные байки адмирала, Джайлз примерно через полчаса извинился и отправился в Ларкхолл-Мэнор.

Он бесшумно прошел по притихшему сонному дому. Когда на его стук в спальню Софии никто не ответил, он распахнул дверь.

— София? Миссис Лэнгстон? — позвал он, догадываясь, что застанет в спальне. Комната была пуста.

Он взглянул на незаправленную кровать, на которой в беспорядке лежали различные предметы одежды. Внимательно посмотрел на бесчисленные баночки с пудрой и кремом на туалетном столике. Дамы явно покидали спальню в спешке.

Джайлз зашагал из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки. Подойдя к окну, задумчиво провел пальцем по стеклу. Как же он позволил этому случиться? Он должен был настоять на том, чтобы остаться в доме, — пусть не в этой комнате, но рядом.

А теперь возможно ли угадать, куда отправилась София?

Он тряхнул головой и еще раз осмотрелся. Наверняка знал он только одно: она должна вернуться, и не позднее возвращения ее тети с концерта. Другого выхода у нее не было, ибо первым делом леди Ларкхолл, конечно, зайдет навестить больную, проверить, не нужно ли ей чего-нибудь.

Но София вернется не в пустую комнату, решил он. Придвинув кресло к окну, он уселся в него так, чтобы хорошо проглядывался подъездной путь к дому. Она скоро придет домой, и ей придется кое-что объяснить.

Ограбление у лорда Перси прошло без сучка, без задоринки.

Довольная успехом, София вылезла через окно и на цыпочках прошла сквозь любимый лордом Перси розарий. Выскользнула через заднюю калитку садика позади его фешенебельного особняка на улице Кресцент и довольно ухмыльнулась. Оливер, восседая на облучке кареты, тут же выехал из тени.

Впрыгнув внутрь, она устроилась возле Эммы и улыбнулась.

Эмма была мрачной и ничуть не радовалась успешно завершенной операции.

— Да не кисни ты, — с досадой сказала София. Она похвасталась своими трофеями: — Здесь даже больше, чем требуется для выкупа моих родителей.

— Я просто думаю… — Эмма сложила руки на груди и уставилась в окно.

— О чем? — София еще никогда не видела Эмму в таком настроении. С самого первого выхода в общество в роли Дерзкого Ангела именно самоуверенность Эммы и ее неоценимый опыт придавали Софии смелости, необходимой для успешного выполнения весьма дерзких планов ограблений. Откинувшись на спинку сиденья, София начала стаскивать с себя искусно выполненные и продуманные обманки, которые отвлекали внимание и скрывали настоящие черты ее лица. Сначала сняла маску.

— Ты думаешь, надо позволить лорду Траэрну найти моих родителей? Ведь тебя мучает именно эта мысль?

Эмма кивнула:

— У меня очень нехорошее предчувствие насчет вашей поездки в Париж. Не нравится мне это. Дайте мужчине заняться делом, в котором он разбирается гораздо лучше нас, которым занимается, можно сказать, всю жизнь. Вы сами слышали, что сказал его отец: ему нет равных в этом деле. Он — лучший, понимаете? Вот пусть и делает это. Не рискуйте слишком. Пусть он поможет вам. — Эмма помолчала. — Боюсь, что это окажется вашей последней поездкой.

Замкнув рот, чтобы не дать вырваться возмущению, София отвернулась:

— Я каждую ночь вижу тот проклятый эшафот на площади. Слышу, как бьют в барабаны, сзывая на казнь. Но единственно, кому приходится страдать в моих снах, это Джайлзу. Я не могу допустить такого. Он не должен ехать в Париж.

— Тогда не стоит ехать в одиночку. Возьмите хотя бы меня.

София глубоко вздохнула.

— Эмма, я знаю, что ты серьезно переживаешь из-за меня, но ты не хуже меня знаешь, почему тебе придется остаться. Кто, кроме тебя, сумеет убедить Джайлза, что я уехала к тете в Йорк? И что должна помочь заболевшей тете Меллисанде. Ты сама знаешь, что говорить и как. Он может и не поверить тебе, может поехать проверять, правда ли это. Но на все потребуется время, так что если он и появится в Париже, то дня на три-четыре позже меня. И я успею освободить родителей чуть раньше, чем он переплывет через пролив.

Ей не удалось убедить Эмму.

— Мне не нравится, что вы решили отправиться одна. Без меня. Почему бы вам не подождать меня? Когда ваша тетя вернется с концерта домой, останется всего лишь несколько ночных часов, чтобы вы могли скрыться незаметно. Слишком мало, слишком опасно. Лучше подождать завтрашнего вечера. Вы можете сослаться на болезнь и уйти к себе пораньше. Нас уже и след простынет, когда обнаружится, что мы исчезли. Мы будем ехать ночью восемь-десять часов, а маркизу Траэрну ни за что не догадаться, в какую сторону мы отправились.

— Нет. Я не могу еще раз позволить тебе рисковать своей жизнью, так же как и Джайлзу.

Темные глаза Эммы сверкнули гневом.

— София, если вы не возьмете меня с собой, то я выложу вашему жениху всю правду. Скажу ему, куда вы отправились и как будете туда добираться.

Она сделала паузу, решительно выпятив подбородок.

— И скажу ему, что вы беременны. Носите, его ребенка.

София ахнула:

— Это ложь, и ты прекрасно знаешь это.

— Возможно, но тогда он непременно задержит вас еще до того, как вы успеете покинуть графство. — Эмма откинулась на спинку сиденья. — Ну, так что вы выбираете? Как мне действовать?

Отчетливо понимая, что Джайлз запрет ее в Бирневуде еще до наступления рассвета, если Эмма выполнит свою угрозу, София решилась на компромисс. Хотя бы на словах.

— Твой план и вправду лучше, Эмма. Если они застанут меня сегодня дома в постели, то он, возможно, успокоится и перестанет следить, как коршун. И даст нам передышку, которая необходима как воздух, чтобы улизнуть. Да, так действительно будет лучше.

Эмма согласно закивала головой. Она заметно повеселела от того, что София согласилась взять ее в Париж. Деловито копаясь в своей сумке, она нашла и кинула Софии чистую тряпку.

— Лучше вам стереть боевую раскраску с лица. Мы уже скоро приедем.

Только успела София стереть с лица макияж, как Оливер остановился и высадил подруг на дороге неподалеку от особняка Ларкхолл-Мэнор. Оставалось лишь перейти поле. Вскоре они бесшумно прошмыгнули в дом через боковую дверь, которую предусмотрительно оставили незапертой.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и София отправилась в свою спальню, чтобы приготовиться к роли больной. А Эмма заняла пост в библиотеке, чтобы дождаться возвращения леди Ларкхолл.

Хотя в принципе София не возражала против плана Эммы, она не собиралась действовать так, как настаивала подруга. И Эмма целее будет, и Джайлзу задурят голову, поэтому София направилась в спальню лишь для того, чтобы выполнить свою роль, а затем…

Как только тетя Селия и Джайлз уйдут, убедившись, что она отдыхает, она тут же выскользнет из спальни и в карете отправится к побережью, где ее уже ожидает пакетбот.

Если повезет, то заверения Эммы, что больная крепко спит и не стоит ее беспокоить, могут дать ей выигрыш во времени. Это было бы замечательно, и не пришлось бы разыгрывать еще одну сценку.

В темной спальне она быстро сбросила с себя накидку и подумала, что не мешало бы ей вымыться, прежде чем ложиться в постель. Но вдруг застыла посредине комнаты: она заметила у окна темную фигуру. Джайлз немедленно поднялся.

— Чувствуете себя уже лучше? — спросил он, зажигая свечу.

София опустила глаза на дорогое платье, которое надела для визита к лорду Перси, и на маску в руке.

— Я подумала, что, возможно, прогулка…

Он быстро шагнул к ней и поднял ее руку, все еще сжимавшую белую маску из шелка.

— Не обманывайте меня. Ну? Где оно?

— Что оно? — переспросила она.

— То, что вы украли сегодня. Добыча. Где она и у кого вы ее стащили?

Ее рот вытянулся в тонкую линию.

Джайлз знал это выражение. Оно означало, что информацию от нее получить будет трудно, если вообще удастся.

Он отпустил ее руку и прошел к двери. Закрыв дверь на ключ, снова повернулся к Софии.

— А теперь расскажите мне, что вы намеревались сделать, иначе я немедленно отвезу вас в Бирневуд и прослежу, чтобы комнату в башне надежно заперли на месяц.

Она стояла, напряженная и молчаливая, золотая вышивка на ее платье поблескивала в свете свечи.

Джайлза бесило её молчаливое упорство. Она отказалась довериться ему и не позволила оказать ей помощь. Но он не мог разрешить ей продолжать играть своей жизнью, как и она не могла повернуться спиной к судьбе своих родителей.

И тут истинный смысл девиза семьи д’Артье дошел до него во всей его простоте.

Для любящих не существует преград.

Его злость мгновенно исчезла, как только он понял, что сам подтолкнул ее к неразумным действиям, к рискованному предприятию под покровом ночи. Она должна была добыть собственные средства для спасения родителей. И она не решалась принять его помощь из-за непонятных ему страхов за его жизнь. Она легко шла на риск собственной жизнью, чтобы спасти жизнь любимых, в том числе и его.

Но она должна наконец понять: любовь стоит таких бескорыстных жертв лишь тогда, когда разделяется двумя любящими.

— Если тебе необходимо поехать в Париж, то я поеду с тобой.

Она вскинула на него глаза, на лице было написано подозрение.

— Нет.

— Тогда я поеду вслед за тобой и буду держать в поле зрения. Разве не лучше точно знать, где я, чем бояться, что я выпрыгну, словно чертик из табакерки, в самый неподходящий момент и погублю тщательно подготовленную операцию, как это случилось у дома Дантона. Сама видишь, что лучше тебе взять меня с собой.

София покачала головой и печально ответила:

— Если я соглашусь на это, ты погибнешь.

«А ты подумаешь, что я выдала тебя». Кошмарные видения из ее сна так и закружились перед нею. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать эти ужасы.

Но даже с закрытыми глазами ей не удалось избавить воспаленное воображение от жуткого видения: окровавленное тело Джайлза.

— А как ты сама, София? — прошептал он в ее ухо. — Кто защитит тебя? Кто спасет твою шею от острого ножа гильотины?

Ее ресницы затрепетали, она открыла глаза. Он стоял всего в дюйме от нее.

— Я не позволю вам умереть, — прошептала она.

— Я и не собираюсь умирать. Я поеду в Париж не умирать, а спасать твоих родителей. Мы будем выручать их вместе.

Его руки нежно обняли ее за плечи и повернули лицом к себе. Он шаловливо потянул за прядки ее парика.

— С этого дня всегда будем только мы. Не просто ты или я, а — мы. Мы связаны узами, как муж и жена. Но если мне суждено умереть, то прежде чем это случится, я очень хотел бы увидеть тебя без маски, без макияжа и прочих ухищрений, которыми ты всегда отгораживаешься от меня.

Тело Софии, нервы ее были напряжены, и все в ней весьма настоятельно заявляло о желании его объятий. Ну что ей делать со своим сердцем, своим телом, которые жаждали быть с ним?

Его ладонь обхватила ее подбородок, медленно поворачивая ее лицо к себе, чтобы их губы могли слиться в поцелуе.

Как только его губы коснулись ее губ, София поняла, что пропала. Она согласится на все что угодно, только бы он не переставал так целовать ее. А его губы уже нетерпеливо покусывали ее нижнюю губку, пока она не приоткрыла рот. Его язык рванулся вперед и обхватил ее язык.

Да! Она действительно хотела провести эту последнюю ночь в объятиях Джайлза. Хитрила сама с собой, оправдываясь, что это всего лишь знак благодарности за спасение Люсьена и его семьи и, конечно, за великодушное предложение отправиться с ней в Париж. Но прекрасно понимала, что это гораздо больше, чем благодарность.

Ей хотелось открыто признаться ему, что она его любит.

Но слова застряли в горле, потому что если бы они вырвались, то связали бы их крепче любой клятвы, ибо выразили бы такое глубокое чувство, сильнее которого нет ничего на свете. Если она признается в том, что любит его, то ей придется впустить его в свою жизнь.

А в настоящий момент любить Джайлза означало для нее оставить его в Англии.

Но она могла рассказать ему о своем чувстве поцелуями и ласками.

Ее руки обвились вокруг его шеи, и на поцелуй Джайлза она ответила необыкновенно пылко и нежно. Так они и стояли посредине комнаты, целуясь, будто у них была впереди вечность.

Но Софии недостаточно было просто поцелуев. Она должна была почувствовать его обнаженную кожу, погладить его сильные мышцы, ощутить жар их тел, прежде чем они сольются в одно.

Она чуть отодвинулась и просунула руки под кафтан, чтобы спустить его с плеч.

— Я бы хотела увидеть вас, лорд Траэрн, — сказала она, повторяя его просьбу. — И непременно обнаженным.

— Ваш покорный слуга, миледи. Делайте со мной что хотите.

Восторг мгновенно охватил все ее тело, когда ей передалось его желание добровольно отдаться в ее власть. Она медленно продолжала раздевать его, целуя постепенно обнажающееся тело: руки, сильные и нежные, мышцы на руках, ведь им придется хорошенько напрячься, когда он войдет в нее; грудь, покрытую таким чудным ковром курчавых волос.

Она подняла глаза, чтобы увидеть его взгляд, когда сняла с него узкие бриджи.

Его глаза были закрыты, но блаженная и счастливая улыбка смягчала строгие черты лица.

Ее руки ласково касались его длинных стройных ног, твердых бедер, мускулистых икр, пока она снимала с него чулки и башмаки. Теперь он был полностью обнажен и принадлежал только ей.

И очень даже готов ко всем ожидаемым ласкам. Она не спеша подвела его к кровати и разрешила лечь. Отступив от кровати, она не торопясь начала раздеваться, не сводя с него глаз.

С каждой отброшенной в сторону вещью она читала в его глазах желание, которое он хотел проявить именно к той обнаженной части ее тела, какую она открывала его ненасытному взгляду.

Когда она отбросила в сторону корсет, высвободив грудь, его глаза загорелись. Воспоминания об их страстной близости на парижском кладбище нахлынули на нее, и ее соски тут же обострились вершинками в предвкушении сладостного наслаждения.

— Иди ко мне, София, — прошептал он. — Ты слишком затянула пытку.

Она легла рядом с ним. Их нагие тела сплелись, с наслаждением зажигаясь друг от друга, но даже и легкое прикосновение, казалось, сводило обоих с ума.

София чувствовала, что Джайлз угадывает ее желания.

Рот его атаковал ее грудь, дразня языком один нежнейший бутон, а большой палец мял и оглаживал другой бутон.

Она извивалась под ним, и с каждой минутой желание в ней разгоралось сильнее. Рука его скользнула вниз, раздвинула ее бедра, пальцы тронули чувствительный холм и проникли в складочку.

С ее губ сорвался стон, умоляющий не покидать ложбинку и ласкать пульсирующие глубины. В упоении она дала понять, что хочет большего.

— Не заставляй меня ждать. Пожалуйста, Джайлз, люби меня. Люби меня сейчас.

Джайлз послушно ворвался в благословенное влажное сокровище, и оно приняло его со сладкой истомой.

Если он и хотел медленно и нежно двигаться в ней, то теперь вынужден был соответствовать диким рывкам ее бедер. Она словно обезумела и даже впилась зубами в его плечо, потом прошептала свой дерзкий вызов ему на ухо:

— Следуй за мной и тоже будь дерзок.

Ее ноги обвились вокруг него, и тело задало темп. Пальцы Софии гладили его бедра, плечи, а ее бедра затеяли бешеный танец под ним.

Он чувствовал в ее любви какое-то безрассудство и отчаянную потребность в нем. Он хотел бы сказать о своих чувствах к ней, о том, как сильно любит ее, любит потрясающую энергию в ней, любит за тысячи лиц в ней и за все ее бесконечные загадки. Но об этом он пока молчал.

Как и она, он любил ее телом. Предугадывая ее желания и глубоко проникая в нее, он следовал за ней, как она его просила.

И когда из нее вырвался крик высвобождения, он тоже почувствовал, как его тело накрыло волной экстаза. Волны истомы накатывали и накатывали, а он держал ее в своих объятиях и стремился жаркими чувствами передать ей свою любовь. Волны вынесли их в блаженный уголок покоя, какой редко выдается в реальном мире.

Еще несколько минут он держал ее в объятиях, пока она окончательно не расслабилась.

Дрова в камине громко затрещали и рассыпались на мелкие кусочки, во все стороны посыпались искры,

— Вот так и я себя ощущаю, — сказала она.

— Как? — не понял он.

— Как эти угольки в камине. Раскаленные, почти прогоревшие, но все еще вспыхивающие. Меня словно несет куда-то в огромную неизвестность. Даже страшно.

Он убрал с ее лба взмокшую прядку.

— Но ты не одна. Ты взяла меня с собой.

Она улыбнулась:

— Я рада. Так страшно уходить одной.

Сказав это, она поняла, что лучше было бы откусить язык. Одна надежда, что он не воспримет это буквально. Но Джайлз тут же воспользовался ситуацией:

— Так ты возьмешь меня с собой в Париж?

Она посмотрела ему в глаза.

— Да, — солгала она.

Он улыбнулся в ответ и крепко прижал к себе.

— Сама увидишь, что я прав. Гораздо лучше отправиться туда вдвоем.

Улыбкой выразив согласие, София нежилась в теплоте его рук, пока он не уснул. Она подождала еще немного, и вот его ровное дыхание убедило ее, что сон завладел им.

Тогда она осторожно освободилась от его рук и выскользнула из постели. От прохлады в комнате она задрожала.

Подойдя к камину, она посмотрела на последний, еще тлевший уголек. Он погас, и она подумала, не является ли это предвестником несчастья, которое может произойти в самые ближайшие дни.