Дерзкий ангел

Глава 7

Притаясь в темноте возле чьей-то двери, София пережидала, пока компания подвыпивших и шумливых солдат пройдет мимо. Она стояла, прижимаясь к груди лорда Траэрна спиной. Его рука крепко прижала ее к себе, будто он и вправду хотел защитить от опасности. Он даже набросил на нее свой темный плащ, так что ее совсем было не различить со стороны улицы.

Именно таким он и был в ее воображении, когда тетушка впервые сообщила ей о помолвке, — излучающим тепло, сильным, готовым защитить.

Как ей хотелось, чтобы это продлилось вечно!

О Господи, о чем она думает? София ущипнула себя, как делала еще девочкой, поймав себя на пустых мечтаниях. Очень отрезвляет. Заставляет сразу вспомнить о делах насущных. У нее нет времени на глупые девичьи мечты, простительные лишь наивной школьнице.

Она оглянулась на него:

— Как вам удалось разыскать меня?

Усмешка тронула его губы. Покопавшись в кармане, он вытащил какой-то предмет.

Перед ней на его пальце покачивался браслет, украденный ею у Делани. Она отступила на шаг и уставилась на посверкивающие даже в темноте бриллианты.

— Дьявол бы побрал Готье! Он же клялся мне сразу продать его итальянскому коммивояжеру.

— Не ругайте своего швейцарского друга, — успокоил ее Джайлз, положив улику в карман. — Я еле уговорил его согласиться продать этот чертов браслет. Но пришлось предложить вдвое больше, прежде чем он уступил наконец. И он считает, что у вас есть еще чем поживиться, если я интересуюсь драгоценностями. — Он смерил ее внимательным взглядом. — Ну, признавайтесь, он прав? Что у вас есть еще?

— Целые сундуки. Некоторые штучки вы сочли бы поразительно забавными. — Она мягко засмеялась своим мыслям и от чувства облегчения, что все же нечто такое удержало ее от продажи ожерелья в честь помолвки, подаренного им самим. Хотя деньги за дар отнюдь не помешали бы, сейчас она похвалила себя за то, что так и не решилась отдать его Готье.

Оставлю его себе на крайний случай, так объясняла она себе свой поступок, когда Готье уговаривал ее продать ожерелье вместе с другими драгоценностями. Предлагал очень хороший куш за столь изящную вещицу.

Теперь она поняла, что поддалась не сентиментальному чувству, а здравому смыслу. А в тот момент машинально отложила подарок жениха в сторонку от кучки вещей на продажу.

Сейчас эта предосторожность окупилась сторицей. Иначе пришлось бы выкручиваться, громоздя одну ложь на другую, пытаясь объяснить, каким образом подарок маркиза Траэрна невесте оказался в ювелирной лавке в Париже.

Маркиз Траэрн посмотрел, на нее с легким удивлением, не понимая, над чем она может смеяться в такую минуту. А София и не собиралась объяснять ему.

Взглянув ему в глаза, она спросила:

— Что вы намерены сделать с ним? — Если рассуждать здраво, то что мешает ей снова продать браслет?

— Возвращу его.

Ее рот от неожиданности приоткрылся, но слова застряли в горле, словно его ответ вызвал мгновенное удушье. Наконец она лишь пискнула от возмущения. Ах, значит, он собрался вернуть его хозяину? О Господи, некоторые мужчины никогда не умнеют!

Пьяные санкюлоты свернули за угол, путь был свободен. София и Джайлз могли идти дальше. Вне себя от возмущения, она решительно спустилась по ступенькам и топнула ножкой по булыжнику мостовой. Затем повернулась и пошла вперед.

— Вам не понравилось мое намерение возвратить драгоценность ее полноправному владельцу? — спросил Джайлз, догнав ее.

— Не могу поверить, что вы собираетесь возвратить мой браслет этому великовозрастному пакостнику! И это после того, как трудно он мне достался.

София резко остановилась рядом с высоким деревом в начале парка. Ее руки взметнулись, уперлись в бока и подергивались в такт ее возмущенным словам.

— Если вы считаете своим долгом вернуть ему браслет, то должны понять и то, что к концу месяца он снова окажется заложенным в ближайшей ювелирной лавке.

— Делани распродает свои семейные драгоценности? — Джайлз рассмеялся ей в лицо. — Что заставило вас прийти к такому выводу? Да с его богатством он может позволить себе купить десяток подобных и без какого-либо ущерба бросить их у всех на глазах в Темзу.

— В таком случае он и вовсе не заметит пропажи, так что можете спокойно вернуть его мне. — Софию взбесило, что Джайлз намекал ей на аморальность воровства. Это не та ситуация, когда мораль имела смысл. Да, она согласна с ним, что в большинстве случаев воровство заслуживает осуждения, но против таких, как Делани, любые способы хороши. Для них самих законы не писаны.

Он удивился.

— Отдать браслет вам? Чтобы вы снова продали его?

— Почему бы и нет? Я найду его золоту гораздо лучшее применение. — В этом София была абсолютно уверена. Делишки лорда Делани бесили ее.

— Вы меня так и не убедили, что у лорда Делани есть какие-то причины распродавать драгоценности своей матери. Когда она прослышит, что он спутался с вами, то устроит ему такую головомойку, что ему наверняка придется скупить чуть ли не весь магазин Рунделла и Бриджа, чтобы снова помириться с ней.

— Много же вы знаете, — сказала София, едва разжимая губы. Она снова круто развернулась и зашагала по улице. Когда Джайлз догнал ее, она бросила на него гневный взгляд. — И что именно он сделает, чтобы помириться с матерью?

— Что и всегда. Накупит подарков и вручит большую сумму денег. Не думаете же вы, что уволокли под своей юбкой последние остатки фамильного богатства бедняги Делани?

София остановилась как вкопанная.

— Именно это я и сделала. Стащила то, что у него оставалось.

Джайлз недоверчиво посмотрел на нее. Качая головой. О, эта мужская самоуверенность в собственной правоте и непогрешимости! Ну так она может выдать ему свежайшую информацию о богатстве Делани. София сделала шаг к Джайлзу и, ткнув локтем в бок, приподнялась на цыпочки, чтобы видеть его глаза.

— Состояния Делани больше не существует. Он его полностью спустил.

Он снова недоверчиво качнул головой:

— Спустил? Кажется, вы и сами начали верить в свои бредни.

Она беспомощно взмахнула руками.

— Чудненько, можете не верить мне, но как вы объясните то, что его мать вдруг упаковала чемоданы и внезапно покинула город? И это в начале сезона? — Она на секунду умолкла. — Его мать сбежала, чтобы спастись от кредиторов. Ясно?

— Даже если это правда, то откуда вы смогли узнать это? — спросил Джайлз. — Если Делани разорен, то очень сомнительно, чтобы его камердинер или кто другой из прислуги стал распространять эти шокирующие новости. И если.. бы он остался без единого пенни, то об этом бы гудело все общество.

Настала очередь Софии снисходительно улыбнуться.

— Вы бы очень удивились, узнав, что может рассказать камердинер. Особенно если его напитки оплачивает кто-то другой.

Джайлз повнимательнее взглянул на стоящую перед ним женщину. Такое откровение подтверждало его предположение, что она весьма тщательно выбирала свои жертвы. И объясняло, каким образом могла влезть в душу и распознать тайные желания.

Они остановились на углу.

— Так что вы и сами понимаете, почему не должны возвращать браслет.

— Но если Делани разорен; ему тем более срочно понадобятся деньги.

Она глубоко вздохнула и сосчитала до пятнадцати, чтобы не лопнуло всякое терпение.

— И вы думаете, что, как только отдадите ему браслет, он тут же бросится выплачивать свои долги? Вы и вправду знаете его лишь со стороны, да? — Она снова подбоченилась, но на этот раз ее голос звучал мягче, словно она хотела, чтобы он наконец понял нечто весьма важное. — Скорее всего он снова купит в свое пользование нескольких очень юных наивных девочек, которые оказались в крайне трудной ситуации. И поскольку вы даже не подозреваете о привычках Делани, позвольте просветить вас. Дело в том, что он предпочитает только девственниц. Юных, податливых, которых ему так просто сломать. Сломать в том смысле, что он наслаждается, когда ломает им косточки, избивая тростью. А вот когда они уже стонут от боли, окровавлены и умоляют о пощаде, вот тогда он созревает для сексуального пиршества. Совершенно безжалостен. Так что можете, конечно, отдать ему браслет, если хотите, но знайте, лорд потратит деньги еще на трех-четырех несчастных, новеньких в городе. И эти бедняжки, если выживут после ночи с этим чудовищем, будут остаток жизни заниматься тем, что станут подстилками тем мужланам, которым наплевать на их внешний вид.

Яростное выражение на лице Софии стало заметно даже сквозь толстый слой грима. Не говоря ни слова, она быстро зашагала прочь от Джайлза вдоль улицы.

Он, онемев, уставился ей вслед.

В обществе шептались о «забавах» молодого Делани, но Джайлз никогда не прислушивался к сплетням.

А Монти знал о таких случаях. Теперь понятно, почему он так яростно сопротивлялся решению Джайлза позволить Дерзкому Ангелу отправиться к Делани, остаться с мерзавцем наедине.

Джайлз кинулся ей вслед.

— Вы знали это и все же пошли к нему в дом? — Взволнованно спросил он, когда догнал ее. Он сильно дернул ее за руку и заставил остановиться. Он и сам не понимал, отчего вдруг разозлился на эту чокнутую. И на себя тоже.

И почему ему вдруг захотелось крепко обнять ее и утешить.

— Ну? Отвечайте! Почему вы пошли с ним? — повторил он вопрос, желая разобраться в мотивах ее поступка.

Она отрицательно покачала головой и отвернулась.

Медленно и нежно Джайлз отодвинул седые космы парика с лица Дерзкого Ангела и увидел, что огромные сапфиры ее глаз блестят от нахлынувших слез. Конечно, пред ней предстали события той проклятой ночи. Подняв руку, она смахнула со щеки пролившиеся слезы.

Нет, непонятно ее самоубийственное решение обокрасть Делани.

— Но почему именно он, если вы знали, на что он способен?

— Я познакомилась с одной из его жертв. — София не смотрела на Джайлза. Глаза ее уже были сухими, голос зазвучал строго, что придало ему искренность. Обычно ее голос удивлял дразнящими и игривыми нотками. — Я не выступала в роли судьи и не могла приговорить его к повешению, хотя веревка давно по нему плачет, но я была в силах отобрать у него золотые монеты и драгоценности. Без них он никому больше не навредит. Да и кто будет возмущаться, что его обокрали. Никто не станет осуждать это, и многие даже согласятся с тем, что он заслужил такую участь.

Чувство раскаяния сковало Джайлза.

Ему стало неловко, оттого что он смотрел на ее выбор жертв, как на своего рода развлечение. Все типы, за исключением Монти, действительно были прожженными негодяями с весьма опасными наклонностями. В конце концов было даже забавно, что она провела именно их.

Но ее сочувствие к пострадавшим от этих извращенцев, к невинным, о судьбе которых никто и не думал, которых эти мерзавцы насиловали, удовлетворяя свои садистские потребности, рисовало эту странную, почти эфемерную женщину в его объятиях в совершенно ином свете.

Если она способна на такие отчаянные выходки ради справедливости, то могла ли она выдать столь честного и добропорядочного человека, каким был Уэбб Драйден?

Как бы ни были весомы улики против нее, сам он уже начинал верить, что Дерзкий Ангел не имела никакого отношения к смерти Уэбба. Он не мог объяснить, какие новые факты или четкая информация дали ему понимание ее непричастности, но в нем возникло еще неясное ощущение, что он должен доверять в ней чему-то такому, чего не увидишь и не пощупаешь. Однако все это не давало ответа на вопрос, который он задал ей.

— Зачем вы так рисковали? Пусть вы сумели спасти несколько жизней от жестокой доли, которую уготовил им этот мерзавец, но своя-то рубашка разве не ближе к телу? Что может быть настолько важным, чтобы вы, рискуя собственной жизнью, отправились воровать золото у этого опасного маньяка? — Его пальцы нежно обвели овал ее щек, скользнули на затылок, приподняли ее подбородок. Ее чудесная кожа под его пальцами затмила вид безобразной бородавки из крашеного воска и возбуждала.

Он еле справился с желанием обнять ее и покрыть поцелуями. Предложить свою защиту, помощь, что угодно, только бы она не смела больше так рисковать.

Неужели она не понимает, чем может обернуться всего лишь одна-единственная ошибка? Судя по тому, что лихость ее превращалась в лихачество и опасностью она стала пренебрегать, ее удача полностью исчерпала себя.

Джайлз зачарованно смотрел на Софию и видел в ее глазах борьбу эмоций, словно она взвешивала, стоит ему доверять или нет.

Но вот она вздохнула и шагнула в сторону. Очевидно, что сомнения перевесили, поскольку, освободившись от его объятий, Дерзкий Ангел снова покидала его, уходя прочь, будто скользила от одной тени к другой, как и положено существу из ночи. Проклятому судьбой, а потому безрассудно пренебрегающему опасностью.

И все, что он мог сделать, просто следовать за ней.

Она остановилась перед оградой. Обернулась и улыбнулась Джайлзу. Согнутым пальцем поманила за собой и смело ступила на территорию кладбища. Их окружили молчаливые и строгие памятники и надгробия.

«Любимой жене и матери…»

«Преданному слуге Божьему…»

Буквы расплывались во мгле. София поспешила дальше. Под ногами шуршала трава на заросших тропинках. Наконец София остановилась у дальнего забора, вдали от улицы, вдали от посторонних глаз.

Подойдя к высокому, покрытому мхом памятнику, она опустила свой узел на каменное надгробие.

Джайлз поднял голову и увидел перед собой глаза грифона, которого цепко держал мрачный ангел.

Откуда такое странное ощущение, что Дерзкий Ангел чувствует себя здесь естественно и свободно, как дома? Именно в таком месте, где жизнь и смерть встречаются каждый день.

— Теперь понятно, как глупо вам находиться сейчас здесь, в этой стране? — спросила она, привычно подбоченясь. — Я уж не говорю о том, что ваша страна объявила Франции войну. Как вам вообще пришло в голову приехать сюда? Париж сегодня не место для аристократов, тем более с вашим… э-э… опытом, скажем так.

Ее слова прозвучали для него неожиданно.

Когда о характере его работы под руководством лорда Драйдена рассуждал Монти, Джайлз посмеивался и наверняка знал, что сказал бы Монти, если бы ему действительно было известно кое-что о «торговых» вояжах Джайлза. Однако мало кто знал, что с годами его авторитет и влияние в секретной службе министерства иностранных дел стали более чем весомыми.

И вдруг эта особа выпаливает об этом, как об общеизвестном факте.

— А что вы собственно, знаете о моем опыте? — осторожно поинтересовался он.

Она улыбнулась и слегка пожала плечами:

— Больше, чем вам хотелось бы думать. Вообще даже могу поспорить на что угодно, что вы отправились за мной не по своей воле и не затем, чтобы вернуть мне одежду или чулки. Вас послали.

Слишком близко к правде, чтобы он оставался равнодушным. Джайлз решил продолжать игру, начатую им у моста.

— Не имею ни малейшего представления, о чем это вы. Послан кем? Почему я сам не мог решить отправиться за вами, чтобы вернуть брошенные вещички? Мужчины порой развязывали войны из-за женщин, которых любили.

И в ту же секунду, как он произнес это магическое слово, Джайлз осознал невероятную значимость сказанного. Он всего лишь хотел быть пожестче, таким же шокирующим и откровенным, как она, а вышло…

Дерзкий Ангел отшатнулась, будто он стукнул ее.

— Тоже мне любовничек! Вы даже не знаете меня, — пробормотала она, возмущенно замотав головой, словно правда о том, кто она есть на самом деле, была слишком опасной, чтобы вообще принимать в расчет его слова.

Он и не подозревал, что эта сорвавшаяся с языка фраза вызовет у нее такую сильную реакцию. Она боялась любви. Особенно его любви.

И была права. Это очень опасное чувство. Оно может поманить их своими дразнящими далями, сладкими обещаниями и помешает выполнению долга, лишит способности разумно и логично действовать. И вместо того, чтобы связать их навечно, как обещает, разрушит то, что для них дороже всего на свете. О, да. Он абсолютно согласен с ней. Любовь слишком опасна, чтобы они могли решиться на нее. Оба. И все же втайне он задавался вопросом, не слишком ли опоздало это решение.

Он шагнул к ней, не обращая внимания на ее усталый предостерегающий взгляд и на собственное открытие.

— Разве то, что я здесь, в Париже, не достаточное доказательство? — Он склонился к ней, пальцы его властно повернули ее голову так, чтобы удобно было шептать ей на ухо. — Вы умчались в такой спешке после нашей последней… встречи, что я заволновался: вдруг еще простудитесь без обуви… и без своих чулок. Да и без одежды.

Она неразборчиво пробормотала по-французски ругательство и отпрянула от него.

— Не смейте оскорблять меня. И вы отправились за мной в Париж отнюдь не из-за внезапно вспыхнувшей непреодолимой страсти ко мне. Разыгрывайте из себя терзаемого муками любовника перед какой-нибудь провинциальной мисс вроде вашей невесты, кто-нибудь поглупее, вполне возможно, и поверит в ваши сладкие речи.

— Судя по вашему тону, вы не больно-то жалуете мою нареченную.

— Да какое мне дело, на ком вы женитесь? — ответила она. Обходя какой-то мраморный памятник, она воспользовалась им, как щитом. — Кроме того, вы хотели поговорить со мной о деле, потому и просили отвести вас в укромное место. Так вернемся к делу, потому что, когда рассветет, меня здесь уже не будет. И уйду я отсюда без вас.

Он решил не упускать момента, чтобы поддразнить ее. Словно пытался проверить, так ли уж прочна ее защита. Или его собственная.

— О, но ведь до рассвета еще несколько часов.

Ее напудренные брови даже поползли вверх от такой наглости.

— Наверное, вы бы не были столь самоуверенны, если бы хоть раз попали в руки гвардейцам… — Внезапно она вся сникла и сжалась. Слова как бы застревали у нее в горле. — Там мучают… пытают… казнят…

Какие сильные эмоции с ее стороны… У него вдруг болезненно заныло сердце. Еще никто и никогда не выражал так просто и ясно своей заботы о нем, во всяком случае, вслух и лично ему.

Джайлз облокотился на какое-то невысокое надгробие рядом с Софией и улыбнулся. Странно, но ему почему-то было очень приятно, что она переживала и волновалась за него.

— А вы бы стали оплакивать меня, если бы я умер? Ваше сердце наполнилось бы печалью, что мы так и…

— Так и… что? — Она, склонив голову набок, внимательно смотрела ему в лицо. Он наклонился к ней.

— Так и не закончили то, что начали в моем кабинете.

На мгновение у нее перехватило дыхание. Он видел борьбу эмоций, сомнение в ее глазах. Но и она заметила, что он не сводит с нее глаз, и поняла, что застал-таки ее врасплох. И ответила ему циничной усмешкой.

Закатив глаза к небу, София с презрением произнесла:

— Чуть было не заставили меня поверить, что большего идиота я еще не встречала. Но я хорошо помню, кто вы на самом деле, лорд Траэрн. Так что слушайте внимательно.

Здесь, в Париже, вы столь же неуязвимы перед гильотиной, как я — наследница трона. И в то время как нас на каждом шагу подкарауливает смерть, вы еще болтаете о каких-то сожалениях…

Она вдруг смолкла, будто сама изумилась страстному тону, с каким все это произнесла. И повернулась к нему спиной. Ее дрожащие пальцы стали нервно общипывать мох на старом надгробии.

— Чья вы наследница? Возможно, я был не так далек от истины, когда спросил вас на вечере у Паркеров, не принцесса ли вы из далекой страны? Из тех, что потеряли все: дом, королевство, трон, весь свой привычный образ жизни.

Джайлз повернул ее снова к себе и взял ее ладонь в свою.

— А ведь я до сих пор так и не знаю вашего имени! Кто же скрывается под этими искусственными морщинами и сединами?

Другой рукой он дернул за лохмотья камуфляжа.

— Никто, — прошептала она, отводя глаза. — Думайте обо мне, как об одной из обитательниц кладбища, которая все еще не может успокоиться.

Как странно, что она способна мгновенно взрываться страстными эмоциями, сочувствовать слабым, а в следующую минуту предаваться великой скорби. Джайлзу даже пришло в голову, что она и отталкивает его всего лишь потому, что хочет отвести опасность от него самого. Напрасно, потому что если бы действительно знала, кто он, то давно бы поняла, что нянька ему не нужна.

Она покачала головой:

— Забудьте меня, милорд. Отправляйтесь домой к своей невесте. Живите своей жизнью. Моя давно пропащая. Не ровен час, и вы можете пострадать.

— Глупости. — Он стиснул ее запястье, и пульс Ангела так и застучал под его сильными пальцами. — Вы очень и очень живая.

Она было дернулась, но он не отпустил.

— Почему вы преследуете меня? — еле слышно, с упреком спросила она.

Он стоял к ней близко-близко и, несмотря на темноту, различал темно-синий огонь в ее глазах. Ей никогда не удастся скрыть от него блеска своих неповторимых глаз, даже с ее талантом ко всяким перевоплощениям.

Отпустив руку Ангела, он стянул с ее головы проклятущий коричневый капор. Тот упал на землю.

— Вот так же я буду снимать с вас слой за слоем одно, другое, третье — все, что скрывает настоящего Ангела, пока вы не окажетесь передо мной в естественной наготе. И я буду изучать каждую клеточку вашего тела, вдоль и поперек.

Он накрутил на палец жесткую седую прядь парика и стал подергивать, чтобы освободить и от этой безобразной вещицы. Его тело напряглось в радостном возбуждении, восторг предстоящего открытия пронзил его.

— Но то, что вы найдете, может весьма удивить вас, лорд Траэрн, — предупредила она.

— Возможно, но уверен, это будет приятный сюрприз. Готов поспорить.

Он склонил голову к ее руке и коснулся легким поцелуем бархатистой кожи на запястье.

— Откуда в вас этот дар — буквально завораживать мужчин и заводить их до предела? Что за колдовские чары?

Чем он был лучше бедняги Монти, которого ругал за слепую влюбленность в Ангела? Ничуть не лучше, а может быть, и хуже. Во всяком случае, достаточно увлечен, чтобы забыть про все свой дела хотя бы на эту ночь и заняться любовью, познать пленительные интимные секреты этой удивительной женщины.

А блеск в ее глазах соблазнял и обещал уступчивую и страстную партнершу.

— Сомневаюсь, что такой мужчина, как вы, верит в колдовство. — Она на секунду заколебалась и нехотя выдавила из себя: — Вы действительно считаете, что если увидите меня без маски, без грима, то сразу получите ответы на свои вопросы?

Он кивнул. Конечно, стоит ему увидеть, с кем он имеет дело, как уйма вещей сразу прояснится. Главное — узнать, кто она, а потом разберется и в мотивах. Он жаждал увидеть ее лицо еще и потому, что должен был знать, кто же столь трогательно переживает за него. Да и просто хотелось разглядеть ее черты безо всякого воскового безобразия. Она подняла ладонь и нежно погладила его подбородок, ее пальцы ласково коснулись его скул и шершавых щек.

— Нет во мне никакого колдовства. Все это ваше безмерное воображение. Закройте глаза, милорд. Закройте и попробуйте увидеть то, что спрятано в моем сердце.

Она вытащила из кармана большой носовой платок.

— Не понял, к чему вы это и о чем? — Он настороженно следил, как она складывала носовой платок в несколько раз — похоже на повязку.

— Доверьтесь мне. — Она приподняла повязку, явно намереваясь завязать ему глаза. — Прошу вас, милорд. Позвольте мне рассказать вам о себе единственным доступным для меня способом.

Джайлз невольно подался назад от искуса, в который она заманивала его. Зачем? Одно дело — признать, что тяга существует, и другое — отдать свою жизнь в ее руки, причем слепо отдать себя на ее милость. Нет, это непозволительная глупость. Это безумие.

Но если он действительно хочет завоевать доверие и раскрыть кое-какие тайны этой непостижимой женщины, то стоит выйти из рассудочных рамок, забыть на время об обычных мерах безопасности и рискнуть.

Так и случилось, что вопреки здравому смыслу он сделал то, о чем она просила, и позволил ей во тьме-тьмущей еще и завязать ему глаза. И тут же мозг его напрягся до предела, ибо опасность почудилась со всех сторон. Но вскоре его страхи утихли перед сильнейшим возбуждением, которое разгоралось с каждой минутой, стоило ей только поцеловать его в губы и прижаться к нему мягкой, соблазнительной грудью.

Он нетерпеливо обнял ее и прильнул к восхитительному рту. Нежный поцелуй вызвал упоение и продолжился медленной, на удивление робкой лаской языка, проникшего в его рот.

— Пусть видит и чувствует ваше тело, — сладко произнесла она. — Пусть ваши чувства сами узнают меня.

Взяв его руки, она впустила их к себе под юбки — под одну, вторую, пока он не ощутил теплоту ее шелковистой кожи. Она не дала ему волю, а руководила путешествием по собственному телу, и его пальцы касались ее живота, поднимались выше, пока не сомкнулись чашами на ее груди.

Он услышал, как с ее губ сорвался мягкий вздох, когда его руки начали мять и гладить чувствительные пики грудей. А они только того и ждали — налились и вздрагивали, когда его пальцы медленно вычерчивали вокруг них лабиринт узоров.

«Ах, так, значит, даме это нравится! С удовольствием угожу ей». Мысленно он представил себе, как она улыбается, когда ее нежная шейка выгибается под его лаской.

Его губы нежно очертили контуры ее подбородка, легкими поддразнивающими укусами и поцелуями достигли сосков, заставив ее застонать.

Прильнув к нему и извиваясь от возбуждения, она снова взяла инициативу в свои руки. Её пальцы расстегнули его одежду, рубашку и добрались наконец до его груди. Они распластались на ней, поглаживали и пощипывали, шутливо вонзались в теплую упругую кудреватость. Ее слегка влажные губы целовали его и шептали что-то умопомрачительное.

— Я же говорила вам, что глазами увидишь, но не почувствуешь, — шептала она. — Никогда не доверяйте тому, что видите.

Она слегка надавила рукой на его плечо, и они опустились на землю. Высокая, давно не кошенная трава зашуршала и смялась под ними, образовав довольно мягкую постель. И даже отлично скрыла бы их от нескромных глаз, если бы таковые появились в полночь на кладбище.

Запах клевера и разнотравья окружил их. Джайлз слышал, как сминаются и ломаются стебельки, пока она извивалась под ним, устраиваясь поудобнее на этом импровизированном травяном ложе. Ветер над их головами посвистывал в кронах деревьев, как заунывная флейта. Никогда раньше Джайлз не позволял своим чувствам заслонять то, что видели глаза. А теперь его слух, обоняние и осязание напрягались, чтобы возместить то, чего не разрешено ему увидеть. Они наполнили мозг своими сигналами и образами.

И он, находясь в такой жаркой близости от нее, понял вдруг, что может видеть соблазнительную дугу ее ягодиц пальцами, когда они проникли под грубую ткань юбок, чтобы коснуться чудной и нежной плоти. Его ладони пылко обхватили эти пленительные формы и продвинулись дальше — к средоточию ее женственности.

Она с готовностью раздвинула бедра, когда его пальцы дразняще коснулись холмиков и впадин, лаская их. Они медленно изучали, нежно поглаживая, шелковистые складочки и раздвигали их, чтобы добраться до разгоряченного центра.

София охнула, когда Джайлз коснулся ее глубоко интимного места. Ощущения сначала шокировали ее. Но уже через секунду она расслабилась под нежными и неторопливыми поглаживаниями его рук, и удовольствие заполнило ее. Наслаждаясь ласками, она задышала отрывисто, а бедра затанцевали под ним, призывая ускорить встречу на этом шелковом пути к экстазу. Его губы снова нашли ее губы, и теперь они и язык будто старались превзойти сладостную пытку пальцев.

Если София полагала, что выбор кладбища в качестве места неожиданного свидания немного охладит пыл любовника, то очень ошибалась.

А она… она с того самого момента, как они достигли этого спокойного местечка в царстве умиротворения, думала лишь о том, как бы поскорее забыться в его объятиях. Она знала, что в самые ближайшие часы станет ясно, удастся ли ей выжить или больше никогда не посчастливится увидеть Лондон… И у нее может не быть шанса насладиться его нежностью.

Внезапно к горлу Софии подступил горький комок. А вдруг цена, которую от нее потребуют обстоятельства, окажется слишком высокой?

Что, если ее миссия провалится и она сама умрет, так и не выполнив задуманное?

И если ей так предписано судьбой, если она погибнет, то гораздо легче будет подниматься на эшафот, испытав любовь Джайлза, зная, как сладки его поцелуи, как сильны его руки… Тогда и умирать не так страшно.

Пусть эта ночь станет их брачной ночью.

Но нежные слова, которые так хотелось прошептать в ответ на его ласки, словно застыли у нее в горле. Нежно-розовый аромат простыней, на которые в своих грезах она приглашала своего любимого, быстро исчез, а ощутимы стали твердость земли и терпкий запах трав.

И если ей нельзя выдать свои чувства или допустить, чтобы он догадался о ее имени, то ее тело может позволить себе откровенность — слишком рискованную и потому противопоказанную сердцу и разуму. Его губы снова касались ее груди, и вновь она задрожала от сладкой истомы.

О, пусть эта мука будет вечной! Теперь она хотела бы только одного: напрочь забыть о своей миссии, своих обещаниях и умолять его продолжать и продолжать эту сладкую пытку, ввергая ее в пучину экстаза.

Но на этот раз она пройдет по радужному пути не одна.

Если ей суждено помнить о его нежности до самой смерти, то и он вернется в Лондон с не меньшим даром ее страсти. Будет что вспомнить!

Выгибаясь под ним, она тянула и дергала застежку его простых штанов — он был одет, как работяга-парижанин. Наконец ей удалось расстегнуть их. Она облегченно вздохнула, немедленно обхватив ладонями его налитое копье.

Водя пальцами вверх и вниз, она поддразнивала его, а большой палец с наслаждением обводил медленными кругами влажную головку.

Он застонал от наслаждения, и это немедленно вдохновило ее на новые ласки и возбудило еще сильнее.

— Войдите же в меня, — прошептала она ему в ухо. — Я так хочу этого! Чтобы каждой клеточкой ощущать вас. Подарите все, что вы хотите подарить мне.

Джайлз жадно приник к женщине, распростертой под ним на травяном ковре. Ему не нужно было видеть ее лицо, чтобы знать, что ее возбуждение достигло пика. Оба тяжело дышали. Пульс частил под его пальцами, губы Ангела дышали страстью.

Ее руки снова обхватили его копье и подвели к своему горячему источнику.

— Умоляю, — шептала она. — Не заставляйте меня ждать.

Джайлз и сам не мог больше ждать. Мощным толчком он заполнил ее. Путь ему не преграждала никакая девственная плева. София неистовствовала под ним, подаваясь навстречу, чтобы он еще глубже проник в нее.

Она стонала и металась, оба словно обезумели, двигаясь в бешеном ритме, как на диких скачках. Он слышал ее стоны и мольбу ускорить ритм.

Да-а, необыкновенно страстная женщина. С опасно заразительными замашками.

Он потянулся к ее губам и впился в них, слившись с ней в единое целое, с пылкой жаждой обладания.

— Ты — моя! — прошептал он ей, глотая воздух. — С этой ночи ты принадлежишь мне.

— Я никогда не буду никому принадлежать, — тоже шепотом возразила она. Обхватив его за ягодицы, она прижимала их к себе и отталкивала, помогая не выбиваться из сумасшедшего ритма. Ее бедра двигались как в дикой пляске, глубоко изнутри нее рвался чувственный крик завершения.

Он сдернул с глаз повязку и посмотрел на Софию. И тут волны экстаза накрыли ее. В какой-то миг ему удалось разглядеть в ее глазах то, чего еще не доводилось видеть в глазах других женщин, — пламя страсти, такое горячее и искреннее, что оставило в его душе свою метку.

Она содрогалась в сладостных конвульсиях, но продолжала двигаться в такт с ним, не прекращая поддерживать яростный огонь. И буквально стиснула его внутри себя, вовлекая в чудесную страну наслаждения. Он мощно извергся в нее фонтаном высвобождения.

И рухнул в ее объятия. Какое-то время они молча лежали, приходя в себя и наслаждаясь страстью, соединившей их.

Отведя в сторону прядь волос Софии, он попытался рассмотреть ее лицо. Непонятно когда, но парик слетел с нее, и пальцы Джайлза коснулись длинных, густых шелковистых прядей, которые он с восторгом начал перебирать.

В темноте, конечно, остается лишь гадать об истинном цвете волос, а пальцы натыкались на кусочки воска, прилипшего к волосам. Ну и пусть. Хуже было то, что когда он открыл глаза, то весь ее жуткий грим и паршивые бородавки словно засмеялись над ним. Эти морщины из воска, закрашенные желтоватой краской, — бр-р, он поспешно отвел глаза в сторону.

Не мудрено, что она заставила его надеть повязку. Она захихикала.

— Тебе не очень-то нравится то, что видишь? — поддразнила она, откатившись в сторону и опершись на локоть. Он уставился ей в глаза.

— Не все ли равно, что я вижу глазами. Я теперь и так знаю тебя.

Она покачала головой:

— Если бы ты знал настоящую меня, то, наверное, разочаровался бы.

Не то горечь, не то грусть, с которой прозвучали эти слова, напомнили ему о сбежавшей невесте. Так же пронзительно выдохнула свою загадочную фразу и леди София.

«Я не хотела бы разочаровать вас».

Интересно, что сказала бы его скромная и хрупкая невеста, если бы увидела его здесь с другой женщиной? Несомненно, пришла бы в ужас. И эта мысль отрезвила его. А ведь он был сторонник моногамии. Если и имел любовницу, то одну, а не столько, чтобы путать, к кому обещал зайти сегодня. В своей семейной жизни он очень хотел бы брать пример со своего мэтра, лорда Драйдена. Его любовь и уважение к собственной жене выглядели даже несколько странно на фоне разнузданных нравов некоторых пэров королевства. Но теплота отношений между лордом и леди Драйден всегда импонировала Джайлзу, обделенному подобным счастьем в собственной семье.

Так что это страстное приключение с Дерзким Ангелом, когда упиваются тело и чувства, но не сердце, было своего рода изменой. Во всяком случае, так он это объяснил себе, стараясь заглушить бурные всполохи эмоций — как собственные, так и прочитанные в ее глазах. Если бы он осмелился проанализировать этот взрыв, позволил бы этим страстям пробраться в свое сердце, то разве смог бы тогда возвратиться к своей невесте прежним, словно ничего и не было? Да еще остаться верным ей?

Нет, мгновенно понял он. Ни за что. Это понимание основательно испугало его. Если эта женщина обладает такой властью, что заставила его забыть совсем недавнюю клятву невесте, то разве ей не под силу заставить его забыть и другие клятвы? Например, его долг расследовать дело о предательстве Уэбба?

— К чему вся: эта конспирация? — спросил он. — После того, что произошло между нами, вы не хотите сказать мне даже, как вас зовут?

Она покачала головой и отвела глаза:

— Не просите меня об этом. Я лучше промолчу, потому что не имею права проговориться.

Эти слова мгновенно пробудили его подозрительность. Он доверился ей настолько, что даже позволил сделать себя беспомощным в темноте, позволил ей завязать себе глаза. А она не желает поступиться даже в мелочах! Дьявол бы побрал эту ведьму и все ее секреты!

Джайлз потянулся за штанами и поспешно надел их на себя. Отступив от женщины, которую только что пылко обнимал, он пятился от нее, пока не уперся спиной в какой-то. памятник.

Эта загадочная сирена стремилась завладеть его душой! Она утверждала, что не хотела бы разочаровать его, но и отказывалась сказать, кто она на самом деле.

А что она нашептывала Лайлу или Ростлэнду, перед тем как украла их драгоценности?

Не такие ли слова шептала она и юному Уэббу, прежде чем передать его в руки Комитета общественной безопасности?

И даже если она не выдавала Уэбба, Джайлз уже не мог испытывать к ней то безраздельное доверие, которое еще совсем недавно заполняло его. Он стоял на парижском кладбище, едва одетый, прислонясь к холодному мрамору памятника, и стынь постепенно входила в его кровь, изгоняя остатки пламенной страсти, еще недавно бурлившей во всем его теле.

Что она собирается украсть у него? У Делани — золото и драгоценности, у Уэбба, возможно, жизнь. Единственно, что могло заинтересовать эту женщину в нем и стать для нее своеобразным вызовом, была его душа.

Черта с два! Она была права. Надо было сразу кончать с этим делом, а не тянуть. Но ведь он, как последний идиот, увлекся в азарте тем, что надо до конца сорвать маску с нее. Только набитый дурак мог поверить, что она позволит ему это. Она пошла даже на то, чтобы пустить его в свои объятия, завлекла его. Она будет дразнить его, разрешив мимолетно взглянуть то на одну частичку себя, то на другую, но никогда не откроет ему полностью того, чего он жаждал. Правды.

До тех пор, пока ей самой это будет уже не важно. Но он не собирается следовать за ней послушной тенью и быть мальчиком на побегушках! И не будет играть в ее опасные игры!

София почувствовала перемену настроения в Джайлзе и тоже встала. Расправив лохмотья и подобрав узел, отодвинулась от Джайлза, неудачно ступила и чуть не упала. Слава Богу, дотянулась до поперечной балки кладбищенского забора и схватилась за нее.

Сердце Софии забилось в панике. С того самого момента, как Джайлз настиг ее у моста Де-Ла-Конкорд, она пыталась угадать, как много он успел узнать о ней.

Неужели внезапный гнев случился по той причине, что Джайлз наконец сумел соединить Дерзкого Ангела с образом своей сбежавшей невесты? Неужели ему удалось разглядеть кое-что за жутким старческим гримом? Заглянуть — ей в душу?

Что, если он узнал, кто она? Тогда понятна его злость и резкость, с которой он натягивал на себя одежду. А если он задумал спасти ее, леди Софию? Не приведи Господа! Тогда, если с ним что-нибудь случится, ответственность целиком ляжет на ее плечи!

Она почти физически ощутила, как вся нежность их недавних любовных ласк растаяла в воздухе. И как ни старалась, не сумела задержать хоть что-то, что можно было сохранить на память, ближе к сердцу. Умопомрачительные эмоции, интимная близость, его ласки растворились в ночи, оставив ей чувство пустоты и холода. Как ночь и небеса, окутавшие их.

— Ладно, давайте обсудим ваше дельце, — сказала она. — Но как мне помочь вам, если я понятия не имею, что именно вас интересует?

— Если я спрошу вас кое о чем, могу я быть уверен, что вы ответите честно?

Это была совсем не та реакция, какой она ожидала.

— Да. Если смогу. Но сначала ответьте мне: вы прибыли сюда по долгу службы или в связи с тем, что произошло с нами в вашем кабинете?

— Моя жизнь посвящена долгу, — не задумываясь ответил он. — И мне приказали разведать ваши планы. Разузнать, какие цели вы преследуете.

Вот и конец всем твоим радужным надеждам, дорогая. Это уязвило ее больше, чем она ожидала. Но имеется и светлый момент — он так и не понял, что она и есть леди София. Он преследовал Дерзкого Ангела, потому что ему так приказали. Возможно даже, что занятия любовью просто цель приручить преследуемую.

Но в его голосе все же прозвучало и что-то личное, что не укрылось от нее. Ха, вы не до конца честны, сэр. Пусть у вас на первом месте долг, но вы все-таки мужчина!

Хм, но такой мужчина, который спокойненько оставил свою сбежавшую невесту ради Дерзкого Ангела! Долг перед страной явно предпочтительнее, чем отправиться в постель с Невестушкой.

Не важно, что это одна и та же женщина, рана ее самолюбию была нанесена очень болезненная.

— Ну, тогда задавайте свои вопросы, — произнесла она голосом, которому постаралась придать скучающий оттенок. — Чем скорее покончим с такой ерундой, тем лучше.

Он дернулся, как ужаленный.

— Ерундой? Речь идет о предательстве!

Это совсем доконало ее. Боже, это даже хуже, чем она подозревала. Но не мог же он в самом деле считать ее ответственной за… Однако именно так! Это читалось в его яростном взгляде. Значит, он считает, что она способна была совершить это преступление! А что он знает о ней? Знает, что она обворовывала богатых извращенцев, частенько пересекала границу в обе стороны ради каких-то одной ей известных целей… Их страны воюют… Да, выглядит все это крайне подозрительно, особенно для такого, как он. А тут она еще, можно сказать, соблазнила его — и похоже, из корыстных побуждений… Да-а, кажется, она сама все испортила. Теперь надо срочно найти способ избавиться от него. Постараться уговорить его уехать отсюда. Хоть это бы удалось — здесь все пропитано смертельной опасностью.

— Я никого не предавала… в последнее время, — после мгновенной паузы добавила она. — Но попробуйте испытать мое терпение, тогда сами убедитесь, насколько хватит моей чести.

— Чести? Что вы знаете о… — Он оборвал сам себя, словно решил, что не стоит и вправду испытывать ее терпение. Он внимательно осмотрелся.

Она вся будто вжалась спиной в забор, и можно было подумать, что она в ловушке.

«Ну же, лорд Траэрн! Сделайте очередную ошибку! Недооцените меня, пожалуйста!»

София еле удержалась, чтобы не улыбнуться.

— Что я знаю о чести? — повторила она его грубость. — Не очень много, если мерить вашими мерками. Да только здесь, во Франции, правила игры здорово изменились.

— Ас ними, соответственно, изменились и вы.

Она кивнула:

— Другого выхода нет. И вам придется сделать то же самое, если хотите выжить.

Подойдя к кучке одежды, она подняла капор и жесткий седой парик. Рядом лежала одежонка маркиза Траэрна, и София заметила блеск золотого браслета, который чуть вывалился из кармана.

Браслет Делани! Она воровато оглянулась и, увидев, что Джайлз не смотрит в ее сторону, сунула украшение в: свой карман.

Еле сдерживая довольную усмешку, она повернулась к Джайлзу.

Если она чему и научилась в роли Дерзкого Ангела, так тому, что иногда напрямую высказанные откровенные слова шокировали так, что обнажали явные слабости в характере человека.

А ей очень хотелось ужалить его. Не сильно, но ощутимо, чтобы задеть его гордость так же, как это сделал он.

— Вы хотите знать, кто я такая и на чьей я стороне? — Голос ее звучал ровно, но глаза впились в него, чтобы уловить реакцию. В его взгляде что-то сверкнуло в ответ, но лишь на мгновение.

«О, ты, конечно, весьма хорош, — думала она, готовясь произнести очередную фразу, — и умен, бесспорно, да только недостаточно в данном случае».

— Вас послали разведать, каким образом я связана со смертью вашего агента. Вы хотите узнать, что мне известно об Уэббе Драйдене.