Дерзкий поцелуй

21

Приведя себя в порядок, Эви вернулась на кухню с намерением вырезать середину окорока, которая, вероятно, менее всего пострадала от обработки чесноком и горчицей, и нарезать его ломтями, после чего подать на стол с морковью и картофелем. Девушка надеялась, что не все еще потеряно и что она вполне успеет приготовить что-либо съедобное.

К несчастью, получившаяся ветчина оказалась жесткой, как подошва, и отвратительной на вкус.

Эви решила, что только лояльность, которую, несомненно, испытывали к ней друзья, заставила их попробовать мясо — миссис Саммерс сумела даже выдавить натянутую улыбку, пытаясь прожевать первый кусочек, — прежде чем они признали свое поражение.

— Боюсь, что ветчина выглядит несколько… э-э… неаппетитно.

Учитывая все нюансы, Эви сочла это заявление недопустимо дипломатичным.

— Знаю. И прошу простить меня. Кажется, я переборщила со специями.

— А я не вижу в ней ничего предосудительного, — заявил Кристиан, доедая последний ломтик. — Если вы точно не будете есть свою порцию, миссис Саммерс…

— Да-да, угощайтесь, пожалуйста, — поспешно откликнулась пожилая женщина.

Пока миссис Саммерс и мистер Хантер передавали Кристиану свои тарелки, Эви украдкой метнула взгляд на Мак-Алистера. Несмотря на всю свою браваду, после того как он вышел из кухни, сейчас она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Ее тело до сих пор отдавало сладостной дрожью в тех местах, где он касался ее, и даже в тех, куда он не успел дотянуться. Девушка ни секунды не сомневалась в том, что неодолимая тяга, которую она испытывала к нему, явственно видна в ее глазах, вместе с предательским румянцем на щеках. Пусть даже Мак-Алистер был не первым мужчиной, которого она поцеловала, зато он, несомненно, стал единственным, кто поцеловал ее вот так.

Чувствуя, что еще мгновение — и она покраснеет до корней волос, Эви смотрела на него ровно столько, сколько потребовалось, чтобы убедиться — он ничуть не страдает от последствий их страстного поцелуя, несчастный грубиян. Мак-Алистер не заливался краской, не ерзал на стуле и не бросал на нее пытливые взгляды сквозь полуопущенные ресницы — словом, не делал ничего из того, в чем за последние четверть часа успела провиниться Эви. Он сидел совершенно неподвижно, как статуя, и взгляд его — равно как и мысли, очевидно, — не отрывался от стоящей перед ним тарелки.

При виде столь великолепного равнодушия Эви ощутила болезненный укол в сердце.

А потом он поднял голову, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Девушка ощутила, как сердце ее наполняется горячей кровью, готовое разорваться надвое… для него.

Никто не имеет права улыбаться вот так, только и смогла подумать Эви. Никто и никогда не должен улыбаться ей вот так.

В легкой улыбке, приподнявшей уголки его губ, не было удовольствия. Ничто не свидетельствовало о его смятении, изумлении иди восторге от обладания тайной, известной лишь им двоим. Эви напряженно всматривалась в его темные глаза, надеясь заметить в них проблеск радости, но обнаружила лишь просьбу о прощении и печаль, которых не понимала.

Ей вдруг захотелось встать со своего места и подойти к нему. От желания обнять его и прижаться губами к его губам у Эви заныло сердце… И еще она хотела узнать, почему в глазах у него плещется печаль.

Но вместо этого она улыбнулась ему в ответ.

Постаравшись забыть о боли в груди, она вложила в свою улыбку всю радость, любовь и прощение, какие только могла отыскать в своем сердце. И не имеет значения, что она не знала, за что прощает его — если он в этом нуждается, то получит ее прощение.

Уголки его губ дрогнули и поднялись чуточку выше.

Ее же робкая улыбка росла и ширилась, пока не перешла в задорную смешливость.

И тут, к невероятному ее облегчению, черные тучи, туманившие его глаза, начали рассеиваться.

Вот так-то лучше, подумала она. Намного лучше.

— Вас это устраивает, мисс Коул?

Эви едва удержалась, чтобы не подскочить на месте — столь неожиданным для нее оказался вопрос мистера Хантера. О Боже, о чем говорят остальные?

— Э-э… да?

— Прекрасно. В таком случае, вы, по мере необходимости, станете помогать миссис Саммерс и Кристиану выполнять свои обязанности. А Мак-Алистер возьмет на себя приготовление пищи.

Поначалу Мак-Алистер выразил удивление столь бесцеремонным заявлением, приподняв бровь, но потом, смирившись, лишь пожал плечами:

— Я умею готовить.

Когда с едой — если ее можно назвать таковой — было покончено, Эви уединилась в библиотеке, миссис Саммерс удалилась к себе в комнату, а джентльмены веселой гурьбой перешли в кабинет со стаканами бренди в руках. Последнее изрядно позабавило Эви. Она всегда считала, что потягивание бренди в кабинете — ритуал, который следует приберечь для формальных званых обедов или сугубо домашних торжеств. Но если сейчас на ее глазах разворачивалось семейное торжество, то оно, несомненно, претендовало на звание самого странного на ее памяти.

Улыбаясь про себя, она перешагнула порог библиотеки, бросила оценивающий взгляд на диванчик у окна — завтра, быть может, — и начала поиски книги, которая помогла бы ей скоротать время. Поскольку читателем она была завзятым, а круг ее интересов — достаточно широким, то обыкновенно задача эта благополучно разрешалась в течение нескольких минут. Но вскоре Эви обнаружила, что по какой-то необъяснимой причине мистер Хантер собрал на полках почти исключительно книги, посвященные искусству ведения торговли и фермерского хозяйства.

В конце концов, ей удалось отыскать несколько философских трактатов, из которых она и выбрала более всего заинтересовавший ее том. Нельзя сказать, что такого рода вещи очень уж ее занимали, но, во всяком случае, это представлялось ей предпочтительнее истории разведения различных видов английских длинношерстных овец.

Зажав под мышкой выбранную книгу, она направилась в свою комнату, собираясь пораньше лечь спать, чтобы до полудня начать завтрашний день, суливший ей прогулку под парусом.

Эви не обратила особого внимания на приглушенный гул мужских голосов, доносившийся из кабинета… как вдруг прозвучавшее собственное имя заставило ее остановиться.

Эви замерла на пороге. Дверь в кабинет была чуть приоткрыта, на дюйм или два, и в щель она увидела — после некоторых маневров, в ходе которых ей пришлось положить на пол книгу, — Мак-Алистера, Кристиана и мистера Хантера, сидевших вокруг небольшого столика на резных ножках, стоявшего в углу.

— Поскольку никто не желает первым поднимать эту тему, полагаю, эта неприятная обязанность возлагается на меня. — Мистер Хантер перекатывал бренди в сужавшемся кверху бокале. — Пожалуй, мы должны выманить преступника — или преступников — из их укрытия.

— Каким же образом? — поинтересовался Кристиан.

Мистер Хантер устремил задумчивый взгляд в потолок, который одновременно служил полом спальне Эви.

— С помощью наживки.

Мак-Алистер, не раздумывая, прорычал:

— Нет.

— Я всего лишь очерчиваю возможности, имеющиеся в нашем распоряжении. Мне не нравится, что мы с вами сидим здесь и лишь протираем штаны, в то время как Алекс и Уит занимаются делом. — Мистер Хантер нахмурился, глядя в свой бокал. — Я чувствую себя лишним. Более того, я ощущаю себя не мужчиной, а слабой женщиной.

— Смотри-ка, какой вы чувствительный, — ухмыльнулся Кристиан. — Это, наверное, из-за вашего лица. Хотите, чтобы кто-нибудь решил эту проблему за вас?

— Мне придется стать женщиной, чтобы уступить в драке кому-нибудь вроде вас, — в свою очередь, язвительно улыбнулся мистер Хантер. — Причем женщиной старой, слепой, глухой, выжившей из ума, прикованной к постели, безоружной…

— Если вы закончили, быть может, мы все-таки продолжим? — Мак-Алистер вперил в мистера Хантера ледяной взгляд. — Мы привезли Эви сюда, чтобы спрятать ее и обеспечить ей безопасность, а не…

— Ага, значит, она уже стала просто «Эви»?

Мак-Алистер пропустил шпильку мимо ушей.

— Я не позволю подвергать ее опасности или пугать ее…

— То, чего она не знает, не напугает ее.

Мак-Алистер поднялся из-за стола и заговорил, в голосе его звучала холодная решимость.

— Эви останется здесь, в укрытии. Эви останется в безопасности. А если вы надеетесь схитрить и подвергнуть ее опасности… — Он вытащил нож, по-прежнему сохраняя невероятное спокойствие, и с маху вонзил его в деревянную поверхность стола. — То это милое личико станет не единственной причиной, по которой люди будут принимать вас за женщину.

Мистер, сидевший напротив, тоже поднялся с места и оперся обеими руками о стол.

— Должен ли я понимать это как угрозу, Мак-Алистер?

Мак-Алистер в точности скопировал позу мистера Хантера, так что двое мужчин стояли практически нос к носу, разделенные только блестящей поверхностью стола.

— Как вам будет угодно.

Эви не могла более сдерживаться.

— Довольно! Хватит. В этом нет никакой необходимости. — Она распахнула дверь, вбежала в комнату и остановилась, уперев руки в бока. — Ссоритесь и угрожаете друг другу, как задиристые мальчишки. Стыдитесь!

Девушка ткнула обвиняющим жестом в мистера Хантера.

— Вы! Вы намерены использовать меня в качестве наживки, даже не удосужившись сообщить мне об этом или испросить на то моего согласия. Это низко и недостойно джентльмена. — Она резко развернулась к Мак-Алистеру, прежде чем мистер Хантер успел хотя бы открыть рот, чтобы оправдаться. — А вы! Вы угрожаете хозяину в его собственном доме, втыкая ножи в принадлежащую ему мебель. Подобное поведение решительно недопустимо. А вы…

Она одарила гневным взглядом Кристиана, который имел наглость преспокойно откинуться на спинку кресла и с улыбкой наблюдать за ней.

— И что же наделал я, красавица?

Очень мало, вынуждена была признать Эви, но, поскольку она уже указала и на него обвиняющим пальчиком, то ей придется что-нибудь придумать.

— А вы… Вы наслаждаетесь происходящим и весьма довольны собой. Это неприлично.

Кристиан закашлялся и поспешно поднес ладонь ко рту, но она успела заметить, как по губам его скользнула улыбка.

— Помилуйте, мисс Коул, мне представляется, что слово «весьма доволен» не соответствует действительности…

— Ах, оставьте! — Скорее разозленная, нежели обиженная — и стремящаяся побыстрее покинуть кабинет, прежде чем кто-либо из них уличит ее в том, что она подслушивала, — Эви обвела мужчин презрительным и уничтожающим взглядом, после чего направилась к двери.

Но мистер Хантер загородил собой проход, едва она успела взяться заручку двери.

— Соблаговолите выслушать меня, мисс Коул. Я не задержу вас надолго.

— Не могу представить себе причину, по которой я должна это сделать, — заявила она в ответ, высокомерно приподняв брови.

Из всех присутствующих именно поведение мистера Хантера внушало ей наибольшие опасения.

Нет, наживка, подумать только!

Он сделал шаг назад и отвесил ей низкий поклон.

— Совершенно с вами согласен, но я хотел бы воспользоваться представившейся возможностью и принести вам свои извинения. Наше поведение и в самом деле было непозволительным. Мое, в особенности. И я искренне прошу у вас прощения. В свое оправдание могу лишь сослаться на тяготы путешествия и отчаяние от невозможности принять самое деятельное участие в поимке нашего врага.

Эви сама удивилась, когда услышала собственный голос:

— Я не верю ни единому вашему слову в том, что касается первой части вашего заявления. Но вы очень любезны, по крайней мере, сейчас, — снизошла она. Что же до второй части его речи, то она ни секунды не сомневалась в том, что он сказал чистую правду. — Так что ваши извинения приняты.

Мистер Хантер бросил тяжелый взгляд на двух других мужчин. Кристиан встал и поклонился.

— Великодушно прошу прощения, мисс Коул.

Мак-Алистер же ограничился тем, что едва наклонил голову в знак того, что присоединяется к остальным.

Эви могла бы и обидеться, если бы за последние два дня не узнала его настолько, чтобы распознать в этом сдержанном жесте молчаливое и искреннее извинение.

— Полагаю, все мы пребываем в изрядном напряжении, — тщательно подбирая слова, сказала она. — Быть может, нам не помешает чуточку развлечься. С нетерпением ожидаю завтрашнего выхода в море на лодке, — сообщила она Мак-Алистеру. — А вас я непременно обыграю в шахматы, — обернулась она к мистеру Хантеру. — Кристиан, мне говорили, что вы — замечательный стрелок. Не уделите ли вы мне малую толику своего времени, чтобы дать несколько уроков?

От подобной перспективы лицо Кристиана тут же просветлело.

— Конечно. С удовольствием.

— Прекрасно. Что ж…

Эви обнаружила, что более добавить ей нечего, и теперь, когда ее негодование улеглось, она вдруг ощутила неловкость, оказавшись в центре внимания. Еще мгновение, и она начнет заикаться.

— Что ж, джентльмены, на этом позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Мак-Алистер смотрел, как Эви развернулась и вышла из комнаты. Поколебавшись, он решил последовать за ней, намереваясь извиниться наедине, чего не смог сделать в присутствии остальных. Он уже перешагнул порог, когда голос мистера Хантера заставил его остановиться.

— Мак-Алистер.

Он бросил взгляд через плечо и обнаружил, что мистер Хантер глазеет на него с веселой улыбкой.

— Вы должны мне новый стол.

И хотя Эви никогда не догадалась бы об этом, только что прозвучало еще одно извинение. В некотором роде. Мак-Алистер ответил в том же духе:

— Можете радоваться, что мне под руку не подвернулось ваше симпатичное личико.

В заключение столь трогательного обмена любезностями мистер Хантер высказал весьма дельный совет:

— Она вполне удовлетворена тем, как все закончилось, Мак-Алистер. Вы поступите мудро, если оставите ее в покое, хотя бы на некоторое время.

Вместо ответа Мак-Алистер лишь раздраженно фыркнул. И только поднявшись по ступенькам до середины лестницы и расслышав, как Эви захлопнула за собой дверь, он сообразил, что мистер Хантер прав. Девушка вполне удовлетворилась принесенными извинениями. В противном случае дверь ее спальни закрылась бы не с мягким щелчком, который он только что слышал, а с оглушительным грохотом. Он вспомнил, как удостоился подобного приема в свой первый день в Халдоне, когда весь дом заходил ходуном после того, как она хлопнула дверью.

Следовательно, умиротворяющие речи откладываются на потом. Подойдя к ее двери, он остановился, разрываясь между желанием продлить помилование, которое она только даровала ему от всей души, и стремлением принести извинения, которых она заслуживала… желательно, столь же красноречивых, как и у мистера Хантера.

Но он развернулся и ушел, так и не постучав в дверь. Он не имел никакого права досаждать ей своими угрызениями совести и не намеревался состязаться в велеречивости с мистером Хантером.

Эви не принадлежит ему, чтобы он сражался за нее. А если дело дойдет до словесной перепалки, то не ему соперничать с мистером Хантером. Язык у того был подвешен, как надо. Ублюдок.