Дерзкий поцелуй

6

Эви изо всех сил старалась не отстать от своего спутника.

Она считала себя умелой наездницей, и немногие развлечения могли доставить ей такое же удовольствие, как бешеная скачка на лошади, но неровная и едва заметная тропинка, выбранная Мак-Алистером, — это не широкие и ровные луга, по которым она привыкла носиться сломя голову.

Они ехали меж деревьев, поднимались и спускались по склонам крутых холмов, практически не выбирая дороги. Мак-Алистер задал такой темп, словно сам дьявол гнался за ними по пятам.

Эта сумасшедшая скачка могла обернуться для них крупными неприятностями, и Эви сочла ее лучшим доказательством того, что Мак-Алистер даже не подозревает о том, что все это подстроено заранее. Он ни за что не стал бы так рисковать, если бы не считал, что это совершенно необходимо.

Абсурдность нынешнего положения заключалась в том, что Эви точно знала: все меры предосторожности, заставляющие их рисковать жизнью, абсолютно излишни. Игра слишком затянулась, решила она. Хорошего понемножку. Она получила письмо с оскорблениями, ее силой выставили из собственного дома, она опять попала в дорожную аварию, а теперь, рискуя разбиться насмерть, скачет по незнакомой местности. И все это из-за нескольких любителей совать нос в чужие дела, которые почему-то решили, что ей срочно нужно обзавестись супругом. Их бестолковый план больше не вызывал у нее веселья.

Она решила подыграть им до определенного момента, но это ведь не означает, что для того, чтобы доставить им удовольствие, она готова свернуть себе шею. Или Мак-Алистеру.

Пришло время сказать ему всю правду.

И Эви окликнула своего спутника:

— Мистер Мак-Алистер! Мистер Мак-Алистер!

Но он или действительно не слышал ее, или предпочел сделать вид, что не слышит. Тогда Эви просто натянула поводья, вынуждая свою лошадь остановиться. Должен же он заметить когда-нибудь, что она не скачет за ним?

Ей не пришлось долго ждать. Мак-Алистер резко развернул своего жеребца и подскакал к ней.

— Вы устали?

Она сдула со лба непослушную прядку волос, которая выбилась из прически и лезла ей в глаза — одну из многих, в чем она теперь уже не сомневалась.

— Нет, я не устала.

Ради всего святого, они едут всего-то пятнадцать минут!

— Но я хочу п-поговорить с вами. Я…

Проклятье, откуда же взять нужные слова? Пожалуй, это будет труднее, чем она думала.

— Дело в том, мистер Мак-Алистер…

Эви неловко поерзала в седле.

— Дело в том, что такая спешка совершенно ни к чему. Вся эта суета и беспокойство, меры предосторожности, которые вы принимаете, — они абсолютно излишни, — запинаясь, нескладно закончила она.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он вообще ничем не показал, что услышал ее. Если бы он не смотрел на нее в упор, Эви, наверное, решила бы, что он вообще пропустил ее слова мимо ушей.

— Это просто уловка, хитроумный план, — чуть более настойчиво продолжила она. — Очень глупая хитрость, которая, похоже, пошла не совсем так, как планировалась изначально. — Она криво улыбнулась. — Дорожная катастрофа, надо же такое придумать. Ведь кто-нибудь мог пострадать на самом деле.

Мак-Алистер сидел неподвижно, но, если только ей не показалось, глаза его едва заметно сузились.

— Объяснитесь.

— Хорошо. Итак. Все происходящее — не более чем глупая попытка подыскать мне супруга. Записка, путешествие — все это подстроено, в надежде что я без памяти полюблю своего спасителя.

— Кто?

Эви постаралась сдержать улыбку при виде столь явного и непосредственного проявления ревности. Как мило.

— Я еще не уверена до конца, но, подозреваю, это мистер Хантер. Странный выбор для белого рыцаря[4], вы не находите? Уж скорее, серый…

— Вы не поняли. Кто все это придумал?

— Кто… А-а, да. — Вот, значит, что он имел в виду. — Мистер Флетчер, вместе с леди Терстон и миссис Саммерс. Там что-то связано с обещанием, которое мистер Флетчер дал умирающему герцогу Рокфорту.

Мак-Алистер ненадолго задумался.

— Нет.

— Нет? — Эви непонимающе уставилась на него. — Что вы имеете в виду, говоря «нет»?

— То, что вы ошибаетесь.

— Я не могу ошибаться. Я подслушала их разговор об этом… большую его часть, во всяком случае, — поправилась она. — Я узнала достаточно, — добавила Эви, видя, что он бросил на нее недоверчивый взгляд. — Достаточно, чтобы понять — письмо с угрозами прислал мистер Флетчер.

— Нет.

Эви почувствовала, как в ней поднимается раздражение.

— Да. Нет. Кто? Скажите-ка мне, мистер Мак-Алистер, вы когда-нибудь употребляете в своей речи предложения из нескольких слов сразу?

— Иногда. — Он взял поводья ее лошадки и потянул за собой, заставляя двинуться с места. — Поехали.

Эви наклонилась вперед и оттолкнула его руку.

— Нет.

Впервые со времени их знакомства, она заметила на лице Мак-Алистера нечто похожее на удивление. Глаза его лишь слегка расширились, но она все равно заметила это, точно так же, как замечала, когда он невольно хмурится.

— Вы больше не заикаетесь.

Как вежливо с его стороны упомянуть об этом.

— Я заикаюсь только тогда, когда нервничаю, а сейчас я злюсь. И мне не нравится, когда со мной обращаются как с какой-нибудь беспомощной дурочкой, которой можно бесцеремонно помыкать.

— Вы — не дурочка.

— В таком случае, почему…

— Но вы ошибаетесь.

Эви подумала, что если бы он дал ей время, то она зажмурилась бы и медленно досчитала про себя до десяти.

— Как вы можете быть таким… — Дьявольски упрямым и самоуверенным. — Как вы можете быть настолько уверены в том, что это — не попытка, абсурдная и нелепая, заставить меня согласиться на брак с подходящим джентльменом?

— Потому, — ответил он, криво улыбнувшись, — что она отправила вас со мной.

Мак-Алистер вновь потянул ее лошадку за уздечку, и на этот раз Эви не остановила его.

Поначалу она намеревалась возражать и далее, но, поскольку он отказывался прислушиваться к голосу разума, да и взятый им темп, хотя и достаточно быстрый, все же не был убийственным, она решила оставить все как есть.

Кроме того, он был прав.

Она отправила вас со мной.

Почему, черт возьми, миссис Саммерс действительно отправила ее с Мак-Алистером?

Почему миссис Саммерс вообще отослала ее с места происшествия? Ведь существует тысяча других, не таких хитроумных, способов свести Эви с предназначенным ей мужчиной. И для большинства из них, в чем девушка была твердо уверена, не требуется ни аварии с каретой, ни опасной скачки по лесу, ни двухдневного пребывания наедине с мужчиной, который не являлся не только членом семьи, но хотя бы дальним родственником. Если кто-нибудь узнает о том, что она уехала одна с Мак-Алистером, ее репутация погибнет безвозвратно.

Если бы скандал, в котором будет замешано ее имя, не коснулся бы и ее семьи, Эви, пожалуй, согласилась бы побыть женщиной с испорченной репутацией. В пренебрежении строгими правилами и нормами поведения высшего света была своя, неизъяснимая прелесть. Но она не могла забыть о своей семье, так что если кто-нибудь пронюхает о ее сегодняшней поездке…

Бросив взгляд назад, через плечо, Эви на мгновение задумалась о том, а сможет ли она найти дорогу обратно к экипажу без помощи Мак-Алистера. Скорее всего, не сможет, после короткого раздумья решила она. У нее не было другого выхода, кроме как следовать за ним, чтобы во время очередной остановки попытаться убедить его в существовании заговора и вернуться к остальным. И ей останется только молиться, чтобы никто из сопровождающих ее особ не проболтался.

А что потом? В самом ли деле она хочет вернуться к остальным и сказать, что знает всю правду? Ведь тогда хитроумный план придется отменить — что сейчас было бы весьма кстати, — зато позже мистер Флетчер может с успехом придумать что-нибудь новенькое, причем наверняка предпримет меры предосторожности, чтобы она ничего не узнала об их замыслах. Подобная перспектива вовсе не выглядела привлекательной.

Кстати, вероятность скандала чрезвычайно мала, отметила про себя Эви. Покров тайны, окутывавший все это нелепое предприятие, надежно оберегал ее от публичного порицания.

Словом, наилучшим выходом для нее было безропотно следовать за Мак-Алистером, хотя эта идея и не слишком вдохновляла девушку.

Итак, она как привязанная скакала за ним, вверх и вниз по склонам холмов, переправляясь через ручьи и стараясь держаться под прикрытием деревьев. Они старательно избегали населенных мест, двигаясь по бездорожью. Время от времени путешественники переходили на шаг, давая лошадям передохнуть, но по большей части лишь подгоняли своих скакунов, а заодно и себя, стремясь передвигаться так быстро, как только позволяла пересеченная местность.

В небе не было видно ни облачка, и солнечные лучи безжалостно жгли плечи и голову Эви. При других обстоятельствах она была бы только рада этому. Погожие ясные деньки выдавались не столь часто, чтобы воспринимать их как должное. Но сейчас она испытывала отнюдь не благодарность — ей было невыносимо жарко. Разбавленный водой эль, который она пила, практически не приносил облегчения, к тому же она из чистого упрямства отказывалась достать из багажа свою шляпку.

В довершение всех несчастий, которыми сопровождалось это самое неприятное из всех ее путешествий, у Эви начала болеть раненая нога. У нее уже была возможность убедиться, что после первого же часа езды верхом нога затекала и отзывалась острой болью на любое неловкое движение. Девушка могла продержаться в седле чуть дольше, если время от времени останавливалась и разминала затекшие члены, но, говоря откровенно, предел ее выносливости исчерпывался двумя часами.

По самым же скромным подсчетам, они с Мак-Алистером скакали без остановки намного больше четырех часов. Боль в ноге появилась уже после первого часа, спустя три часа она стала нестерпимой. А теперь вдруг вовсе исчезла. Эви сделала попытку пошевелить пальцами ноги, но обнаружила, что не чувствует их. Вся ее правая нога совершенно онемела.

Она с содроганием представила себе, как будет слезать с лошади. С другой стороны, беспокоиться имело смысл только в том случае, когда вопрос о том, чтобы спешиться, превратится в насущную необходимость. Судя же по тому, с какой неистовой энергией подгонял их Мак-Алистер, она начала подозревать, что он намерен сделать остановку не раньше, чем они достигнут Норфолка.

Эви несколько раз намеревалась окликнуть Мак-Алистера и потребовать, чтобы он сделал остановку, но всякий раз гордость заставляла ее отказаться от этих намерений. Она ненавидела, когда ее считали слабой или ущербной. Она терпеть не могла жалостливые взгляды, которыми одаривали ее окружающие, когда больная нога уставала и хромота становилась заметной. Эви приходила в бешенство, проходя мимо танцующих пар в бальных залах и слыша за спиной сочувственные перешептывания:

— Бедняжка. Подумать страшно, какие увечья она получила в дорожной аварии.

Увечье. Это слово она ненавидела сильнее всего. Она нисколько не чувствовала себя увечной и при необходимости могла скакать на лошади не меньше любого мужчины.

Большинства мужчин, поправила она себя по некотором размышлении.

Этого мужчины, внесла она коррективы в свои рассуждения спустя еще час. Она будет скакать верхом до тех пор, пока и Мак-Алистер остается в седле. Пусть даже после этого она не сможет пошевелиться, а вероятность подобного развития событий, к несчастью, становилась все более и более очевидной.

Когда Мак-Алистер в очередной раз перевел лошадей на шаг, Эви воспользовалась случаем и неловко вынула ногу из стремени в тщетной надежде, что даже небольшая перемена положения поможет ей. Потом, когда они вновь пустят своих лошадей вскачь, попасть ногой в стремя на ходу будет очень нелегко, но ничего иного ей все равно не оставалось. Она должна сделать хоть что-нибудь.

К сожалению, ее жалкие попытки помочь больной ноге не принесли желаемого результата, и к тому времени, когда Мак-Алистер остановил лошадей на маленькой полянке, Эви уже сходила с ума от беспокойства и растерянности, Она устала, нервничала, у нее болело все тело, и еще — она разочаровалась в себе. Оказывается, задача провести в седле каких-то полдня стала для нее неразрешимой.

Она молча наблюдала, как Мак-Алистер осматривается по сторонам.

— Мы что, больше не убегаем? — проворчала она, будучи не в силах сдержать раздражения и справедливо ожидая сердитой отповеди.

Настоящий джентльмен никогда не убегает от своего врага, и уж тем более не поворачивается к нему спиной.

Похоже, гордость Мак-Алистера с легкостью вынесла ее язвительную реплику. Одним гибким, плавным движением, которому она отчаянно позавидовала, он соскочил со своего жеребца.

— На сегодня довольно. Лошадям нужен отдых.

И не только им, мрачно подумала Эви. То, чего бы она не отдала в эту минуту за горячую ванну, перемену одежды, мягкую постель и возможность побыть одной, можно было сосчитать на пальцах одной руки.

Мак-Алистер бросил на нее быстрый взгляд, после чего принялся невозмутимо отвязывать сверток позади своего седла.

— Слезайте. Разомните ноги.

Ох, с каким удовольствием она бы подчинилась.

— Нет, спасибо.

Он замер и вновь поднял на нее глаза.

— Слезайте.

Эви выпрямилась в седле, пытаясь придать себе величественный и высокомерный вид, хотя и подозревала, что являет собой жалкое зрелище.

— Мне и здесь вполне удобно, не беспокойтесь… Нет!

Она выставила перед собой руку, когда он шагнул к ней.

На лбу у него прорезалась маленькая морщинка.

— В чем дело?

— Ни в чем. Просто… просто у меня затекло все тело, только и всего.

— В таком случае, я помогу вам спешиться.

Эви отрицательно покачала головой, чувствуя, как в груди у нее разрастается паника и смущение. Если он попробует поставить ее на ноги, она попросту рухнет на него.

— Мне бы… мне бы не хотелось, что вы делали это.

— Почему?

Она начала незаметно потирать бедро в надежде, что кровообращение восстановится и чувствительность вернется.

— Потому что мне не нравится, когда меня швыряют на лошадь и снимают с нее, как мешок с мукой. Странная прихоть, согласна, но все-таки…

— Это ваша нога.

Ее рука замерла. Проклятье, у этого мужчины зрение, как у ястреба.

— Как я уже говорила, у меня всего лишь затекло тело. Но со мной все будет в порядке через несколько…

Эви оборвала себя на полуслове, когда он протянул к ней руки и сомкнул их на талии. Ей ничего не оставалось, кроме как схватиться за его плечи, когда он одним движением перенес ее с седла па землю.

Мак-Алистер поставил ее на ноги, но, к облечению или ужасу Эви — об этом она подумает позже, — он не позволил ей упасть. Придерживая ее одной рукой за талию, а другой за плечи, он принял на себя вес ее тела.

— Больно? — негромко поинтересовался он, дыша ей в затылок.

Эви не могла заставить себя поднять глаза. Они прижались друг к другу, словно в тесном объятии. Мягкая шерсть его сюртука щекотала ей нос, донося легкий аромат мыла, смешанный с запахом кожи и мужского тела. Сквозь ткань юбок Эви ощущала прикосновение его ног к своим — к одной из своих, во всяком случае, а его широкая и мускулистая грудь касалась ее груди, которая будто переняла всю чувствительность, утраченную больной ногой. Грудь вдруг потяжелела, а соски сладко и болезненно заныли. Она слышала, как он пробормотал что-то у нее над головой, но разобрать слова ей мешал гулкий шум крови в ушах.

Ей хотелось, чтобы он отпустил ее и отступил хотя бы на шаг. И боялась, что он прочтет ее мысли и так и сделает.

Сильная рука ласково погладила ее по спине, и она стиснула зубы, чтобы не задрожать от удовольствия.

— Эви, вам больно?

Ее взгляд зацепился за маленькую белую пуговицу у него на рубашке и остановился там.

— Нет… то есть, еще нет. Я ничего не чувствую.

Ей показалось, что он кивнул головой. Она уловила, как шевельнулись его широкие плечи, но не успела сообразить, что это значит, как он подхватил ее на руки.

Эви негромко ойкнула и машинально, не думая ни о чем, обвила его руками за шею. Какое странное, оказывается, ощущение, когда тебя несут, словно ты пушинка. И снова она разрывалась между восторгом и смущением. Но прежде чем она успела додумать до конца мысль о том, как ей хочется прижаться щекой к его груди и закрыть глаза, он присел на корточки и бережно усадил ее на мягкий клочок зеленой травы.

— Вам следовало сказать мне об этом раньше.

— А я говорила, — возразила она, с неохотой размыкая руки. — Я говорила, что все это — заранее составленный хитроумный план и что мы должны вернуться.

Собственно, последнего она не говорила, но это подразумевалось само собой.

Не отвечая, он потянулся к ней и задрал юбки до колен. Ошарашенная, она инстинктивно оттолкнула его руку и потянула измятый подол вниз.

Мак-Алистер поднял свою темноволосую голову и взглянул ей в лицо, облизнув губы.

— Я смотрю на ваши коленки весь день.

— Знаю.

По крайней мере, она догадывалась, что он мог смотреть. Если бы она не чувствовала себя такой разбитой, то с радостью убедилась бы в том, что была права.

— Простите. Это инстинктивная реакция на мужчину, который пытается задрать мне юбку.

Проклятье, что за ерунду она несет!

— То есть… До сих пор мне не приходилось оказываться в подобном положении, но…

— Все нормально.

Он вновь взялся за ее подол и поднял его, на этот раз осторожно и медленно. Тем не менее Эви пришлось сжать руки в кулаки с такой силой, что ногти впились ей в ладони, чтобы не оттолкнуть его опять. Смешно. И нелепо. Весь день она скакала на лошади, когда платье задралось у нее чуть ли не до пояса. Так отчего же она теперь так разнервничалась?

Потому что тогда она сидела на лошади, оставаясь на безопасном расстоянии от Мак-Алистера, сообразила Эви, а не сидела на земле в нескольких дюймах от него — и уж, конечно, не тогда, когда он касался руками ее обнаженных лодыжек. И не имеет никакого значения, что она не чувствует его прикосновений, зато она видела, как он медленно и осторожно массирует ее лодыжку, икру, колено…

— Совсем ничего? — спросил он.

Эви отрицательно качнула головой не в силах произнести ни слова. Его руки завораживали и притягивали ее взгляд — крупные, с аккуратными длинными пальцами и ровно подстриженными ногтями — они резко выделялись загаром на белой коже ее ног. Она вдруг представила, что ощущает их прикосновение — сильное и нежное одновременно…

— Как высоко поднялось онемение? — спросил он.

— Что? — Эви растерянно заморгала. — Э-э…

Она поколебалась, но потом все-таки дотронулась до бедра.

— Боюсь, до самого верха.

Он пошевелился, чтобы поднять ее платье еще выше, и она вновь ударила его по рукам.

— Теперь я не стану извиняться. Сюда… сюда вы целый день не смотрели.

Она готова была поклясться, что расслышала, как он пробормотал себе под нос что-то вроде: «И очень жаль».

— Мы должны восстановить кровообращение, — сказал он, вновь возвращая ее с небес на землю.

— И как же вы намерены добиться этого? Будете смотреть на меня и трогать… там?

— Я сделаю вам массаж.

— Ага. — Эви поправила свои юбки так, чтобы они оставались строго над коленями. — Ладно. Я сама сделаю его.

— Нет, — покачал он головой. — Лягте на спину.

Лечь на спину? Лечь на спину посреди глухого леса, в обществе совершенно незнакомого — или малознакомого, по крайней мере, — мужчины, с юбками, задранными до пояса?

— Вы что, серьезно?

Очевидно, он не шутил. Он отнял руки, но только для того, чтобы положить их ей на плечи и мягко, но настойчиво потянуть ее вниз.

— Лежите смирно.

— Я вам не собака, мистер Мак-Алистер.

— Ложитесь, — повторил он, не убирая рук с ее плеч. — Или я свяжу вас.

Раньше подобная угроза вызвала бы у Эви решительный и гневный отпор, пусть даже из стремления сохранить лицо, но сейчас желание возразить ему исчезло без следа. Она получала странное, извращенное, зато подлинное удовольствие оттого, что он прижал ее руки своими, нависая над ней. И, хотя его лицо оставалось жестким и напряженным, словно высеченным из камня, в глазах его она уловила заботу и сочувствие.

— Хорошо, я буду лежать смирно, — пробормотала она. Но потом, поскольку гордость ее не могла смириться с полной и окончательной капитуляцией, поспешно добавила: — Но если вы когда-нибудь попытаетесь связать меня, я обещаю переломать вам все кости. А после того, как они срастутся, сломаю их снова.

Губы его тронула легкая улыбка.

— Договорились.

Он выпрямился, и по своей здоровой ноге она поняла, что он поднимает ей юбки. Смущенная пожаром, разгоравшимся у нее в груди при виде темной головы Мак-Алистера, склонившейся над ее голыми ногами, она крепко зажмурилась и постаралась сосредоточиться на том, что происходило с ее онемевшей конечностью.

Поначалу она чувствовала лишь легкие касания и нажатия, возникающие, как ей показалось, над ее бедром. Спустя некоторое время нога начала проявлять первые признаки жизни. В кончиках пальцев возникло слабое покалывание, которое она сочла обнадеживающим, а не болезненным. Хотя Эви старательно отгоняла от себя подобные мысли, она все-таки испугалась, что чувствительность больше не вернется к ее больной ноге.

Облегчение оттого, что столь тягостное беспокойство оказалось напрасным, было недолгим. Покалывание двинулось вверх по лодыжке, перешло к колену и стало распространяться выше. Эви прекрасно понимала, что это означает. Слишком часто она просыпалась рано утром, не чувствуя руки или ноги: легкие комариные укусы восстанавливающегося кровообращения очень быстро сменяются кинжальными приступами острой боли.

В пальцах ноги она уже начала ощущать жжение и короткие судороги, после чего сама мысль о том, чтобы прикоснуться к ним, стала ей невыносима. Неприятные ощущения поднялись от ступни до лодыжки, грозя поползти выше. Эви стиснула зубы и крепко зажмурилась, решив, что ни за что не станет плакать и жаловаться.

Она по-прежнему чувствовала руки Мак-Алистера у себя на ногах, но более не испытывала восторга от его прикосновений. Его пальцы, подобно горячим углям, обжигали ей кожу. Отчаянно стараясь сдержаться и не оттолкнуть его, она вцепилась в клочья травы под собой, ногтями царапая землю. Пожалуйста, остановись — ни о чем другом думать она сейчас не могла. Пожалуйста, прекрати.

Сквозь пелену боли к ней пробился его голос:

— Пошевелите ногой.

Эви знала, что он прав. Знала, что любое движение ногой поможет ей быстрее преодолеть боль. Но, представив себе, что сейчас она должна будет двигать пальцами ноги, Эви готова была закричать от бессилия.

Стиснув зубы, она все-таки сумела выдавить:

— Нет!

Жжение медленно распространялось вверх по икроножным мышцам.

— Пошевелите ногой, Эви.

Она отрицательно замотала головой и закусила губу. Судороги добрались уже до колена и охватили бедро. Слепящая боль казалась невыносимой.

— Эви…

— Подите вы к черту!

Она, резко выпрямившись, села, схватилась обеими руками за ногу и разразилась ругательствами.