Девять дней

ГЛАВА 16

«Она направляется к тому, чего никогда не забудет» — Night Changes by One Direction.

Лили

Колин плавно меняет нашу позу, стаскивает меня с колен и кладет на кровать.

Он вытаскивает бумажник из штанов, достает пластиковую обертку и кладет ее на мою тумбочку.

Колин дергает меня за нижнее белье, спуская его вниз по ногам, оставляя меня полностью открытой для него.

Я смотрю, как его голова откидывается назад, издавая протяжный стон, скользя руками по лицу.

— Я собираюсь сломать тебя.

— Не обольщайся, фея-крёстная, — смеюсь я.

Но я думаю, что он может быть прав. В ту же секунду, когда он стягивает штаны и боксеры, стоя передо мной таким же голым, как и я, из моего горла вырывается вздох. К его большому удовольствию.

Он посмеивается над моей реакцией, заползая на меня сверху, оставляя следы поцелуев, начиная с моего живота и заканчивая тем, что его губы снова касаются моих.

Его поцелуи должны быть одержимые. Лучшие поцелуи, которые я когда-либо испытывала. Горячо, со страстью и похотью. Они соблазнительны, собственнические; не слишком много языка и не слишком неаккуратно.

Его рука, проводящая по моему телу, ощущается, как огненные кусочки ада, ласкающие места, которых он касается. Жгучий жар, но он прикасается ко мне с такой нежностью. Это почти неуважение.

Вздохи и стоны вырываются из меня, когда он обхватывает мою киску, скользя пальцами по складкам.

— Ах, черт возьми, Лилибаг. — Он чувствует, насколько смущающе я мокрая. — Это горячо. — Его голос внезапно становится более глубоким, звуча более хриплым, чем обычно.

Удовольствие течет сквозь меня, как хлопающие камни, покалывает мое тело, щекочет поверхность моей кожи, когда Колин вводит в меня палец.

Мне нравится, что он не тихий. Это вдохновляет меня принять вызов быть громче, чем он.

Не могу поверить, что он еще едва коснулся меня, а я уже такая мокрая. Это действительно смущает, но Колину, кажется, это нравится.

— Мне нужно попробовать тебя на вкус, — его голос хрипит, когда он тихо говорит мне в губы.

Он отрывается от меня, и было бы ложью, если бы я сказала, что не чувствую себя одинокой, когда часть его веса больше не давит на меня. Но эта мысль быстро исчезает, когда Колин раздвигает мои ноги шире, целуя мою киску.

— О, Боже, — выдыхаю я. — Колин.

Он снова целует меня, затем решает добавить свой язык, скользя от моего ядра к моему клитору, вызывая у меня стоны. Я чувствую, как он вибрирует на моей коже, как будто он что-то напевает. Но если да, то я либо не слышу этого, потому что он слишком тихий, либо мой разум слишком занят обработкой и смакованием каждого прикосновения, каждого движения его языка, всего.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь запутаться пальцами в его волосах, Колин останавливается и перемещается к моим бедрам.

Колин целует внутреннюю часть моего бедра подозрительно долго и двигается только полукругом, посасывая, кусая.

— Ты делаешь мне засосы? — спрашиваю я, несколько затаив дыхание. Интересно, куда ушло мое дыхание?

— Я мог бы, — бормочет он, и я чувствую его улыбку на своей коже.

Честное слово, пусть так. В любом случае, никто не увидит моих внутренних бедер.

А затем Колин поднимает мои бедра, мои пальцы вцепляются в его волосы, когда он прижимает язык к моей киске, проталкиваясь мимо моего отверстия, облизывая его, пока не сосет мой клитор. Снова засунув язык внутрь меня, он снова мычит — удовлетворенное мычание, когда я выкрикиваю его имя.

Два его пальца обводят мой вход, прежде чем он вставляет их, из-за чего мне становится все труднее сдерживать себя. Стоны и полные удовольствия крики слетают с моих губ, наполняя комнату звуками.

Я хочу поцеловать его, снова ощутить его губы на своих, но я также хочу, чтобы он продолжал работать над моим телом так, как он это делает.

— Колин! — В этот момент мой голос едва слышен даже шепотом. Я стону громче, он бормочет что-то неразборчивое о мою кожу, продолжая сосать мой клитор, пока его пальцы входят и выходят из меня.

Мое тело кажется горячим, как будто у меня лихорадка, но на самом деле я не чувствую себя плохо. На самом деле, я чувствую себя хорошо. Даже отлично.

— Тебе это нравится, милая? — Голос у него низкий, хриплый, наполненный похотью.

Моя спина выгибается, я прислоняюсь головой к подушке, прижимаясь к ней, когда моя хватка сжимается в его волосах, полностью взъерошивая их.

— Пожалуйста, — умоляю я, всхлипывая.

Я тяну его за волосы, молясь, чтобы ему не было больно. К счастью, он только ухмыляется мне, снова нависая над моим телом.

Меня даже не волнует, что его рот и части его носа покрыты моей влагой, мне нужно чувствовать его губы на своих.

Так я и делаю.

Положив руки ему на затылок, я притягиваю его лицо к своему, собственнически прижимая свои губы к его губам, прижимая язык к его.

Задыхаясь, я говорю ему:

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Он тихо посмеивается, протягивая руку к моей тумбочке.

— А что, если я хочу, чтобы ты кончила мне на язык?

— О Боже, нет.

— Нет? — он хихикает. — Но ты чертовски вкусная. Я могу есть тебя всю ночь.

— Колин, — отчаянно стону я.

Я не совсем уверена, когда и как он надел презерватив, потому что следующее, что я помню, Колин гладит кончик своего члена по моему входу, волшебным образом вызывая новые мои стоны.

Я словно одна из тех певчих птиц, зовущих потенциального партнера. Просто мой вокал — это не птичье чириканье, а вздохи и стоны, которые выдают мое удовлетворение.

Он быстро врезается в меня, заставляя нас обоих громко стонать, хотя я уверена, что я больше задыхалась, чем стонала. Он стонет от удовольствия, я задыхаюсь от боли.

Но я не против боли. Нисколько. Я слышала, что это может быть больно, поэтому, думаю, я была готова. Во всяком случае, в основном. Это не значит, что это будет болеть вечно.

Замирая на мгновение, он смотрит мне в глаза, как будто может сказать, что это причиняет мне боль, ожидая какой-то другой реакции с моей стороны.

Но когда я не реагирую, он начинает двигаться, вырываясь из меня только для того, чтобы врезаться обратно так же быстро, как и в первый раз. Только на этот раз он не просто двигается быстро, он делает это грубее, вонзаясь в меня чуточку глубже.

— Черт, — стонет он, — ты такая тугая.

Грубые, глубокие и быстрые удары, которые отправляют мое тело в совершенно другое измерение.

Одну за другой Колин поднимает мои ноги, обвивая их вокруг своей талии, заставляя меня кричать от удовольствия, когда его член попадает в точку.

— Это нормально? — спрашивает он, глядя мне в глаза. Я киваю, не в силах составить логических предложений. Или просто да, если на то пошло.

Я пытаюсь встречать его толчки, поднимая свою задницу, но силы покидают меня, когда он снова и снова погружается в меня.

Его губы завладевают моими, как будто он хочет держать их при себе навсегда.

Я не думаю, что кто-то когда-либо заставлял меня чувствовать себя так хорошо. Колин определенно знает, как работать со своим телом, а с ним и с моим. Это страшно. Поистине страшно, как он точно знает, когда действовать грубее, когда двигаться быстрее, когда медленнее, а когда добавить свои пальцы, кружащие вокруг моего клитора.

По мере того как мои стоны становятся громче, а плач учащается, Колин не перестает меня целовать. Вероятно, он пытается заставить меня замолчать или, по крайней мере, заставить меня быть потише, но я сомневаюсь, что это работает. Хотя я не против его губ на моих.

Одной рукой он держит мои руки над головой, не позволяя мне продолжать касаться его. Это расстраивает, я хочу прикоснуться к нему. Мне нужно прикоснуться к нему. Мне нужно провести руками по его телу, почувствовать изгибы его мышц, почувствовать, как он напрягается под моими прикосновениями.

— Лили, — выдыхает он мне в губы, чуть сильнее прижимаясь ко мне.

Я втайне молюсь, чтобы Уинтер не было дома. Она определенно может слышать все, не только качающийся у стены каркас кровати, но и все остальное.

— Да, милая, — хвалит он. — Ты так хорошо принимаешь меня.

Колин трет мой клитор немного быстрее, добавляя больше давления, толкаясь в меня быстрее, пока я не достигну точки забвения, к которой он стремился.

— О Боже! — Я вонзаю ногти в его кожу, по крайней мере, насколько это возможно, когда он все еще держит их.

— Нет, — говорит он строгим тоном. Он хватает меня за подбородок, вдавливая палец в мою кожу.

Я распахиваю глаза, не понимая, что, черт возьми, я сделала не так.

— Ты будешь смотреть мне в глаза, — требует он. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда будешь кончать, и мое имя будет слетать с твоих губ. Мне нужно, чтобы ты увидела, кто тебя трахает, милая. Кто заставляет тебя чувствовать себя хорошо.

Значит, он имел в виду неуважение в прямом смысле этого слова.

Он продолжает проникать внутрь меня, его глаза глубоко смотрят в мои, наблюдая, как я достигаю своего апогея, достигаю состояния забвения, о котором я даже никогда не подозревала.

Это намного интенсивнее, чем делать это самостоятельно.

Я выкрикиваю его имя, видя, но на самом деле не замечая удовлетворенного выражения на его лице, когда он получает именно то, что требует.

Колин вырывается из меня, переворачивает меня, задирает мою задницу только для того, чтобы врезаться обратно внутрь меня. Он даже не дает мне ни секунды, чтобы сойти с ума от оргазма, а только потрясает мой мир.

Я чувствую, как он сжимает мои ягодицы, ускоряя темп и продолжая погружаться внутрь меня.

Его хватка сжимает мою задницу, заставляя меня вскрикнуть от боли. Я удивляюсь, когда нахожу, что боль возбуждает.

Чем дольше и глубже он входит и выходит из меня, тем ближе я снова становлюсь. Это заставляет меня задаться вопросом, честны ли все те женщины, которые утверждают, что каждый раз притворяются.

Или Колин просто знает, как сделать это правильно?

Интересно, борется ли Колин со своим оргазмом, желая, чтобы я снова кончила раньше него? Его игра на выносливость определенно кажется достаточно сильной для этого.

Положив руки мне на бедра, заставляя мое тело встречать его толчки, он снова и снова ударяет по этому очень чувствительному месту внутри меня. То самое, что заставило меня выкрикивать его имя со всей оставшейся силой.

— Лили, — хрипло хрипит он, его руки поднимаются к моей талии, прижимая меня к себе.

Пот на моем теле начинает капать вниз.

В этот момент я тяжело дышу. Я едва могу правильно дышать. Такое ощущение, что я забыла, как работает дыхание.

По крайней мере, я не единственная, кто так считает.

Колин тоже тяжело дышит, ругается, стонет, пальцы все глубже впиваются в мою кожу.

До тех пор, пока он не останавливается, лишь мягко перебивая наше удовлетворение, когда мы оба достигаем оргазма.

Я чувствую, как моя влага капает, когда он выходит из меня. Я переворачиваюсь, приземляясь на живот. Я не хочу двигаться, слишком устала от божественного члена Колина.

У меня едва осталось достаточно мозговых клеток, чтобы признать, что Колин прижался губами к моему плечу сзади.

Только когда он говорит: «Это сердце», я понимаю.

— У тебя родимое пятно в форме сердца.

Что я и делаю, видимо.

— Это мило, Лилибаг. Не стыдно.

— Хотела бы я чувствовать то же самое по этому поводу. — Я говорю в подушку, все еще не в силах пошевелиться.

— Вставай, — командует Колин, уже стоя рядом с кроватью.

Как, черт возьми, у него хватило сил двигать своим телом после этого? Я имею в виду, он тоже был здесь. Он работал больше, чем я. Как этот человек не устал?

— Я не хочу.

— Ты хочешь.

В считанные секунды Колин стаскивает меня с кровати, подхватывает на руки и выносит из спальни, выбросив использованный презерватив в мусорное ведро, а затем ведет нас в ванную.

Кажется, Уинтер здесь нет, уж слишком тихо для нее, чтобы быть рядом. Но я рада, что это не так, потому что Колин, черт возьми, Картер только что вынес меня на пять шагов из моей спальни в ванную. Голый.

Он ставит меня на ноги, нежно целует в нос, затем хватает одно из полотенец, висящих рядом с раковиной.

— Мне нужно рассказать тебе, как ухаживать за твоим телом? — он смотрит на меня с искренностью в глазах. — Иди пописай.

— Не с тобой здесь.

— Ты помнишь ту часть, пару минут назад, когда я заставил тебя выкрикивать мое имя, когда ты кончила?

— Ммм, — мычу я в ответ. Это еще не значит, что я могу писать, когда он здесь.

Он издает вздох поражения, поскольку я не двигаюсь с места. Но он не жалуется. Он просто мочит полотенце, которое только что сорвал с держателя, и встает передо мной.

Его глаза сканируют мое тело, как будто он бросает последний взгляд, выжигая образ моего обнаженного тела в своем мозгу. Но потом он становится передо мной на колени, поднимает одну мою ногу, кладет ее себе на плечо и начинает мыть меня.

Ага. Колин Картер убирает беспорядок, который он устроил. Или скорее, который мы устроили. У него определенно есть милая сторона.

Откуда у такого милого и уважительного парня такая ужасная репутация?

Не то, чтобы у него было что-то плохое, просто… девушки жалуются на сексуальный опыт, который они получили. Дело никогда не в самом сексе, по-видимому, это умопомрачительно-восхитительно. Теперь я могу полностью с этим согласиться. Но, по словам половины сестер из женского общества, он никогда не был нежным или милым ни с одной из них впоследствии.

Ясно, я не могу сказать то же самое.

Колин заботится обо мне с тех пор, как три дня назад мы начали это девятидневное путешествие. Конечно, по-разному, но это все равно считается «заботой о ком-то», верно?

— Могу я… — он останавливает себя от продолжения. Он снова встает и идет к раковине, чтобы постирать полотенце.

— Что ты можешь?

— Остаться еще ненадолго?

Я замираю. Не потому, что я не хочу, чтобы он был здесь, потому что я позволяю себе предположить, что он останется на ночь, особенно после того, что мы сделали.

— Ты можешь просто сказать нет, Лилибаг.

— Ох, — я тихо вздыхаю. — Я хочу, чтобы ты был здесь, Колин. — Он улыбается мне.

— Хорошо, потому что я все равно не собирался уходить. — Он в последний раз прижимается своими губами к моим и выходит из ванной.

Когда через пару минут я возвращаюсь в спальню, Колин лежит на моей кровати. На нем спортивные штаны, которых он точно не носил раньше. И по некоторым причинам мое постельное белье тоже меняется.

— Как долго я пробыла в ванной? — спрашиваю я, проверяя время. Не то чтобы это имело смысл, поскольку я совершенно не знаю, сколько времени было, когда он вообще отнес меня в ванную.

— Я думаю минут десять, — Колин протягивает ко мне руку и притягивает к себе, когда я беру ее.

Его руки обвивают меня, прижимая к себе. Он убирает мои волосы с лица, нежно целуя меня в висок.

Он проводит указательным пальцем по чему-то на изгибе моей шеи, посмеиваясь.

— Мне это нравится, — шепчет он. — Так, ребята, сейчас лучше держаться от нее подальше.

— Ты поставил мне засос? — Мои глаза широко открываются в осознании. Как я не увидела этого в зеркале?

— Ты просто слепа. — Откуда он всегда знает то, о чем я думаю? — Но не я.

— Колин, люди подумают, что я в отношениях. Этого не может быть, — говорю ему я.

— Почему нет? Во-первых, теперь ты точно моя. И это дает мне отличный повод отказаться от нескольких заданий, добавив карточку «Моя девушка только что покончила с собой».

— Спасибо. По крайней мере, теперь я знаю, что ты здесь только для того, чтобы легче получать пятерки, — я закатываю глаза, пытаясь вырваться из его объятий.

— Лилибаг, — усмехается он и переворачивает нас, на этот раз лежа на мне. Он использует мои чертовы сиськи как свою подушку. — Если ты еще не поняла, я здесь, чтобы помочь тебе остаться в живых. Я не хочу, чтобы ты умирала.

— Ну… но я хочу умереть.

— Все в порядке. Я не буду эгоистом и не скажу тебе, что «думай о своих друзьях и семье». Или даже добавлять: «Но я так сильно люблю тебя, останься ради меня». Я просто думаю, что было бы стыдно расстаться со своей жизнью.

Все, что он говорит, покидает мой разум, и я помню только эту маленькую часть. Я так люблю тебя. Я знаю, что он просто шутит, и все же мой желудок переворачивается вверх дном.

Не уверена, что он поворачивается, потому что это звучит хорошо или плохо.

— Я никогда не пойму, что ты чувствуешь. Но, Лилибаг, я могу попытаться помочь тебе понять, что ты не одна. Я могу попытаться сделать боль терпимой. Ты такой замечательный человек. Я не смогу жить с самим собой, зная, что ты умерла, и я даже не пытался уберечь тебя от этого, — говорит он, проводя пальцами по моим волосам.

Как бы мне ни хотелось ему верить, ничто не могло изменить моего мнения. Но вместо того, чтобы еще раз сказать ему, что мне не нужно его спасение, и что я хочу умереть, я говорю:

— Так вот почему ты хочешь, чтобы я была твоей? — Я поднимаю брови. — Ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой, чтобы ты мог… что? Пусть профессора оценивают вас более внимательно, потому что вы потеряли кого-то, кого «любите».

— Я никогда не объявлял тебя своей девушкой.

— Ты сказал, что я твоя. Это то же самое.

— Так кажется, да? — Я чувствую, как он ухмыляется на моей груди, когда он прижимается ко мне, как к подушке. — Ты моя, чтобы провести следующие шесть дней. Моя, чтобы убедить, какой удивительной может быть жизнь, если ты ей позволишь.

Это будут шесть очень интересных дней.

Внезапно тепло закрадывается в мою грудь, сохраняя слова «ты моя» пугающе близко к моему сердцу. Я не должна так себя чувствовать. Я не должна прыгать, как малыш, кричать, смеяться от счастья.

Но я хочу. Потому что Колин Картер называет меня своей. И он лежит на мне сверху, его руки обвивают меня, а не кого-то другого.

Я забегаю вперед. Я для него скорее миссия. Вызов, если хотите. Кто-то, с кем можно играть, пока я не умру. Жестких ощущений нет. Без комментариев.

Комната успокаивается, единственные звуки, которые слышны, это тяжелое дыхание, хотя никто из нас, похоже, не заснет в ближайшее время.

— Не возражаешь, если я позвоню сестре?

Мне все равно, но мне интересно, зачем Колину звонить сестре в одиннадцать вечера.

Потянувшись к тумбочке, он хватает свой телефон. Он притягивает меня к себе, все еще желая держать меня рядом. Затем он прокручивает свой телефон, попадая в приложение для обмена сообщениями, что дает мне возможность просмотреть его последние сообщения. К счастью для моего собственного рассудка, он нажимает на чат Эйры и набирает ее номер прежде, чем я задену собственные чувства.

Даже не знаю, почему меня беспокоит мысль о том, что Колин переписывается с парой других девушек. Мы не участвуем ни в чем другом, кроме этой девятидневной договоренности.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не спишь, — говорит Колин вскоре после того, как Эйра берет трубку. Я не слышу, что она отвечает, но чувствую облегчение Колина, когда она проснулась.

— Нет, enana (прим. пер.: гном), я просто не успел сегодня зайти.

Так он навещает свою семью каждый божий день? Это поразительно. Я не видела маму целый месяц.

Хотя, если честно, мы с мамой в последнее время не слишком хорошо относимся друг к другу.

— Ты же знаешь, что я бы никогда этого не сделал. — Боже, я ненавижу слушать только половину разговоров. — Uh, claro. Dame un momento, ¿sí? (прим. пер.: Да, конечно. Дай мне минутку, ладно?)

Колин мгновенно встает с кровати, зажав телефон между плечом и ухом, идет по моей комнате, собирая одежду.

— Ты уходишь? — спрашиваю я, сдвинув брови.

Колин качает головой, шепча:

— Еще нет.

— No, esa era Lily (прим. пер.: Нет, это была Лили).

Он подходит ко мне, поднимает мои руки вверх и стаскивает с меня ту же майку, что и раньше.

— Дай мне секунду, а? — Он смеется, садясь рядом со мной и держа телефон перед лицом как раз в тот момент, когда включается камера, показывая довольно усталую Эйру Картер.

Она взвизгивает от волнения, когда видит мои волосы в углу экрана.

— Лили!

Я сижу, прислонившись к каркасу кровати.

— Колин не перестает говорить о тебе, ты знаешь это?

Колин неловко ерзает. Сквозь экран я вижу, как он бросает на Эйру предупреждающий взгляд. Хотя она это игнорирует.

— Правда?

— Ага. Буквально вчера он был весь такой: «Она такая великолепная». Если я правильно помню, он даже пускал слюни. — Слюни? — У него в телефоне миллион твоих фотографий.

Серьёзно? Я знаю, что он время от времени снимает меня на видео для нашего проекта, но фотографии? Может они тоже нужны. Не знаю, Колин ничего мне не рассказывает о нашем проекте.

— В любом случае, — мне нужно, чтобы этот разговор был о чем угодно, только не о Колине и обо мне, — как ты себя чувствуешь?

Она все еще не выглядит намного здоровее. Если быть честным, она даже выглядит немного хуже, чем когда я встретила ее два дня назад.

— Просто замечательно, — она криво улыбается. — Время становится все жестче.

А затем Эйра продолжает рассказывать нам о своем дне. Как их мать пригласила Эйру поужинать раньше и как она вернется в школу на пару часов. Колин, кажется, не слишком взволнован этой новостью, но я не знаю, почему.

Школа нормальная, по крайней мере, она должна учиться дома в ее возрасте. Так почему же он не рад этому?

Через полчаса Колин заканчивает разговор по телефону и встает с кровати.

Он целует меня в лоб, собирает свои вещи и выходит за дверь. Он даже не прощается, он просто уходит, как полный мудак, которым он и является.