Девять дней

ГЛАВА 39

«Если бы я умирал на коленях, именно ты спас бы меня» — Brother by Kodaline.

Лили

Колин тяжело дышит. Его руки дрожат, и я уверена, что он не может понять, действительно ли я здесь или нет.

Я даже не могу отнестись к этому плохо. Я не думаю, что отреагировала бы по-другому, если бы узнала, что человек, которого я любила, умер, а потом вдруг он стоит прямо передо мной.

Его глаза встречаются с моими, и его мышцы напрягаются, когда я прикасаюсь к нему, но он ничего не говорит.

— Колин, — наконец произношу я. — Ты можешь в это поверить. Это действительно я.

Я уверена, что минут через пять, может быть, через десять, мне придётся объяснить, почему я позволила ему думать, что умерла, но это не то, на чём мне сейчас следует сосредоточиться.

— Лили, — шепчет он. В его голосе столько боли, что я готова расплакаться, услышав это.

Затем его лоб прижимается к моему, и его глаза закрываются. Руки Колина медленно обвиваются вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе. Я сажусь к нему на колени.

Его хватка усиливается, прижимая меня ближе к нему. Мы остаёмся в таком положении недолго.

— Я должна иметь возможность дышать, если ты хочешь, чтобы я была жива, — напоминаю я ему. И в ту секунду, когда эти слова слетают с моих губ, его хватка ослабевает, и он медленно отводит свою голову от моей.

— Ты здесь, — говорит он, как будто только что осознал это.

Колин глубоко вздохнул, дрожа, даже сильнее, чем раньше.

— Ты не ушла, mi sol. — Я уверена, что в данный момент он больше разговаривает сам с собой, чем со мной, но это нормально.

— Не ушла.

Хотя он слышал, как я говорю, чувствовал меня на своей коже, его ладони снова находят моё лицо, обхватывая его, словно желая убедиться, что я действительно здесь присутствую. Он прижимает моё лицо так близко к своему, что я чувствую его вкус.

— Ты жива? — спрашивает он, всё ещё смотря на меня так, как будто не доверяет себе прямо сейчас.

— Я жива, Колин. Я жива, и я не планирую умирать ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие годы.

Из его глаз скатывается слеза, и я быстро вытираю её. Он делает ещё один глубокий вдох, затем пару раз слегка кивает головой, когда до него наконец доходят мои слова.

— Мне так жаль Эйру, Колин, — говорю я. — Если бы я знала…

Он мягко улыбается мне, качая головой.

— Я знал, что она умрёт. Всё в порядке. Эйра убила бы меня, если бы я потратил на неё ещё больше слез. Она была взволнована возможностью начать новое приключение.

— Это глупый вопрос, но с тобой всё в порядке?

Он на секунду поднимает взгляд к потолку, затем снова смотрит мне в глаза.

— Я буду в порядке. — Затем он убирает руки от моего лицо, но он не отталкивает меня. Это хороший знак. — Почему ты позволила мне поверить, что ты умерла?

— Я не знала, когда ты вернёшься. Как бы сильно я ни любила Аарона, мы оба знаем, что он не смог бы убедить меня остаться, если бы я снова передумала. Когда я проснулась этим утром и всё ещё была полна сил от желания остаться в живых, мне нужно было увидеть свою мать. Мне нужно было сказать ей, что это она завела меня так далеко. Что из-за неё, из-за её действий я была слишком близка к тому, чтобы осуществить её желание. Она даже не вздрогнула, когда я сказала ей, что хочу умереть так же сильно, как она это и хотела. Всё, что она делала, это смотрела на меня с этой пустотой в глазах, то же самое, я уверена, я показывала тебе много раз, — говорю я ему.

— Колин, я не была уверена, вернусь ли я. Я не была уверена, останусь ли я ещё жива после того, как увидела, что моей матери по-прежнему наплевать на меня. Я могла бы позвонить Аарону, возможно, даже должна была это сделать. Я должна была дать ему знак, что я всё ещё жива, когда он писал и звонил мне миллион раз после того, как проснулся. Но я не хотела вселять в него надежду на то, что через пять минут я всё ещё буду жива. Когда я покидала дом своей матери, я была в бешенстве. Мне не было грустно от того, что она ни капельки не заботилась обо мне. Я была зла. Я пошла на арену, и положила там блокнот, будучи уверенной, что доведу дело до конца. Следующее, что я помню, — это то, что я оказался перед психиатрической больницей. Я сидела на бетоне перед зданием, плакала и пыталась набраться смелости, чтобы войти внутрь. И когда я, наконец, решилась… я хотела, чтобы ты был там со мной. Чтобы ты держал меня за руку, пока эти люди разговаривали со мной и принимали меня. Они спросили меня, не хочу ли я кому-нибудь позвонить, я сказала «да». Я посмотрела на свой телефон и увидела, что мне звонит Аарон, поэтому сняла трубку. Он кричал на меня, но я прервала его и сказала, где я нахожусь, — объясняю я. Колин почти не реагирует.

Всё, что он делает, это смотрит на меня с едва заметной улыбкой на губах. Улыбка, которая, как я полагаю, означает гордость и облегчение.

— Я спросила одну из женщин, которые там работают, могу ли я пойти домой сегодня и вернуться завтра. Конечно, она сказала «нет», само собой, она должно быть немного волновалась, учитывая моё состояние, так что я не была слишком удивлена. Но именно тогда я понял, что мне нужно больше времени. Поэтому я попросила Аарона устроить в доме такой беспорядок, чтобы всё выглядело так, будто он был в отчаянии и расстроен, когда не нашёл меня. Мне нужно было больше времени, Колин. Я хотела быть дома, когда ты вернёшься, чтобы с гордостью сказать тебе, что получаю ту помощь, в которой сейчас нуждаюсь. Мне нужно было сделать это самой.

Колин снова обнимает меня, притягивая к себе для столь необходимого объятия. Я тоже обняла его, прижившись к нему ещё сильнее.

Моё сердце болит за этого человека. Хороший вид душевной боли.

— Мне нужно было быть дома, чтобы рассказать тебе о помощи, которую я получаю. Я не хотела, чтобы ты узнал об этом, когда я уже была в психиатрической больнице. И мне нужно было больше времени, чтобы убедить их отпустить меня. Мне очень, очень жаль, что мне пришлось так сильно ранить тебя, только ради того, чтобы сказать тебе это лично.

Я вроде как ожидаю, что Колин произнесёт речь о том, как я облажалась, но он этого не делает. Вместо этого он говорит:

— Я так горжусь тобой, моя Лилибаг, — и прижимает меня ещё чуть-чуть ближе.

— Но я должен предупредить тебя, что теперь ты застряла со мной, mi sol. До тех пор, пока я буду у тебя, — шепчет он и высвобождает меня из объятий.

Наклоняя мою голову достаточно, чтобы его губы легко встретились с моими, он сливает нас в крепком поцелуе, который по-прежнему нежен и полон любви. Поцелуй такой приятный, что у меня перехватывает дыхание.

Когда я отстраняюсь, отчаянно нуждаясь в глотке воздуха, наступает моя очередь положить руки на его подбородок. Пристально глядя ему в глаза, я снова начинаю говорить.

— Я люблю тебя, Колин Картер. По правде говоря, если бы не ты, меня бы больше тут не было. Ты спас меня, Колин.

— Милая, я готов спасать тебя хоть миллион раз, только если это удержит тебя рядом со мной. — Его губы снова мягко касаются моих. — Я бы сжёг весь мир дотла, если бы это спасло тебе жизнь. — Он выдерживает небольшую паузу, затем заговаривает снова. — Но, Лилибаг, это не моих рук дело. Это всё из-за тебя.

— Ладно, как насчёт того, чтобы мы постарались не приближать наши жизни к грани смерти? Я не думаю, что ты переживёшь ещё один сердечный приступ.

Он усмехается, прижимаясь губами к моему лбу.

— Лилибаг, мы оба знаем, что мне придётся пережить кучу всего, когда я буду с тобой. Особенно с твоим осуждающим сержантом Фрогго в моей постели. Эта лягушка пугает меня, когда я просыпаюсь ночью. Клянусь, он смотрит прямо мне в душу и раздумывает о том, чтобы убить меня прямо там.

Я смеюсь, недоверчиво качая головой.

— Он плюшевое животное, тупица. Он не убьёт тебя.

— Ты вообще смотрела на него? Он выглядит, как настоящий убийца. Но если ты пообещаешь сказать ему, чтобы он оставил меня в живых, то он может остаться.

— Договорились. Когда я прижимаюсь головой к его плечу, Колин кладёт подбородок мне на макушку, лаская мою спину руками.

Я не совсем уверена, когда моя голова начала подсказывать мне, что это то место, где я должна быть, прямо в объятиях Колина. Но я рада, что наконец-то к ней прислушалась.

Я рада, что, наконец, поняла, что мне не обязательно быть одной. Что есть люди, которые охотно протягивают мне руку помощи, даже если они не могут помочь.

Знать то, что мне не придётся переживать мрачный период времени в одиночку, — это самая большая помощь, о которой я когда-либо могла просить.

Боль приходит самыми разными способами. Кто-то может пострадать сильнее, кто-то меньше, но в жизни всегда есть боль.

Сила боли не имеет значения, боль остаётся болью, и это отстой. Это никогда не уйдёт, всегда будет присутствовать.

Но только нам решать, позволим ли мы этому поглотить нас или нет.