Действуем, сестра! Свадьбе быть?

6. Хлоя. День, когда все изменилось.

Люди из фонда должны приехать сегодня, а я не готова! Я не знаю, кто будет лицом моего приюта, не знаю, какие у меня животные редкие, а какие нет, я вообще ничего не знаю. Меня засмеют. Лотиан не пришел, надо было все-таки прислать за ним карету. Но я не захотела идти к Реми, а сам он почему-то так ни разу за все утро и не зашел. Ну и ладно, ну и пожалуйста я сама со всем справлюсь.

Нет, я не справлюсь!

Бегаю кругами по комнатке приюта, а за мной голубым жужжащим облаком носятся рибисы. К сожалению, даже им не под силу поглотить все мои нервические мысли. Надо просто успокоиться. В конце концов, ну не палками же они меня побьют, если что-то пойдет не так. Ну не дадут нам статус заповедника, и ладно. А вот если я сейчас сойду с ума от нервной перегрузки, будет очень обидно.

Сажусь на диван и буквально втискиваю голову под лапу мамы-рибиссы. Сразу возникает чувство, как будто в голове у меня открыли кран. И все разгоряченные мысли утекают в него, оставляя после себя чувство приятной прохлады и пустоты.

— Спасибо, малышка, — шепчу я, целуя рибиссу в мягкий бок. — Чтобы мы без вас делали.

Надо наметить план действий. Сначала сбегаю к Лотиану, может, упрошу его все-таки зайти. Уверена, что ему принесли какое-то животное, требующее неотложной помощи, и он благополучно забыл про нас. Он влюблен в свое призвание, на такое нельзя обижаться. Потом, пожалуй, зайду к Барбаре, приглашу ее. Это будет признание ее вклада, да и она умная, опытная женщина, наверняка лучше меня разбирается в том, как надо вести себя со столичными чиновниками.

Я пытаюсь не обращать на это внимания, но, подумав о Барбаре, тут же вспоминаю Кристофа. А точнее, наше вчерашнее прощание. И от этого в животе что-то сжимается от удовольствия. Но потом я вспоминаю Реми и удовольствие превращается в боль. Я не могу так с ним поступить. Нет, я не делала чего-то предосудительного, но если я позволю этому продолжаться, то сделаю. Я была честна и с Реми, и с Кристофом. Дирх, и почему с парнями нельзя просто дружить?! Кто придумал, что вечно им подавай что посерьезнее. Мне не хочется терять дружбу Кристофа. Но иначе я потеряю любовь Реми, а это перевешивает все.

Еще раз чмокнув рибиссу, я сажаю на плечо Дамблби и иду в мастерскую, чтобы поговорить. Но Реми нет. Зато стоит новая карета, и где только достали, а в ней копается новый работник. Кажется, его зовут Мануэль. Красивое имя и очень ему подходит.

— Привет, не знаешь, где Реми?

— Пошел в город, но куда именно, я не в курсе, — слова звучат глухо. Реми всегда настаивает на том, чтобы во время работы надевали защитную маску и плащ, или хотя бы перчатки. — Передать, что вы его искали?

— Не надо, спасибо, — качаю головой.

Ну что ж, значит, сперва поговорю с Кристофом. Просто ужас как не хочется. Но это, как прыгнуть в холодную воду, просто раз и делай. Если тянуть да примеряться, будет только хуже. Никакая неприятность не способна так вымотать, как ее ожидание.

Шиповник перед нашим домом совсем отцвел. На розовом плоды округлые, похожи на чуть сплюснутые бочоночки. А на белом вытянутые, как оливки, только еще чуть подлиннее. Наверное, разные сорта. Так бывает, на первый взгляд что-то или кто-то, кажется, очень похожими, но стоит приглядеться, и ты замечаешь десятки крошечных различий. Немного другая форма листьев или расположение иголочек. И это уже совсем другой цветок. Как и мы с Зоей лишь на первый взгляд похожи.

Я совсем не уверена, что отец посадил эти цветы, вспоминая о нас. Но мне нравится так думать.

Иду по Книжной улице, наслаждаясь поздним летом. Август — это прекрасно и совсем чуть-чуть грустно. Казалось бы, ну просто время года, да и до начала осени еще несколько недель. Но в сердце все равно как-то щемит, будто что-то уходит безвозвратно. Хотя я люблю осень. Особенно раннюю — полную багрянца и золота, с таким дивным цветом неба, который бывает только осенью. Интересно, как сейчас в Белом саду? Все лето там цвело что-то белое, наверное, сейчас там полно роз и каких-нибудь осенних цветов, например, хризантем.

На рынок, где Кристоф наверняка сейчас торгует свежими овощами и сыром, иди как раз через Белый сад, так что могу вволю насладиться и розами, и хризантемами, и астрами, и поздними лилиями, и какими-то еще неведомыми мне цветами. Совсем забываю о реальности, буквально растворяясь в белом блаженстве.

О, это же голос Реми! Для важного разговора места лучше и не придумать. Но, когда я поднимаю глаза, вижу, что вместе с Реми под ручку прогуливается какая-то девушка.

Есть те, кто в стрессовой ситуации кидаются драться. Есть те, кто убегают. А я… Я замерла в кустах, как трусливая мышь. Они прошли мимо, даже не заметив меня за оживленной беседой. А я села на скамейку у дорожки и просто сидела, и смотрела в никуда. В воздух. Ну… Я ведь тоже хожу гулять с Кристофом или Роберто. И мы разговариваем. И смеемся. Бывает, что и держимся за руки.

Реми не делал ничего выходящего за рамки приличий. Но как-то так вышло, что моему сердцу на эти рамки с их приличиями было наплевать. Оно ныло, как больной зуб. Я вспомнила все те разы, когда вот так же делала и думала «ничего особенного». И какие у Реми тогда были глаза. Больной зуб в сердце заныл втрое сильнее. За себя, и за него. Оказывается, и от «нечего особенного» бывает так больно. Дирх, а ведь вчера чуть было не случилось большее.

Чувствую себя совершенно сломленной. Одновременно виновата перед Реми и злюсь на него. И, о Лейна Великая, мне ведь еще говорить с Кристофом. И идти к лекарю. И встречать людей из фонда.

Вздохи переходят во всхлипы, понимаю, что еще миг и я разревусь прямо тут. Ну уж нет! Все эти мужчины могут делать и думать, что хотят, но я взяла на себя ответственность за мой приют. Я хотела, чтобы меня воспринимали всерьез? Что ж, отличный вариант доказать по крайней мере самой себе, что я не буду сидеть тут и лить слезы, а пойду и встречу гостей, и сделаю все, что смогу.

Но к Кристофу я все-таки захожу. Лучше уж разделаться сразу. Он так рад, что мне становится совсем тошно.

— Извини, Крис, — еле слышно говорю я, — я рада с тобой дружить. Но я не могу предложить тебе что-то большее.

Мне ужасно хочется обнять его, но боюсь, что это будет неуместно. Поэтому я просто все жму и жму в руках его ладонь.

— Если бы ты повела себя иначе, то была бы не той Хлоей, которая мне так дорога, — наконец, отвечает он. — Спасибо за честность.

Он уходит за прилавок, а я иду к выходу украдкой оглядываюсь, хоть это и рвет мое маленькое глупое сердце на части. Ну почему все так бестолково? Вот было бы у нас многомужество, насколько бы проще жилось. Представляю, как прихожу домой, где меня ждут на ужин Реми и Кристоф, и хихикаю. Дурацкие, конечно, мысли, но они поднимают мне настроение. Кристоф чудесный парень и будет у него еще девушка, которая это оценит.

Над головой раздается звонкое «бом-бом» это рыночные часы, расположенные над входом, бьют полдень. До приезда комиссии час! К лекарю я уже не успеваю, нужно бежать домой, чтобы хотя бы их не проморгать. Да, вот как бы сейчас пригодилась наша маршрутная карета. Домчалась бы от рынка до дома минут за двадцать, а так придется либо раскошеливаться на извозчика, либо идти пешком. И я бы, конечно, раскошелилась, да вот только деньги все остались дома. А нам еще не забыли выигрыш в гонке на балу, чтобы рассчитывать, что кто-то согласится везти в долг.

К Кристофу за деньгами я точно не пойду. Это был бы верх цинизма. Честно сказать, я даже комиссией готова пожертвовать, но его бы таким поступком не обидела. Эх ладно, что делать… И я припускаю бегом по улице, пугая пожилых дам и вызывая восторг у детей. Скоро мои мысли и чувства приходят в равновесие, словно бег очистил их, дал сгореть всему ненужному. Я уже не столько спешу домой, сколько получаю удовольствие от бега самого по себе. Это почти как полет.

В ворота мастерской забегаю взмыленная, запыхавшаяся. Но у меня есть еще двадцать минут, успею быстро освежиться.

— А вот и Хлоя, хозяйка приюта, — слышу я голос Реми. А когда поворачиваю голову, вижу, как он выходит из моей части этажа, а вместе с ним несколько незнакомцев.

Комиссия уже здесь! И что за дирхи принесли их так рано. Это я так думаю, а сама пытаюсь пригладить волосы и улыбаюсь, приветственно пожимая всем руки.

— Ваш напарник любезно встретил нас и показал все необходимое, — говорит мне женщина, представившаяся Ринной Ирг из министерства защиты магических ресурсов. — Даже поверить невозможно, что вы практически в одиночку смогли собрать всех этих чудесных существ.

— И не планируете на этом останавливаться, да? — улыбаясь уточняет мужчина, стоящий рядом с ней. — Я Сержио Потани, представитель фонда «Чтобы любить».

Когда слышу название, у меня наворачиваются слезы.

— Я вас чем-то расстроил? — озабоченно спрашивает он.

— Нет, — я машу рукой, — просто я так всегда и говорила про мой приют. Что я их забираю домой, чтобы любить.

И как я могла бояться этих чудесных людей?

— А почему вы уходите? — спохватываюсь я.

— Мы уже узнали все, что было необходимо. Реми нам все показал. До сих пор не могу поверить, что у вас живет и прекрасно себя чувствует флора магистика, — Сержио от волнения то снимает, то снова надевает очки. — Мы были уверены, что в нашей стране не осталось ни одного живого экземпляра.

— Постойте, какая еще магистика?

— Лала, — улыбнувшись поясняет Реми.

И я наконец отвлекаюсь от всей это суматохи и смотрю на него. Смотрю в глаза, как будто там на самом деле можно разглядеть ответы на все мои вопросы. Я не могу на него сердиться. И не стыжусь собственных поступков. Как у человека могут быть такие глаза? Меня в них утягивает, как в портал в иной мир. Мир, в котором тебя поймут и примут со всеми твоими бедами и печалями. Нет, не так. Мир, где их попросту нет. А что до той девицы… Да к дирху ее!

— Да, я был совершенно шокирована, увидев, что ваша флора магистика отделилась от стебля, — добавляет Ринна. — Я должна немедленно сообщить в министерство, чтобы они приехали и со всей возможной осторожностью забрали…

— Нет.

Слово слетает с моих губ раньше, чем я успеваю даже толком подумать.

— В смысле? — Сержио опять снимает свои очки и, не найдя лучшего места, водружает себе на макушку. — Но ведь помощь фонда подразумевает фактическое владение всеми вашими животными.

— Значит, мне не нужна помощь вашего фонда. Я не отдам вам Лалу. И вообще никого не отдам. Они доверились мне, открылись, разве я могу их кому-то отдать? Это все равно, что отдать детей. Конечно, помощь фонда нам бы очень пригодилась, и я бы хотела открыть большой заповедник, но сама его идея теряет смысл, если я буду отдавать своих животных. И растения, — я вовсе не уверена к кому именно царству относится Лала. — Еще большой вопрос, почему там у вас все повымирали. И не стоит ли подумать о перемене политики фонда, если она приводит к таким плачевным результатам.

Я готова кинуться в драку, защищая своих малышей и свои взгляды. Но ладонь Реми сжимает мою руку. И это будто мощная плотина, сдерживающая шквал бегущей с гор бурной реки.

— Мы очень благодарны за ваш приезд и готовы всячески делиться информацией, а при необходимости принимать для посещения ученых или кто там будет интересоваться Лалой и другими, но о том, чтобы отдать наших питомцев не может быть и речи, — голос Реми спокойный, но уверенный.

— Нам надо посоветоваться, — говорит Ринна, и делегация отходит к стеночке пошептаться.

А мы с Реми остается вдвоем. И я льну к нему, жмусь, наслаждаюсь сильными объятиями. Как я могла допустить, чтобы сомнения и необдуманные поступки поставили под угрозу то бесконечное счастье, что я испытываю, просто стоя с ним рядом. Я всегда воспринимала терпение и понимание Реми, как данность. Что-то само собой разумеющееся. Но только сегодня я поняла какая за этим молчаливым принятием может таиться боль.

— Из… извините, пожалуйста, — доносится из-за спины голос.

— Нам придется пойти, — шепчет мне на ухо Реми. — Но как только за ними закроется дверь, я тебя уже не отпущу. Никогда, — добавляет он и в этом слове мне чудится что-то большое и важное.

— Мы посовещались, — говорит Ринна, — и вынуждены с вами согласиться. Возможно, наш подход к сохранению особо нуждающихся в поддержке магических видов был не самым лучшим. Поэтому мы, — ее голос обретает торжественность, — решаем выдать вам грант на развитие заповедника. Так как вы считаете правильным. Ждем вас в столице для подписания бумаг и получения денег.

— О, а здесь никак нельзя? — спрашиваю я.

— Не думаете же вы, что мы возим ящик золота с собой? — усмехается Сержио.

— Нет, но мы думаем, что вы знаете о существовании банков и денежных переводов, — отвечает Реми.

— Знаем. Но надо приехать, таков порядок.

Улавливаю в голосе Сержио недовольные нотки. Еще бы, они нам тут дают гору денег, а мы ехать не хотим.

— Мы обязательно приедем в самом скором времени, — улыбаясь, говорю я, — большое спасибо за ваш выбор и время, которые вы нам уделили.

— Если Лала согласится приехать с вами, — начинает Ринна, но, встретив мой взгляд, уточняет, — просто показаться! И вернуться домой. Наше ботаническое сообщество будет в восторге.

— Я подумаю, — вежливо отвечаю, а сама думаю, как можно перевезти за сотни миль растение размеров в четыре квадратных метра. Не поедет же Лала без своего горшка.

Делегация покидает мастерскую, шумно обсуждая планы и будущий заповедник, а я оборачиваюсь к Реми. И чувствую какую-то странную радость и робость одновременно.

— Мне нужно тебе сказать…

Мы говорим одновременно и смеемся. Не столько шумно и радостно, сколько тепло и уютно.

— Давай ты, — предлагает он.

Но я качаю головой улыбаясь.

— Это все неважно. Я просто хотела тебе сказать, что очень тебя люблю. И буду стараться лучше понимать. И заботиться. Хотя бы вполовину от того, как ты заботишься обо мне.

— Я тоже хотел тебе кое-что сказать.

Он достает из кармана белую розу из сада, и у меня тут же портится настроение. Да, я стараюсь не думать об этой девушке и не спрашивать у него, кто она такая. Но мне все равно больно.

— Сегодня я был в храме Ины, — говорит он тихо, а меня почему-то пробивает дрожь. — Разговаривал со служительницей. Ты знала, что Белый сад там не случайно? Оказывается, раньше вступали в брак вовсе не в здании храма. Считалось, что союз, заключенный в каскаде падающих белых лепестков, освящает сама богиня.

Смотрю на него, не в силах что-то сказать. Не в силах даже выдохнуть. Только держу за руки так крепко, будто вишу над пропастью и его ладони — единственно, что может спасти меня от падения. И вспоминаю, как он подхватил меня на руки и кружил в вихре белых лепестков в день нашего знакомства. А та девушка, получается, это была служительница Ины! А я-то себе напридумывала.

— Хлоя, — говорит Реми, протягивая мне розу, — ты будешь моей женой?

Во мне так много чувств, что, мне кажется, я сейчас просто умру или упаду в обморок.

— Да, — говорю и понимаю, что звука почти нет, — да. Да!

Почти кричу, радостно обнимая Реми, уткнувшись лицом в его шею. В пахнущую нагретым на солнце деревом теплую кожу.

— Не отпускай меня, пожалуйста, — горячо шепчу, — даже если я буду глупой или нервной. Если буду ошибаться. Не отпускай.

— Не отпущу.

Он говорит так спокойно и уверенно, что меня захлестывает чувство любви, нежности, благодарности… Их так много, что я не в силах совладать и вот-вот закричу или расплачусь. Обнявшись, мы идем наверх, и я даже не могу сказать, в какую именно комнату заходим. В мою? Его? Это не важно. Теперь уж комната у нас точно будет общая.