Дикая связь

Глава 16

Гейб жаждет пиццы, поэтому после окончания моей смены в кафе мы садимся в машину Атласа и едем за пиццей в небольшую местную пиццерию через две улицы от кампуса Дрейвена.

Там уже собралась толпа студентов. Гейб гудит от пяти чашек кофе, которые выпил за время моей смены, поэтому практически отскакивает от стен, приветствуя людей и болтая с ними. Все они более дружелюбны, чем были в последнее время, и мой желудок бурлит от ярости, когда я понимаю, почему.

Им нужна информация и возможные версии смерти Уильяма.

Они все просто напуганные Сопротивлением маленькие овечки, и вместо того, чтобы самим что-то предпринять, например, заняться самообороной или работать над своими дарами, чтобы овладеть ими, они подлизываются к моим Связным в поисках защиты.

К тем же самым людям, которых годами называли монстрами.

Из-за этого я жажду крови, поэтому, когда Гейб машет мне рукой, чтобы я встретилась с кем-то, я бросаю скучающий и стервозный взгляд в их сторону. Он, может, и готов играть роль золотого мальчика кампуса, но только не я.

Атлас хихикает под нос над моим выражением лица, но идет со мной, чтобы его представили парню, стоящему с моим Связным.

Гейб поднимает на меня бровь, но ухмылка не сходит с его лица, когда он говорит: — Оли, это сосед Грея, Шей.

Это немного выводит меня из состояния гнева. — Грей уже вернулся в колледж? Черт, извини, приятно познакомиться.

Шей улыбается мне, дружелюбно, даже несмотря на мое плохое отношение, и пожимает плечами. — Сойер делает все возможное, чтобы связаться с родителями Грея, но они очень осторожны. Он телекинетик, так что они должны доверять ему немного больше.

Ха. — Да, у хоккейной красотки хороший дар. Может, нам стоит познакомиться с его родителями, вселить в них уверенность, что у нас все под контролем.

Атлас дергает меня, чтобы я посмотрела на свое прозвище для Грея, и я ухмыляюсь ему, совершенно не раскаиваясь. Гейб закатывает глаза на мои выходки, потому что слышал это миллион раз, но также, я думаю, потому что знает, что я просто подбадриваю своих друзей.

Грей горяч, но он ничто по сравнению с любым из моих Связных… даже с теми, в которых я до сих пор не уверена. В этом сила связи, только о них я могу думать или жаждать. Я думаю, это чертовски грубо, что быть Центральным означает, что я чувствую себя так, и все же Нокс может приводить на ужин разных девушек каждую неделю без колебаний.

Блин.

Я не могу думать об этом прямо сейчас, потому что сегодня вечером заберусь в его постель. Не могу пойти туда, злясь на то, что он осмеливается прикасаться к другим женщинам, когда знаю, что он презирает меня. Блядь. У меня такое чувство, будто я продолжаю убирать за собой беспорядок в группе Связных, только для того, чтобы обернуться и обнаружить позади себя в два раза больше грязи.

— Его родители не входят в совет, но они – семья совета. Они знают все об Уильяме Дрейвене, и нет ни единого гребаного шанса, что Грея выпустят из его башни в ближайшее время, даже с вами, ребята, у него за спиной. Господи, я слышал о том, что ты сделал с лагерем Сопротивления прошлой ночью, Гейб. Уверен, что половина гребаной страны уже слышала. Ты – зверь.

Хм.

Что на этот раз?

Я смотрю на Гейба, но он тщательно скрывает свои эмоции, и это заставляет меня чувствовать себя немного агрессивно. Мне не нравится быть последней, кто узнает новости, и теперь, когда мы пришли к этим отношениям, мне хочется пустить кровь Шею за то, что он знает что-то, чего не знаю я.

Атлас хватает меня за руку и оттаскивает от них двоих к стойке, чтобы забрать наши пиццы, раз уж они готовы. Он не оглядывается, чтобы проверить, следует ли Гейб за нами, и ведет меня обратно к машине, усаживая на переднее сиденье без единого слова или какого-либо осуждения за кипящую боль, бурлящую в моей груди.

Через минуту Гейб забирается на заднее сиденье, хихикая под нос, когда снова машет кому-то снаружи, совершенно не обращая внимания на бурю, бушующую в моем животе на переднем сиденье.

Наступает тихий момент, когда в безмолвном пространстве слышно только мое ровное дыхание. В зеркале заднего вида я вижу, как Гейб хмурится на Атласа, когда тот не сразу заводит машину и отправляется в путь.

Вместо этого Атлас откидывает мои волосы с лица, его пальцы нежно касаются моей щеки, но уже нет той нежности, когда он огрызается на Гейба: — Ты забыл, что Оли очень нестабильна? Тебе, наверное, не стоит скрывать от нее дерьмо, если оно уже попало в мельницы сплетен этого места.

Гейб смотрит на меня и выдыхает, проводя рукой по волосам и слегка дергая их за концы. — Я не знал, как перевести разговор на то, что прошлой ночью я убил восемнадцать человек. Как мне просто сказать об этом, не звуча…

Атлас прерывает его: — Не звуча, как будто ты сделал то, что должен был сделать, чтобы обеспечить ее безопасность? Просто скажи это. Оли не сломается, ты знаешь, на что она способна.

А он знает? Ну, наверное, знает. Я сказала ему достаточно, чтобы он был в курсе. — Я тоже убивала людей, Гейб. Я не собираюсь думать о тебе по-другому за то, что ты это сделал.

— Да, но ты не разорвала восемнадцать человек на части своими голыми… ладно, ну, лапами, наверное. Ты понимаешь, о чем идёт речь, я убил их физически, вблизи, а это довольно жестоко.

Я пожимаю плечами, не беспокоясь об этом различии, и пристегиваюсь ремнем безопасности, пока Атлас наконец-то заставляет машину двигаться. Никто из нас не разговаривает, пока Атлас не останавливается на красный свет на последнем перекрестке перед закрытым поселком, в котором находится поместье Дрейвенов.

— Норт и Нокс отправились на охоту после того, как нашли Уильяма. Мы с Грифоном узнали, когда они уже были по локоть в лагере Сопротивления, они зашли слишком далеко, чтобы остановиться, так что нам пришлось просто переждать их убийственную ярость и убедиться, что никто к ним не приблизится, — тихо говорит Гейб, и у меня такое чувство, что он думает, что предает свою семью, рассказывая нам это.

Находясь рядом с ними почти двадцать четыре часа в сутки, я начала понимать динамику, которая сложилась еще до моего приезда сюда. Норт не просто самый старший, он еще и тот, кто взял на себя ответственность за них всех. Он принимает решения вместе с Грифоном, оба они прирожденные лидеры. Нокс – дикарь, верный остальным, но идущий своим путем. Я еще не до конца понимаю его, в основном потому, что то, как они относятся к нему и отказываются называть его дерьмом, сбивает меня с толку, но я начинаю понимать это.

Гейб определенно «младший брат» в этой группе.

Они не относятся к нему так, будто он ниже их, хотя он моложе и все еще учится в колледже, но у них определенно такие же защищающие, заботливые отношения с ним, какие были бы у старшего брата или сестры.

То, что он сейчас говорит об этом с нами, — это предложение, это акт веры в то, что мы все делаем все возможное, чтобы преодолеть пропасть, на которую мы все смотрим в центре группы Связных.

Светофор загорается зеленым, и Атлас снова заставляет нас двигаться, пока я спрашиваю: — Как пострадал Норт? Нокс в порядке?

Гейб протирает рукой глаза. — Существа Норта не такие, как у Нокса. Они чертовски бешеные. Он зашел слишком далеко в своем гневе на то, что случилось с Уильямом, поэтому, когда все закончилось, у него едва хватило сил, чтобы их… убрать. Одно из них вырвало кусок его руки, прежде чем он взял его под контроль.

Вот дерьмо.

Я поворачиваюсь на своем сиденье, чтобы посмотреть на него, и его глаза опускаются вниз, туда, где Брут свернулся калачиком за моим ухом. Он такой тихий и спокойный, что иногда я забываю, что он вообще есть, только мягкие вибрации его храпа говорят о том, что он всегда со мной.

— Нокс был в порядке. Он был истощен, потому что тоже превысил свои возможности, но Грифон доставил его домой и привел в порядок. Его существа никогда не позволяли ему получить травму, за все время, что я видел, как он сражается. Существа Норта убивают без разбора, но существа Нокса очень хорошо обучены обеспечивать безопасность своему хозяину.

Я сглатываю и киваю, моя щека инстинктивно поворачивается к Бруту, когда он ласково гладит мою кожу.

— Как они узнали, где найти лагерь? Мне трудно поверить, что они просто споткнулись о лагерь посреди ночи, когда были в бешенстве, — говорит Атлас, меняя передачу и кладя руку на мое колено, чтобы поддержать меня и показать, что все это не отпугивает его от меня.

Гейб пожимает плечами. — Норт и Грифон годами отслеживали и составляли карты сортировочных лагерей Сопротивления. По их оценкам, под наблюдением находится около тридцати процентов из них, но они с трудом набирают численность ТакTим, необходимую для их уничтожения. Здесь есть загвоздка, потому что семьи из высшего общества отказываются вступать в команды и сражаться, но они также стали столпами нашего сообщества, потому что являются одаренными высшего уровня. Низшие семьи готовы, но не всегда обладают дарами, которые нужны нам в борьбе.

Иисус.

Я выдыхаю и смотрю на ночь через окно машины. Чувство вины поднимается по позвоночнику из-за того, какой соплячкой я была в отношении уроков ТП, потому что именно там Грифону нужно искать больше новобранцев. Блядь, Зоуи бы пригодилась со своей нокаутирующей силой.

Надо будет поговорить с ним о том, чтобы вернуть ее в класс.

Сейчас она не может меня тронуть, и я уверена, что они смогут приучить ее к более командному мышлению.

Атлас застонал и посмотрел на меня. — Ты собираешься заставить меня продолжать тренироваться с этим садистом, не так ли?

Я одариваю его небольшой улыбкой и пожимаю плечами. — Считай это способом доказать ему свою выносливость. Я в этом не сомневаюсь, но вы, ребята, странно относитесь к тому, чтобы доказывать, кто здесь главный.

Атлас ждет, пока машина будет припаркована, и мы поднимемся в мою комнату, чтобы съесть пиццу, прежде чем он притягивает меня к себе, чтобы прошептать на ухо: — Единственный человек, которому я хочу что-то доказать, — это ты, и я могу придумать гораздо лучшие способы сделать это, сладкая.

***

Я подняла руку, чтобы постучать в дверь, но струсила.

В третий раз.

Это становится жалким. Честно говоря, что худшего может сделать Нокс со мной за то, что я явилась в его комнату в назначенную ночь, когда он уже согласился, чтобы я была здесь? Проблема в том, что я не чувствую себя особенно рациональной в этом вопросе и, даже со словами Грифона, крутящимися в голове, я чувствую чертов ужас от того, что делаю это.

Мои узы затихли в груди, и я думаю, что это пугает меня больше, чем что-либо другое. То, что он просто решил, что никогда не изменит своего мнения обо мне, и поэтому я должна снизить свои ожидания до… ну, ничего.

Не слишком ли поздно спорить с Нортом по этому поводу?

Я бросаю взгляд на его дверь, потому что, конечно, на этом этаже дома есть только три спальни, и, конечно, они принадлежат Норту, Ноксу и мне.

Точно.

Просто постучи в дверь, Оли. Будь мужиком. Будь женщиной? Блядь, как лучше, более содержательно сказать: «Собери свое гребаное дерьмо и перестань быть маленькой плаксой, женщина»? Я не знаю, но также, вероятно, это просто еще один способ оттянуть время.

Я заставляю себя постучать в эту чертову дверь, представляя, как нахмурился бы сейчас Грифон, если бы узнал, что я волнуюсь из-за этого. Он был бы оскорблен тем, что я сомневаюсь в нем и его уверенности, что все будет хорошо.

Я жду целых три минуты, прежде чем топнуть ногой и зашипеть, как капризный ребенок. Конечно, он не собирается отвечать и впускать меня. Он, наверное, установил шпионскую камеру, чтобы наблюдать, как я жду его, как какая-то жалкая…

Ладно, перестань жалеть себя, Олеандр.

Я пробую надавать на ручку двери, и она не заперта, поэтому я делаю вдох и просовываю голову, чтобы крикнуть: — Нокс? Это не смешно, могу я войти или нет?

Ничего.

Гребаные мужчины, я хочу убить его и искупаться в его внутренностях.

Я открываю дверь до конца и вхожу в комнату, пинком захлопывая за собой дверь, нервно обхватываю себя руками, оглядывая темную комнату.

Я в порядке.

Все в порядке.

К черту, я призываю свой дар, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, и обнаруживаю, что стою в библиотеке.

Верно, это не совсем библиотека, потому что она такого же размера и общей планировки, как и другие комнаты на этом этаже, но здесь нет кровати, а книжные полки стоят вдоль каждой стены. Я делаю шаг вперед и, ага, ванная комната находится там же, где и моя, и шкаф тоже, только у Нокса он полон книг, и я имею в виду, полон книг. Здесь нет ни одной поверхности, которая не была бы не завалена старыми книгами в кожаных переплетах.

Это другая сторона профессора, которая не должна меня так удивлять… Я не уверена, чего ожидала, но не этого.

Я обхожу полки и только когда дохожу до конца комнаты, обнаруживаю маленькую, узкую винтовую лестницу, спрятанную за углом, которой точно нет в моей комнате.

— Нокс? Ты там наверху? — зову я, мой голос чуть менее хриплый, чем в прошлый раз, но он все еще не отвечает.

Я в последний раз оглядываю комнату, но здесь нет даже дивана или кресла, чтобы свернуться калачиком, так что мне нужно, по крайней мере, посмотреть наверх.

Сначала я иду медленно и нерешительно, но как только мне удается заглянуть в спальню на втором этаже, мои ноги двигаются гораздо быстрее.

Нокс спит как в мечте.

Ладно, это немного драматично, комната меньше, чем внизу, и снова завалена книгами, но здесь не такой порядок. Нет, он явно читает те, что наверху, – их кучи на каждой поверхности. В одном углу – набор ящиков, в другом – прикроватные тумбочки по обе стороны двуспальной кровати.

Все тщательно вычищено, но захламлено – тот тип беспорядка, который возникает при очень активной работе ума, и это самое близкое к чему-то личному, как мне кажется, что я когда-либо знала о Ноксе.

Я сажусь на кровать, чтобы написать Грифону и спросить его, что, черт возьми, мне делать, но его ответ не добавляет мне уверенности.

Просто иди спать. Я буду там в 4 утра, чтобы отправиться с тобой в спортзал.

Подъем в четыре утра дает мне шесть часов сна, так что, нравится это Ноксу или нет, мне нужно вырубиться.

Я уже одета в пару треников и одну из старых футболок Гейба, так что просто забираюсь под одеяло. Я не знаю, с какой стороны кровати спит Нокс, поэтому забираюсь на дальнюю сторону и сворачиваюсь клубочком. Я устала настолько, что даже несмотря на то, как сильно нервничаю из-за того, что нахожусь здесь, легко погружаюсь в сон.

Я просыпаюсь несколько часов спустя под мягкое сияние кошмарных существ Нокса.

Они повсюду.

Брут больше, чем обычно, когда растягивается на кровати рядом со мной. Когда я смотрю мимо него, там, по крайней мере, сотня различных существ, разбросанных повсюду, покрывающих каждую поверхность в комнате. Большинство из них едва ли больше, чем дымчатые очертания, но я могу различить щенков разного размера. Все они спят, свернувшись друг с другом в кучки, и при виде их дыхание замирает в груди.

Они прекрасны, сделаны из смертоносного дыма, но со странным свечением, как будто даже в самую темную ночь есть сияние миллионов звезд, которые ведут тебя сквозь ночь. Они завораживающие и красивые, и я одержима ими всеми. Я хочу знать каждого из них так же, как знаю Брута, и чувствую глубокую боль от осознания того, что, вероятно, этого никогда не произойдет, потому что Нокс даже не позволит мне.

С этой болью в груди, я замечаю его на диване с откинутой назад головой, его волосы в беспорядке темных кудрей, когда он выдыхает длинный вдох. Я замираю, но стараюсь дышать ровно и медленно, чтобы он не заметил, что я проснулась. На нем брюки и рубашка с расстегнутыми тремя верхними пуговицами. У него босые ноги, и он выглядит таким измученным, каким я его никогда не видела, по нему видно, что последние дни были тяжелыми.

Я не могу утешить его, но это не останавливает тоску в моей груди.

Я лежу и смотрю, как он размышляет на диване, его глаза немного стекленеют, когда он оглядывает каждое из своих существ с чем-то близким к нежности. Это определенно не те бешеные существа, которыми командует его брат, все они послушные и сопящие, даже когда дремлют вокруг нас.

Это умиротворяет.

Если бы я могла забыть, как сильно он меня ненавидит, это был бы идеальный маленький момент между нами. Ну, не совсем, потому что он понятия не имеет, что я не сплю и наблюдаю за ним прямо сейчас. Я должна открыть рот и найти какие-то слова для него, выразить соболезнования и сказать, как сильно хочу стереть Сопротивление с лица Земли, но они застревают у меня в горле.

Я слышу, как внизу тихо открывается и закрывается дверь, мои узы дергаются в груди, говоря, что один из моих Связных здесь, а затем Норт поднимается по лестнице, его ноги тихо ступают по коврам, когда он подходит и осматривает комнату.

Он выглядит гораздо менее спокойным и довольным тем, что повсюду находятся существа.

Нокс не смотрит на него, но тон его язвительный: — Ты тоже пришел меня проверить? Гриф уже очень твердо сказал, что здесь разрешается делать.

Норт занимает место на диване рядом с братом, но все еще так темно, что никто из них не замечает, что мои глаза открыты.

— Я здесь, чтобы проверить тебя. Я знаю, что ты не хотел этого, и я не хочу, чтобы ты снова пил во время лекций… или убегал искать кого-нибудь, достаточно глупого, чтобы драться с тобой, как в прошлый раз.

Нокс надулся, потирая рукой грудь. Он останавливается и смотрит вниз на свои пальцы, поднимая их и разглядывая в кромешной тьме комнаты. Здесь должен быть задействован его дар.

— Не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что они прямые. Я злюсь на нее за то, что она испортила то, на что не имела права.

Норт пожимает плечами. — Она не знала. У нее не было никакого контроля над этим, ты знаешь это. У меня столько же сомнений по этому поводу, как и у тебя, но ты должен быть разумным, Нокс.

Он разминает пальцы, как будто проверяет их. — Я ничего не должен. Ты сказал мне это, когда привез сюда. Я не должен ничего делать, если не хочу.

Норт поджимает губы, и я почти вижу, как Нокс начисляет себе очко за эту маленькую победу. Брут посапывает во сне, поворачиваясь ко мне, и я снова закрываю глаза на случай, если они посмотрят сюда более внимательно на это движение.

Когда Норт снова заговаривает, его голос становится ниже, мягче в тишине: — Она им нравится. Я думал, ты просто послал шпиона, но посмотри на них всех.

— Или они окружают ее, чтобы убедиться, что она не сможет сдвинуться с этой кровати так, чтобы они этого не заметили.

Норт издает звук раздражения в задней части горла. — Она едва ли больше, чем ребенок, Нокс. Она не собирается ничего делать. Она не…

— Не надо. Я не буду говорить об этом. Если ты попытаешься, я сброшу тебя с лестницы. Она здесь, потому что является твоей Связной, и Грифа, и Гейба. Если ты настаиваешь на том, чтобы оставить меня в живых и здесь, тогда я сыграю свою роль, но она не моя. И никогда не будет.

Впервые за долгое время мои узы расстраиваются при мысли о том, что у меня нет его, и даже когда я сглатываю желчь, подступающую к горлу при его словах, я подавляю их.

Он принял решение, и я тоже.

Я не стала бы связывать себя с ним, даже если бы мир зависел от того, произойдет ли это.

Норт тихо выскользнул из спальни, а Нокс рухнул обратно на диван, натянув на себя одеяло, чтобы немного поспать. Раньше три фута не казались такими далекими, а теперь?

Теперь я не думаю, что когда-нибудь преодолею этот разрыв.