Дом теней

Глава двенадцатая

Джилли не спала. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку, и прислушивалась. Рэйчел-Энн не вернулась домой. Не было слышно ни быстрых шагов на лестнице, ни включенного сестрой телевизора с новостями о погоде.

Колтрейн тоже отсутствовал, но это ее не волновало. Джилли даже была довольна. Каждый день без него казался благословением, особенно после того, что случилось прошлой ночью. Боже, почему, она позволила себя поцеловать? Боже, зачем он это сделал? Скорей всего, у него был какой-то скрытый мотив, не может быть, чтобы он это сделал в порыве страсти. Он прижал ее к стене и поцеловал. И, что самое ужасное, она ответила на его поцелуй. Если бы не Рэйчел-Энн, то она оказалась бы в постели с Колтрейном и навеки потеряла покой.

Нет, все не могло быть так безнадежно. Если бы Рэйчел-Энн не вышла на балкон, Джилли, наверняка, взяла бы себя в руки. Она видела, как брат и сестра разрушают свои жизни. А чего стоил ее брак с Аланом? Джилли получила урок на всю жизнь. После этого она зареклась спать с красивыми незнакомцами, которым, на самом деле, нравилась вовсе не Джилли, а ее сестра.

Джилли легла на спину. Раньше она никогда не ревновала. Да и сейчас она, конечно же, не ревнует. Да и с какой стати? Когда она узнала, что Рэйчел-Энн спит с Аланом, то просто рассердилась, а еще почувствовала огромное облегчение. Ее рассердило то, что Алан ей изменил. А обрадовалась потому, что больше не нужно было притворяться. Она быстро поняла, что брак с Аланом — сплошное недоразумение, но разводиться с ним без веской причины не хотела.

Джилли знала с самого начала, что ее брак с Аланом не был подарком свыше. Она подозревала об этом уже тогда, когда, покидая La Casa, плакала, вместо того, чтобы радоваться, что выходит замуж. И все же она, наверное, до самой смерти жила бы с этим идиотом, если бы не его непроходимая глупость. Он сам дал ей повод, благодаря которому она смогла, наконец, избавиться от постылого брака.

На Рэйчел-Энн она зла не держала. Она считала ее очередной жертвой Алана. А может, не столько Алана, сколько своей гиперсексуальности.

Джилли никогда не была настолько увлечена мужчиной, чтобы из-за этого терять голову. Конечно, как все подростки, она ходила на свидания. Она спала с парнями, которые ей нравились, и с которыми ей хотелось спать. Никто из них не произвел на нее большого впечатления. Можно сказать, что Джилли это делала больше для себя, чтобы потешить самолюбие и лишний раз доказать, что она ничем не хуже других.

Одно время она даже подумывала о том, нет ли у нее гомосексуальных наклонностей. Такой образ жизни она считала вполне приемлемым, и Дин, наверное, был бы вне себя от счастья, если бы его сестра избрала для себя такой путь. Но по какой-то причине у нее не возникало никакого интереса к особам своего пола. Хотя Джилли решительно предпочитала общество женщин, ни одна из них не привлекала ее в сексуальном плане.

Впрочем, это касалось и большинства мужчин. Отсюда напрашивался вполне логичный вывод: Джилли была женщиной холодной. Между ней и Аланом никогда не бушевал пожар страстей — она знала, как вести себя в постели — как правильно двигаться, какие при этом издавать звуки, и то, что вначале приносило слабое удовольствие, скоро превратилось в скучную обязанность.

Именно по этой причине Джилли не встречалась ни с одним мужчиной в течение трех лет после развода с Аланом. В этом даже не было необходимости. Вплоть до вчерашнего дня, когда этот Колтрейн, самый неподходящий из всех мужчин на свете, совершенно неожиданно вторгся в ее жизнь.

Она перевернулась на бок, ударив кулаком по мягкой пуховой подушке. Ей было жарко, несмотря на скудный ночной наряд: короткие шорты и маечка. Она сняла спортивные штаны, которые надела перед сном, думая, что ночь будет очень холодной.

По правде говоря, она их надела не потому что боялась холода, а потому что хотела принять некоторые меры предосторожности. Прошлой ночью на ней была лишь тонкая ночная сорочка, совершенно ненадежная защита от горячего тела Колтрейна.

Потом она долго крутилась в кровати, то просыпаясь, то снова проваливаясь в сон, пока не сдалась и не сняла с себя проклятые штаны. Чего ей бояться? Что Колтрейн непрошеным гостем ворвется к ней в спальню? Да его и дома-то не было. А если и был, то в стенах своей комнаты она могла чувствовать себя в безопасности.

Какого черта она вообразила, что Колтрейн вообще представлял для нее опасность? Конечно, было в нем нечто шельмовское, то, что Рэйчел-Энн считала главным качеством настоящего мужчины. А вот Джилли хватало ума, чтобы не соблазниться столь сомнительным достоинством. Поэтому она считала, что Колтрейн не представляет для нее серьезной опасности. А может, она ошибалась?

Джилли перевернулась на живот, снова стукнув кулаком по подушке. Как она ни старалась, ей не удавалось выбросить Колтрейна из головы. Неужели все дело в гормонах? Скоро ей стукнет тридцать лет — может, она относится к тем женщинам, которые поздно созревают, и в скором времени она станет такой же ненасытной, как Рэйчел-Энн?

В прошлом возле Джилли крутилось немало симпатичных мужчин. Вспомнить хотя бы Сэма Бейли, или Марка Фулмера, или того юриста из Общества охраны памятников старины… Нет, юристы ей ни к чему. И ни разу в ней не вспыхнула даже искра интереса к этим сильным молодым красавцам, обладавшим к тому же приятными манерами.

Видимо, у Джилли с сестрой было больше общего, чем она полагала. Включая непреодолимое влечение к совершенно неподходящим мужчинам.

Она села в кровати, отпихнув в сторону скомканное одеяло. Как всегда, она проснулась в четыре часа утра. Может, ей нужно последовать примеру Рэйчел-Энн и напиться. Комнаты Дина располагались далеко от ее спальни, поэтому Джилли не знала, ночует он дома или нет. К тому же, он любил водку, а Рэйчел-Энн — текилу. Джилли не нравилось ни то, ни другое.

Тем не менее, рюмочка бренди могла согреть ей душу и подарить пару часов сна. Джилли могла позволить себе опоздать на работу — все равно никаких важных дел на сегодня не намечалось.

Если бы она совсем не пошла на работу, то вряд ли что-то бы изменилось. Охрана памятников старины в Лос-Анджелесе напоминала пародию. Чистое издевательство — иначе не скажешь. К тому же, Джилли не могла сохранить собственный дом, что уж говорить о чужих? Зарплату она получала мизерную, почти символическую. Можно найти другую работу, где платили бы хорошие деньги, которых хватило бы на содержание La Casa. Конечно, о капитальном ремонте оставалось только мечтать, но можно принять меры, чтобы предотвратить дальнейшее разрушение дома.

Руфус мирно спал возле кровати своей хозяйки. Джилли на цыпочках прошла мимо него к двери, стараясь не разбудить. Обычно после сна пес проявлял недюжинную энергию и бодрость духа, он не позволил бы Джилли сомкнуть глаз даже на полчаса.

Она тихонько закрыла за собой дверь в спальню, спустилась в кухню и нашла початую бутылку бренди. Рюмки давно разбились, поэтому она налила щедрую порцию в стакан с изображением мультяшного Хитрого Койота. Прислонившись к железной мойке, Джилли сделала большой глоток бренди, чувствуя, как огненный ручеек понемногу согревает тело.

Немного подумав, она пришла к выводу, что Рэйчел-Энн пошла куда-то с Колтрейном. Между этими двумя что-то происходило, что-то очень важное. Это заметил бы даже слепой, к тому же Рэйчел-Энн никогда не скрывала своих чувств.

У Джилли не было иллюзий насчет Колтрейна. Ему что-то было нужно от семейства Мейеров, и он использовал все доступные средства, чтобы добиться желаемого. Если будет нужно, он переспит с обеими сестрами. Джилли очень хотелось узнать, чего добивался этот тип, чего он от них хотел.

Она выпила полный стакан, затем налила еще. Слишком много для нее, ведь она не привыкла к спиртному. Но кому это повредит? Она одна в доме, сейчас вернется к себе в комнату, ляжет в постель и будет спать столько, сколько душе угодно. И это самое меньшее, чего она заслуживала.

Джилли выключила свет на кухне, и та снова погрузилась во тьму. Боже, какое облегчение, подумала Джилли. Бренди согрело ее и немного успокоило расшалившиеся нервы. Вчерашний поцелуй взволновал ее больше, чем она готова была признать. Он взволновал ее до такой степени, что она начала думать о том, как бы его повторить. Она начала думать, а не послать бы все к чертовой бабушке, и… и…

И что дальше? Провести с ним ночь? Может, она сошла с ума? Сейчас этот вопрос вообще снимался с повестки дня. Колтрейн ушел с Рэйчел-Энн, а Джилли не собиралась подбирать объедки после сестры. У нее тоже была своя гордость.

Бренди благотворно повлиял на ее нервы. Она немного расслабилась, мучительное напряжение, терзавшее усталые мышцы, стало понемногу исчезать. Да кому какое дело, с кем спит Рэйчел-Энн! Сестра всегда выбирала себе отпетых мошенников. Взять хотя бы последнего, с кем она связалась перед тем, как лечь в больницу. Он торговал наркотиками и бил ее. По сравнению с этим негодяем даже Колтрейн казался порядочным человеком.

Колтрейн… Он не подходит Рэйчел-Энн. Но она сделала все, что могла, чтобы уберечь от него сестру. И каков результат? Как всегда, нулевой. Значит, так тому и быть. Она больше не будет об этом думать. Может быть, потом они будут жить долго и счастливо, и Джилли сможет свободно вздохнуть и ни о чем не волноваться.

И все это случится после дождичка, в четверг.

Из гостиной лился свет, и испуганная Джилли мгновенно застыла возле лестницы. Этой комнатой редко пользовались. Если все обитатели La Casa были дома, они обычно собирались в Тропическом зале, обставленном в стиле арт-деко. Там был огромный дугообразный бар, пушистые коврики и телевизор с большим экраном — подарок Джексона, на которого порой нападали приступы щедрости.

Джилли думала, что в гостиной не было ни одной лампы, тем не менее, свет лился именно оттуда. Много лет назад мебель накрыли чехлами и отодвинули к стене, всюду лежал толстый слой пыли… Черт побери, кто же там был?

Призраки! Другого объяснения не было. Таинственный свет, зловещая тишина, странное ощущение чьего-то присутствия. Может, нужно немного выпить, чтобы обрести возможность их увидеть? Какая разница! После восемнадцати лет Джилли могла, наконец-то, встретиться со славными призраками La Casa de Sombras. Никто на свете не заставил бы ее вернуться в кровать и упустить этот уникальный шанс.

Сжимая в руках стакан с остатками бренди, Джилли осторожно заглянула в арочный проход, отделявший гостиную от коридора. Казалось, в комнате никого не было, только в дальнем углу, из-за дивана с высокой спинкой струился свет. Сброшенный с дивана чехол валялся на пыльном полу. Джилли охватило дурное предчувствие. Может, лучше подняться наверх за Руфусом? Может, лучше подняться наверх и уже сюда не возвращаться?

Она стояла неподвижно и прислушивалась. Говорили, что призраки La Casa производили много шума — если бы они были на диване, Джилли должна была что-то услышать. Кстати говоря, а зачем призракам понадобился диван? Ходили слухи, что Бренда де Лориллард и ее любовник резвились голышом спустя десятки лет после их смерти. Хотя Джилли не терпелось увидеть своих знаменитых призраков, она не хотела застать их во время любовных ласк.

Ничего. Ни звука. Источник света тоже не двигался, превратившись в небольшой стабильный кружок тепла, и Джилли пошла в его сторону. Ее, словно бабочку, непреодолимо тянуло к свету.

Уже на полдороги она сообразила, что угол гостиной освещает вовсе не таинственный призрак. Кто-то принес сюда из другой комнаты настольную лампу, которая и служила источником света. Голая лампочка, мощностью не более сорока ватт, заливала скудным светом слишком большое для нее помещение.

Значит, это не призраки, с сожалением подумала Джилли.

Когда Джилли обошла диван с высокой спинкой и увидела, кто на нем расположился, она пожалела, что всему нашлось такое банальное объяснение.

На диване лежал Колтрейн, без рубашки, небритый, босиком… Потрясающе красивый. Один-одинешенек. И ни следа от Рэйчел-Энн.

Она невольно отступила назад и наткнулась на другой диван. Колтрейн открыл глаза, хотя Джилли подозревала, что он прекрасно знал о ее присутствии.

— Хитрый Койот? — пробормотал он. — Что это ты пьешь?

— Бренди.

Он быстро приподнялся и сел, оперевшись на мягкий подлокотник. В тусклом свете голой лампочки, по сравнению с золотистой кожей и золотистыми волосами Колтрейна, потертый атлас приобрел нежное сияние слоновой кости. Колтрейн протянул руку, и Джилли, не задумываясь, отдала ему стакан с бренди. Она была очарована. Никогда прежде ей не встречался человек, который жил бы в полной гармонии со своим телом. Алан гордился своей внешностью, пыжился, прихорашивался, ожидая поклонения. Колтрейн, наоборот, не обращал на свое тело никакого внимания, он воспринимал его, как обычный инструмент, не более того.

Удивительно красивый инструмент, подумала Джилли, садясь напротив Колтрейна на другой диван, покрытый чехлом, слабой защитой от разрушительного влияния времени. Она успела забыть, каким мягким и удобным был этот диван.

— Где Рэйчел-Энн? — спросила она.

— Я сегодня ее не видел. Что-то случилось? Мы должны проявить беспокойство?

Она сделала вид, что не заметила слово «мы». Обычная оговорка. Не стоит обращать на нее внимания.

— Она не вернулась на ночь домой. Я думала, что вы вместе куда-то пошли.

— Почему?

— Ты проявил к ней повышенный интерес.

— Меня интересуешь ты, а не твоя сестра, — он сел чуть ниже, смотря на Джилли поверх стакана с бренди. — Не понимаю, почему ты мне не веришь? Только не говори, что не привыкла к вниманию со стороны мужчин, все равно не поверю.

— Их больше интересовала моя сестра.

Джилли не могла поверить, что произнесла эти слова вслух. Она не позволяла себе не то, что говорить — даже думать об этом. А теперь она это сказала, да еще Колтрейну. Наверное, все дело в бренди. Если бы она знала, что встретится с Колтрейном, то сидела бы у себя в спальне. А теперь придется платить непомерно высокую цену за желание выспаться.

— Я приняла тебя за призрака, — сказала она, быстро меняя тему разговора.

— Вот уж не думал, что ты в них веришь, — он наблюдал за ней, но Джилли не смогла рассмотреть выражения его лица. Может, это к лучшему?

— Я не говорила, что не верю в них. Я просто их никогда не видела.

— А сколько ты живешь в этом доме?

— Семнадцать лет, с перерывами.

— Если бы они были, то за все это время ты бы непременно на них наткнулась, — рассудительно заметил он.

— И я того же мнения, — согласилась Джилли. — А зачем ты сюда пришел, когда у тебя такая чудесная новая кровать?

— Чтобы подумать. И не такая она уже и чудесная, — сделав глоток бренди, он протянул стакан Джилли. Она ни за что на свете не согласилась бы дотронуться губами до того места, где уже побывали его губы, поэтому отрицательно покачала головой.

— С меня достаточно, — сказала она. — Я не привыкла много пить.

— Надеюсь, бренди тебе не повредил? — усмехнулся Колтрейн.

— Разве что самую малость, — с большим достоинством ответила Джилли. — А о чем ты думал?

— Я размышлял над тем, не следует ли мне отсюда убраться?

— Убраться? — тупо повторила Джилли. Но ведь именно об этом она молила Бога, это было решением всех ее текущих проблем, и все же… она этого не хотела.

— Ну да, убраться, — сказал он. — Понимаешь? Уйти, навострить лыжи, смотать удочки, отчалить, ускакать на мустанге.

— Ты насмотрелся вестернов.

— Наверное, всему виной этот дом. Хотя Бренда де Лориллард не играла в вестернах. Она предпочитала сниматься в слезливых мелодрамах сороковых годов.

— Не знаю, — пожала плечами Джилли. — Мне все равно. Почему ты хочешь уйти? — она хотела знать то, что было, действительно, важным.

— А это важно? — Колтрейн по-кошачьи сузил глаза.

— Нет, мне просто интересно, — солгала Джилли.

— Тогда я тебе скажу, — он театрально вздохнул. — Я пришел к выводу, что должен отсюда исчезнуть до того, как превращусь в того, кого ненавижу.

— А кого ты ненавидишь? — спросила Джилли, хотя уже знала ответ. Она поняла это внезапно, по наитию. Он ненавидел Джексона Дина Мейера, ее отца. И своего богатого наставника.

Колтрейн промолчал. Впрочем, Джилли и не ждала ответа. Он допил бренди и поставил стакан на пол. Потом поднял глаза на Джилли и лениво улыбнулся.

— Все это ерунда. Так почему тебе не хочется, чтобы я покинул дом?

— Я хочу, чтобы ты покинул дом, — быстро сказала она.

— Тогда почему бы тебе не подойти ко мне и не сказать последнее прости?

Не говоря ни слова, Джилли откинулась на спинку дивана, вытянув перед собой длинные голые ноги. Ему нравились ее ноги. Джилли в этом нисколько не сомневалась. Ему, действительно, нравились ее ноги.

В этом не было ничего удивительного — Джилли они тоже нравились. Ее единственная козырная карта. Даже у Рэйчел-Энн не было таких красивых длинных ног.

— Ты меня совсем не знаешь, хотя уверен в обратном, — изрекла она философским тоном.

— Неужели?

— Ты думаешь, что я скромная хрупкая дамочка, — насмешливо продолжала она. — Что меня пугают такие большие сильные мужчины, как ты. Что я боюсь секса, боюсь жизни…

— Я не знаю, боишься ли ты больших сильных мужчин, детка. Но я совершенно уверен, что меня ты боишься до смерти.

Джилли даже глазом не моргнула. Она плавно встала с дивана, подошла к Колтрейну и села на него верхом. Обняв его за шею, она посмотрела ему в глаза.

— Видишь? Я совсем тебя не боюсь! Кому страшен серый волк?

Колтрейн пошевелился, и Джилли почувствовала, что он возбужден. Внезапно ее охватила паника, и она резко отстранилась от Колтрейна, но тот схватил ее за руку и притянул к себе.

— Не уходи, ведь самое интересное только началось, — сказал он. — В этот раз ты была зачинщицей. Докажи свою храбрость на деле.

Джилли очень хотелось вырваться и убежать, хотя она не знала, отпустил бы ее Колтрейн или нет. А может, ей вовсе не хотелось этого знать? Какая-то часть Джилли, в самой глубине ее души, хотела принять вызов, доказать Колтрейну, что Джилли Мейер не трусиха.

Трус не смог бы столько лет заботиться о старом доме, поддерживать семью, бросить вызов Джексону. Она никогда не стыдилась своих желаний, даже зная, что ничего хорошего они ей не принесут.

Самым важным было то, что ей очень хотелось Колтрейна. И если она оказалась в это самое время в этом самом месте, то она могла хотя бы надкусить запретный плод.

— Ты представить себе не можешь, какая я храбрая, — сказала она и, наклонившись, прижалась губами к его обнаженной груди. Волосы Джилли темной завесой скрыли их от внешнего мира.

— Господи Иисусе, — выдохнул он и крепко прижал к себе Джилли. Она проложила влажную дорожку поцелуев вниз, вдоль узкой линии волос на его груди. Ей хотелось поцеловать его живот, но тогда пришлось бы сменить позицию, а ей ужасно нравилось сидеть на нем верхом и чувствовать, как между ног тяжело пульсирует его плоть. Она слегка качнула бедрами, плавно скользя по твердой выпуклости его тела. Ощущение было изысканным, всепоглощающим, тревожным. Джилли замерла на месте, но Колтрейн удержал ее за бедра.

— Еще, детка, — прошептал он. — Если ты чувствуешь хотя бы половину того, что чувствую я, то ты не можешь сейчас остановиться.

Она переживала самый эротический момент в своей жизни. Слой одежды между их телами лишь усиливал трение, и когда он дотронулся до ее грудей, он коснулся тонкой хлопковой ткани, а не обнаженного, горячего тела. Эта помеха из ткани раздражала его, и в то же время неимоверно возбуждала.

— Тебе это нравится, правда? — шепнул он на ухо Джилли, укутанный душистой завесой ее волос. — Приятно и никакого риска. Эта одежда между нами… Никакого контакта, никакой наготы, все надежно, все сохранно. На расстоянии. Без фамильярности. Как будто мы совсем не знакомы…

Она двигалась медленно, то вперед, то назад, скользя по его напряженной плоти, ее охватывал то жар, то холод, она стонала и… снова двигалась.

Он что-то ей говорил. Неприличные горячие словечки, которые описывали то, что он хотел с ней сделать, как собирался ласкать, пробовать на вкус, обладать ею. Руки Колтрейна держали ее за бедра, контролируя ритм, он двигался ей навстречу, его слова доносились до Джилли в ослепительной круговерти стыда и желания. Она знала, что поступает неправильно, нехорошо, неприлично, и все же не остановилась бы сейчас ни за какие сокровища в мире, ни за что бы не остановилась. Она жаждала большего, жаждала его тела, хотела почувствовать его внутри себя. Джилли никогда никого так не хотела. Она обливалась горячим потом и дрожала…

— Прекрати, — прошептала она. — Я не могу.

— Нет, можешь. Просто попробуй, — подначивал он ее, приподнимаясь чуть вверх. Джилли хотелось его ударить, укусить, потому что он мучил ее, издевался над ней, потому что она не могла…

Конечно, она могла. Как всегда, Колтрейн оказался прав. Она все еще боролась с собой, когда внезапно взорвалась в сильном, неистовом оргазме.

Он тоже, вместе с ней. Она услышала его стон, почувствовала жар и влагу… Почти теряя сознание, она плавным чувственным движением скользнула вниз и прижалась щекой к его плечу, груди, к его животу. Тонкая ткань майки сразу же пропиталась влагой.

Прошла долгая минута, пока до нее дошло, что они наделали. Джилли в ужасе отпрянула от Колтрейна и неуклюже растянулась на полу.

Он приподнялся на локтях и окинул себя насмешливым взглядом.

— Да, такого со мной уже давненько не случалось. Да ты опасная женщина, Джилли Мейер!

Она не знала, куда девать глаза со стыда, от обиды и унижения она готова была провалиться сквозь землю. За окном уже посветлело — даже ночь не захотела скрыть ее унижения. Поэтому Джилли поступила так, как на ее месте поступила бы каждая храбрая, уважающая себя женщина. Она сбежала. Всю дорогу ее преследовал смех Колтрейна.