Дом всех тварей

Глава 4

Амти проснулась, когда Шацара уже не было рядом. Шаул тихонько играл в кроватке с плюшевой кошкой и крокодильчиком. В его воображении между ними явно происходили какие-то насыщенные разговоры. Приподнявшись, Амти увидела, что Шаул крепко прижимает к крокодильчику кошку, и ее лапкой гладит крокодильчика по голове. Шаул бормотал что-то на своем языке, которого Амти не понимала, и по интонациям его щебетание было очень похоже на то, как Амти говорила с Шацаром.

Амти только надеялась, что в игре ее сына в ее и Шацара отношения, Амти была кошечкой, а не крокодильчиком.

После завтрака Амти решила, что пришло время Шаула искупать.

- Купаться, - сказала она. И Шаул, всегда относительно покладистый, вдруг проявил недюжинную силу воли и легких.

- Я просто пытаюсь быть честной с тобой, Шаул!

- Не хочу-хочу-хочу-хочу!

- Это необходимо, Шаул. Есть такое слово надо. Я не хочу пугать тебя тем, что...

Утоплю тебя.

Мысль проскользнула легко и свободно, будто не было для нее никаких естественных фильтров, никаких преград. Амти только сильнее прижала Шаула к себе, поцеловала в макушку. Он продолжал визжать, пока Амти набирала ванную.

Резко прекратил он только оказавшись в воде. Потрогал воду руками, удивился и, видимо, решил, что все не так плохо.

- Каждый раз оказывается не так ужасно, как ты считаешь, правда? - спросила Амти.

Наверное, ванная казалась ему очень большой. Амти совсем не помнила себя в год, все лет до семи было для нее неопределенным и мутным потоком образов, из которого нельзя было выудить ничего точного.

Амти и не представляла, как чувствуют себя совсем маленькие дети, когда мир такой непредставимо огромный, интересный и пугающий.

- О чем ты думаешь? - спросила Амти. Шаул предсказуемо не ответил, только стукнул ладонью по теплой воде и забормотал что-то на своем языке. И Амти поняла, что ей очень хочется услышать голос Шацара, что она тоскует по нему. Какое странное чувство, жить с кем-то рядом и в то же время по нему скучать, быть с кем-то ближе всех, практически одним целым, и молчать за ужином, будто они чужие. Родить от кого-то ребенка и стыдиться признаваться ему в любви.

Амти опустила руку в воду, и под водой Шаул схватился за ее пальцы.

Через полчаса она лежала, прижимая к себе плечом телефон, Шаул ползал рядом с ней на кровати, и периодически Амти ловила его, чтобы Шаулу не стало скучно, и чтобы он не решил свалиться вниз по своему обыкновению.

- Нелепое, неловкое мое существо, - сказала Амти. - В этом ты прямо совсем на меня похож.

В этот момент очередной гудок в телефоне прервал голос Яуди.

- Да? - сказала она. - Я надеюсь, это ты, Амти? С другой стороны если бы мне позвонил кто-то еще, я бы очень удивилась. Ты тоже хочешь кого-нибудь воскресить? Тебе полагается скидка, как моей старой знакомой. Давай я воскрешу для тебя одного человека, а второго ты получишь бесплатно. Акция действует только полгода, поэтому если никто у тебя за эти полгода не умрет, убей какого-нибудь знакомого. Потребление не остановить. Понимаешь?

- Что ты несешь?

- Я пью.

- Что?

- Вино. У Ашдода нет штопора, поэтому я разбила бутылку и пью через трубочку. Надеюсь, что осколки не попадут в мой пищевод.

- Да ты в депрессии.

- Я не понимаю. Я совершенно не понимаю одной очень простой вещи о мире, где я вынуждена жить.

Голос у Яуди был меланхоличный и монотонный, этим голосом она могла вести речь, которая закончится объявлением решения покончить с собой.

- Есть одна простая вещь, которая просто выбивает меня из колеи, - продолжала Яуди.

- Какая? - спросила Амти осторожно.

- Почему у Ашдода нет штопора? Он же похож на алкоголика.

- Наверное, он пьет водку, - предположила Амти с облегчением. А потом неожиданно спросила. - Хочешь я к тебе приеду?

Амти чувствовала ответственность за необходимость Яуди скрываться - если бы не она с ее раненой рукой, Яуди не пришлось бы сидеть в притоне Ашдода. Ну, может Амти зря называла его квартиру притоном, однако ничего хорошего в ней точно не было.

- Хочу, - сказала Яуди. - Приезжай. Мне одиноко.

В глубине души Амти надеялась, что Яуди окажется занята, но, если подумать, чем ей было заниматься? Кроме такого изворотливого алкоголизма никаких особенных вариантов не было.

- Хорошо, - ответила Амти. - Мы с Шаулом приедем.

Амти отчего-то ужасно не хотелось снова просить папу с ним посидеть. Она впервые поняла, как папе тяжело видеть ее сына. Впервые поняла, что для папы значит ее связь с Шацаром, их общий ребенок.

Человек из-за которого была мертва мама, его лучший друг, который вызывал в нем спустя столько лет только страх, теперь был с его дочерью. И существо, которое папе полагалось бы любить, было похоже и на него тоже.

Амти долгое время отгораживалась от этих мыслей, сейчас же они были ясными и отогнать их не получалось.

- Пойдешь к тете Яуди с мамой? - спросила Амти у Шаула.

- Тетя? - спросил Шаул. - Кукла?

- Нет, не к той тете, милый.

День был удивительно ясный, ни облачка, ни пятнышка на удивительном, синем небе. Шаул бормотал что-то недовольное, пока шел рядом с Амти. Ему нравились облака, чистое небо его не впечатляло.

В автобусе пахло бензином, а сиденья, обитые кожзамом кое-где были порезаны воинственными подростками. В салоне ругалась громким матом какая-то женщина средних лет по сложно объяснимым причинам не желавшая платить за проезд. Какой-то юноша уступил Амти с ребенком место, и Амти подумала - они ведь ровесники. Амти, наверное, даже младше этого паренька на пару лет.

Шаул приподнялся у нее на коленях, прижался носом к стеклу и принялся с интересом наблюдать за проплывающими мимо столбами и проносящимися машинами.

- Би-би! - сказал Шаул.

- Да, Шаул, машинка как у тебя. Только большая.

- Папа.

- У папы тоже есть машинка.

Амти всегда чувствовала себя беззащитной в городе, будто Столица, большая и опасная, могла навредить им с Шаулом. Будто все здесь представляло опасность для нее и ее маленького ребенка, все было неприветливое, неповоротливое, без причины и промедления способное ее раздавить.

Амти нервно погладила Шаула, который даже не понимал, какая опасность им грозит. Впрочем, не сказать, чтобы понимала Амти. Ее охватывала паника, потому что ей казалось, что она не сможет или не захочет защитить Шаула от Государства, от других Инкарни, да от всего на свете. Но Амти не должна была вести себя неадекватно в общественном месте, поэтому она выпрямилась, так что Шаул едва не съехал с ее коленок, чинно погладила его снова и сделала вид, что она самая серьезная и спокойная мать во всей Вселенной.

Никто все равно не обращал на нее внимания.

Амти подумала, вот бы Шацар был здесь, с ней и Шаулом. Тогда она бы чувствовала себя защищенной. Ей было бы достаточно просто знать, что он рядом.

- Я рядом, - сказал Шацар, и она услышала его голос, будто он действительно с самого начала был вместе с ней. - Я всегда рядом с тобой и Шаулом.

Голос у него был абсолютно лишенный эмоции, он не хотел ее успокаивать, он просто констатировал факт.

- Спасибо, - прошептала Амти одними губами, а потом вздрогнула, поняв как это дико смотрится со стороны. Мысленно она добавила:

- Что ты откликнулся. Ты ведь понимаешь?

- Нет. Не понимаю. И сейчас я занят попытками принять закон, не совместимый с господствующей моралью.

По его тону, по голосу, Амти поняла, что он чувствует неловкость и очень смутился. Еще год назад Амти ни за что бы не услышала этих оттенков в его голосе. Тогда все его интонации казались одинаково ровными и не значащими ничего.

- Папа? - спросил вдруг Шаул, и Амти сказала:

- Тшш, папа на работе.

Они едва не проехали свою остановку, успев вылететь из автобуса в последний момент. На этой остановке выходили они одни, и не удивительно. Район, который почти полностью был определен под снос вряд ли считался востребованным. Множество аварийных домов в состоянии намного худшем, чем даже тот, где жили теперь Аштар и Эли.

Кое-где дома уже снесли, и экскаваторы как причудливые звери с длинными шеями и зубастыми мордами, паслись на грудах камней. Район был совершенно непригоден для жизни, все магазинчики, что были здесь, давно закрылись, люди, в большинстве своем, нашли способы уехать, потому что никому не охота день и ночь жить там, где дома уходят под снос. Шумно, грязно и никаких перспектив улучшения жилищных условий. В целом что-то такое можно было сказать и о самом Государстве.

- Конечно, это не то, что мама хочет показать тебе о мире, - сказала Амти.

Шаул указал пальцем на ближайший экскаватор и доложил:

- Ест.

- Нет, милый, он не ест камни. Это машинка. Она не живая.

Они пошли мимо груд камней, оставшихся от чьих-то жилищ, мимо обреченных на снос домов, оставленных магазинчиков, покалеченных детских площадок с вырванными из земли железными балками лесенок и горок. Искореженное место, запустелое.

Вроде как здесь проседал фундамент и был огромный риск обвала. Года четыре назад, когда Амти еще жила своей обычной, нормальной жизнью, здесь случилась какая-то большая катастрофа с обрушением одной из высоток, погибло много людей, и весь район был постепенно опустошен. Люди, в большинстве своем были давно расселены в других типовых многоэтажках, а непригодная для строительства местность медленно очищалась от домов. Так как было непонятно, зачем нужен этот пустырь, работа шла медленно, никакой мотивации спешить с этим не было.

Ашдод, видимо, о своей безопасности заботился мало. Большинство соседей его покинули, и он, как капитан, оставался на этом тонущем жилищно-коммунальном корабле последним.

- Тебе понравится в гостях, Шаул. У дяди Ашдода есть много вещей, способных тебя убить. Ты ведь это любишь больше всего на свете? Наверное, нет. Почему я говорю с тобой о таких вещах? Как скоро ты будешь думать, что я плохая мать?

Шаул лепетал что-то в ответ, но Амти его не понимала. Наверное, с точки зрения Шаула, они вели какой-то весьма осмысленный диалог, потому что вид у него был очень важный и сосредоточенный.

- Ты просто пародируешь меня, Шаул? Ты дразнишься!

Шаул защебетал что-то в ответ с той же интонацией, он явно забавлялся.

Дом Ашдода - пятиэтажный уродец с обитыми подгнившим деревом балконами, держащийся на этом свете лишь благодаря честному слову. Даже деревья во дворе, казалось, облезли раньше времени, обнажив свои разветвленные скелетики. Когда-то цвет этого дома приближался к белому, но время придало ему благородных, серых седин.

Подъезд, хоть и не был грязным, по причине отсутствия большинства людей, которые бы его захламляли, таковым казался. Амти машинально взяла Шаула на руки, чтобы он ничего не трогал. Облезлые стены, в которых из-под унылой, плесневелого цвета краски, мясом обнажилась белизна штукатурки, лишенный лампочки потолочный крюк, лифт с угольками кнопок - все это производило беспросветно унылое впечатление.

Амти, казалось, начинала понимать Ашдода с его своеобразным темпераментом. Влияние окружающей среды, и все такое.

В квартиру вела старенькая дверь, которая с тем же успехом могла здесь не стоять - в месте, где никому ничего не нужно она скрывала квартиру, откуда нечего было взять. Дешевый дерматин, кое-где окончательно потерявший товарный вид был пришпилен к двери кнопками, образующими большой ромбик. Амти никогда не понимала, почему производители дверей так одержимы именно этой геометрической фигурой.

Звонок не работал, поэтому Амти, продолжая держать на руках Шаула, пнула дверь ногой. Открыли не сразу, из квартиры доносился какой-то шум. Наконец, дверь распахнулась, и Амти увидела Шайху. В зубах у него была щетка, из прочих плодов цивилизации на нем имелись трусы с изображениями супергероев. Есть в этом что-то извращенное, подумала Амти, носить трусы с мужиками в обтягивающих трико. Шайху с пару секунд пожевал зубную щетку, а потом кинулся обниматься.

- Шайху! Ты раздавишь моего сына!

- Привет, ребенок! Ничего себе! Серьезно? Это вот он такой, да?

- Мама.

- Он назвал меня мамой?

- Нет, он назвал мамой меня! Чтобы я его от тебя защитила!

А потом Шаул больно и с удовольствием вцепился Шайху в ухо, и Шайху заверещал:

- Это кого еще нужно от кого спасать!

Квартира Ашдода представляла собой зрелище не лучшее, чем его подъезд и дом. Невыразимо уродливые покрывальца на диванах и креслах, представляющие собой плод любви геометрического орнамента к цветочному, тяжелые пыльные шторы, потертые ковры и кремовые обои с перышками, все это выдавало особый род запустения - когда человеку абсолютно плевать, где он живет.

Зеркал всюду было много, на некоторых, вместо черных трещин, следов перемещения Инкарни, появились блестящие разводы. Всюду были растения в горшках, которые Шайху называл единственными друзьями Ашдода. Дешевый телевизор рыбьим глазом экрана уставился на диван.

- Слушай, - сказал Шайху, сияя. - Можно я его подержу, а? А трогать вообще можно?

Амти была в квартире Ашдода всего один раз и без Шаула, Шайху еще не видел ее сына.

- Да, - сказала Амти авторитетно. - Его можно трогать.

И сама почувствовала себя намного младше рядом с Шайху. Даже ее серьезность стала детской, игровой.

Шайху взял у Амти Шаула, и тот сначала пришел в негодование, завизжав.

- Он никого не разбудит?

- Не. Ашдод и Яуди ушли делать что-то в стиле Перфекти. Кто их знает, наверное деревьям поклоняются, - сказал Шайху с недовольством, которого не сумел скрыть. Амти заметила, что по всей комнате развешаны картинки с мотыльками - похожие на детские рисунки или же анатомически подробные, все они изображали существ, стремящихся к свету. И готовых ради него умереть.

Перфекти куда больше напоминали Амти сектантов, чем ее собственные родичи. Впрочем, вполне возможно, Амти просто не хотелось признавать очевидного.

Шайху попытался покачать Шаула, но Шаул больно дернул его за ухо. Видимо, он испытывал необъяснимое неудовольствие от блеска сережки в ухе Шайху.

- Давай я. Ты слишком резко его взял, он испугался.

- Почему? Я ему не нравлюсь?

- Время для воображаемого Мелькарта: ты никому не нравишься.

Некоторое время Амти успокаивала Шаула, а Шайху смотрел за ними как завороженный. В конце концов, когда Шаул счел своим долгом перестать издавать свой чудовищный визг и полезть обниматься, Шайху сказал:

- Вот это да. Клево быть женщиной. Это ты приколись, ты в любой момент можешь сделать штуку, которая будет любить тебя просто так?

Амти даже не додумалась, что ему на это ответить.

- Наверное, - наконец, сказала она. - Хотя я так об этом никогда не думала.

Через некоторое время Шаул сам начал проявлять интерес к Шайху, тогда он вдруг подскочил, сказал:

- Я сейчас! У меня есть для него кое-что!

Через пять минут Шайху явился с большим мешком, наполненным разнообразными игрушками, продававшимися в комплекте с детскими шоколадками. Здесь было все: машинки, пингвины, принцессы, собаки и кошки, роботы, цветочки.

Амти вдруг вспомнила, как еще в Яме Шайху говорил, что не забрал из дома самое важное, а папу просить передать это через Мескете и Адрамаута стыдно.

Видимо, поскандалив с отцом, Шайху все-таки самое важное забрал.

- У тебя коллекция игрушечек из шоколадок?!

Шайху ничуть не смутился.

- Ну, - сказал он. - Ага. Здорово, да?

И тогда смутилась Амти, потому что это действительно было здорово. Через десять минут Шаул и Шайху уже играли, сидя на ковре. Шаулу нравилось заниматься сегрегацией, отставляя пингвинчиков в одну сторону, цветочки в другую, создавая таким образом отдельные группы. Шайху же нравилось все портить. И игрой с Шаулом он был увлечен явно намного больше, чем разговором с Амти.

Амти лежала на диване и заплетала пледу косички из бахромы. Ей было безумно уютно оттого, что в ситуации, где все страдают от мучительного бездействия, Шайху наслаждается отдыхом. Ей нравилась его веселая, оптимистичная трескотня, и она улыбалась.

- А ты знала, что из пяти путевых обходчиков в метро один пропадет без вести? Это из-за крыс, которые создали свое общество. У них есть подземные города, понимаешь? Они зеркально отображают Столицу, там даже улицы те же. Хотя называются, наверное, по-другому. А может быть так же, только на крысином языке.

- Думаю, если у крыс есть язык, он не только не родственен нашему, он должен полностью отличаться от нашего в основе своей символьной системы, что сделает почти невозможным перевод.

Амти легко подхватывала любой бред Шайху, и они могли обсуждать его часами.

- Знаешь, - сказал Шайху, отодвигая робота от его собратьев и переставляя к машинкам, за что тут же получил по руке от Шаула. - Они ведь могут копировать наш язык.

- У них нет способности понять его грамматическую структуру.

- А учебники?

- Они их едят.

Шайху вдруг посмотрел в окно, недовольно нахмурился.

- Что-то они долго, да?

- Наверное, Отец Свет любит, когда ему уделяют много внимания.

- Это Ашдод любит, когда ему уделяют много внимания, - фыркнул Шайху. - Они слишком много времени проводят вместе.

- Ты что ревнуешь? Прекрати, ты видел Ашдода? Он же старый мужик!

Шайху помолчал, а потом щелкнул пальцами.

- Но ты ведь замужем за еще более старым мужиком!

- За старым мужиком, который не выглядит, как старый мужик.

- А выглядит, как ровесник Ашдода! Женщинам нравятся зрелые мужчины, да? Это потому что я выгляжу, как слюнтяй!

- Ты меня запутал, но ищи причину в том, что ты собираешь игрушечки из шоколадок.

А потом Амти быстро добавила:

- Но я не думаю, что тебе есть из-за чего ревновать! В смысле, они...

- Перфекти, - сказал Шайху серьезно. - Именно. Они как бы одной крови. А я как бы другой.

- Это романтично. Знаешь, вражда родов и все такое прочее.

- Не утешай меня! Я все равно уже пьян.

- Это да.

Амти попыталась припомнить, когда он успел, и не смогла. Наверное, в его особенном тайнике хранятся не только игрушки, но и бутылки с виски.

- Ладно, - сказал Шайху, подумав. - Утешай меня.

- Я думаю, ты слишком серьезно воспринимаешь их общение, - сказала Амти.

- Но они даже живут вместе!

- Но ты же с ними живешь.

- Ну, это да.

Шайху еще помолчал, почесал нос, потом открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент Амти услышала, как ключ в замке повернулся. Яуди и Ашдод о чем-то тихо переговаривались, и Шайху сказал громко:

- Слышишь, Амти, я же говорил!

- О, - раздался голос Яуди. - Извини. Мы думали, ты еще спишь.

- Конечно, Шайху всегда спит, Шайху же больше ничего не умеет.

- Но ты всегда спишь, - сказала Яуди. - Или пьяный.

За окном снова пошел дождь, хотя солнце не скрылось. На секунду Амти показалось, что наступило лето.

- Вовремя мы вернулись, - сказал Ашдод. - О, какой очаровательный маленький будущий убийца.

Амти фыркнула, потом сказала:

- Очень милосердно с твоей стороны.

Ашдод прошел к ним, а Яуди встала у двери. Она с опаской поглядывала на Шаула.

- Ты чего? - спросил Шайху.

- Дети, - сказала Яуди. - Я боюсь детей. Эти их маленькие ручки. И хватательный рефлекс. И острые зубы. Они так сжимают челюсти. Я лучше здесь постою. Все нормально. Все в порядке.

- Когда-нибудь он вырастет, - сказала Амти.

- Да. Слава Свету. Хорошо, что люди не всю жизнь остаются такими жуткими.

- Ты боишься детей? - спросил Шайху. - Серьезно?

- А ты не знал? Даже я знал об этом.

Шайху кинул уничтожающий взгляд на Ашдода. Наверное, ему не очень-то нравилось жить с двумя Перфекти. В этом было мало приятного чисто физически. Амти чувствовала беспокойство, легкое отвращение, которое вполне можно было держать при себе, и все же оно было. Однако, чем дольше она общалась с Яуди и Ашдодом, тем точнее замечала, что помимо отвращения испытывает к Перфекти и притяжение. Ей было интересно, любопытно. Любопытство это имело болезненное свойство. Так животные смотрят в зеркало и считают, что оттуда на них смотрит враг.

- А куда вы ходили? - спросила Амти.

Ашдод хмыкнул. Он устроился на диване, вытянул ноги, уложив их на потертый столик и продемонстрировав дырявые носки.

- Тебе интригующий ответ или настолько нейтральный, чтобы ты потеряла интерес к беседе?

- Интригующий, - решила Амти.

- Получали удовольствие от общества друг друга, - сказал Ашдод. Он засунул руку в карман, достал сигареты, но, посмотрев на Шаула не закурил.

- Что?!

- Успокойся, Шайху, - сказала Яуди таким безразличным тоном, будто просто переводила беседу с одного языка на другой, никак в ней не участвуя. - Это шутка такая.

- Слушайте, ребят, я давно хотела спросить - серьезно, а вы все спите в одной кровати? - спросила Амти. - Что-то я не вижу здесь раскладушки или чего-то вроде.

Яуди хмыкнула, Шайху сложил руки на груди с самым недовольным видом, а Ашдод пожал плечами.

- Это вообще-то мой дом, поэтому на полу я спать не собирался изначально.

- Я тоже! - сказал Шайху.

- На полу сплю я, - сказала Яуди. Амти вдумчиво кивнула. А потом она заметила у Яуди на шее татуировку в виде мотылька. В последний раз, когда они виделись, Яуди еще не носила ее. Наверное, теперь она окончательно стала Перфекти. Может быть, даже побывала в их мире. Интересно, что они все-таки делали с Ашдодом? Как вообще можно служить Свету? Обниматься с деревьями? Синтезировать органические вещества под лучами солнца? Спасать бездомных животных?

Амти ничего не понимала про Перфекти. С одной стороны они, без сомнения, были добрыми и стремились помогать тем, кому могут помочь. С другой стороны, не сказать, чтобы они особенно активно продвигали справедливость и милосердие в массы. Они были, вроде как, одиночками и совершенно не стремились изменять общество. Да и цинизма в них было хоть отбавляй.

Из немногословных рассказов Яуди, Амти поняла, что Перфекти верят в то, что мир - саморегулирующаяся система. Что ничего не согласного с природой Вселенной здесь случиться просто не может. Они делали свою работу при возможности, однако не перенапрягались. Еще Отец Свет, вроде как, заповедовал им получать удовольствие от его творения и пользоваться всеми его благами. Поэтому в холодильнике у Ашдода всегда была вкусная и дорогая еда, хотя жил он в квартире, в которой сомнительно было протянуть даже следующий год. Видимо, вся его скудная зарплата уходила на пищевой гедонизм.

Яуди говорила, что у Перфекти тоже есть что-то вроде слабости, на взгляд Амти, хотя они называли это силой. Каждый Перфекти что-нибудь в мире безумно любил. Ашдод, к примеру, любил выпить и поесть, а вот у Яуди страсти не было. Никакой. И почему-то, с точки зрения Ашдода и других Перфекти, это было плохо.

- Ты уже нашла, что тебе нравится? - спросила Амти, разглядывая ее татуировку.

- Может секс? - предположил Шайху с надеждой, потом посмотрел на Шаула и сказал: - Извини, парень.

- Нет, - сказала Яуди, и тем же тоном обратилась к Шайху. - Извини, парень.

- А почему это вообще плохо?

- Потому что, - ответил Ашдод. - Она не может попасть в наш мир, пока не полюбит что-то по-настоящему. Такая защита от дурака. Как у вас инициация заключается в смерти, и тогда вы попадаете во Двор, немного больше зная про небытие.

- Ага. А я ни к чему не испытываю страсти. Я вроде как не совсем правильная. Поэтому меня и не находили так долго. Поэтому я и не чувствуюсь, как полноценная Перфекти.

- Здорово. То есть, плохо, конечно, но здорово.

- Угу. Я сделаю чай.

Ашдод очень выразительно на нее посмотрел. Видимо, призывал защитить пироженые, конфеты или печенья от вторжения гостей.

- Ты такой гостеприимный, - сказала Яуди. - Просто прелесть.

- Прелесть?!

- Это сарказм, Шайху, - пояснила Амти. Через некоторое время Яуди вернулась с подносом, где теснились самые дешевые чашки, с которых смылась краска, уведя с собой в забвение рисунки когда-то бывшие на них. В этих убогих чашках плескался дорогой, божественно пахнущий чай. Такого Амти не пила даже дома, хотя ее отец был очень обеспеченным человеком. Топ-люкс класс, как сказал бы Аштар, для тех, кто до революции играл в гольф на крытых лужайках.

Амти вдохнула терпкий, согревающий запах, сделала глоток. И не почувствовала вкуса - внутренности сдавило ощущением чудовищной пустоты, подобной которой Амти никогда не чувствовала прежде. Будто из нее разом выкачали всю кровь. Амти выронила чашку, обожгла колени кипятком, но боль не пришла. Амти впервые поняла, что чувствует Эли. Для нее не было ничего - уши заложило, краски будто выцвели, Амти не слышала голосов остальных. Волна паники накрыла ее, она не понимала, что с ней происходит.

А потом поняла. Это страшное ощущение было вызвано отсутствием Шацара. Ужасающим расстоянием между ними. Будто какая-то удавка на ее шее затянулась, будто что-то связывающее их давало знать - его нет рядом.

Его не было рядом настолько, что Амти подумала - он мертв. А потом она почувствовала боль. Такой боли Амти не ощущала еще никогда. То есть, в ее жизни случались страдания и пострашнее, к примеру, когда на свет появился Шаул, однако то была боль совсем другого рода. Прежде ее не били по-настоящему. Она чувствовала удары, чувствовала горячую кровь во рту, слышала хруст собственных ребер.

Перед глазами темнело, и Амти не совсем понимала, где она, и что происходит. Она отключилась, когда очередной удар пришелся ей в висок.

Когда Амти очнулась, первым делом она ощупала собственное тело - на ней не было никаких повреждений. Чужие чувства. Боль Шацара. Амти не понимала, что произошло, она звала его, но он не отвечал.

Вокруг нее взволнованно суетился Шайху, Яуди положила мокрую тряпку ей на лоб, а Ашдод сидел с рыдающим Шаулом.

- Ты как? - спросила Яуди.

- Не знаю. Не поняла. Я совсем не знаю. Ничего не могу понять. Мне больно.

Глухая боль от побоев давила со всех сторон, хотя на Амти не было ни синяка.

- Мне нужен телефон, - определилась, наконец, Амти. Она дрожащими пальцами набрала номер отца.

- Забери нас, - пропищала она. - Забери нас с Шаулом на машине. Я скажу адрес.

- А как же твой муж? - спросил папа, но тут же поправился. - То есть, прости пожалуйста, сейчас.

А как ее муж? Она не знала.

Продиктовав папе адрес, Амти сказала:

- Ты мне очень нужен. Мне плохо, папочка.

- Подожди, дочка, скоро я приеду.

Амти даже обняла телефонную трубку от прилива нежности к отцу. Когда папа сказал, что собирается, Амти сбросила вызов и принялась набирать следующий номер. Адрамаут не брал трубку. Гудке на седьмом Амти услышала голос Маарни.

- Да?

- Маарни, милая, где твой папа?

- Папа поехал к маме, тетя Амти, - ответила Маарни будничным тоном. Это значило, что Адрамаут во Дворе.

- А скоро он вернется?

- Вроде бы нет. Даже бабушку пригласил.

Тогда Амти решила позвонить Неселиму. Он взял трубку сразу. Амти попыталась спросить его, знает ли он, где Адрамаут, но Неселим только вздыхал. И по тональности его вздохов Амти поняла - все он знает.

- Пожалуйста, Неселим, - сказала Амти. - Мне очень нужна помощь.

- Помощь? - спросил Неселим. И Амти поняла еще кое-что - он знает, почему она волнуется. Он не ожидал ее звонка, но о причине догадывается. Неселим совершенно не умел врать. Амти почти услышала скрип линз, которые он сосредоточенно протирал.

- Неселим? - спросила она. - Мне сейчас очень плохо. Мне нужно знать, что случилось!

- Все хорошо, - сказал он. - Наверное, у Адрамаута какие-то дела. Почему ты нервничаешь? Может я смогу тебе помочь?

- Да! Сможешь! Где мой муж?! Где он?!

Амти побоялась назвать имя Шацара, в конце концов, телефон Неселима могли прослушивать, он ведь был одним из восьми Инкарни Государства.

- Тихо, Амти, не шуми! Откуда мне знать, где он? Работает, наверное.

Он врал, Амти чувствовала это, знала это.

- Ты правда мне не скажешь? Я должна выяснить!

- Что не скажу? О чем ты, Амти?

Тогда Амти бросила трубку об стену, вызвав протестующий вскрик Ашдода.

- Что случилось? Объясни! - требовал Шайху, суета нарастала, а Амти чувствовала, как болят ее сломанные ребра. Его сломанные ребра. В болезни и в здравии.

Амти открыла было рот и поняла, что не может объяснить.

Она ведь никому не говорила, что обручилась с Шацаром по законам Инкарни. Казалось невозможным сказать об этом, ведь все вокруг и так считали ее чокнутой, потому что она жила с главным врагом всех Инкарни.

А Амти волновало их мнение, ей было страшно окончательно потерять их уважение. Она открыла и закрыла рот, а потом посмотрела на Шайху, взволнованного и совершенно бесполезного.

И рассказала все.