Дом всех тварей

Глава 7

Амти лежала на кровати, обнимая Шаула. Сын еще спал, а вот ей сон не шел, хотя усталость сделала мысли неясными и тяжелыми. Амти уговаривала себя поспать хоть десять минут, хоть пять, хоть ненадолго задремать, но ничего не получалось. Шаул мерно дышал рядом, и тепло его тела, маленький огонек, вынуждало Амти сильнее его обнимать. В сонном, полубредовом состоянии ей казалось, что кто-то может забрать ее Шаула в какое-то холодное, темное место, и Амти хотелось защитить его.

Она крепко обнимала своего маленького сына, и сонная тревога заставляла ее бояться каких-то чужих людей, которые могли бы причинить вред ее ребенку. Из забытья, полного затаенного страха, Амти вывел голос Шацара. Он позвал ее по имени. Сначала Амти даже подумала, что заснула, и голос этот снится ей, зовет из глубины ее сознания, потому что ощущение отсутствия Шацара не исчезло. Его не было рядом и казалось странным слышать внутри его голос. Однако, он говорил:

- Я в порядке. Относительном. Относительность предполагает установленный образец, как ты понимаешь. Поэтому я скажу: относительно первых двух лет войны, я в порядке.

- Что ты делаешь, Шацар?

- Рассуждаю над тем, что государственная власть - карнавализированная форма отношений господина и раба. Я читал одно любопытное эссе на этот счет.

- Я бы сказала, что государственная власть сексуализирована и основана на оргаистических контактах между массами и господином. Я тоже его читала. Но я имею в виду, что ты делаешь во Внешних Землях?

- Ищу место, где можно было бы развести огонь.

- Я хочу забрать тебя, Шацар. Как ты думаешь, есть шанс вытащить тебя оттуда?

Амти сильнее прижала к себе Шаула и так же мысленно добавила:

- Мне сейчас так тебя не хватает.

- Потрясающе,- ответил Шацар после паузы. - Я останусь на связи. По крайней мере, пока меня не съест представитель местной фауны. Или флоры.

Амти поежилась, потом кивнула, забыв, что Шацар ее не видит.

- Я не могу заснуть без тебя, Шацар.

- Я знаю. Впрочем, когда твой организм устанет по-настоящему, ты все равно уснешь, неважно буду я рядом или нет. Даже не важно, буду я жив или нет. В физиологии есть нечто успокаивающее, правда?

- Знаешь, чем ты всегда поражаешь меня, Шацар?

- Нечеловеческой методичностью с некоторым элементом автомата? - спросил он. Разговаривая с ним, Амти отвлеклась и чувствовала себя намного лучше, даже тупая боль в голове чуточку отпустила.

- Полнейшей бесчувственностью, - сказала Амти. - Почему ты не сказал мне, где ты? Почему не отвечал мне?

- То, что ты мне говоришь, они уловить не могут. Однако, все что я отвечаю слышно, как мои обычные мысли. Только теперь я в достаточной безопасности. А значит и ты, и Шаул. Я не хотел, чтобы кто-нибудь о вас узнал.

Амти замолчала. Она почувствовала волну нежности к нему, которую нельзя было выразить словами. Ей захотелось обнять его, поцеловать, прикоснуться к нему. Быть рядом с ним, и расстояние между ними обожгло ее болью.

- Я хочу тебе помочь, Шацар. Я могу за тобой прийти?

- Да. Я полагаю. Но здесь всегда нужно двигаться. Я не могу долго оставаться на одном месте. Спроси у Саянну об этих землях. Она может знать что-то полезное для тебя и для меня. Попасть сюда не сложно, а вот выбраться составляет проблему. Никогда не думал, что когда-нибудь здесь окажусь. Моя наставница меня от этого очень предостерегала.

- А, - Амти немного помолчала, а потом все-таки спросила. - Как здесь?

- Быстро темнеет, - ответил Шацар. - Если ты решила меня отсюда вытащить, то стоит подумать, что мы будем делать потом. Ты ведь понимаешь, что наша жизнь, такая, какой мы ее знаем, кончена?

Амти ответила не сразу. В глубине души она все понимала, и все же ей хотелось верить, что все еще может быть как прежде.

- Да, - сказала она. - Изменится. Может быть, она станет лучше. Или хуже. Я не знаю и не хочу знать. Я не оставлю тебя в этом страшном месте. Я тебя не брошу и не забуду. Потом мы вместе подумаем, что делать дальше.

- Ты очень хорошая женщина, Амти, - ответил он максимально нейтрально, будто все ее слова не относились к нему. И Амти рассеянно подумала, что никогда, пока Шацар был рядом, они не говорили так долго.

- Кроме того, - сказала она. - Это хороший способ узнать друг друга, разве не так? Поддерживай со мной связь, пока я не приду за тобой.

- Я опасаюсь. Тебе может понравиться разговаривать, и ты никогда за мной не придешь, - голос у него был вполне серьезный.

Амти засмеялась, разбудив Шаула и вызвав тем самым его праведное негодование.

Поспать ей так и не удалось. Все действия она выполняла абсолютно механически: кормила Шаула и завтракала сама, одевала его, отправилась с ним на прогулку. Папа боялся даже лишний раз к ней подойти, а Амти ни на секунду не оставляла сына.

К полудню они вернулись домой, Шаул был добродушный и сонный. Они принесли с собой целую охапку листьев, которые Шаул с удовольствием сортировал.

- Истик, - говорил он, пока Амти готовила обед. Мысли ее занимал поход к Саянну. У нее больше не было времени на игры, ей нужно был узнать все как можно быстрее. Саянну должна была заговорить.

После обеда Амти уложила Шаула в кровать, ему пора было ухватить немножко дневного сна, к которому Амти с удовольствием присоединилась бы. Амти смотрела на Шаула и думала, что они никогда не расставались даже на сутки. А теперь Амти не знала, насколько придется его оставить.

- Ты ведь будешь любить меня, Шаул? Ты не посчитаешь меня предательницей, если я не вернусь скоро?

- Мама, - сказал Шаул и взялся за ее руку своими, прижал к себе. Амти погладила его нежно, прошептала:

- Ничего, скоро мама и папа снова будут рядом. Я не плохая мать, я люблю тебя. Я хочу заботиться о тебе и хочу вернуть твоего папу. У нас ведь семья.

Плавный ток ее речи успокаивал Шаула, и он потихоньку засыпал.

- Я же правильно поступаю, Шаул? Я не бросаю тебя и не предаю? Я так люблю тебя, милый.

Амти погладила Шаула по щеке. Так странно, что Шаул любил Амти, несмотря на то, что она делала глупые вещи, часто плакала, переживала по мелочам, могла быть надменной и избалованной. Это маленькое, беззащитное существо доверяло ей и любило ее просто так. И именно от Амти и Шацара зависело, кем вырастет этот ребенок, чего будет бояться, к чему стремиться. Именно они могли сломать и испортить в нем что-то, сами того не желая. Он любил их и был беззащитен перед ними. Какое чудо, и как страшно.

- Какой он красивый. - подумала Амти. - Правда, Шацар?

- Определенно. Однако, наше восприятие ангажировано тем, что мы его родители, и он на нас похож

Амти еще с пару минут смотрела на Шаула, а потом, с трудом поднявшись, вышла из комнаты. Ей не хотелось оставлять сына.

Отец ходил от края до края гостиной, но как только Амти спустилась вниз, замер у книжной полки и принялся с преувеличенным вниманием выбирать себе книгу. Он не хотел, чтобы Амти видела, как он волнуется. И она не хотела, чтобы папа видел, как волнуется она. Амти сказала преувеличенно бодрым голосом:

- Ты посидишь с Шаулом пару дней? Мне нужно будет отлучиться во Двор. Это ненадолго!

- Конечно! - так же бодро ответил папа, и они одновременно сели на диван и одновременно поправили очки. И оба замолчали. Наконец, папа спросил:

- Это все как-то связано с Шацаром?

- Да, - сказала Амти. И он больше не стал ничего спрашивать, наверное, увидел в Амти что-то, что показалось ему достаточно решительным. Они помолчали еще немного.

- Ты так быстро повзрослела.

- Если только чуть-чуть.

- Но для меня ты навсегда останешься моей маленькой девочкой. Ты ведь это знаешь?

- Да, папа.

- Я позабочусь о Шауле. Просто будь осторожна, хорошо? Я больше не могу тебе ничего запрещать, но я не хочу тебя потерять.

Амти подалась к нему и поцеловала его в щеку.

В автобусе она поняла, что впервые за год возвращается домой одна. Амти сосредоточенно смотрела в окно, стараясь не думать ни о чем.

- Все в порядке, - услышала она. - Ты хорошая мать.

- А какой ты отец?

- Так себе, если судить по общепринятым меркам. Но где провести демаркацию между среднестатистическим отцом и оставляющим желать лучшего никто так и не знает, поэтому у меня есть достаточно механизмов самоутешения.

Амти хмыкнула, соседка, милая женщина с тяжелыми сумками на пухлых коленях, посмотрела на нее с осуждающей опаской.

- Что ты сейчас делаешь?

- Пытаюсь найти источник пресной воды. Мне начинает здесь нравиться. Похоже на внеплановый отпуск.

- Тебе кто-нибудь говорил, что ты смешной?

- Нет. Я же не смешной.

Забавно, что Амти прожила с Шацаром почти два года, и за все это время они ни разу не общались просто так.

Амти вышла за остановку до их дома, не спеша направилась через поселок городского типа, соседствовавший с лесом, где они часто гуляли с Шаулом.

- А ты не торопишься, - сказал Шацар. Обиды в его голосе, как и любой другой эмоции, не было.

Трехэтажные домики крест накрест расставленные по двум единственным улицам, которые даже не имели названия. Древние машинки под золотыми занавесами деревьев, крохотные дворы. Вместо довоенных деревянных избушек - типовые здания. Все компактно, все экономно.

- Я всегда думала, что это несколько аутичная идея - одинаковые здания, выстроенные в одинаковые ряды, наполненные одинаковыми квартирами.

- Это эргономично. Такие здания легко и быстро строятся, размещают внутри много семей и просты в содержании. Кроме того, они воспитывают в людях коллективизм, стремление не выделяться из толпы, - недовольно откликнулся Шацар.

В лавке мясника Амти едва не сшиб с ног удушливый и сладкий запах. Однако, спустя секунду, она с удовольствием вдохнула. Инкарни были хищниками по своей природе, запах крови всегда пробуждал в Амти что-то, что ужасно ее пугало, почти сходное с сексуальным возбуждением.

Белый кафель, на котором особенно живописно должна была смотреться кровь, производил впечатление какой-то особенно броской стерильности, которое резко контрастировало с развешанными над прилавком тушами и тушками. Амти поежилась от холода, царившего в помещении, неловко позвала:

- Извините пожалуйста! Я бы хотела...

Она прокашлялась, и в этот момент из комнаты, где, видимо, разделывали туши, вынырнул усатый мужчина в измазанном кровью и еще желтым, может желчью или чем похуже, фартуке.

Он крякнул, увидев Амти.

- Что тебе, девочка? - спросил он без энтузиазма. Ему явно не терпелось вернуться к своей главной работе.

- Мне нужно ведро крови, - выпалила Амти. Мужчина потер пушистый ус, оставив на нем крохотный кусочек мяса, а потом сказал:

- Вон отсюда, а то родителям твоим позвоню, поняла?

- Но я заплачу!

- Ага, а потом учительницу обольешь, а я отвечай. Вон пошла, я тебе говорю!

- Но я уже не учусь в школе! - возмутилась Амти. - Причем давно!

- А то как же! Знаю я вас! Я тебе тут не сигареты в ларьке продаю, я уж способен отличить школьницу.

Он уже развернулся, чтобы уйти, и Амти больше от обиды, чем из необходимости сказала:

- Кровь! Вам нужно избавиться от нее.

Он замер, и Амти улыбнулась уголком губ. Все всегда выходило очень естественно, не нужно было даже стараться. Это была песня, которую Амти знала с детства, и каждый раз стоило ей напомнить себе мелодию, остальное шло как по маслу.

- Она заражена. В заводятся черви. Маленькие червячки. Настолько крохотные, что глазу их не видно. Они ползают, они извиваются. Они легко поднимаются в воздух, и их можно вдохнуть. Там, в легких, они делают все то же самое - ползают, извиваются. Пока кровь не пойдет горлом, и они не выльются вместе с ней, эти маленькие червячки. Они питаются смертью. Они любят мертвых, их жизнь зависит от мертвых. Поэтому они хотят, чтобы вы были мертвы. Чтобы все были мертвы.

- Ч-червячки? - спросил мужчина, и Амти серьезно кивнула, а потом вытянула руку, сблизила большой и указательный пальцы.

- Такие крошки.

Мужчина унесся в свою подсобку, раздался шум и плеск, через полминуты мужчина принялся выносить ведра с кровью.

- М, - сказала Амти. - Мне нужно только одно ведро!

Руки у мужчины дрожали, и Амти даже стало немного стыдно, но куда больше было удовольствие от проделанного.

- А с остальными что? - рявкнул он, и Амти вжала голову в плечи, пискнула:

- Вылейте! Сколько я вам должна?

- Ничего ты мне не должна, и ведро себе оставь! А в мясе черви живут?

- Не живут, - ответила Амти уверено, но эти ее слова уже не имели такой силы. Мужчина сбросил с себя фартук, кинулся мыть руки, а потом и вовсе выбежал из лавки.

Наверное, сегодня торговля у него не удастся. Амти только надеялась, что она не разрушила его бизнес. У него ведь, наверное, дети, не хотелось бы, чтобы они голодали. Амти взяла ведро с кровью и пошла домой. Через кусты отцветшей сирени у крохотной школы, подальше от главной дороги, она плелась по неухоженной тропинке. Было очень тяжело, рука периодически немела и, чтобы не расплескать содержимое ведра, Амти останавливалась и ставила его на землю.

Темная, сладковато пахнущая жидкость плескалась в ведре, и Амти отчего-то боялась разлить хоть каплю.

- Кровь? - спросил Шацар. - Остроумно.

- Ты все время забываешь, что я отлично знаю о вашем с Саянну детстве.

Шацар помолчал, а потом медленно ответил:

- Нет. Я никогда об этом не забываю.

Амти шла через лес с ведром крови, которое едва могла удержать. Ей казалось, что она героиня какой-то сказки, чье название никак не приходило на ум. Маленькая девочка в скромном платье, несущая сквозь темный лес что-то важное. И везде, за каждым деревом, Амти чудился в черноте стволов и веток ее волк.

- Ты уже давно выросла из нарратива, который вспоминаешь. Этот вид сказок повествует о женской инициации, так что в этом смысле тебе переживать совершенно не о чем.

- Ты хочешь меня смутить?

- Нет, я хочу, чтобы ты не боялась, поэтому разговариваю с тобой. Звучащая речь отвлекает тебя?

- Отчасти. А тебя?

- Да. От моих важных дел, выполнение которых должно обеспечить мое выживание.

- У тебя такая странная манера говорить.

Кажется, он смутился. По крайней мере, Амти уловила какой-то особый, стеснительный оттенок в его молчании.

Пустой дом расстроил Амти, она вздохнула, поставила ведро на пол и услышала, как этот нехитрый звук отдался от стен в просторном холле.

Амти взяла в своей комнате кисточки, снова подняла ненавистное ведро с кровью и спустилась в подвал. На этот раз ее не охватывал страх. Она была абсолютно уверена в том, чего хочет. И в том, что она может.

Амти включила свет, спускаясь вниз она поскользнулась, короткое ощущение полета, когда еще не все потеряно, сменилось ощущением липкой крови, которой тут же пропиталось платье. В ведре оставалась ровно половина. Излишняя самоуверенность обернулась довольно травматично.

Амти услышала хриплый смех Саянну. Амти поднялась, едва не поскользнувшись снова, а потом рявкнула:

- Заткнись, Саянну!

- А то что, красавица?

И Амти окатила ее свиной кровью, Саянну принялась отфыркиваться. Амти заглянула в ведро. На донышке еще оставалось вполне достаточно. Не роспись целой стены же она планировала, в конце концов.

- Расскажи мне о Внешних Землях, - потребовала Амти. - Все что ты знаешь. А знаешь ты, я уверена, много.

- С чего это ты так уверена? - поинтересовалась Саянну.

- Потому что ты ближе всех, кого я знаю, подобралась к нашей богине.

Саянну хихикнула, издевательский ее смешок не имел возраста - это мог быть ехидный голос старушки, но в равной степени он напоминал и смех озлобленной девчонки.

- Хорошо, - сказала Саянну. - И вот тебе опять что-то от меня надо, но нечего предложить.

- Твой брат в беде.

- Во Внешних Землях, судя по твоей просьбе? - без волнения спросила Саянну.

- Да.

- Туда ему и дорога.

- Хорошо, - кивнула Амти. - Я тебя поняла.

Она с максимальным достоинством принялась собирать с пола кисточки, которые с таким позором уронила.

- И все, красавица? Ты не будешь пытаться дальше?

- Буду, - сказала Амти серьезно. Она опустила одну из кисточек, обмакнув ее в кровь и принялась рисовать на нежного, невероятно кремового оттенка стенах в удивительно девичьей комнате. Свиная кровь не была приспособлена для рисования, оттого кисточку постоянно приходилось макать в алую, вязкую жидкость.

Больше всего в рисовании Амти любила момент, когда из хаоса проступал космос, когда линии, лишенные смысла превращались для стороннего наблюдателя в отражение реальности.

Амти рисовала голову девочки, отделенную от тела. Клочья плоти, переломленная кость позвоночника, закатившиеся глаза и гримаса на милом личике, обрамленном растрепавшимися кудряшками.

Амти старалась быть точной.

Амти обернулась к Саянну, улыбнулась ей.

- Мне говорят, я хорошо рисую. Я специально изучала анатомию, кроме того у меня хорошая память.

Амти отдернула юбку максимально скромным жестом, свиная кровь закапала с подола вниз, на чистый пол. Запах чая и сладостей быстро заглушил запах крови. Амти даже не обращала внимание на навязчивое шевеление насекомых.

- И кстати, - сказала Амти, выводя из ничего вторую девочку - лишенную кожи. Кажется, это была Аммия. - Если он останется там, ты никогда не сможешь двигаться. А уж я постараюсь обеспечить тебе как можно больше приятных минут здесь.

Мышца за мышцей оживала под кистью Амти, и она удовлетворенно улыбалась. А теперь еще разок, еще одна девочка, чей хребет пронзает острый крюк. Ровно как в мясной лавке сегодня. Вдохновение заставляло Амти рисовать быстро, не слушая голос Саянну. Когда изобразить осталось всего одну девочку, ту, которая через столько лет сидела перед Амти, неподвижная, как кукла, Амти обернулась к ней.

Стена девичьей комнатки с чашечками, бабочками, прекрасно иллюстрированными книжками на полках, игрушками, теперь была неряшливо-алой, и Амти сама гордилась натуралистичностью трупов, которые изобразила.

- Но это не все, - сказала она. - Я могу тебе кое-что рассказать. О маленьких девочках, прячущихся от папы. О маленьких девочках, которых папа всегда находит.

Амти вложила в голос столько силы, сколько могла, и она почувствовала страх Саянну. Амти провела пальцем по линии, отделившей голову ее сестры от тела, сказала:

- Потому что папа везде. Папочка-Длинные-Ноги. Ты ведь знаешь такого паучка, Саянну? Противное насекомое, и прикосновения его лапок - противные.

Саянну зашипела:

- Заткнись, сука!

Амти захлопнула рот, сама испугавшись, прежде, чем поняла, что Саянну уже вне себя от страха. Амти ожидала большего. Она села на стул перед Саянну, взяла плюшевого мишку и посадила к себе на колени, тут же испачкав его в крови.

- Хорошо, - сказала она. - Говори мне о Внешних Землях.

Саянну высунула раздвоенный язык, будто пробуя воздух на вкус.

- Это место, красавица, где живут существа, которые так и не оказались в наших мирах. Проект мироздания, понимаешь? Существа, населяющие этот мир, никогда не ступали здесь. День и ночь там сменяются по-другому. Мать Тьма и Отец Свет все еще воюют в этом мире, оттого там темнеет и светлеет вне зависимости от земных циклов. Это опасное место. В ночи там ходят первые существа, созданные Матерью Тьмой. Не такие совершенные, как мы. Они боятся огня.

- Огонь, Шацар! Ты слышишь?

- Я догадался, - отозвался он.

- Но главное, Амти, это не только помойка мироздания, как ты думаешь своим ограниченным умишком, - продолжала Саянну. - Хотя ты бесспорно умнее большинства мужчин. Блошиный рынок. Во Внешних Землях скрыты все отринутые идеи, предметы, существа. Даже забытые знания. Это удивительный мир, красавица.

- Ты что туристический агент? - спросила Амти. Саянну засмеялась, потом под ее вуалью мелькнули зубы.

- Своего рода. Способов попасть туда - много. Врата во Внешние Земли есть во Дворе, но не только. Маяк. Маяк всегда был особенным местом.

- Хорошо. Как оттуда выбраться?

- Найти то, что искала.

- Что?

- Что слышала. Это и есть ответ. Другого у меня нет.

Амти поверила ей, что-то в ее голосе выдавало правду.

- Кроме того, - сказала Саянну. - Это что-то вроде сказочной страны. В старые времена Перфекти говорили, что только там можно увидеть бога и богиню по-настоящему.

- А испросить у них что-нибудь? - неожиданно для себя спросила Амти. Она беспокойно сжимала измазанного кровью мишку.

- Может быть, - ответила Саянну туманно.

Может быть оттого, что Амти слишком боялась одиночества в незнакомом мире, может оттого, что слова Саянну показались ей значащими, но Амти подумала об Эли.

Вот уж кому нечего было больше терять, вот уж кому требовались острые ощущения и вот уж кому можно было доверять.

- Так значит ход во Внешние Земли есть на маяке?

Саянну хрипло хихикнула:

- Под полом. Удачи, красавица. Только помни, что ни один мужчина не стоит смерти.

Но Амти ее уже не слушала. Только у двери она сказала куда-то вниз, в темноту:

- Когда я верну его, то попрошу тебя освободить.

Саянну не ответила. Сердце быстро-быстро билось у Амти в груди. Она всего лишь предложит Эли, и если та не согласится, если не захочет пойти с ней, то Амти пойдет одна.

- Трусливая избалованная дура, - сказала Амти. Она пришла в ванную, сбросила с себя влажное от крови, тяжелое платье. Куда она отправляется? Амти не совсем понимала. Саянну не особенно прояснила суть Внешних Земель. Найти то, что искала. Что это значит? Если она найдет Шацара, то найдет и выход?

Амти залезла под душ, вода ласково смывала кровь с ее бедер, тут же окрашиваясь нежным розовым.

- Ты в порядке? - спросила она вслух.

- Не настолько, чтобы, как ты, наслаждаться прелестями водоснабжения. Впрочем, я не сказал бы, что умираю, по крайней мере немедленно. Поэтому можешь не спешить. Если спешила.

- Ты слышал, что сказала Саянну?

- Да. И понятия не имею, что это значит. Пока я здесь ничего не нашел, кроме свободы от общественного мнения и десятка неизвестных мне биологических видов.

Амти смотрела на розовую воду, спускавшуюся в сток, а потом неожиданно спросила:

- Ты скучаешь?

- Что?

- Я скучаю по тебе.

Амти запрокинула голову, позволяя струям воды бить ее по носу, фыркнула. Наконец, Шацар сказал:

- Да.

Амти прошлась пальцами по внутренней стороне бедер, потревожив нежную кожу, смывая остатки кровавых разводов.

- Я хочу чтобы ты был со мной, - сказала Амти.

- Это какой-то вид сексуальной игры? - спросил он с интересом. Амти нравилось слышать его голос, спокойный и хрипловатый. Она ощущала безопасность, правильность, будто остановившееся время.

- Да, Шацар. Это вид сексуальной игры, - сказала Амти устало. Она прислонилась к стене, закрыла глаза. Под веками засияли алым сосуды. Амти прошлась кончиками пальцев по груди и животу, заулыбалась шире.

- Я красивая? - спросила она. Он молчал, и Амти принялась ласкать себя. Медленно, точно так же, как делал бы это он.

- Я не разбираюсь в нейротипичных социальных реакциях, которые ты хочешь мне навязать.

Амти сильнее надавила на себя пальцами, проникая внутрь, жалобно выдохнула.

- Мне ты нравишься, - сказал, наконец, Шацар.

- Какой остроумный способ уйти от ответа, - засмеялась Амти, а потом всхлипнула, совершив слишком резкое движение. Возбуждение нарастало, и Амти толком не понимала, от чего именно. Может быть, ей нравились растерянность и смущение в голосе Шацара. Амти двигала бедрами навстречу собственным прикосновениям, до боли прикусила губу. Напряжение, из нее уходило напряжение. Становилось будто бы спокойнее, словно ласка, обращенная к собственному телу, очищала ее от всего этого дня. Когда она задала следующий вопрос, голос у нее срывался.

- Ты не выдал меня, Шацар. Это значит, что ты меня любишь?

Он надолго замолчал, предоставив ее самой себе. Амти ласкала себя, изредка постанывая, издавая едва слышные сквозь ток воды всхлипы. Амти практически забыла о том, что Шацар все еще здесь, в ее голове. Удовольствие росло, и заслоняло собой, хотя бы на миг, все страхи прошлого дня. Когда напряжение стало невыносимым, Амти услышала его голос:

- Я думаю, что это природно обусловленное поведение. Смысл животной природы - продолжить себя во времени и пространстве, сохранить свой генофонд. Я защищал свою женщину и своего ребенка. Видимо, я воспринимаю тебя, как женщину, предназначенную мне, чтобы продолжить мой род, поэтому защищаю тебя, как и свое потомство. Это ведь не любовь?

Удовольствие тут же стихло, исчезло, как внезапно скрывшееся за тучами солнце. Амти замерла. Несколько секунд она думала, что бы ответить, а потом рявкнула вслух:

- Что?!

- Ты спросила меня.

- Пошел ты!

- Сначала ты спрашиваешь у меня что-то, на что я никак не могу дать тебе положительного ответа, а потом злишься? Почему ты такая странная?

- Я странная? Отвали! Больше не говори со мной! Никогда!

Амти резко выключила воду, будто проставляя окончательную точку в этом отвратительном разговоре. Амти и сама не поняла, почему так разозлилась. В конце концов, разве она прежде не знала Шацара?

Собиралась Амти долго, сосредоточенно укладывала в рюкзак все, что могло пригодиться: спички, фонарик, еду, воду, антисептик, пистолет и нож. Результат был такой, будто она собралась в поход. А ведь Амти даже не знала, что может понадобиться на помойке творения. Все эти вещи могли оказаться совершенно бесполезными.

- Нет, отличный набор. Мне всего этого очень не хватало.

- Я с тобой не разговариваю.

- Просто подумал, что тебе будет интересно, подходит ли твой набор для выживания - для выживания. Надень ветровку.

- Не твое дело.

Только в автобусе Амти, поставив на колени свой рюкзак, подумала:

- Я считаю, что у тебя чудовищные представления о людях. Даже для Инкарни. И твое представление о себе еще более чудовищно, чем ты сам.

- Вовсе нет, - откликнулся он. Уж теперь у него было много времени на разговоры. - Естественные. Человек создан по тем же законам живого, по которым функционируют звери в природе. Живое экспансивно, оно стремится продолжаться как можно дальше и несет смерть всему, что им не является. Полагаю, в этой витальности и заключается основная идея сочетания импульса великой богини и великого бога. Человек, один из всех живых тварей, создан сознающим себя с одной стороны и испытывающим потребность в себе подобных с другой. Основные витальные импульсы - секс и убийство, оказались у человека под запретом. Даже если мы говорим об Инкарни, не будь у нас определенного договора друг с другом, мы бы не выжили. Человек ради выживания вынужден был поступиться первичными влечениями, выполняемыми в животном мире.

- Животные менее жестоки, чем люди, Шацар!

- Именно поэтому. Напряжение общественного договора, усмирив импульсы, которые прежде были направлены лишь на удовлетворение первичных потребностей в пище, безопасности и продолжении рода, заставило их расти на периферии сознания. Теперь они достигли такого масштаба, что стоит человеку оказаться чуть за пределами общественного договора, скажем на войне, и его жестокость превзойдет свирепость любого зверя. Даже жестокость обычного человека. Даже жестокость Перфекти. Базовый конфликт между звериной сущностью и божественной искрой разума.

- То есть, ты считаешь, что мы такие же звери, и управляют нами звериные чувства? - спросила Амти, а потом поняла, что сказала это вслух. Девчушка ее возраста нарочито внимательно смотрела в другую сторону, а при первой же возможности отсела.

- Инкарни, при всей своей зверской наружности, подошли к очищению от звериного ближе остальных. Мы меньше себе запрещаем. Но главное - мы стараемся избавиться от инстинкта самосохранения. Его отсутствие - единственное, что освобождает нас из оков живой природы. Это фундамент, который нужно выбить из-под целого здания из комплексов, страхов и влечений. Тогда у тебя не останется невыполненных желаний.

- Ты освободился?

- Как видишь не совсем.

Амти посмотрела, как за окном начинается Столица. Темнело, и вывески магазинов и кафе призывно зажглись, откуда-то доносилась беспорядочная в своем ритме музыка.

- Так вот, значит, что ты думаешь о людях.

- А ты? - неожиданно спросил Шацар.

Амти задумалась. Она принялась водить пальцем по стеклу, потом посмотрела на пыль, оставшуюся на коже.

- Я думаю, что человека человеком делает способность чувствовать. И способность чувствовать означает, в том числе, и способность плевать на инстинкты. Понимаешь? Мы лучше всего, человечнее всего, прекраснее всего, когда нам удается пойти против звериного в нас. Когда человек идет в горящий дом, чтобы спасти незнакомого ему ребенка, он прекрасен. Когда человек забывает о голоде, чтобы создать что-то красивое, например, поэму, он прекрасен. Но еще человек, который готов себя убить и утащить с собой как можно больше врагов - тоже прекрасен. И в мире много прекрасных людей, художников, врачей, солдат, которые верят во что-то большее, чем жизнь. Мы человечнее всего, когда дальше всего отходим от того, что нам говорит наше животное начало. Так что я с тобой отчасти согласна. Про самосохранение и всякое такое. Просто я не думаю, что нужно все наши поступки объяснять какими-то звериными импульсами. В нас намного больше того, что заставляет от них отказываться, чем того, почему мы за ними следуем.

На остановке Амти долго пыталась нацепить рюкзак, чем существенно сбила пафос своей речи. Темнело, и в этом наступающем вечере Амти не слишком хорошо ориентировалась, все время наступала в лужи и спотыкалась.

- Ты не красивая. Но ты очень милая.

- Ты продолжаешь хотеть сделать мне приятно? - спросила Амти обреченно. - Можешь прекратить.

- Я стараюсь быть с тобой честным.

Амти услышала шум дождя, подставила ладонь, чтобы поймать капли, но не почувствовала их. А потом поняла, что слышит то, что происходит там, где сейчас Шацар. Прислушавшись старательнее Амти, посреди огромного города больших машин и высоких домов, услышала проливной дождь, отбивающий высокие травы. Сосредоточившись еще лучше, Амти почувствовала свежий запах незнакомых растений и легкий, озоновый - ливня.

Мигающие неоном супермаркеты, визг тормозов, пищание светофора - все отступило на второй план перед этой свободой.

На звонок Амти жала довольно долго, никто не желал ей открывать. Может быть, подумала Амти, никого нет дома. Может, Эли спит.

И тут же вспомнила - Эли ведь не может спать. Ей не снятся сны.

Открыла дверь, в конце концов, Яуди. Амти тогда открыла рот.

- Ты...

- Меня выследили. Теперь скорбящие названивают Ашдоду. У дома собралась приличная такая толпа.

Яуди отошла, пропуская Амти внутрь. Квартира казалась еще более захламленной, чем прежде.

- Я думала, у энтропии есть предел.

- Я не очень разбираюсь в термодинамике, - сказала Яуди мрачно. Амти заметила у нее на локте длинную ссадину.

- А ты быстро удирала.

- Я знаешь что думаю, - сказала Яуди. - Что это Шайху меня слил. Предатель.

- Почему?

- Потому что он очень тупой. Наверное, ревновал.

Яуди вздохнула. Она явно хотела что-то еще добавить, но замолчала.

- Где Эли? - спросила Амти.

- В комнате. Пытается привести в порядок Мелькарта. Аштар ушел, а Мелькарт все еще пьяный. Его вообще возможно выгнать из квартиры?

- Не уверена. По-разному бывает.

Амти посмотрела на Яуди, а потом вдруг сжала ее плечо. Ей хотелось как-то Яуди поддержать. Амти понимала, чего Яуди боялась. Она не могла себе позволить поднимать из мертвых всех подряд, потому что это означало бы конец их маленького мира - он просто не был способен прокормить живых и мертвых, естественный ход жизни строился на этой сменяемости. Да и у кого хватило бы магии поднять всех нынешних мертвых? При этом воскрешать кого-то и отказывать другим совершенно несправедливо, больно и отбирает надежду у ни в чем не повинных людей.

Амти ей сочувствовала. И не знала, как можно помочь.

- Это вопрос времени, - сказала Яуди. - Когда меня и здесь найдут. Я как суперзвезда, правда?

- Правда, - вздохнула Амти. Она открыла дверь в комнату Эли, и на секунду ей показалось, что Эли излечилась. Она прыгала рядом с Мелькартом и пинала его. Замызганная шинель и стойкий запах перегара говорили о том, что свою жизнь Мелькарт все еще не наладил.

- Просыпайся, пьяная свинья! Почему ты уснул именно здесь? - пищала Эли. И Амти непроизвольно улыбнулась, так Эли была похожа на себя саму, живую и злую. - Как ты меня достал! Скотина!

- Заткнись, - откликнулся Мелькарт, после чего в сознание, что удивительно, не пришел. Эли еще пару раз пнула его, а потом обернулась. Волосы у нее растрепались и глаз было не видно.

- Привет, - сказала она. И по чему-то, может быть по неподвижности ее рук или бескровной бледности, Амти поняла - все по-прежнему. Эли улыбнулась, улыбка вышла неживая, но красивая.

- Амти, - сказала она. Амти переступила через Мелькарта и поцеловала ее в губы. Шацар тактично молчал. Амти и не предполагала, что Шацару не было известно про ее отношения с Эли. Скорее всего его это даже не интересовало.

- Ты тоже беженец? - спросила Эли.

- Что?

- Ну, я подумала, что ты наконец сбежала от этого своего типа мужа и вот.

- Не совсем.

- Типа муж сбежал от тебя?

- Вроде того.

Через полчаса, когда Амти закончила свой длинный и путаный рассказ о суде и своей последующей бурной, духовной жизни, Яуди закурила десятую по счету сигарету, а Эли впервые за все время разговора двинулась, схватив ее руку и сжав пальцы. Амти сказала:

- Вот так.

Яуди затянулась и выпустила дым. Некоторое время она сосредоточенно изучала беззвездное небо в квадрате окна, а потом протянула:

- Тебе ведь нужен кто-то, кто воскресит тебя?

- В смысле?

- В смысле лучше воскрешать тебя, чем всех этих незнакомых мне людей. Тебе неизбежно понадобится моя помощь.

- О, - сказала Эли. - Да ты готова от себя самой сбежать в дотварный мир, лишь бы не встретиться с тем, для чего создал тебя твой Отец?

По чуть изменившемуся голосу Амти поняла: она здесь.

- Ты-то мне и нужна! - выпалила она.

- А ты, девочка, плевать хотела на все, ради чего боролась, правда?

- Правда! - сказала Амти, и Эли засмеялась тем звенящим, нежным и мертвенным смехом, что принадлежал богине.

- Ты ведь отправишься с мной тоже?

- С нами, - напомнила Яуди. Эли неторопливо забрала у нее сигарету, глубоко затянулась и выпустила дым, потом высунула язык и затушила сигарету об его кончик, совершенно не изменившись в лице.

- Почему ты считаешь, что я буду тебе полезной? - спросила она.

- Нам, - добавила Яуди своим обычным, монотонным тоном.

- Потому что ты и есть Мать Тьма, и, наверное, знаешь свое недотворение.

- Я лишь ее часть, - ответила Эли неторопливо. - И крохотная к тому же. Я не вмещаю ее воспоминания и даже силу.

Эли протянула руку и вырвала волос Амти.

- Все равно что это не вмещает твои таланты и черты характера.

Амти поморщилась, посмотрела на свой темный волос и сказала:

- Однако в свернутом виде там содержится весь мой генетический код. Так? И, наверное, при желании ученый может его расшифровать. Он может среагировать на что-нибудь...

- Среагировать? - спросила Яуди. - Амти, просто продолжай рисовать картины.

- Как вы меня бесите все, - сказала Амти. - Но разве не так?

Эли смотрела на нее молча, затем неторопливо сказала:

- Я отправлюсь с вами.

А потом в глазах ее что-то мелькнуло, Амти как всегда показалось, будто внутри у нее что-то переключили.

- Серьезно?! Ты считаешь я поеду доставать твоего мужика?

- Нет. Я считаю, что для тебя было бы полезно отвлечься и увидеть что-то кардинально новое. Настолько кардинально новое, что даже не сотворенное.

- А ты умеешь уговаривать людей на тупые поступки, - с долей уважения сказала Эли.

Через три часа они, набрав море дурацкой еды, вкус которой Эли даже не могла распробовать и тем не менее с ожесточенностью кидала в корзинку, сидели в поезде, отправлявшемся в Гирсу.

- Мелькарт, - сказала Амти. - Проснется. Может даже уже проснулся.

- Аштар его убьет, - мечтательно продолжила Эли.

А Яуди посильнее натянула капюшон на голову, поудобнее перехватила бутылку и с ожесточением воткнула штопор в пробку. Видимо, жизнь с Ашдодом кое-чему ее научила.

- По-моему, это чудесно. Ну, знаете, выбраться из города и поехать в какое-то по-настоящему удивительное место, - сказала Амти. Яуди продолжила вкручивать штопор, а Эли сказала:

- Да. Точно. Знаешь, только я думаю, это все не совсем правильно. Никого не предупредив мы едем за чуваком, который, ну, знаешь...

Она посмотрела наверх, где на койке спал, отвернувшись к стенке и совершенно не реагируя на их появление, какой-то щуплый дед, чья борода вызывающе топорщилась и видно ее было даже с этого малоудобного для рассмотрения ракурса.

- Хреновый, - закончила Эли.

- Хреновый не то слово, - назидательно сказала Яуди. - Шизанутый - то слово. Еще массовый убийца. Это два тех слова.

Эли активно употребляла шоколадные конфеты, и хотя лицо ее не выражало удовольствия, она продолжала их есть, будто каждая следующая могла бы утолить ее бесчувственный голод. Яуди разлила вино по пластиковым стаканчикам. Запахло спиртом и виноградной отдушкой.

- Ты уверена, что тебе нужно пить перед тем, как отправиться в другой мир? - спросил Шацар.

И Амти очень громко подумала:

- Да!

И, разумеется, тут же выпила. В том же духе прошли следующие полчаса. За окном плыли столбы, мерно шумели рельсы, и огни проезжаемых поселков и станций лишь на несколько секунд освещали безмолвный вагон.

Пьяная Яуди шептала, но это было не очень продуктивно, потому что при этом она довольно громко била себя в грудь:

- Я ненавижу свою жизнь! Я даже не хочу быть Перфекти! Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое! Мне нравилась моя работа! Нравилась! Сиди себе, перекладывай коробки. О, я любила ее! Мне ничего этого не нужно. Мир какой-то, какие-то мертвые! Я продавец от Света! Знаешь, как у меня все получалось?

Амти с пьяной неловкостью протянула к Яуди руку, постучала ее по плечу.

- Хорошо, что ты это признаешь. Вот понимаешь, как бы это уже полдела. Ну, что ты себе в этом отдаешь отчет. Это очень важно. Я тебя понимаю. Только я себе даже не отдаю отчет! Я вот думаю я лицемерка! И сука! Вот ты же знаешь, что мы с Эли встречаемся, да?

Амти потянулась к Эли, поцеловала ее, и Эли засмеялась.

- Дура пьяная, - сказала она. - Но хорошо, что ты вспомнила.

- Да, - сказала Амти. - Но я как бы замужем. За каким-то мужиком. И я его люблю. И ее люблю. По-разному. Это все как-то неправильно. Значит я никого не люблю? Или с кем-то лицемерю?

- Ты даже не спрашивай, - сказала Яуди. - Я вот как бы люблю Шайху, но на какой хрен он мне сдался? Иногда, блин, так и убила бы его.

- О, - сказала Амти. - Я три раза подумала о том, чтобы тебя убить просто потому что для меня есть что-то привлекательное в идее твоих выпущенных кишок. И любопытное.

- Прикольно, - сказала Эли. Она была абсолютно трезва. - Продолжайте.

Эли лежала на нижней полке, вытянула вверх длинные ноги в смешных носках и перебирала пальцами по остову койки деда, с которой доносился мерный храп.

- Я, - сказала Яуди. - Если честно даже не знаю. Шайху вообще-то не зря ревнует. Думаю, Ашдод в меня влюблен. У меня в детстве был хомячок, он точно так же на меня смотрел. Мне было так страшно, что он меня сильно любит, и я выпустила его на даче. Прямо в лес. Я думаю, его съел кто-нибудь. То есть, я сейчас так думаю. Вот у меня так с мужиками всю жизнь. Ну их к Тьме. Я думала мне больше девушки нравятся, но и с ними оказалось так же. Я думаю, я вообще не способна на всякие там отношения. Я потому и выбрала Шайху, что он тоже не способен.

Амти шмыгнула носом, так ей стало жаль Яуди, а потом саму себя.

- По крайней мере ты не плохая мать. Я вот плохая мать! Прямо очень! Шаул где-то там без меня.

- С дедом своим.

- Мой папа тако-о-о-й молодой дед!

- Он ровесник твоего мужа.

- А он тако-о-ой старый муж!

Яуди разлила остатки второй бутылки вина, и Эли автоматически выпила свою порцию.

- Это жесть, никогда я не видела пьяных настолько со стороны. Вот это тупеют люди.

- Я думаю, люди всегда тупые. Под алкоголем просто говорят, что думают. Ну всякие проблемки свои идиотские.

Потом Яуди стошнило в тамбуре, когда она вышла покурить, следом за этим в жизни Амти наступила еще одна бутылка вина, затем какой-то крохотный провал, чернота которого прервалась только гудком поезда. Эли тормошила ее за плечо, а Амти зевала, не особенно понимая, где находится. Спросонья у нее случился приступ паники, и она дрожала от страха и холода на холодном перроне.

Яуди моргала часто-часто, как будто это могло помочь ей проснуться. Их с Амти еще изрядно шатало, когда они, крепко держась за Эли, направлялись вперед по венам мощеных синеватым камнем дорог между путями, в крохотное, низенькое и мерзко освещенное здание вокзала. С трудом преодолев отвратительный запах в зале ожидания и сопротивление тяжелых дверей, они оказались на улице, и Амти вдохнула пропитанный морем воздух.

Они прибыли в Гирсу.