Дворец свечей

Глава 5

САРА

Вечер, который я провела с Майло, рассказывая о своей семье, оказался последним из моих вечерних визитов в его палату. Это было две недели назад.

Жаль, что я не задержалась еще на пять минут, чтобы запомнить его древесный запах. Жаль, что я не задала ему еще хотя бы один вопрос, чтобы понаблюдать за движением этих мягких губ. Несмотря на то, что я провела в его комнате несколько часов в тот вечер и все предыдущие, этого было недостаточно.

Поговорив о моей семье, мы ни о чем не говорили почти до полуночи. Я узнала, что он не любил клубничные молочные коктейли и предпочитал апельсиновые или черничные, но у него не хватило духу сказать об этом маме. Майло спросил о моем опыте учебы в колледже, а я спросила о его учебе в полицейской академии.

Мы поговорили о некоторых делах, над которыми он работал в качестве помощника шерифа. Мы поговорили о том, что мне больше всего нравится в работе медсестры. Мы поговорили о моей любви к пицце пепперони и о том, как сильно он скучал по чизбургерам с беконом из кафе в Прескотте.

Прошли часы, пока я наконец не ушла и не пошла домой пешком в темноте. Тротуар был хорошо освещен. Я совершала эту прогулку сотни раз после наступления темноты. Но Майло настоял, чтобы я позвонила ему, как только вернусь домой.

Его голос был глубоким и ровным. Не слишком глубокий, чтобы быть гравийным. Не слишком высокий, чтобы быть женственным. До этого момента я недостаточно оценила, когда он говорил несколько коротких мгновений, чтобы пожелать мне спокойной ночи.

Я повесила трубку и поняла, что у меня серьезные неприятности.

Я и не подозревала, что неприятности проявятся так скоро.

Придя на работу на следующее утро, я вышла из лифта, все еще улыбаясь и испытывая кайф от общения с Майло, только чтобы встретиться с раздраженным взглядом моей начальницы Эмбер.

Эта улыбка исчезла и больше не появлялась.

Эмбер попросила меня последовать за ней в комнату отдыха персонала, где она закрыла дверь и начала рассказывать мне, как доктор Вернон мимоходом, вскользь прокомментировал мою растущую привязанность к пациенту.

Эмбер провела свое исследование. Она поспрашивала вокруг и узнала, что я проводила вечера с Майло. Технически это не противоречило правилам, но раздвигало границы профессионализма.

Имело ли значение, что я делала то же самое с Луной? Нет. Мое пребывание с Луной не обеспокоило доктора Вернона.

Но врачи, ну… они врачи, Сара.

Эмбер порекомендовала — прочитала нотацию, наказала — с этого момента работать с другими пациентами. И мои вечерние визиты закончились. В конце концов, мы должны были убедиться, что доктор Вернон был счастлив, не так ли? Он был врачом, возглавлявшим новое отделение. Его успех здесь означал успех всего подразделения и, в конечном счете, моей работы.

Вскоре после этого Эмбер ушла. Я осталась в гостиной, опустив голову от стыда.

Я никогда не получала выговора от босса. У меня редко возникали проблемы с папой, и всякий раз, когда они возникали, меня выворачивало наизнанку. В детстве я была хорошим ребенком. Я была девушкой, которая беспрекословно следовала правилам. Первый раз я выпила после того, как мне исполнился двадцать один год.

Когда я вышла из комнаты отдыха медсестер в раздевалку, я шла по коридорам, чувствуя, что все взгляды устремлены на меня. Что они все знали, что я получила выговор.

Может быть, никто и не знал. Никто не спрашивал об этом, но никто и не спрашивал меня, в какой части отделения я хотела бы работать.

Доктор Вернон прибыл час спустя, слишком довольный тем, что нашел меня в самой дальней палате от палаты Майло. Мне захотелось швырнуть упаковку марли в эту самодовольную ухмылку на его лице.

Но что самое худшее? Он не ошибся.

Сколько раз я говорила себе идти домой? Сколько раз я переживала, что это влечение к Майло будет стоить мне работы? Я думаю, этого недостаточно.

Глупо, Сара.

Это было две недели назад. С тех пор я не заходила в палату Майло.

Я должна была объяснить ему свое исчезновение. Это был правильный поступок. Но я не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Чтобы увидеть разочарование. Или, что еще хуже, вообще ничего не увидеть.

Скучал ли он по мне? Задавался ли он вопросом, куда я делась? Он не звонил. Может быть, он был так же счастлив с другими медсестрами, с теми, кто уважал границы и не проводил в его палате каждый вечер, потому что отчаянно нуждался в его внимании.

Майло пробыл здесь уже месяц. На этой неделе ему была назначена первая пересадка кожи, но я подслушала, как доктор Вернон сказал Ким сегодня утром, что им придется отложить операцию еще на неделю.

Может быть, на две.

Он выздоравливал не так быстро, как им хотелось бы. Из-за ожогов на его торсе не было достаточно сильного притока крови, а, если не будет хорошего притока, пересаженная кожа не приживется.

Майло будет убит горем. Задержка означала, что он пробудет здесь дольше, вдали от своей работы и семьи. Был февраль, и он пробыл здесь уже месяц. Сколько времени он мог не работать и при этом сохранить ее?

Я была слишком труслива, чтобы пойти и спросить.

Вместо этого я осталась на своем месте на посту медсестер — безопасной половине невидимой линии, разделявшей этаж, — где я находилась последние тридцать минут, оформляя документы для пациента, которого сегодня выписали. Мое сердце не лежало к этому, когда я бездумно просматривала формы. В эти дни мое сердце не лежало ни к одной из моих работ. И так было на протяжении двух недель.

Мой курсор завис над последней кнопкой отправки, когда громкий крик наполнил коридор.

Майло. Моя голова дернулась через плечо в сторону шума. К палате, из которой меня изгнали.

С ним все было в порядке? Может, мне пойти проверить?

Я встала со стула и подошла к концу длинной стойки, которая граничила с постом медсестер. Затем я вцепилась в стену и уставилась на дверь Майло, крепко сжимая пальцы, чтобы не сделать еще один шаг.

Больше не было слышно никакого шума, только жужжание флуоресцентных ламп наверху.

Доктор Вернон был в палате Майло. Как и Ким. Они зашли двадцать минут назад, чтобы осмотреть его ожоги. Что происходило? Было ли ему больно? Я еще долго стояла, прислонившись к стене, надеясь, что кто-нибудь выйдет и скажет мне, в чем дело. Но дверь оставалась закрытой.

Я вздохнула, отпустила стену и отвернулась. Только прежде чем я смогла вернуться к компьютеру, я услышала слабый звук, очень похожий на мое имя.

Я замерла на полушаге, снова прислушиваясь. Ничего.

— Уф. — Я плюхнулась в кресло, мое тело обмякло. Я ненавидела то, что он мог страдать. Я ненавидела быть запертой на своей стороне отделения. Я ненавидела себя за то, что четырнадцать дней не видела глаз Майло и его простой улыбки.

Но вот я застряла здесь. И я ни черта не могла с этим поделать.

Звук открывающейся двери заставил меня приподняться на своем сиденье. Я не отрывала глаз от экрана, моя рука застыла над мышкой, как будто я действительно работала, когда в мою сторону послышались шаги.

— Привет, Сара. — Голос доктора Вернона был веселым. Слишком жизнерадостным, учитывая, что он только что был с пациентом, который кричал достаточно громко, чтобы проникнуть сквозь закрытую дверь и длинный коридор.

— Здравствуйте. — Я натянуто улыбнулась ему.

Ким, с другой стороны, выглядела как человек, вернувшийся после напряженного визита к пациенту. Ее глаза были затуманены. Ее щекам не хватало обычного здорового румянца. И она отошла от доктора Вернона, искоса поглядывая на него, как будто ей было интересно, что только что произошло.

— Ким, после такого ты заслуживаешь передышки, — пошутил доктор Вернон.

Ее взгляд метнулся ко мне, затем снова к доктору. Она выдавила из себя натянутую улыбку.

— Я в порядке. Я просто схожу за водой.

Она еще раз посмотрела на меня, и ее глаза говорили: «Я расскажу тебе все позже». Я слегка кивнул ей, затем снова посмотрела на экран, когда она ушла.

Все в моей позе — напряженная спина, глаза, устремленные на экран, отсутствие улыбки — кричало о том, что я занята. Уходи. Но понял ли доктор Вернон намек?

Конечно нет.

— Итак, Сара. Есть ли у тебя какие-нибудь планы на День Святого Валентина на следующей неделе? — Доктор Вернон скользнул вдоль стойки, пока не оказался прямо напротив меня. Затем он оперся локтями о пластиковую столешницу, ожидая моего ответа.

— Эм, нет. Я так не думаю.

Он ухмыльнулся.

— Никакого свидания?

— Нет.

Почему он вообще заговорил со мной? Мы не были друзьями. Я относилась к нему холодно с тех пор, как он сообщил обо мне Эмбер. Он получил то, что хотел. Майло больше не был моим пациентом. Так почему же он не мог оставить меня в покое?

В профессиональном плане я очень уважала доктора Вернона. Он преуспел в лечении ожогов. Но за последние две недели его было легче всего обвинить в моей ситуации. Кроме меня самой, он тоже был виноват. Он ни разу не комментировал вечера, которые я проводила с Луной. Так почему же Майло?

Может быть, я ему нравилась. Возможно, я долгое время игнорировала знаки — или отрицала их. Потому что он был здесь, наклонившись слишком близко, когда его взгляд скользнул вниз по моей груди.

Мои спортивный бюстгальтер, который я носила под топом, все придавливал. Доктору Вернону особо не на что было смотреть. Тем не менее, это не помешало ему попытаться.

— У меня тоже не будет свидания, — сказал он.

— Хах. — О, пожалуйста. Пожалуйста, не приглашай меня на свидание.

— Я подумывал о том, чтобы сходить за суши в «Волну». Если ты свободна…

— Меня тошнит от суши. — Соврала я. Вообще-то, я любила суши. — Однажды мне попалась тухлая рыба. Извините. Я предпочитаю бургеры.

— Мне нравятся бур…

— Держи, Сара. — Ким подошла к сестринскому посту и пришла мне на помощь с двумя бутылками воды из торгового автомата. — Я подумала, что ты, возможно, тоже захочешь.

— Спасибо. — Я взяла бутылку с водой и отвинтила крышку. Потом я сделал большой-пребольшой глоток, чтобы не быть в состоянии говорить. Я развернулась на стуле лицом к Ким и спиной к доктору Вернону. И хотя бутылка с водой все еще была прижата к моим губам, мои глаза умоляли ее не уходить.

Ким получила сообщение.

— Я собиралась ознакомиться с новым контрольным списком процедур, который дала нам Эмбер. Хочешь сделать это вместе?

Я кивнула, убирая бутылку.

— Да, пожалуйста. Ты выбрала идеальное время. У меня есть немного времени, прежде чем мне нужно будет проверить пациентов.

Обернувшись, я изобразила еще одну улыбку.

— Вам нужно, чтобы мы что-нибудь сделали для вас, доктор Вернон?

— Нет. — Он выпрямился во весь рост. — На сегодня я здесь закончил. Я собираюсь заняться кое-какой бумажной работой в своем кабинете, а потом уйду. Позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится.

— Конечно. Приятного вечера.

— Не слишком задерживайся, — сказал он твердым и отрывистым голосом.

Было ли это угрозой? Он знал, что я перестала ходить в палату Майло. Его предупреждение только разозлило меня. Я опустила взгляд на экран, крепко стиснув зубы. Когда его шаги эхом отдались от стойки, я хмуро смотрела на спину его лабораторного халата, пока он не скрылся на лестнице, ведущей в его кабинет на втором этаже.

Я его терпеть не могу. Мне с трудом удалось удержать эту мысль у себя в голове.

— Грег собирался пригласить тебя на свидание? — Ким подошла ближе, понизив голос.

— Я не знаю. Может быть. Или, может быть, он просто был вежлив?

— Это все объясняет, — пробормотала она, качая головой.

— Объясняет что? — Тревожный взгляд ее темных глаз заставил мои мышцы напрячься. Она села в другое кресло и придвинула его поближе. Но прежде чем она успела ответить на мой вопрос, я задала другой. — Что произошло в комнате Майло?

— Грег забрал кнопку с морфием два дня назад.

— Оу. — Мне не нравился метод саморегулирования дозы, но я верила, что Майло сможет контролировать себя. — Неужели тех доз, которые вы ему даете, достаточно для обезболивания?

— В том-то и дело. — Ким покачала головой. — Он убрал и внутривенную дозу, которую Майло мог контролировать. Но Грег не прописал мне ничего, что я могла бы дать ему взамен.

— Что? — Я чуть не упала из своего кресла. — Значит, он два дня ничего не принимал от боли? — Больше половины кожи у него на животе было сожжено. В нескольких местах виднелись мускулы. Майло нужно было принимать обезболивающее.

Лицо Ким побледнело, когда она кивнула.

— Я снова спросила его об этом сегодня утром, и он сказал, что введет его в систему. Но когда я проверяла в последний раз, его там не было.

— Это жестокое обращение. Я сообщу об этом. — Я была готова спуститься вниз, в отдел кадров, чтобы сообщить об этом, когда Ким остановила меня.

— Подожди. Прежде чем ты уйдешь, позволь мне проверить систему. И если рецепта там все еще нет, я сообщу об этом. Будет лучше, если это будет исходить от меня.

Я фыркнула и села, пока она переключалась на компьютер. Я ненавидела то, что она была права. Я ненавидела то, что доктор Вернон поставил меня в положение, когда на меня будут смотреть как на медсестру, добивающуюся одолжений и демонстрирующую привилегированное отношение. Потому что, несмотря на то, что у меня появились чувства к Майло, я бы сделала то же самое для любого пациента.

— Он там. — Плечи Ким поникли.

— Слава Богу. — Я закрыла глаза, качая головой. — Жаль, что я не могу ему помочь. Или хотя бы, увидеться с ним. Это несправедливо.

Ким положила руку мне на колено.

— Несправедливо. Мы все знаем, что ты не делала ничего плохого. Но…

Это не имело значения. Ее невысказанные слова повисли между нами. Суть в том, что доктор Вернон был недоволен моими действиями. У меня не было ни единого шанса на победу.

— Что еще там произошло сегодня? — спросила я.

Ким откинулась на спинку стула.

— Ему больно. Он зол и разочарован. Он хочет, чтобы уже быстрее провели трансплантацию, но он просто не готов. Когда доктор Вернон сказал ему, что операция откладывается, он слишком остро отреагировал. Он закричал. Сказал доктору Вернону, что если он, черт возьми, не собирается его вылечить, то пусть убирается на хрен.

— Он хороший парень. Это не он.

Не так давно Тереза защищала вспышку гнева Майло. Она убедилась, что я знаю, что Майло не был злым человеком после того, как ударил ногой по своему столу и отправил в полет поднос с обедом. И вот теперь я была здесь, вставая на его защиту.

— Я знаю, что он хороший парень, — сказала Ким. — Это просто обстоятельства и боль.

— Хорошо. — Было важно, чтобы Майло не оттолкнул сестринский персонал. Последнее, что ему было нужно, — это чтобы его сочли буйным и отправили куда-нибудь в другое место. — Мне жаль.

— Это не твоя вина. И он не первый пациент, который ругает врача.

— Это правда. Он… Майло произнес мое имя? Я думала… — Я задала этот вопрос и тут же захотела взять его обратно.

Дело было не во мне и не в моих чувствах. Майло нуждался в помощи, и чтобы у него были наилучшие шансы на выздоровление, я должна была держаться подальше.

— Да, — ответила Ким с улыбкой. — Он спрашивал о тебе. Не в обиду мне, но хотел узнать, не могли бы ты снова быть его медсестрой.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Он спрашивал?

Майло хотел, чтобы я вернулась. Даже если это было просто потому, что у меня были более нежные прикосновения или потому, что ему нравился звук моего голоса. Даже если это было просто потому, что отношения с его стороны были чисто платоническими. Он хотел, чтобы я вернулась.

Означало ли это, что я могла бы быть его медсестрой? Мы постоянно удовлетворяли запросы пациентов. В том-то и была прелесть, что наше подразделение было маленьким. У нас была гибкость. Все, что Ким нужно было сделать, это рассказать Эмбер, и тогда я могла бы вернуться.

— Но…

— О, нет. — Прощай, счастливое чувство. — Но, что?

— Грег сказал Майло, что ты попросила о переводе.

— Что? — зашипела я. Мой стул не мог меня удержать. Я встала и начала расхаживать по небольшому пространству между моим стулом и стойкой.

Я не была злым человеком. Я не была до конца уверена, что мне нравился мой характер. Кроткая — вот термин, который моя мать однажды использовала, описывая меня своей подруге.

Если бы она могла видеть меня сейчас. Я была готова перекричать все это место. Я хотела посадить Майло в инвалидное кресло, погрузить его в свою машину и отвезти в Сиэтл, где не было доктора Вернона, который распространял бы ложь и отравлял его выздоровление.

— Это чушь собачья, — выплюнула я. — Я не просила, чтобы меня переводили на другое место.

— Я знаю.

— А Майло знает? — спросила я.

Ким огляделась, убеждаясь, что мы одни, затем встала.

— Грег ушел на весь день. Ты иди к Майло. Ему будет полезно повидаться с тобой. Если Эмбер или кто-нибудь еще поднимется сюда, я тебя прикрою.

— Правда? — Мой гнев испарился. Ограничение, введенное за последние две недели, убивало меня. Если это был мой шанс, чтобы увидеть его и извиниться, я им воспользуюсь. — Спасибо.

Первый раз я почувствовала будто мы с ней были в одной команде, а не просто работали бок о бок друг с другом.

Она подмигнула.

— Не за что.

Улыбнувшись в последний раз, я бросилась прочь с сестринского поста. Я остановилась, чтобы взять морфий для Майло на складе, затем я поспешила в его палату.

Мои нервы вибрировали по всему телу, заставляя ноги дрожать, а пальцы подгибаться. Подойдя к его двери, я подняла дрожащую руку, дважды постучала костяшками пальцев и сделала глубокий вдох, прежде чем войти внутрь.

— Привет. — Это прозвучало как свист, больше похожий на длинное «Прииив», чем на настоящее слово.

Запах в комнате был таким, словно я накинула на плечи теплое одеяло, прогоняя нервозность прочь. Здесь пахло не так, как во всей больнице — без запаха и стерильно. Здесь пахло Майло, чисто, но насыщенно и по-мужски.

Глаза Майло открылись, когда он поднял голову с подушек. Он долго смотрел на меня, не подавая никаких признаков того, что хочет видеть меня здесь. Не издавая ни звука.

Мое беспокойство усиливалось по мере того, как затягивалось молчание. Черт возьми. Возможно, Ким неправильно истолковала эту ситуацию. Возможно, Майло был зол на меня больше, чем я думала.

Я уже собиралась поджать хвост и пуститься бежать в горы, когда он уронил голову на подушки.

— Где ты была?

— Я попала в беду. Ну, вроде того. — Я с трудом сглотнула. — Мой босс сказал мне работать на другой стороне отделения, потому что я слишком привязалась.

— Ты исчезла из-за меня. — Его глаза впились в мои, жесткие и суровые. Но его голос был таким нежным, что мне захотелось растаять.

— Мне жаль.

— Не оставляй меня снова. Или, по крайней мере, возьми эту чертову трубку и позвони. Я ждал твоего звонка две недели и… — Он покачал головой. — Забудь все это. Игнорируй меня. Я сегодня веду себя как придурок по отношению ко всем.

— Я понимаю.

— Я просто… я рад, что ты вернулась.

— Я тоже, — прошептала я, когда эмоции захлестнули меня. Я была вне себя от радости, что он хотел видеть меня здесь. Облегчение от того, что мне не приснились эти глупые односторонние чувства. Я разозлилась, что позволяю другим людям диктовать, с кем мне видеться.

Это было слишком, чтобы справиться со всем сразу, и на мои глаза навернулись слезы. Я отвела взгляд, моргая, чтобы подавить их. А потом я судорожно вдохнула, чтобы взять себя в руки.

— У меня есть твой морфий. — Я подняла шприц, который держала в руке, затем подошла к его кровати. — Мне жаль, что тебе было больно.

— Это не твоя вина.

— Но я думаю… я думаю, что это так. Ничего из этого не случилось бы, если бы я могла держаться подальше.

Признание слетело с моих губ. Смущенная и уязвимая, я развернулась к раковине. Я вымыла руки, сосчитав до десяти. Боже, у меня это плохо получалось. Когда-нибудь мне будет спокойно в присутствии мужчин? Или хотя бы все равно?

— Сара. — Голос Майло перекрывал шум бегущей воды. — Я рад, что ты не смогла остаться в стороне.

— Ты рад? — спросила я, все еще не поворачиваясь к нему лицом.

— Учитывая то состояние, в котором я нахожусь, мне было бы намного сложнее найти тебя, если бы мне пришлось отправиться на поиски.

Я улыбнулась и выключила воду. Определенно, не односторонние.

Когда я обернулась, Майло ухмылялся. Он похлопал по краю своей кровати, так что я подошла и села рядом с ним.

— Я не просила о переводе, — сказала я ему.

— Я так и думал. Я не очень хороший полицейский, но я могу распознать ложь. К тому же Вернон в данный момент ведет себя как гребаный мудак.

— Он все еще твой врач. И поскольку это такое маленькое подразделение, на данный момент он — твой единственный вариант. Если он тебе не нужен, тебе придется уехать в Сиэтл или Солт-Лейк-Сити.

— Это не вариант. Я… — Он поморщился, внезапная вспышка боли прервала его.

— Позвольте мне дать тебе морфий. — Но прежде чем я успела схватить шприц с раковины, он остановил меня.

— Нет, подожди. Я хочу сначала разобраться с этим, пока мой мозг еще ясный.

— Хорошо, — прошептала я.

— Я буду терпеть Вернона, потому что я отсюда не уйду. Я тебя не брошу.

Мое сердце затрепетало.

— Не бросишь?

— Нет. — Он положил свою руку поверх моей. — Я не очень хорош в этом.

— В чем?

Он дважды сглотнул, его глаза слишком быстро заморгали. Я никогда не видела Майло таким. Нервничал ли он?

— Я, э-э… — Он глубоко вздохнул. — Ты должна знать, что я не тот парень в городе, вокруг которого все собираются. Я не душа компании или что-то в этом роде. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я — это просто я. Я стараюсь быть дружелюбным и хорошо выполнять свою работу. Но иногда я лажаю. Я неуклюжий и никогда не был популярным парнем. Так что у меня было не так уж много подружек. Или вообще друзей. Я действительно не знаю, как себя вести.

Я кивнула, прекрасно понимая, о чем он говорит.

— Если бы я встретил тебя в Прескотте, я бы пригласил тебя на свидание. Ты, вероятно, сказала бы «нет».

— Я бы сказала «да».

Уголки его губ приподнялись.

— Если бы ты сказал «нет», я бы продолжил спрашивать. Для парня, которого подстреливали не один раз, я довольно робок с оружием. Если бы ты сказала «нет», я бы попробовал миллион раз. Я чертовски влюблен в тебя, Сара Фостер.

— Я тоже в тебя влюблена. — Улыбка, которую я пыталась сдержать, защипала мои щеки, так что я отпустила ее. — Но я больше не могу быть твоей медсестрой.

— Нет, не можешь.

Я высвободила свою руку из его и взяла шприц, чтобы снять с него колпачок и вставить в капельницу. Нажимая на поршень, разливая лекарство по прозрачным пробиркам, я подыскивала, что бы сказать.

Я не могла быть его медсестрой, так что же нам было делать? Я хотела провести с ним время до того, как он уедет домой в Монтану, но это было бы рискованно.

Была ли я готова принять это?

Да.

Никто, ни Эмбер, ни доктор Вернон и никто другой, больше не удержат меня.

Я отнесла шприц к контейнеру для утилизации на стене с надписью: «Острые предметы». Затем я вернулась к его постели. Глаза Майло были закрыты. Лекарствам не требовалось много времени, чтобы проникнуть в организм человека, если их закачивать прямо в капельницу.

И хотя у меня не было никаких ответов, на данный момент было достаточно просто знать, что он получает облегчение от боли.

— Сара? — пробормотал он.

— Да?

Его рука шарила по кровати в поисках моей. Когда он нашел ее, то крепко сжал в руках.

— Что ты делаешь на День святого Валентина?

Я улыбнулась.

— Пробираюсь в твою палату.