Ее порочный лучший друг

Глава 2



Лейси

Сейчас девять вечера, а Олли всё ещё не позвонил.

Я лежу на кровати, уставившись в потолок. Белый свет от открытого документа на экране заливает комнату резким сиянием. Что бы он там ни задумал, мне это не поможет — я должна сменить жанр.

Через секунду вспыхивает экран телефона.

Возбуждение вспыхивает где-то в животе. Я резко поднимаюсь, тянусь к тумбочке и хватаю телефон.

Олли: Как успехи с женской прозой?

Брови сдвигаются, губы опускаются. Я сидела весь вечер, глядя на телефон, только ради этого? Олли хотел спросить, как идет работа? Серьезно?

Я сдуваюсь, как проколотый шарик, и падаю обратно на кровать, утопая в мягком одеяле.

Безнадежная ты, Лейси.

Щелк — делаю фото пустого документа на ноутбуке и отправляю.

Через секунду появляются пузырьки набора текста:

Олли: Я же говорил, смена жанра не выход.

Я: Это необходимость.

Он отвечает мгновенно, будто ждал у телефона.

Олли: Новое вдохновение?

Он спрашивает — нашла ли я вдохновение? Или предлагает его?

Самое время оборвать разговор, закрепить своё решение и пожелать спокойной ночи.

Но экран вспыхивает раньше, чем я успеваю набрать ответ.

Я щурюсь.

Фотография. Тёмная, зернистая. Мужчина на коленях, губы обхватывают…

— О боже.

Жар ударяет в живот, распадается роем бабочек где-то внизу. Я роняю телефон и прижимаю ладони к щекам. Он что, только что прислал мне порно?

Раньше он делился историями, способными вызвать жаркие картины в голове, но никогда не присылал иллюстрации .

Я переворачиваюсь на бок, поднимаю телефон — пальцы дрожат. Снимок сделан сверху: расстёгнутая молния, будто разорванная обёртка, и — да, это явно член.

В жизни я видела их немного, да и в кино — считаные разы, когда мысли об Олли не давали уснуть. Но даже без большого опыта можно сказать: этот внушительный.

Лица не видно. Зато я узнала бы эти белые кеды где угодно.

Олли.

Он прислал мне фото, где ему… делают минет.

Воздух застревает в горле. Каждое неглубокое дыхание заставляет ткань майки тереться о соски, и кажется, будто она царапает их зубами.

На экране снова вспыхивает его имя. Входящий вызов. Я замираю, сердце бьётся в горле.

Я не могу ответить. Что я скажу? Спасибо за пополнение коллекции для самоудовлетворения?

Звонок обрывается. Новое сообщение.

Олли: Возьми трубку, милая Лейси. Ты же хочешь.

Я хочу. Отчаянно. И именно поэтому не должна.

Всплывает новое изображение — на этот раз четкое, освещенное. Все его тело. Его длина. Его реальность.

Я столько раз описывала его в своих книгах, представляла его в каждой фантазии, но ни одно воображение не сравнится с тем, что вижу сейчас.

Пальцы сами тянутся к экрану, очерчивают контур, водят вокруг головки, как будто я там , чувствую тяжесть и тепло на языке.

Рот наполняется слюной. Грудь становится тяжелее.

Худший способ забыть о влюбленности.

Имя Олли снова вспыхивает — новый звонок. Сердце сбивается с ритма, уши наполняются гулом крови.

Ответить — ужасная идея. Если поддамся, я никогда от него не отвяжусь. Но распущенная, любопытная писательница во мне проводит пальцем по экрану.

— Я знал, что твоя извращенная сторона возьмет трубку, — его смешок низкий, хриплый, почти сорванный. — Уже вдохновилась?

В голове вспыхивают сцены, рождаются диалоги. Новый сюжет начинает сплетаться сам собой — с ним в главной роли.

Я облизываю сухие губы.

— Немного, — мой голос осипший, как будто вся влага тела стекает между бедер.

— Немного — это плохо, — хрипит он. — Мы можем лучше.

Он издаёт низкий, почти животный стон.

— Хочешь посмотреть?

— П-посмотреть? — срывается с губ писк.

— М-м-м.

Воздух вылетает из лёгких. Голова кружится.

— Ты… ты сейчас с ним?

— Да, — слова обрываются на его тяжёлом дыхании. — Хочешь увидеть?

Да .

Пульс гремит в ушах, зрение плывёт. Я вцепляюсь в край матраса, чтобы не упасть.

— Я… я же теперь пишу женскую прозу, помнишь? Мне это… не нужно.

Голос сиплый, пересохший, будто я проглотила пустыню.

— К черту женскую прозу, — рычит он. — Я не спросил, нужно ли. Я спросил, хочешь ли. Скажи, чего ты хочешь, Лейси.

Его голос низкий, обволакивающий, греховный. Я закрываю глаза, представляя его дыхание на губах, на шее, на груди.

Чего я хочу? Сил положить трубку…

Он стонет, тяжело, с досадой, потом — шорох. Я отстраняю телефон от уха. Связь оборвалась?

Нет. Экран вспыхивает — вызов превращается в видеозвонок. Мягкий, тусклый свет, но картинка отчётливая.

Он наводит камеру. Я вижу изгиб спины, а потом — его член, скользящий между двумя напряженными ягодицами.

Жар взрывается внизу живота, волной расходится по телу. Белье липнет к коже, насквозь мокрое.

— Видишь? — его голос срывается на рычание. Камера дрожит, когда он выходит и снова входит, до упора.

— Да, — выдыхаю я.

— Он сжимает меня так туго… И пахнет, как ты любишь писать, — хрипло усмехается он. — Потом, потом, грязно.

Ноздри дрожат, язык ищет вкус вишневой колы, будто я могу попробовать его на вкус.

Я не должна это смотреть. Но не могу остановиться.

Камера сдвигается, показывая руку, сжимающую другой член, быстрые, влажные движения. Хлюпающие звуки перекрывают стук моего сердца.

— Все еще хочешь писать женскую прозу?

— Нет, — выдыхаю я.

Как я могу, если это значит отказаться от него?

Я справлюсь. Обязательно. Мне просто нужно отделить влюбленность от работы.

Быть профессиональной.

Я тянусь за ноутбуком.

Олли снова поднимает камеру, приближая изображение так, что я ясно вижу контур головки под тонкой латексной пленкой. Он и вправду такой большой, или это просто ракурс?

Жар расползается по груди, тяжелеют соски, всё тело налито томлением.

Пальцы замирают над клавишами, но сосредоточиться невозможно — реальная сцена перед глазами куда сильнее любого сюжета.

Олли выравнивает член у входа и толкается.

— Ну что, вдохновилась?

Я свожу бедра, отчаянно ища хоть какое-то трение.

— Да.

Но вдохновляет меня не текст. Вожделение застилает взгляд, сводит с ума.

Проверяю, чтобы мой экран был только голосовым, не видео, роняю ноутбук на покрывало и ставлю телефон, облокотив на подушку.

Профессионализм подождет до завтра.

Я ложусь, веду пальцами по груди, рисуя контур, пока не нахожу сосок, щипаю его. Искра простреливает спину и вспыхивает внизу живота.

Другой рукой я скольжу ниже — под резинку пижамных штанов. Представляю, что это Олли касается меня, и засовываю пальцы между влажных, горячих складок.

Он стонет низко, будто чувствует, что я делаю. Я чувствую себя грязной, распущенной и дико возбужденной, глядя на собственное персональное порно.

Его движения яростны, каждое проникновение — удар, каждый толчок заставляет меня повторять за ним.

Но этого мало. Мне нужно быть растянутой, использованной. Олли был прав: мне нужен беспорядочный, пьянящий секс, от которого сводит пальцы на ногах и текут слезы удовольствия.

Но я одна. Как всегда.

Отодвигая это чувство, открываю ящик тумбочки, достаю любимый фиолетовый вибратор и включаю. Звук слишком громкий.

Быстро засовываю его под пижаму, чтобы приглушить.

Олли ускоряется, камера дрожит, но его член все еще отчетливо виден.

— Лейси, — его голос хриплый, мой огонь разгорается сильнее. — Смотришь?

— Да, — выдыхаю я, водя игрушкой по клиторy, воображая, что это его головка.

— Ты хочешь этого? — он прорычал, двигаясь быстрее, удары тел слышны даже через динамики. — Хочешь, чтобы я кончил?

Я киваю, будто он говорит это мне, будто это я довожу его до предела. Подстраиваюсь под его ритм, вводя игрушку, когда он толкается.

— Готова принять мою сперму? — рычит он своему любовнику. — Я хочу отдать тебе все.

Да. Я хочу, чтобы все было на мне.

Тело его партнера дергается, приглушенные стоны подсказывают, что тот кончил.

— Блять, — выдыхает Олли, выдергивая себя.

Он срывает презерватив — его член на экране оголен, налитый, дрожащий. Охватывает основание рукой и начинает яростно дрочить.

Я подстраиваюсь под его темп, вгоняю вибратор глубже, трахаю себя так, как хотела бы, чтобы это делал он.

Пара рывков, и белые струи бьют из кончика, покрывая спину партнера.

От этого зрелища меня захлестывает волна. Мозг отключается, тело вспыхивает белым огнем. Я зажимаю между ног подушку, чтобы заглушить судорожный крик.

Оргазм крушит меня, пока я не остаюсь дрожащей, вспотевшей и разбитой.

— Лейси, — голос Олли доносится глухо — телефон лежит экраном вниз.

Я кладу руку на грудь, ловлю дыхание, тянусь к нему.

— Да?

На экране — его лицо, волосы прилипли ко лбу, глаза затуманены.

— Включи камеру.

Сердце подпрыгивает к горлу. Я вся красная, потная, дышу тяжело — он не должен видеть меня такой.

Я вскочила, выключила лампу, оставив лишь слабое свечение из кухни, и снова устроилась на подушке. Глубокий вдох и я включаю видео.

— Вот ты где, — в его голосе бархатная хрипотца.

Мой новый любимый звук.

— Ага, вот и я, — говорю, чуть сбивчиво. — Когда ты сказал взять трубку, я не это имела в виду.

Он разваливается на подушках, глаза полуприкрыты, губы изогнуты в ленивой улыбке.

— Раз ты слишком занята, чтобы пойти за сексом, я решил сам его к тебе доставить.

И похоронил все мои планы.

— Ты трогала себя?

Прямой, обжигающий вопрос. Сердце предательски екает.

— Мечтай, — вру.

Улыбка на его губах становится медленной, опасной. Он смотрит пристально.

Замечает ли, что у меня румянец и дыхание сбито?

— Я хоть вдохновил тебя на следующую историю?

Я облизываю пересохшие губы.

— Есть парочка идей.

— Вот и отлично. Больше никаких разговоров о смене жанра.

— Слушаюсь, сэр, — отдаю шутливое приветствие, но рука дрожит.

— Продолжай так говорить и я буду готов к второму раунду, — он прикусывает нижнюю губу.

Я сглатываю.

— Тогда я, пожалуй, не буду мешать.

— Сладких снов.

Я сбрасываю звонок. Перед глазами тут же начинают мелькать новые, еще более откровенные сцены, только теперь герои в них не вымышленные. Мы.

Никаких сладких снов сегодня не будет.

Я хватаю подушку и кричу в нее, пока не кончается воздух.

Вот тебе и профессионализм.

Швыряю подушку через комнату. Я не могу отказать Олли. А если хочу платить за учебу, не могу игнорировать сцены, что требуют быть записанными.

Но как смотреть, как мой лучший друг трахает других, и не умолять о возможности побыть на их месте?

Я не могу переступить эту черту, как бы сильно ни хотело тело. Потому что, даже если одна ночь с Олли стоила бы тысячи с кем угодно другим, мы хотим разного. И я слишком люблю его, чтобы потерять.

Может, он прав. Может, писать о сексе уже недостаточно. Возможно, это не просто влюбленность, а зависимость, потому что все мои сексуальные переживания за последние два года были Олли .

Мысль превращается в решение.

Пора найти тот самый беспорядочный, безумный секс, от которого сводит пальцы на ногах и плачет от восторга между ног.