Его самая темная страсть

Глава 9

Софи в сотый раз сменила позу. Как бы она ни лежала, ей не удавалось устроиться достаточно удобно, чтобы заснуть. Матрас казался то бугристым, то чересчур жестким, то чрезмерно мягким. Подушка либо казалась плоской, как доска, либо была так набита, что выгибала шею под неестественным углом. Стоило устроить руки, как в ногах тут же появлялось беспокойное покалывание.

И она знала, почему.

Она была возбуждена.

Кожа горела и была чересчур чувствительной. Грудь налилась тяжестью, соски напряглись, а между ног ощущалась влажная, неумолимая жажда. Она тосковала по прохладному прикосновению теневых рук, по их успокаивающей ласке.

Плюхнувшись на спину, Софи уперлась руками в бока и уставилась в потолок.

Кого я обманываю? Я даже не устала.

После побега с крыльца она наскоро поужинала, приняла душ, налила воду и положила корм в коробку для кролика — все, как обычно. Затем легла спать. Это был самый безопасный, логичный шаг. Ей оставалось лишь закрыть глаза и забыть обо всем, что произошло между ней и Круусом.

Но с того самого момента, как она улеглась, ее разум вновь и вновь возвращался к ощущениям теней на ее коже. Его хриплый, гортанный голос эхом звучал в голове:

Впусти меня.

Слишком рано. История про Тайлера и ад, через который она прошла, напомнили ей, что раны еще не затянулись. Они покрылись коркой, но она сорвала струпья, позволив боли вернуться.

Несмотря на это, она хотела впустить Крууса.

Почему я этого не сделала?

Я… не в себе, когда он рядом. Я чувствую слишком многое. Он искушает, будоражит, поглощает меня. А если он тоже попытается мной управлять?

Нет. Я все контролирую. Он отдал мне власть над собой.

Но насколько сильным контролем она обладала на самом деле? Насколько абсолютным он был?

Клялась она или нет, она верила, что Круус никогда не причинит ей вреда, особенно после того, как увидела его реакцию, когда он подумал, что кровь на рубашке была ее. Но высшая, наиболее рациональная часть разума говорила, что глупо доверять ему. К этому моменту она уже должна была это понимать. И все же…

Что-то внутри нее, что-то более глубокое и значимое, чем сознание и подсознание, с самого начала воспринимало присутствие Крууса как утешение. То, кем он был, пугало ее, то, что он мог сделать, тревожило, но она не боялась его. Он был бальзамом для ее израненной души.

Она закрыла глаза, пытаясь игнорировать требования своего тела, и напряглась в поисках забвения сном. Когда она обратила свой разум к мирским вещам, мысли просто вернулись к Круусу.

Застонав, Софи сбросила одеяло. Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи ее ног. Этого было недостаточно — этого никогда не будет достаточно, потому что это был не он. Она закрыла глаза и, наконец, уступила своим желаниям.

Она подняла руки, положила их на груди и сжала, проводя пальцами по соскам сквозь ночную рубашку. Это ощущение было всего лишь шепотом, плохой заменой тому, чего она действительно жаждала. Она нуждалась в большем.

Закусив губу, Софи задрала подол ночной рубашки до бедер, положила ладонь на живот и скользнула рукой под пояс нижнего белья. Пальцы погрузились во влажный жар лона. Она прижала кончик пальца к клитору и водила им медленными кругами. Ее дыхание участилось, а удовольствие неуклонно росло.

Она ускорила темп.

Оргазм был коротким и стремительным. Она ахнула, зажмурилась и сжала бедра от этого ощущения. Хотя дыхание было прерывистым, она чувствовала себя такой же неудовлетворенной, как и раньше. Если уж на то пошло, ее возбуждение только возросло. Лоно пульсировало, влажное и…

Пустое.

Весь этот акт казался пустым, лишенным эмоций, смысла.

Я могу исполнить твои желания.

Ее глаза резко открылись. Она слышала Крууса или это разыгравшееся воображение?

— Впусти меня, Софи, — позвал он мягким, ровным и нечеловеческим голосом.

Она посмотрела в окно. Пара слабо светящихся глаз смотрела на нее из темноты.

Он наблюдал за ней. Софи обхватила бедра руками. Вместо ожидаемого смущения она почувствовала странное возбуждение. Желание вспыхнуло с новой силой. Она лениво поглаживала клитор, глядя в глаза, сияние которых усиливалось.

— Впусти меня, Джозефина Дэвис.

Его призыв, хотя и приглушенный стеклом, пронесся сквозь нее. Она была искушена, так искушена…

Она тяжело дышала, бедра раздвинулись.

— Софи…

Это то, чего я хочу.

Она боялась не его, а того, что он заставлял ее чувствовать. Софи хотела его.

— Круус, — прохрипела она, продолжая ласкать себя, — ты можешь войти.

Он исчез, освободив пространство у окна и впустив серебристый лунный свет. Она ждала, затаив дыхание, желая его прикосновений.

Темнота на подоконнике постепенно сгущалась. Софи не осознавала, что тени движутся, пока они не потекли вниз по стене, перемещаясь, будто отбрасываемые движущимся источником света. Воздух, казалось, еще больше остыл, вызывая мурашки предвкушения на ее коже.

Тени сгустились в изножье кровати, сформировав высокую фигуру с огромными оленьими рогами, торчащими из головы.

Сияющий взгляд Крууса упал на нее.

— Сними свои одеяния, смертная.

Сердце Софи подпрыгнуло в груди. Она была вынуждена следовать приказам в течение многих лет, но этот приказ… тот, которого она хотела, заставил ее сгорать от желания.

Софи убрала руку, которая была между бедер и зацепила пальцами края нижнего белья. Приподнявшись, она стянула трусики вниз по ногам, пока не смогла сбросить их. Затем схватила подол ночной рубашки и сорвала ее через голову, бросив на пол.

Она лежала обнаженной перед Владыкой Леса.

— Раздвинь ноги, Джозефина, — хотя его глаза, казалось, не двигались, она чувствовала, как взгляд скользит по ее телу, словно физическое прикосновение.

Сжав руки в кулаки по обе стороны от головы, Софи медленно раздвинула бедра, обнажая влажную плоть.

Фигура Крууса увеличилась, распространяясь наружу подобно дыму. Он проплыл над кроватью, завитки тени поползли по простыням, скользнув по ее ногам. Они ощущались как маленькие порывы прохладного воздуха, обдуваемого любовником. Когда он приблизился, завитки сплелись вместе, напоминая руки, тут же скользнувшие по внешней стороне ее бедер и изгибам.

Голова с оленьими рогами опустилась между ее ног. У Софи перехватило дыхание, когда она почувствовала холодное скольжение длинного, гибкого языка по ее гладким складочкам. Он издал низкий, ненасытный гул, который отозвался вибрацией на ее коже.



— О Боже, — простонала Софи, наклоняя таз навстречу.

— О чем ты просишь меня, смертная? — он замурлыкал и снова лизнул ее. — Чего ты желаешь?

Его прикосновения глубоко тронули ее, они казались более ощутимыми, чем когда-либо прежде, но его голос был таким же властным. Восхитительный жар разлился внизу ее живота.

— Я хочу… — она прикусила губу, подавляя резкий стон, и выгнула спину.

— Что тебе нужно, Джозефина? — темные руки скользнули по ее бокам, накрыв груди с напряженными перламутровыми сосками.

Его язык кружил вокруг клитора, прежде чем скользнуть внутрь, и начать поглаживать внутренние стенки, в то время как руки скользили по ее обнаженной коже. Тьма Крууса поглотила ее, поглотила спальню, лунный свет и втянула Софи в мир, где существовали только они вдвоем. Удовольствие, которое он доставлял ей, нарастало и нарастало, пока не захлестнуло волной изысканной муки.

— Тебя! — закричала она, извиваясь на простынях. Оргазм прокатился по ней волной, напрягая конечности и вызывая поток жидкого тепла между бедер.

— Да, — прорычал Круус, его призрачная фигура возвышалась над ней. Он заключил ее в объятия. Туманные клочья тьмы лизали ее плечи, но его тело казалось более плотным и материальным, чем когда-либо прежде.

Тяжело дыша, она смотрела в его пылающие глаза.

— И ты получишь меня, Софи, — он вошел в ее лоно. Прохладные, призрачные прикосновения растекались по гладкой плоти, проникая в нее, так нежно поглаживая все нужные места, что это сводило с ума. Хотя стенки ее влагалища не растягивались, он заполнил ее. Часть его внутри Софи непрерывно двигалась, пульсируя, как электрический ток, посылая острые ощущения по всему ее телу.

Она застонала и потянулась к нему. Его руки не имели физической формы, но их очертания были гуще воздуха, плотнее, именно так она представляла себе прикосновение к облаку, когда была маленькой. Она двигалась под ним, ее кожа дрожала от этой сверхъестественной связи. Тонкая тень скользнула от ее груди к тазу и опустилась между бедер, чтобы погладить клитор.

— Я востребую тебя, Джозефина, — прохрипел Круус.

Более сильный импульс вспыхнул в лоне Софи, и она ахнула, зажмурив глаза и запрокинув голову назад.

— Я почувствую твой жар, — продолжил Круус. Вибрации внутри нее участились. — Я буду пить твой сладкий нектар, — еще один импульс, более интенсивный, чем предыдущий. Софи вскрикнула. — И я попробую саму твою сущность.

Он опустил голову, его глаза сияли ярче, чем она когда-либо видела.

— Скоро ты будешь моей.

Огромное удовольствие пронзило Софи, воспламеняя каждый нерв в теле. Она выкрикивала его имя, кончая, а он устроился на ней, обволакивая, делая невозможным понять, где заканчивался он и начиналась она. Он был в ней, вокруг нее, частью самого ее существа. Она чувствовала его везде, внутри и снаружи, и это не пугало ее.

Спустившись с вершины страсти, она могла лишь лежать, измученная, но насытившаяся, и каждый дюйм ее кожи покалывало от внимания Крууса. Хотя интенсивность его прикосновений уменьшилась, он не отстранился. Его близость успокаивала ее.

Вскоре, когда на нее навалилась усталость, а веки отяжелели, она выдохнула:

— Круус…

— Я здесь, Софи, — нежно сказал он, поглаживая ее по щеке.

Софи закрыла глаза и улыбнулась. Даже когда он заслонил весь свет, она не испугалась. С Круусом она была… в безопасности.

***

Круус наслаждался теплом Софи. Ему не хватало силы воли, чтобы отстраниться от нее, не было желания лишать себя ощущений, которые она пробуждала в нем — каждое из которых было сильнее, чем все, что он когда-либо испытывал. Даже при том, что секс был не полноценным, даже при том, что так многого не хватало, это было ошеломляюще. На что это будет похоже, когда он сможет по-настоящему прикоснуться к ней и попробовать на вкус? Когда он сможет скользнуть в нее и почувствовать, как ее внутренние стенки сжимают его член, чтобы втянуть глубже?

Его собственное удовлетворение в тот момент было вызвано очень многим — ее удовольствием, реакцией ее тела на его внимание, ее ароматом, ее жаром. Наслаждение и сатисфакция были достаточной наградой, но он получил и кое-что еще. Сознательно или нет, она передала ему свежую, мощную жизненную силу, находясь в объятиях страсти. Он никогда не пробовал ничего столь мощного за время своего проклятия.

Он совсем не истощил ее. Хотя ее сущность была дразнящей, он не чувствовал потребности питаться от нее и ни за что не хотел причинить ей вред. Ее жизненная сила ощущалась такой же мощной, даже больше обычного, как будто удовлетворение подкрепляло ее. Она отдавала ему, не отнимая у себя. Для Крууса это было чуждо, но он принял это. Ему не нужно было понимать каждый аспект непреодолимого влечения к Софи, чтобы принять ситуацию.

Она была создана, чтобы принадлежать ему, а он должен был принадлежать ей.

Эта мысль была невыносимой. Одно из негласных правил его мира — никогда не уступать власть, не получив взамен чего-то равного или большего. Это не были отношения между королевой фейри и лесным лордом, и здесь не было задействовано никаких огромных магических сил. Он не мог получить ничего, кроме некоторой радости — мимолетной радости, учитывая ее человеческую продолжительность жизни, — предложив себя Джозефине Дэвис. Она не могла защитить его, не могла укрепить его царство каким-либо значимым образом, не обладала магией, с помощью которой можно было бы снять его проклятие или сразиться с потенциальными врагами.

Но он все равно хотел принадлежать ей.

— Джозефина… — мягко произнес Круус, продолжая гладить ее обнаженную кожу.

Она пошевелилась, потягиваясь.

— Хм?

Он колебался. Как много ему нужно рассказать ей? Утаивание информации не равно лжи, и ей не нужно было знать все его секреты. Было бы глупо так довериться человеку.

И все же он хотел рассказать ей. Он хотел, чтобы она знала, что он ей доверяет, что бы ни случилось, какой бы выбор она ни сделала.

— Канун Дня Всех Святых наступит через три ночи, и он будет освещен полной луной. От восхода луны до восхода солнца я обрету физическую форму.

Она открыла глаза и нахмурилась.

— Ты говоришь о Хэллоуине? Что ты имеешь в виду?

— Это аспект моего проклятия. В эту ночь завеса между миром духов и физическим миром… истончается. Когда это совпадает с полнолунием, мне даруется мое тело, моя плоть и кровь, пока не наступит рассвет следующего дня и завеса не будет восстановлена.

Она села и отодвинулась назад, чтобы прислониться к железной спинке кровати. Круус покинул ее тело, оставаясь на кровати, но разрывая контакт между ними. Ей нужно было знать, что она свободна от его влияния, нужно было знать, что она делает свой собственный выбор.

Ее пристальный взгляд скользнул по нему, а Круус, в свою очередь, изучал ее. Он обвел взглядом ее тонкую шею, узкие плечи и маленькие, дерзкие груди. Его взгляд скользнул по ее ногам, которые все еще блестели от полученного удовольствия, и переместился к сокровищу между ее бедер.

— Ты… Ты все еще будешь тенью? — спросила она.

— Нет. Я буду таким, каким был когда-то… хотя у меня не будет и следа прежней силы.

— Так… я смогу по-настоящему прикоснуться к тебе? А ты… ты сможешь прикоснуться ко мне? — ее щеки вспыхнули, но она не отвела взгляд.

— Да, — он протянул завиток вперед и провел им по ее лодыжке. Дразнящее тепло, которое просочилось в него, было почти невыносимым. — Я ничего так не желаю, как соединиться с тобой в эту ночь. Плоть к плоти.

Он слышал, как учащенно бьется ее сердце, но на ее лице читалось предвкушение, а не страх.

— Я тоже этого хочу, — она провела пальцами по завитку на лодыжке. — Теперь я чувствую тебя. Ты более… плотный, чем раньше.

Как бы она отнеслась к полной правде об этом? Он не хотел пугать ее, не хотел отвергать, когда она, наконец, признавала свои желания. Известие о том, что он убил четырех человек, вряд ли успокоило бы ее…

— Чем ближе Канун Дня Всех Святых, тем материальнее я становлюсь. За несколько месяцев до твоего приезда сюда, я едва мог взаимодействовать с физическим миром.

Она нахмурилась.

— Итак… что будет после Хэллоуина? Смогу ли я видеть и слышать тебя?

— Какое-то время, да. Но, в конце концов, я смогу общаться с тобой только после того, как покормлюсь.

— Покормиться? Это?… Это то, что ты сделал с медведем, не так ли?

Круус снова отодвинулся от нее, но остался на кровати. Казалось неправильным поддерживать контакт, когда он говорил о таких вещах.

— Так и есть. Я забрал жизненную силу из его тела и поглотил ее.

Ее глаза вспыхнули, а губы приоткрылись.

— Я… я думала об этом, но не была уверена до конца.

— Это еще один аспект моего проклятия. Королева знала, что я черпаю силу из своего леса — из его растений и животных, из естественного баланса. Циклы жизни и смерти, роста и упадка необходимы, и они подпитывают друг друга. Когда я уравновешен, я на пике своей силы. Ее проклятие делает меня зависимым от жизненной силы других существ, заставляет жаждать ее, пока это не сведет с ума, и у меня не останется выбора, кроме как питаться. Это поддерживает меня. И при этом нарушается баланс, ослабляя лес — я ослабляю себя.

— Почему ты не питаешься от меня?

Круус снова окинул Софи взглядом. Он желал ее еще больше. Почти сразу после их первой встречи, его голод перестал иметь какое-либо отношение к ее жизненной силе.

— Потому что ты предназначена быть моей. Часть меня осознала это еще до того, как я понял, что это правда.

Ужас блеснул в ее глазах. Он узнал в нем тот же страх, который она испытывала, говоря о Тайлере. Именно он привел ее в это место. Он протянул теневую руку и легко положил на ее ногу.

— Я не стремлюсь контролировать тебя, Джозефина Дэвис.

— Но тогда… чего ты хочешь от меня, кроме… — произнесла она, указывая на свое обнаженное тело.

— Все, — он выдержал ее взгляд, и, к ее чести, Софи не отвела глаз. — Но нужен баланс. Если ты моя, то и я твой… и я отдам тебе всего себя.

Она нахмурилась.

— Я… я не понимаю. Я человек, а ты… дух, лесной лорд, тень, кем бы ты ни был, — она покачала головой. — И мы только встретились, — сделав паузу и, будто вспомнив, что все еще раздета, она покраснела.

Когда она потянулась за одеялом, он остановил ее, нежно коснувшись руки.

— Мы совсем недавно познакомились, Джозефина, и все же ты чувствуешь нашу связь так же, как и я.

— Я не…

— Ты чувствуешь. Я видел это в твоих глазах. Ты борешься с этим даже сейчас, потому что боишься потерять ту силу, которую вновь обрела, но я бы никогда не отнял ее у тебя.

Она сжала губы, мышцы челюсти подрагивали.

— Ты моя пара, — он придвинулся ближе и, возвышаясь над ней, провел темной рукой по ее подбородку и запустил пальцы в волосы. — И я твой. Вот почему меня так тянет к тебе, вот почему я не могу оставаться в стороне. Вот почему я не могу причинить тебе вреда.

Дыхание Софи участилось. Она подняла руку и накрыла его ладонь своей.

— Нет никакого способа снять проклятие?

— Должен быть, но это за пределами моих знаний.

Она опустила взгляд. Выражение ее лица было задумчивым, решительным и страдальческим одновременно. Но когда она снова посмотрела на него, в ее глазах была решимость.

— Тогда мы отдадим друг другу все, что можем, — она повернула лицо к его руке, и тени поплыли в воздухе. — И через три дня я буду полностью твоей, а ты будешь моим.

Круус тихо, одобрительно хмыкнул и обвив тенью одно ее колено, потянул, отдаляя его от другого. Ее страстный аромат усилился. Он бы отдал все, чтобы по-настоящему ощутить ее вкус.

Он скользнул завитком по внутренней стороне ее бедер и погладил жар блестящего лона.

— Я не собираюсь игнорировать свой голод по тебе в ожидании, смертная.

Жгучий трепет пробежал по Круусу, когда Софи со стоном откинулась на спину и снова открылась для него.