Эпоха королей

Возможно, он радовался, что избежал нового удара в пах.

Возможно, он обдумывал слова Веледы.

В ночь перед днём рождения принца я зашла на кухню. Хоп, находившийся на втором ярусе, игнорировал меня.

— Завтра я уезжаю и не уверена, что вернусь.

Ответа не последовало, только стук его прялки. Так даже лучше. Я проглотила ком в горле, чтобы озвучить то, что крутилось у меня в голове.

— Передай замку мою благодарность за то, что он принял меня, когда я приехала. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько в безопасности. Для меня было честью находиться здесь и наслаждаться твоей вкусной готовкой, Хоп из Спорайн.

Я поспешила уйти, пока слёзы не брызнули из глаз.

Глава 42

Обычай иле обменивать младенцев была осуждена Триадой и четырьмя расами, поскольку богини стремились сблизить волшебный и человеческий народы. Объяснить некоторым существам, что подменять младенцев — это не весело, оказалось долгим и сложным процессом. Последний известный иле был младенцем-лепреконом, которого вырастили человеческие родители.

Из запрещённой книги «Двор Паральды»

Едва забрезжил рассвет, я уже сидела в карете по дороге в Эйре. Путь предстоял долгий, и рассчитывали мы прибыть к полудню, когда и должны были собраться гости. Как говорил мне Пвил накануне, последняя весточка от герцогини пришла несколько дней назад, но в ней подтверждалось, что всё идёт по плану. Приглашены все благородные девушки, а также несколько близких друзей принца. Это было торжество, предназначенное исключительно для тех, кто не был членом семьи, так как предполагалось, что у Брана будет другая, закрытая встреча с отцом и братом. Конечно же, это была очередная ложь для народа.

Во время долгих часов пути я размышляла о детстве двух принцев. О том, что принц Бран не всегда был таким, и ужасные обстоятельства изменили его до неузнаваемости. Это не оправдывало его поведение, но заставляло задуматься о выборе, который мы все делаем, и о том, что некоторые решения становятся точкой невозврата.

Это навело меня на мысль, что, возможно, я не монстр, каким всегда себя считала. Меня тоже пытались изменить обстоятельства. Мой опыт общения с людьми был ужасным, но я не ненавидела их только за то, что они такие. Я не смотрела на их округлые уши и невзрачные черты с садистической улыбкой, как это делал принц, глядя на сидхов.

Все разы, когда я причиняла кому-то вред, это было в целях самообороны. Я не была уверена, делает ли это меня лучше или хуже кого-либо, но я не была чудовищем.

Я не чудовище.

И чем больше я повторяла это, тем больше тьма соглашалась со мной.

Когда кучер предупредил меня, что до прибытия осталось меньше часа, я проверила, что мои кинжалы надёжно закреплены в ремнях под платьем, которое, как я надеялась, я надела последний раз в своей жизни. Его тоже выбрала Игнас — изысканная вещица из кружева, вышитая в оттенках от нежно-розового до глубокого фиолетового, с декольте в форме сердца и маленькими перчатками в тон. Если бы не маскировочные чары на мне, это платье бы идеально сочеталось с моими глазами.

Возможно, герцогиня выбрала его именно поэтому.

Все украшения, развешанные на Теу-Биад, были убраны из Эйре, но столица всё равно оставалась жемчужиной королевства. Было уже утро, когда мы проехали по Луахре. Без такой толпы, как в прошлый раз, я смогла увидеть все фасады домов, лавки, салоны и кофейни, полные людей, поздно завтракающих в красивых накидках и громоздких шляпах.

Мы проехали живые изгороди из бирючины и железные ворота. Карета, качнувшись, остановилась перед главным входом во дворец. Пока лакей ставил подножку и открывал мне дверь, я сделала глубокий вдох и напомнила себе, что сегодня всё закончится. Моя игра должна была быть безупречной, чтобы, когда Каэли исчезнет, никто не заподозрил Плумерию и, соответственно, герцогиню. Мне нужно было лишь пообщаться с остальными девушками на празднике, ещё раз выразить почтение принцу и ни в коем случае не показывать ни одной эмоции, когда…

Я почувствовала её.

Каэли.

Она здесь!

Её сладкую энергию ни с чем не спутать. Она коснулась меня, как первые лучики солнца после затяжного периода холода и тьмы. Эта энергия скользнула по моей коже и согрела сердце. Каэли здесь, она жива; всё остальное не имеет значения. На моём лице засияла широкая улыбка.

Я всё смогу.

Это лишь вопрос времени, каких-то нескольких часов.

Я приняла руку лакея и вышла из кареты с колотящимся сердцем. Дворец оставался таким же красивым и чистым, как несколько недель назад, но теперь я знала обо всех тех ужасах, что могут скрываться за этими мраморными стенами. За моей спиной раздался звук ударов вожжей, и карета уехала в сторону конюшен.

Я осталась одна.

Я вошла во дворец, игнорируя слуг у двери, как подобает знатной даме. Едва я сделала два шага в просторный вестибюль с множеством лестниц, как вдруг две фигуры в чёрном преградили мне путь. Мой и без того учащённый пульс ускорился ещё больше, когда взгляд упал на их гематитовые значки.

Меня должны были встречать слуги, а не охотники.

— Ой! — воскликнула я, прижав руку к груди. — Что-то случилось?

Голос принца, весёлый и снисходительный, раздался из глубины вестибюля.

— Нет, нет, ребята, я сказал, что хочу лично встретить её, а не напугать.

Охотники отступили, пропуская принца Брана, направлявшегося ко мне быстрым шагом. Он был так же безупречен, как и всегда, только в этот раз на нём не было ни одного красного элемента. В шёлковой рубашке и с платком на шее — с него хоть сейчас можно было писать портрет.

— Плумерия, — поприветствовал он, протягивая мне обе руки.

Я без колебаний подала свои, и он поцеловал костяшки на обеих. Его шрам был особенно заметен в этот день, он был немного темнее его бледной кожи. Я изобразила самую яркую улыбку из моего репертуара, пытаясь отогнать страх, вызванный внезапным появлением охотников.

— Ваше высочество. Примите мои искренние поздравления с днём рождения. Надеюсь, вы получили подарок от дома Сутарлан.

Герцогиня заверила, что она позаботится обо всём.

Уголки его губ дрогнули, как если бы мои слова позабавили его.

— О да. Я получил его. Но чтобы этот день стал идеальным, не хватало только тебя.

Я захлопала ресницами.

— Вы всегда меня льстите, ваше высочество.

— Пойдём, дорогая. — Он взял меня за руку и положил себе на локоть, быстрым шагом увлекая за собой. — Я так много хочу тебе показать.

Охотники последовали за нами, соблюдая дистанцию. Я попыталась расслабиться. Это всего лишь охрана, которую принц всегда берёт с собой повсюду. Ничего больше.

Вместо того чтобы направиться к садам или в сторону бального зала, принц повёл меня вверх по лестнице, на второй этаж. А затем на третий, по коридорам, которые я не исследовала во время своего предыдущего визита. У меня не было ни малейшего представления о том, где обычно проходят такого рода праздники, но беспокойство начало нарастать.

Чем дальше мы шли, тем более пустым и тихим становился дворец. Не так я себе представляла празднование дня рождения принца.

— Я ещё не была в этой части дворца, — произнесла я с точно выверенной смесью любопытства и веселья. — Мы идём в особую комнату для праздника?

Выражение ликования не покидало его лица. Он кивнул, не глядя на меня.

— Именно так.

Мы вошли в более узкий, короткий коридор, по сравнению с предыдущими, с красным ковром, ведущим к одной-единственной двери. Здесь не было окон, по которым я могла бы как-то сориентироваться. Когда принц достал из кармана ключ, прямо как в прошлый раз, инстинкты закричали мне, что нужно бежать отсюда. Тьма насторожилась.

Я мягко высвободила руку из его.

— Ваше высочество, честно говоря, мне немного душно, возможно, от нервов. Позвольте мне отойти освежиться на минутку?

Дамы «освежались» в любое время дня, одним из их любимых занятий было собираться в дамских туалетах и сплетничать.

— Я уверен, что всё твоё волнение улетучится, когда ты увидишь, что я приготовил. Кроме того, ты была первой, о ком я подумал, когда получил свой подарок.

Он открыл дверь, и перед нами предстала мраморная лестница, ведущая вверх по спирали. Она была освещена золотыми бра, в отличие от секретного прохода, который показал мне Мэддокс. Поток воздуха, нисходящий по ступеням, взметнул мои юбки и волосы.

Запах, который он принёс, чуть не сбил меня с ног.

Это была Каэли.

Моя сестра сейчас на том конце лестницы.

Я сглотнула, заставляя все мышцы лица изображать удивление вместо ужаса. Восхищение вместо отчаяния.

— О, ваше высочество, неужели Морриган уже вручила свой подарок?

Он расхохотался, довольный.

— Сразу после полуночи. Для неё это очень пунктуально, не находишь?

Сразу после полуночи.

Каэли уже несколько часов находится в его руках. Несколько. Часов.

Я засмеялась вместе с ним, чувствуя тяжесть и боль в груди.

Бран указал на лестницу.

— Идём?

Я приподняла юбки и улыбнулась.

— После вас, ваше высочество.

Мои каблуки и три пары ботинок гулко стучали по ступеням. Я сосредоточенно сдерживала тьму, чтобы она не вырвалась наружу. На первой лестничной площадке было крошечное оконце, и я поняла, где мы находимся: в одной из остроконечных башен. «Возможно, он ведет её в свою игровую башню», — вспомнились мне слова незнакомки в саду королевы.

Когда мы поднялись на самый верх, мои бёдра горели от напряжения, но мне было не до этого. Я чувствовала, как усиливался запах Каэли, её энергия была повсюду. Плевать, насколько подозрительна вся эта ситуация. Да, все мои инстинкты кричат, что это плохая идея, но там моя сестра…

Принц открыл арочную дверь и сделал приглашающий жест. Сжав юбку в кулаках, я вошла в огромную круглую комнату с неотштукатуренными каменными стенами и высоченным потолком.

Первым, что я заметила, был холод. Жаровня, встроенная в пол, едва выделяла тонкую струйку дыма. С противоположной стороны комнаты, возле другой двери, я краем глаза уловила движение. Там стояли ещё двое охотников, а рядом с ними… Это что, клетка висит?

До меня донеслось слабое мычание. Такое тихое, что, если бы не эхо, я бы даже и не услышала.

На длинном деревянном столе посередине комнаты лежал коричневый комок. Мой взгляд упал на четыре вытянутые лапки и множество ужасных инструментов вокруг: капканы, кандалы, щипцы, ножницы… И повсюду была кровь. Слишком много крови.

— Да, — прокомментировал Бран за моей спиной, растягивая слова, — возможно, я слегка переборщил.

Всё перед моими глазами превратилось в одно сплошное тёмное пятно. Я бросилась вперёд без всяких мыслей, движимая только абсолютной необходимостью убедиться самой, что она… что моя сестра…

Мои бёдра ударились о стол. Взгляд обежал всю эту чудовищную сцену, всё это воплощение зла и варварства. Я едва смогла прикоснуться дрожащими пальцами к медвежьей шерсти, слипшейся от крови. Тело всё изранено, веки сомкнуты, пасть приоткрыта, а грудная клетка едва шевелилась. Каэли вырвали все когти. И её маленький хвостик…

Воздух не доходил до моих лёгких. Всё вокруг начало качаться. Как той ночью в бальном зале, моё зрение заволокло чёрными пятнами. Тот же горячий поток тёмной силы поднялся по моим ногам, к груди, рукам и…

Чужие пальцы обвили мою шею и грубо сорвали камею. Защитные заклинания сдавили меня, сжимая и скручивая, пока не взорвались вспышкой ослепительного света, озарившей всю башню. Лишь мгновение спустя холодная, мучительная боль вонзилась мне в спину. Я в ловушке. Без воздуха, без магии, без чего-либо. Тепло и тьма исчезли. Сокрушающая слабость овладела моими костями.

Камея отскочила от стола рядом с Каэли.

Принц Бран прижал меня к своей груди. Силы покинули меня. Кинжал из гематита вонзился между моих рёбер.

— В нашу первую встречу ты скрывалась под не самым привлекательным обликом, верно? — прошептал он мне на ухо.

Он знал. Знал, кто я; знал, что Каэли — моя сестра.

Медленно, позволяя мне ощутить каждое мерцание гематита, разъедающего кожу, деформирующего кости, Бран вытащил кинжал и осмотрел лезвие.

— Тоже красная…

Он оттолкнул меня, и я повалилась на пол. Тяжело дыша, не в силах подняться, я чувствовала, как тьма пытается вернуться, выбраться из моей тени. Я думала о том, что прежде уже получала куда более серьёзные раны от гематита и смогла выжить. Бран не знает, что я быстро восстанавливаюсь. Если отвлечь его на достаточное время…

Не отрывая взгляда от окровавленного кинжала, принц тихо произнёс:

— Посади её на цепь, Эльфин.

Два охотника потащили меня по полу и рывком подняли, совершенно равнодушные к моей ране. Я стонала от боли, когда они выворачивали мои руки. Они сковали мои запястья цепью из гематита так туго, что кровь перестала поступать в ладони. Тьма и любой намёк на магию исчезли.

Я едва касалась пола носками туфель. Меня подвесили в воздухе в нескольких метрах от стола. Удар в рёбра вызвал колющую боль по всему телу. Из-за гематита, касающегося моей кожи, рана не заживала.

Мы с сестрой умрём в этой башне от рук принца-садиста.

Помимо боли, я чувствовала постоянные пульсации в ключицах. Отчаянные толчки, которые, казалось, пытались донести до меня какое-то сообщение.

«Метка, — смутно подумала я. — Она скоро проявится».

Бран положил кинжал рядом с остальными инструментами на столе. Дерево было тёмным и влажным, пропитанным кровью.

— Я ведь говорил тебе. Говорил, что найду тебя. Вот только я не ожидал, что тебе хватит наглости скрываться прямо у меня под носом, — признал он, усмехнувшись. — Это меня удивило, должен признать.

Он лениво облокотился на стол, словно на нём не лежало тяжело раненое живое существо, и скрестил руки на груди.

— Тебе, наверное, любопытно, как я раскрыл твой обман, верно? — Он ни секунды не ждал ответа. — Ну разумеется. Приведите их, пожалуйста.

Три охотника исчезли за другой дверью и через несколько спустя вернулись, волоча за собой три тела. Два уже мёртвых, но третье отчаянно вырывалось.

Моя челюсть задрожала.

Это была герцогиня. Избитая, изувеченная, с взлохмаченными волосами и синяками на лице. Чёрный кляп не давал ей говорить.

Принц не обратил на неё внимания, жестом показав, чтобы сначала приблизили двух других. Когда охотники бесцеремонно бросили их перед Браном, я даже не пыталась дышать или думать. На мгновение я почувствовала, как будто у меня земля ушла из-под ног, и не потому что я висела на цепях.

Плумерия и Дугалл подверглись всевозможным зверским пыткам перед смертью, это было видно с первого взгляда. Мучители не пожалели ни одной части тела. Девушку я узнала по волосам и белым перчаткам. Парня — по военной форме. Остальное было сплошным кровавым месивом, при виде которого у меня сдавило горло.

— Боюсь, что хороший солдат Дугалл даже не старался скрыть своего интереса к тебе. Мои гончие сообщили мне о взглядах, которые он бросал в твою сторону. Представь моё удивление, когда он последовал за тобой в сад той ночью и обратился к тебе, как будто вы давным-давно знакомы. Как такое возможно? Что общего могло быть у безграмотного парня из Хельглаз и племянницы герцогини? Ответ прост: ничего. — Бран безучастно смотрел на тела у своих ног, как будто не имел никакого отношения к этой жестокости. — Дальше пришлось приложить некоторые усилия, но в итоге он признался. Представь себе, он верил, что Плумерия Сутарлан на самом деле девушка по имени Эльма из Гальснана. И что у этой Эльмы была младшая сестра. Его рассказ заставил меня задуматься о том, где же настоящая Плумерия. Мои гончие нашли её в доме, унаследованном от её родителей-предателей, собирающей чемоданы для побега, тогда как ты загадочным образом исчезла.

Я пыталась дышать, но воздух не поступал. Моё горло сжималось при мысли о Плумерии, предвкушающей начало новой жизни. Что она почувствовала, когда увидела перед собой охотников…

Почему мы не узнали? Они забрали её ночью, в тишине? Никто в Эйлме этого не заметил?

— Отец был очень «рад» узнать, что весь род Сутарлан прогнил и что герцогиня Аннвин годами обманывала его. Верно, герцогиня?

Принц послал Игнас кривую улыбку. Его слова пронзили меня молнией.

Король уже знает?

Но что именно он знает? Абердин, Пвил, Веледа и Хоп сейчас в замке, они даже ни о чём не подозревают. Они в опасности?

— Кстати, несмотря на её худобу и чувствительность к боли, Плумерия выдержала мой допрос очень хорошо. Мне пришлось приложить немало усилий, прежде чем она выдала, где ты находишься. На-Сиог. — Я быстро перевела взгляд на него, и моя реакция его обрадовала. — Именно так. Пока ты была в отъезде, занимаясь неведомо чем, она наслаждалась моим гостеприимством здесь. Мне стоило некоторых усилий убедить отца подождать и не отправлять войска немедленно в На-Сиог, где, как мы думали, не осталось ничего, кроме руин. Я сказал ему, что, если подождать немного, мы поймаем самозванку, водившую нас за нос. Ты ведь не могла просто бросить свою любимую сестрёнку, правда? — Он наклонился ко мне и понизил голос: — Я должен был привести тебя к нему, как только ты перешагнёшь порог дворца, но полагаю, после того, как я раскрыл ваш заговор, он простит меня за то, что я захотел поговорить с тобой наедине.

Охотник, державший Игнас, одним движением вытащил кинжал из-за своего пояса и безжалостно вонзил клинок ей в грудь, прямо в сердце. Глаза герцогини широко распахнулись, и из горла вырвался сдавленный звук. Она рухнула на пол и больше не двигалась.

Я зажмурилась, охваченная такой скорбью, что могла лишь мычать. Ничего из этого не должно было произойти. Я так и знала, что этим всё кончится. Мой ночной кошмар самым жутким образом становился реальностью.

До меня донёсся металлический звук.

— А теперь убедимся, что у тебя нет никаких секретов в рукаве.

Он подошёл с ножницами в руке. Я почувствовала, как металл касается моей кожи, но Бран сосредоточился на том, чтобы разрезать платье от декольте до талии. Он разорвал на куски последний подарок герцогини, сбросив куски ткани на пол и оставив меня в одном корсете, нижних юбках, чулках… и с оружием.

Он присвистнул, увидев кинжалы. Словно имея на это полное право, он начал ощупывать мои бёдра, осматривая ремни.

— Смотрите, ребята. Она пришла хорошо подготовленной.

Послышались смешки. Он разрезал ремни и вынул кинжалы. Покрутил их. Изящные узоры и инкрустированные камни сверкали на свету. Бран восхищённо провёл большим пальцем по красному камню.

— Изготовлено великолепно. Возможно, даже слишком для мерзкой сидхи.

Когда он понял, что кинжал изготовлен из гобийской стали, его лицо исказило презрение. Он впился глазами в оружие, причинившее ему боль на всю жизнь. Затем поднял взгляд на меня.

Я увидела такую сильную ненависть в его голубых глазах, что у меня побежали мурашки. Цепи зазвенели, когда он бросился ко мне и схватил за волосы. Другой рукой он впился в рану на моих рёбрах, вызвав у меня крик.

— Больно? Хорошо. Прежде чем отдать тебя моему отцу, я позабочусь о том, чтобы ты пожалела о той ошибке, которую совершила на пристани Гримфеара.

Моим же кинжалом он разорвал остатки моей одежды, как будто не хотел, чтобы хоть что-то осталось целым. Он избавился от моих туфель и чулок, затем разрезал нижние юбки. Несколько раз порезал кожу, случайно или намеренно, и ткани окрасились в красный. Я закусила губу, чтобы не издать ни единого звука.

Когда он закончил, его дыхание было тяжёлым.

— Удивительно, насколько ты похожа на человека… даже здесь, внизу.

Его пальцы, холодные и безжалостные, резко вошли в мою промежность.

Я вздрогнула, одновременно от неожиданности и боли. Жестокий смех Брана эхом отразился от голых стен башни.

— Не переживай, я не имею ни малейшего желания трахнуть сидху. — Он толкнул пальцами пару раз и затем медленно убрал руку, надавливая кверху так, чтобы я прочувствовала все его кольца. — Слышал, вы заманиваете мужчин обещанием плотских удовольствий, а потом их члены отваливаются.

Я тоже слышала эти истории, но в совсем другом контексте: мужчины-люди, которые ходили по лесам или близ озёр в поисках красивых сидх, обманом выманивали их, а затем насиловали. В ответ сидхи вершили правосудие.

Бран отступил на пару шагов и посмотрел на меня, склонив голову.

— Думаю, поэтому ты так красива. Красивая обёртка, скрывающая монстра внутри.

Я заставила себя улыбнуться.

— И это мне говорит принц, внутри которого живёт настоящий садист. Разве не тебя прозвали Серебряноволосым за красоту?

— Заткнись!

Пощёчина. Я почувствовала жгучую боль. Одно из колец зацепилось за мою губу, надорвав кожу. Кровь закапала.

Я тихо засмеялась.

— Ты такой предсказуемый, принц. Взять хотя бы весь этот цирк, который ты устроил со мной. Скажи, это помогает тебе чувствовать себя более сильным, значимым? Помогает забыть, что ты просто ничтожество даже в своём собственном королевстве?

Его взгляд становился всё холоднее, а рот кривился в выражении чистого отвращения, нескрываемой ярости. Один из охотников у двери беспокойно заёрзал. Возможно, с моей стороны было не очень умно дразнить безумца, но он отобрал у меня всю магию, кинжалы, возможность двигаться и защищаться. Он пытал мою сестру и убил Дугалла, Плумерию и Игнас.

Я не могла смолчать.

Меня охватила такая ярость, что будь у меня в тот момент тьма, то я бы уже не смогла скрыть, кто я такая и от кого идёт мой род.

К счастью, он ещё не лишил меня языка и возможности ранить словами. У меня было время узнать его получше, я вижу все его тайные желания и истоки проблем.

— Ты, наверное, побежал к папочке при первой же возможности похвастаться, не так ли? Это был идеальный повод, чтобы вновь привлечь его внимание. Скажи, он впустил тебя в свои покои? Он хоть раз взглянул на тебя, пока ты рассказывал ему о заговоре?

Ещё одна пощёчина.

Я засмеялась ещё сильнее, почти как безумная.

— И, кстати, принц, достоинство женщины не связано с её полом. Думаешь, что, раздев меня и ощупав, ты унизил меня? — Я усмехнулась ему в лицо. — Если твои ручные псы не знали, что ты девственник, то теперь знают.

Он взмахнул кинжалом, только уже не для того, чтобы разрезать одежду, которой на мне больше не было. Я приготовилась к удару, но в этот момент один из охотников выкрикнул:

— Капитан!

Он указывал на меня. Принц застыл, а на его лице постепенно отразилось изумление. Лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что он смотрит не на лицо, а ниже.

У меня перехватило дыхание. Метка. Она не переставала пульсировать, я никогда ещё не чувствовала её с такой силой. Словно она хотела вырваться из моей кожи.

Бран остановился в нескольких сантиметрах, его глаза были прикованы к моим ключицам.

— Я знаю, что это такое, — прошептал он. — Но это невозможно. Метки перестали появляться с тех пор, как вымерли драконы.

Нет, нет, нет…

Он не должен был это узнать.

Принц начал ходить кругами, разговаривая сам с собой, делая одну догадку за другой. Паника поглощала меня. Я знала, что эта метка показывает связь между двумя индивидами, один из которых — дракон. Гонимый жаждой крови, Бран постарался разузнать всё возможное о магических расах. Он дал мне это понять в зале трофеев.

Его ищейки внимательно слушали его, украдкой поглядывая на меня и на метку. В воздухе витала тревога, пока их капитан расхаживал из стороны в сторону, потирая подбородок, погружённый в свои мысли.

А затем он резко остановился. Снова взглянул на мою метку издалека.

— Если коснуться в нужной точке… И преподнести отцу нечто столь необыкновенное…

Он снова приблизился ко мне, с кинжалом в руке. Грубыми пальцами он ощупывал узор, заставляя меня стиснуть зубы.

— Метка горит, это знак? Мы разозлили твоего спутника? Уже? — В его голосе не было ни насмешки, ни презрения, как раньше, только любопытство. Глубокое и зловещее любопытство. — Так или иначе, я хочу быть уверенным, что он получит сообщение и поторопится.

Затем, прежде чем я успела среагировать, Бран вонзил гобинский клинок в меня. Сначала я ничего не почувствовала. Удар был настолько точным и быстрым, что моему телу понадобилось несколько секунд на осознание.

Но всё же оно пришло.

Я закрыла глаза, когда раздирающая боль охватила меня. Кровь хлынула, стекая по груди и животу, образуя красные реки на моих покачивающихся в воздухе ногах.

Я пыталась дышать сквозь агонию, едва слыша бормотания Брана. Он… Он порезал меня прямо по ней. Прямо по метке.

Я могла бы поклясться, что услышала тёмный, пламенный голос Мэддокса:

«Держись, ша’ха. Я близко».

Это реально? Или мне почудилось? Я не знала, возможна ли связь без прикосновения к метке. И всё же в отчаянии ответила:

«Не приходи. Это ловушка».

Послышались быстрые шаги у второй двери. Солдат поспешил к одному из охотников. Прежде чем тот успел передать сообщение, что-то мощное сотрясло башню.

Камни заскрипели, вся конструкция пошатнулась. Меня раскачивало на цепях, пока некоторые инструменты падали со стола на пол. До меня вновь донёсся слабый стон моей сестры.

Принц Бран широко расставил ноги и раскинул руки, чтобы сохранить равновесие. Его лицо выражало искреннее изумление.

— Что, чёрт возьми, это было?

Второй удар. Будто что-то гигантское врезалось в стену башни. Солдат у двери подбежал к принцу. Он был бледен.

— Это… это ваш брат, ваше высочество.

— Что?! — взревел Бран, глядя на него как на безумца.

— Принц Сетанта… с… с крыльями. Он вошёл во двор и затем взлетел сюда.

Моё сердце сжалось. Какой-то другой вид тьмы, совсем не тот, что всегда сопровождал меня, овладевал мной, утягивая вниз, как это уже случалось в Гримфеаре. Край пропасти был прямо здесь, ожидая меня, но я…

Не могла.

Не могла упасть.

Мэддокс… он что, сошёл с ума? Я не могла в это поверить. Двадцать четыре года усилий…

— Ты сказал «с крыльями»? — переспросил Бран.

Двое охотников вбежали в зал, тяжело дыша, с мечами наготове. При взгляде на своего капитана выражение их лиц подтвердило то, что уже сообщил первый солдат.

В мигающем свете я увидела, как Бран опирается на стол, чтобы не упасть. Осознание правды обрушилось на него. Его плечи затряслись. Истерический смех вырвался из его горла. Прямо у нас на глазах принц Бран окончательно поддался безумию и разразился оглушительным хохотом.

Охотник по имени Эльфин осторожно приблизился к нему. Удары не прекращались.

— Капитан, нужно уходить отсюда. Мы обязаны обеспечить вашу безопасность.

Когда принц наконец смог говорить без смеха, он вытер слёзы и кивнул.

— Конечно. Разумеется. — Вздохнув глубоко, словно человек, избавившийся от огромного груза, он торжествующе взглянул на меня. — У меня много новостей для отца.

Глава 43

Люди и сидхи с запада имеют особенности в своём языке, которые распространились и на другие части Гибернии.

Если в твоей семье есть женщина, которую ты глубоко уважаешь, к её имени добавляется «са» в конце. А что насчёт восхитительного слова «ша'ха»? Само по себе «ша» означает конец. Но в сочетании с «ха» оно превращается в самое романтичное слово во всём королевстве.

Из запрещённой книги «Загадка слов»

Я почти не реагировала на происходящее после того, как принц залился смехом. Голова свисала против моей воли; я снова ощущала, как холод медленно, неумолимо овладевает мной. Только на этот раз, если я погружусь в эту тьму, будучи скованной гематитом, никто не сможет гарантировать, что я вернусь.

Я не чувствовала тело. Висела неизвестно сколько. Меня окружали лишь тьма и пустота, пока золотой луч света не озарил это место ужаса. Башня перестала трястись, я увидела падающую пыль и камешки, а затем почувствовала мощный вихрь, обволакивающий всё вокруг. И уловила его аромат, который уносил с собой зловоние смерти, заполонившее всё пространство.

Меня освободили от цепей на запястьях, и я оказалась в объятьях родных рук.

— Нет, нет, нет, ша’ха. Пожалуйста, нет…

В его голосе звучало столько отчаяния, столько боли, что я приложила титанические усилия, но открыла глаза, хотя веки казались тяжёлыми, будто придавленными всей этой каменной башней. Я увидела его лицо, слегка размытое, но увидела. И его глаза… Моё сердце дрогнуло при виде знакомого янтарного блеска, яркого, исключительного, — души дракона, заключённой в вертикальных зрачках.

Но что-то было не так.

Я не могла определить, что именно, но в его облике было что-то странное.

— Моя сестра… Моя сестра… — всхлипнула я.

Краем глаза я заметила движение, и тут что-то тёплое накрыло меня.

— Она жива, — услышала я голос Сейдж. Такой же серьёзный, как и всегда, но в нём появились нотки неуверенности. Ей было страшно. — Вам надо уйти. Мы справимся сами.

Мэддокс ответил резко, его слова прозвучали как удар кнута, но их смысл потерялся среди шипящих голосов в моей голове, похожих на шипение змеи.

Мы вдруг взмыли в воздух. Я касалась носом шеи Мэддокса, чувствовала его запах, отгоняющий холод и тьму, и энергию Каэли, прямо здесь, с нами. Но как бы мне ни хотелось насладиться этим полётом, я не могла. Я довольствовалась тем, что слушала хлопанье его мощных крыльев.

Если это станет последним, что я слышу в своей жизни… то это прекрасно.

Ледяной воздух Гибернии чуть взбодрил, и я прошептала:

— Тебе не следовало приходить за мной.

Его руки напряглись, сжимая меня в объятьях.

— Теперь ничто в этом королевстве не помешает мне защищать тех, кто мне дорог, — ответил он тёмным тоном, наполненным обещаниями мучительной смерти.

Не знаю, много ли времени прошло, но в какой-то момент я услышала его судорожный выдох у моего виска.

— Прости. Прости, что не пришёл раньше. Мне так жаль, что вы оказались в лапах этого ублюдка. Прости…

— Перестань. Я… — У меня закружилась голова. — Если меня не станет… защити Каэли. Позаботься о ней.

— Никуда ты не денешься, ша’ха, — возразил он с абсолютной уверенностью, как будто верил, что может приказать моему телу перестать истекать кровью и заживить раны от гематита. — Ты здесь, со мной. Слышишь меня?

Я чувствовала, как губы, глаза и даже язык становятся холодными. Ледяными.

— Я разрушила твой великий план.

Последнее, что я услышала перед тем, как окончательно провалиться в темноту, был его шёпот:

— Ты спасла меня.

Тьма отчаянно бьёт меня по щекам.

Она хочет, чтобы я проснулась, чтобы боролась, но не понимает, что я слишком устала.

После очередной попытки она отступает.

Затем возвращается вновь, но уже не одна.

Ко мне подползает змея. Большая, толстая, с блестящей переливчатой чешуёй. Я не могу понять, какого она цвета, такое впечатление, будто она всех цветов сразу.

Она останавливается рядом со мной, и я могла бы поклясться, что она смотрит на меня с упрёком, насколько это возможно для животного.

— Я могу спасти вас с сестрой, — произносит она. Ого, она ещё и разговаривает. — Но взамен я на время заберу её с собой.

Я знаю, о ком идёт речь.

Каэли.

— Да, да, — всхлипываю я. — Спаси её. Не дай ей умереть, пожалуйста, не дай…

— Тсс, — перебивает меня змея. — Не надо меня умолять. Это раздражает.

После чего она раскрывает пасть до невероятных размеров и вонзает в меня четыре клыка.

Я проснулась в хорошем состоянии. В голове была некая дымка, скрадывавшая беззвучный крик, пытавшийся мне что-то сказать. Я со вздохом перекатилась на спину. Что-то тёплое тут же схватило меня за руки.

— Ланн?

Гвен. Я открыла глаза и увидела её рядом, на краю кровати. Она выглядела неважно. Её красивые черты лица выдавали утомление. Даже волосы были растрёпаны и свисали беспорядочной массой через плечо.

— О богиня Ксена, — всхлипнула она и упала головой на матрас, не переставая меня касаться. Её плач поразил меня. — Спасибо, спасибо…

Туман внезапно рассеялся, и поток воспоминаний нахлынул на меня. Я скинула ноги с кровати, едва не задев бедную Гвен. Мы находились в замке Сутарлан, я была в этом уверена. Я ощущала это чувство принадлежности, это лёгкое невидимое объятие, но спальня была мне незнакома. Она была больше, чем моя, с тёмной мебелью и синими простынями.

Когда мои босые ноги коснулись пола, тьма тут же обвила мои лодыжки, давая понять, что она тоже здесь. Я почувствовала покалывание в ключицах.

— Сколько времени я провела без сознания?

— Всего полтора дня. Но это было…

— Гвен, со мной всё в порядке, — мягко произнесла я, коснувшись её головы. — Лучше скажи мне, где моя сестра.

Когда она подняла лицо, мне не понравилось её выражение. В нём была некая неопределённость, словно она не знала, как лучше поступить, что сказать.

— Она жива, — твёрдо сказала я. — Я чувствую это.

Гвен удивлённо заморгала, слёзы, застрявшие на её ресницах, покатились вниз.

— Чувствуешь?..

Я встала. Гвен следила за моими движениями, словно боялась, что я упаду, но стояла я уверенно.

— Подожди, не спеши. У тебя не кружится голова?

Меня беспокоили только тугие повязки на груди и рёбрах. Они были видны через свободную рубашку. Я нахмурилась, касаясь их.

Мои раны. Они были серьёзными.

Я вспомнила, как летела на руках Мэддокса; было холодно, и меня не отпускало ощущение, что я нахожусь в шаге от того, чтобы заснуть и не проснуться.

Что-то ещё бродило в глубине моего сознания, похожее на шипение.

Дверь распахнулась.

У меня перехватило дыхание, когда я увидела его. Такой же большой и внушительный, как и всегда, но занимавший вдвое больше места из-за крыльев, вновь выросших из его спины. Они затрепетали, когда я посмотрела на них, раскинутых настолько, насколько позволяло пространство спальни.

Затем я снова взглянула на его лицо, ища янтарные глаза, и…

Изумлённо уставилась на два толстых чёрных рога, выходивших из его головы, с изгибом вниз, к голове, и торчащими в стороны острыми кончиками. Такими же острыми, как шипы на крыльях.

В прошлый раз, когда маскировочные чары спали, у него их не было, я точно помню. Откуда?..

Он пересёк спальню в два шага и обвил меня своими сильными руками, прижимая к себе.

— Аланна, слава богиням… — Одна из его рук вплелась в мои волосы, удерживая голову, а нос уткнулся в изгиб моей шеи, вдыхая запах. Краешек одного из рогов слегка касался меня. — Ты очнулась. Ты… — Он отстранился и посмотрел на меня с тревогой. — Как ты можешь стоять? Ты…

— Со мной всё в порядке, — поспешила заверить я. Мне хотелось его успокоить. Да и это чистая правда.

Его взгляд остановился на перевязанных ранах, и я заметила момент, когда что-то мрачное появилось в глубине его глаз. Такие янтарные, что казались почти жидким золотом, они наполнились жаждой крови и обещанием мучительной смерти. Мэддокс медленно вдохнул через нос, чтобы взять себя в руки. По моей спине пробежал холодок.

— Он заплатит за то, что сделал с тобой и твоей сестрой, ша’ха, — пообещал Мэддокс голосом, полным смертельной угрозы.

В голове заметались мысли, точно снаряды. Мой мозг пытался переварить всё, что свалилось на меня за такое короткое время. Особенно крылья, рога и выброшенные за борт двадцать четыре года самопожертвования. Не только Мэддокса, но и многих других.

Я застегнула рубашку.

— Со мной всё в порядке, — повторила я третий раз за несколько минут. — Я хочу увидеть свою сестру.

Он не колеблясь кивнул. Угроза всё ещё витала в воздухе вокруг него, как предвестник бури.

— Я отведу тебя к ней.

Он взял меня за руку, и мы вышли в коридор. Почти сразу наткнулись на картину, на которой был изображён Толл-Глор. Я поняла, в какой спальне меня разместили. Со стороны лестницы доносились громкие голоса. Пока мы спускались вниз, Мэддокс шёл впереди, я за ним, и мой взгляд всё время падал на его рога. С ними он казался значительно выше.

В вестибюле замка шло какое-то собрание, но при моём появлении все голоса смолкли. Пвил держал в руках бумагу, и все собрались вокруг него. Абердин, Веледа, Сейдж и Оберон с двумя своими помощниками, Персиммоном и Мэдоу. Никто из них не был рад встрече.

И больше всего меня поразило то, что у двух последних не было никаких чар, скрывающих их фейские черты. Они выглядели почти так же, как в На-Сиог.

— Аланна. — Пвил закрыл глаза; его лицо озарило облегчение.

Я сжала руку Мэддокса, думая, что все набросятся на меня. Я чувствовала себя эгоисткой, но Каэли…

— Сначала я отведу её к сестре, — сказал Мэддокс. Затем бросил пристальный взгляд на Оберона. — Продолжайте заниматься своими делами.

Хотя они и кивнули, было видно, что им хотелось лично убедиться, что со мной всё в порядке. Я натянуто улыбнулась им и позволила Мэддоксу повести меня на кухню. Оглядываясь вокруг, я чувствовала себя очень растерянной.

— Она в порядке, но всё ещё очень напугана. — Дракон медленно подошёл к нижней части чердака, где были сложены ящики, мешки и бочки. — Проснулась несколько часов назад и бегала по всему замку, пока не спряталась здесь. Мы не хотели её беспокоить.

Сердце так сжалось, что, казалось, застряло в горле. Я искала среди всех этих предметов знакомое лицо, зелёные глаза, маленький…

Между двумя бочками показался маленький коричневый носик. К моему удивлению, там были и Хоп с Дедалерой. Кабан дремал на лапах, похрюкивая во сне. Брауни стоял, скрестив руки, и, увидев меня, нахмурился.

— Ну наконец-то! Этот маленький комок шерсти разнёс всю мою кладовую.

Я встала на четвереньки и подползла ближе.

— Леэки? — прошептала я. — Это я. Аланна’са.

Носик задрожал, принюхиваясь, и тогда между бочками протиснулась маленькая мохнатая головка, раздвигая их. Пара чёрных глаз смотрела на меня. Через секунду медвежонок бросился ко мне на руки.

Я прижала её к груди. Она нетерпеливо облизывала моё лицо, пытаясь забраться лапами выше. И я… я заплакала. Мне хотелось остаться в этом моменте навсегда, окутанной энергией моей сестры, чувствовать её рядом, живой.

Краем сознания я ощущала, как тьма кружит позади, тоже желая подойти ближе.

Рука Мэддокса легла на мой затылок.

— Вы обе в порядке, — сказал он, словно знал, что мне нужно это услышать. — Вы в безопасности и вместе.

Я облокотилась на него, с Каэли, прижавшейся к моей груди, и позволила себе ощутить весь этот поток чувств, не чувствуя ни капли стыда, под тихий шёпот Мэддокса.

Когда я смогла дышать спокойно, не переживая все чувства мира, я провела руками по мохнатому телу сестры. Никаких ран, её лапы были в полном порядке. Как и я, она полностью излечилась. Так даже наша кровь не смогла бы.

Я посмотрела ей в лицо. Слёзы размером с жемчужины катились по её носику.

— Теперь ты можешь вернуть человеческий облик, — прошептала я. — Опасности больше нет.

Я почувствовала, как Мэддокс немного отодвинулся за моей спиной.

— Пвил пытался это исправить, но сказал, что не чувствует никакой чужой магии, действующей на неё. Он не знает, что с ней сделала Морриган.

Я сглотнула. Сердце заболело. Даже сейчас, когда всё развалилось из-за меня, я не могу быть с ним честной. Он появился при дворе в своей драконьей форме, с крыльями и рогами. Бран узнал об этом, многие солдаты и охотники видели его. Сколько людей в Гибернии уже в курсе, что их престолонаследник не просто сидх, но ещё и дракон? И как это изменит ситуацию? Потому что это точно изменит.

Голоса в вестибюле стали громче. Судя по тону, что-то случилось.

Мэддокс мгновенно вскочил на ноги и потянул меня с сестрой. Я побежала за ним. Когда Каэли заволновалась у меня на руках, я прижала её крепче к груди.

— Они друзья. Здесь тебе нечего бояться, леэки.

Главная дверь была открыта, и все вышли из вестибюля во двор. Среди фигур, рук и ног я заметила, как что-то белое двигалось на земле. Слабо доносился приглушённый звук, напоминающий трубу.

Подойдя к Веледе, я увидела Фиру.

Лебедь, охранявшая вход в На-Сиог, корчилась на земле. Пвил и Оберон стояли на коленях рядом с ней, пытаясь успокоить. Я не понимала, что с ней, пока не увидела красное пятно среди её белоснежных перьев. Из живота птицы торчала стрела.

Я резко вдохнула.

— На-Сиог…

Мэддокс, стоявший рядом со мной, посмотрел на меня.

— Что?

— Бран всё узнал! — Страх обрушился на меня холодным душем. — Он пытал Плумерию… И она… — Нет, я не могла думать о том, в каком состоянии я её увидела, о том, что сделали с её телом. — Король собирался послать войска в На-Сиог, чтобы проверить, но ждал, когда Бран сначала схватит меня…

И то, что Фира прилетела сюда, умирающая, могло означать только одно. По мере того, как мои слова доходили до окружающих, у них вытягивались лица, Гвен ахнула. Фира последний раз взмахнула крыльями и замерла. Навсегда.

Оберон, державший стрелу, чтобы не причинить больше вреда, медленно убрал руку.

Из-под тела лебедя выскользнула маленькая тень и побежала к моим ногам. Только я могла её видеть, и только я понимала. В смерти лебедя косвенно была виновата я. Она ощущалась так же, как те, кого я притянула ранее, сила её сущности была такой же.

После нескольких секунд молчания Мэддокс тяжело выдохнул.

— Мы должны отправиться в На-Сиог.

— Да, — мгновенно поддержала Гвен.

— Мы не знаем, какая там сейчас ситуация, — возразил Пвил, всё ещё гладя Фиру по шее.

Оберон презрительно скривил губы.

— Какие тебе ещё нужны доказательства? — с горечью рявкнул он.

— Держи себя в руках, — грозно предупредил Абердин, защищая Пвила.

Атмосфера сгущалась, наполняясь быстро меняющимися эмоциями. Я сама могла думать только обо всех тех сидхах, которые там счастливо жили: Секвана, Цето, Тантэ, Хигель, сестра Тали… Нет, это неправильно. Так не должно быть. Не могло несчастье обрушиться на этот тихий уголок всего через несколько дней после Бельтайна.

Но и Плумерия не должна была умереть под пытками, когда её светлое будущее уже было так близко, и Игнас не должна была погибнуть, так и не увидев освобождённую Гибернию. Дугалл не должен был так страдать только из-за того, что ему не повезло оказаться во дворце в одно время со мной.

Пвил с трудом поднялся, его лицо было полно скорби.

— Я не об этом, Оберон. Кто-то должен встретиться с Уной, Ульстером и остальными в Эйре. Сообщить им, привезти подкрепление, если это необходимо.

Я впервые слышала эти имена, но догадывалась, что это другие члены Братства.

— Думаю, у них уже достаточно своих проблем с беспорядками, — сказал Абердин, держа в руках всё тот же листок бумаги, который я видела раньше.

— Беспорядками? — переспросила я.

— Новость о том, что в столице живой дракон и что им оказался принц, стремительно разлетелась; и вместе с ней разгорелся огонь восстания. Многие видели, как дракон пролетал над столицей. Известно, что он атаковал дворец. Учитывая хаос при Дворе, исчезновение капитана одного из элитных отрядов и предыдущие небольшие нападения… — Бумага хрустнула, когда он сжал её в кулаке. — Похоже, что в Эйре разразилась битва. Но ничего не слышно о передвижении армии.

Персиммон обменялся взглядом с Обероном и шагнул вперёд.

— Я поеду в Эйре.

Мэддокс фыркнул.

— Чтобы что? Выступить от имени Братства?

— Тебе-то какое дело? Разве у тебя нет забот поважнее?

— Не хотелось бы вернуться в столицу и обнаружить её в огне из-за того, что ты и твои дружки воспользовались беспорядками.

— Ну, иногда хороший пожар необходим. Помогает поддерживать баланс.

— Довольно! — Сейдж поспешила встать между ними двумя, когда они начали приближаться друг к другу, прожигая взглядами. Вытянув руки, она выпустила две мощные спиральные струи воздуха, которые ударили обоих мужчин, вынудив отступить. — Только детской драки нам сейчас не хватало.

Я никогда не видела, чтобы Сейдж использовала свою магию для нападения, обычно она изучала что-то более мирное. Честно говоря, это выглядело впечатляюще.

— Послушай свою сестру, — пробормотал Мэддокс, всё ещё сверля помощника Оберона взглядом. И с тем видом, который ему придавали крылья и рога, его слова казались ещё весомее.

Мой взгляд тут же устремился к Персиммону, вернулся к Сейдж и снова скользнул по фигуре фея. Брат и сестра? Теперь понятно, что мне показалось таким знакомым в Персиммоне. У них с Сейдж были одинаковые глаза и нос.

— Мы отправим Дедалеру, потому что она быстрее доставит сообщение, — сказал Пвил. — Но будем признательны, если ты поедешь туда сам, а затем выступишь в роли связного.

— Я поеду с ним, — добавила Сейдж. — Я ему не доверяю.

Персиммон принял обиженный вид.

— Серьёзно, Сейджеллус? Так ты говоришь о своём обожаемом старшем брате?

— По уровню невыносимости ты, в лучшем случае, на пятом месте моего рейтинга. Пойду за своими вещами, двигай задницу в конюшню. — Когда фея проходила мимо меня, взгляд раздражённой феи заметно смягчился. Она посмотрела на Каэли в моих руках и даже попыталась улыбнуться, что, без сомнения, давалось ей с большим трудом. — Я рада, что ты в порядке, Ланн.

— Спасибо, — искренне ответила я.

После этого все засуетились. Они собирались отправиться туда. Это логично. Что бы ни происходило в На-Сиог, будь то осада, неудачная попытка атаки или что-то намного хуже, никто не выказывал ни малейшего намёка на сомнение.

Дело было не только в причине. Там их друзья, семья, близкие, с которыми их многое связывало. На-Сиог представляла собой результат многолетней смертельно опасной деятельности против Двора и короля.

«Я не вижу ужаса, когда смотрю на эту долину. Я вижу, насколько мы стойкие, насколько сильно мы можем цепляться за своё даже в самых худших обстоятельствах».

Вспомнив слова Мэддокса, я крепче обняла Каэли, которая с любопытством высунула носик из сгиба моего локтя.

Держаться за то, что наше.

Дракон внезапно оказался передо мной и нежно провёл рукой по моей щеке. Волна приятных ощущений пробежала по всему моему позвоночнику.

— Я улажу несколько деталей и сразу же вернусь к тебе. Если ты действительно чувствуешь себя хорошо, можешь поехать со мной. Не хочу снова потерять тебя из виду, sliseag.

Затем он наклонился и подарил мне самый нежный поцелуй в губы, прямо там, чуть ли не у всех на глазах. И сразу после этого сделал то, что окончательно покорило моё трепещущее сердце: осторожно протянул пальцы к моей сестре, которая, в свою очередь, с любопытством понюхала их. Получив её молчаливое разрешение, он погладил её по макушке.

— Добро пожаловать, Каэли. Если бы не всё это, мы бы сегодня устроили пир в твою честь.

Его широкая спина с внушительными крыльями исчезли в замке вместе с Пвилом, Абердином, Гвен и даже Обероном.

Похоже, Мэддокс рассчитывал, что я отправлюсь в На-Сиог вместе с ними. С ним. Из-за этого я почувствовала одновременно и радость, и грусть. Желание и тоска переплелись внутри меня, так что я даже не заметила, как поднялась по лестнице, вошла в спальню, в которую Сейдж привела меня в первый день, нашла обувь и плащ. Мой пояс и оружие лежали на кровати; я несказанно обрадовалась, что их забрали из башни, не оставив в распоряжении Брана. Достав сумку из шкафа, я осталась стоять там, долго глядя в темноту.

Аромат орехов и чёрных ягод вывел меня из этого небольшого транса.

Веледа стояла на пороге, слегка хмурясь.

— Ты ведь не собираешься ехать.

Уверенность, с которой она это произнесла, была сродни пощёчине.

— Я… не могу. — Я указала на Каэли, которая крутилась у моих ног. — Не могу подвергать её ещё большей опасности. Я обещала, что, как только её верну, мы найдём безопасное место. И… я много раз говорила это. Им.

И ему. Я никогда не врала ему насчёт этого. Разве это не считается? Капля искренности ничего не стоит?

Всё звучало как чушь, дурно пахнущая ложь, оправдания. Это и правда, и нет. Сестре сейчас нужно почувствовать себя в безопасности, я точно знаю. Иначе почему она не вернула себе истинный облик? Веледа, должно быть, разглядела эту внутреннюю борьбу во мне, потому что глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Ты считаешь меня неблагодарной, — горько произнесла я.

— Нет, Аланна. Поверь, я последняя в этом замке, кто станет тебя осуждать, — ответила она с необычной для неё долей едкости в голосе, хотя я понимала, что эта едкость направлена не на меня. — Я понимаю тебя. Она для тебя на первом месте.

Это правда.

Но ведь не только она имеет для меня значение?

Хотя какая разница? Это ничего не меняет.

— Прости, — прошептала я.

Она просто кивнула, её каштановые волосы качнулись на плечах.

— Если собираешься уйти, сделай это, пока все заняты. Сегодня им не до тяжёлых прощаний.

Я согласилась с ней. Не хочу перетягивать на себя внимание, когда есть куда более важные дела. И надеюсь, что необходимость спасти жителей На-Сиог станет для них достаточно веской причиной не следовать за мной.

Для всех них.

Перед тем как покинуть спальню, я сказала:

— Не сгибай запястье при броске, опирайся на доминирующую ногу и держи вторую руку вытянутой перед собой. Куда укажет твоя рука, туда полетит кинжал.

После тревожного взгляда она кивнула.

— Я думала, ты скажешь, что нужно слушать своё сердце, и оно само направит кинжал в нужную сторону.

— Это для дураков.

Глава 44

Хотя Ксена, Тараксис и Луксия представлялись в Гибернии сёстрами, кто знает, были ли они ими на самом деле? Они прибыли с далёких звёзд вместе с драконом, были божествами с непостижимой магией и никогда не говорили открыто о своём прошлом. Но независимо от того, текла ли в их венах общая кровь, вне всяких сомнений они были готовы отдать друг за друга жизнь.

Из запрещённой книги «Легенды и мифы»

Чем дальше мы отходили от замка и Эйлма, тем больше крепло во мне ощущение, что я всё делаю неправильно. Это было тошнотворное чувство, которое с каждым шагом выкручивало мои кишки, вынуждая постоянно оглядываться через плечо, будто я совершила преступление и скрываюсь от правосудия. Но когда мы с Каэли достигли рощи, ближайшей к деревне, возле которой Сейдж упорно искала ночды, все эти ощущения оставили меня в покое. Метка не пульсировала, не ощущалось ни малейшего покалывания.

Не знаю, почему я ощутила разочарование.

«Облегчение, — поправила себя. — Я должна чувствовать облегчение. Так всё будет проще, резкий разрыв легче пережить».

Каэли шла рядом, издавая рыки и стоны через каждый шаг, но я не могла её понять. О богини, как же я хотела снова услышать её нежный голос, её весёлые истории. Я хотела, чтобы она рассказала мне обо всём, что пережила, утешила меня и, возможно, чтобы я утешила её.

— Мы теперь одни, почему бы тебе не попробовать превратиться? — спросила я её.

Она ответила неразборчивым рычанием. Но затем, когда она застучала по камушкам на дороге, я поняла, что она, скорее всего, уже несколько раз пыталась, и всё тщетно.

Я не хотела поддаваться панике. У нас ещё большой путь впереди. И я уверена, что как она стала медвежонком, так же и вернётся в человеческий облик. Возможно, ей нужно более длительное время покоя и стабильности. Если дело в этом, я ей это обеспечу. Я сделаю всё необходимое, даже если придётся своими руками построить для неё дом.

К вечеру я узнала ту часть леса, по которой мы шли. Недалеко оттуда нас вывел кнок в Робабо. Если я найду те же камни и кусты, вряд ли там что-то будет. Входы меняли своё расположение, и даже если бы я сумела уговорить лепрекона раскрыть мне тайну, мы бы потерялись в запутанных туннелях.

Чтобы сбежать от удушающей тишины, я рассказала Каэли всё о кноках, включая легенду о Рагман'даре.

— …но он не умер. Он вырос один в той бескрайней тьме и…

Ветер появился из ниоткуда, и всё вокруг пришло в движение. Он принёс с собой магию, и, вдыхая его, я почувствовала запах тиса и лёгкое прикосновение к моим щекам. Желудок скрутило, и тьма активизировалась, как в дольмене Спорайн.

Но там это имело смысл, ведь это храм в честь богини смерти.

У моих ног Каэли издала нечто вроде воя и села на задние лапы. Она, казалось, ждёт чего-то. Я достала прямой кинжал и нож и встала так, чтобы Каэли оказалась между моих ног.

Сначала меня отвлёк шум ветра в ветвях. Но потом я услышала шелест. Тихая поступь по листве. Между двумя дубами возникла голубая светящаяся фигура. Это…

Женщина. Со зрелым лицом, суровой красотой в чётко очерченной челюсти и непроницаемых зелёных глазах. Она была одета как древняя воительница, в броню из полусфер стали, облегавших её плечи, и длинную чёрную тунику, доходившую до лодыжек, очерчивающую высокую, крепкую фигуру. Её спутанные тёмные волосы обрамляли черты лица и ниспадали на спину. Хотя во всём её облике читалась величественность, некоторые детали привлекли моё внимание: сталь на её плечах была помята и заржавела по краям, а туника выглядела изношенной.

Два парящих огонька красивого голубого оттенка, как у колокольчиков, колыхались рядом с её лицом, придавая её коже призрачное сияние. Блуждающие огоньки? Я не видела их с тех пор, как пыталась собрать водяные лилии на болотах Хельглаз.

В любой другой ситуации я бы уже бросила кинжал. Но инстинкты подсказывали мне оставаться на месте. Ну и тот факт, что моя сестра издавала радостные звуки, обращённые к незнакомке.

Шипение привлекло моё внимание. Змея из моих снов была у её босых ног.

Моё сердце забилось быстрее.

— Это ты, — прошептала я.

— Это я, — подтвердила женщина. — И я пришла за тем, что ты мне обещала.

«Я могу вас спасти. Но взамен я на время заберу её с собой».

— Нет, — пробормотала я, не задумываясь. — Ты не можешь её забрать.

— Забавно это слышать, учитывая, что ты сама умоляла меня об этом.

— Это было… Я думала, что это сон, я была без сознания.

— В бессознательном состоянии происходит множество важных вещей. В следующий раз тебе стоит быть внимательнее. — Она взмахнула рукой, унизанной кольцами, перед собой. — Иди сюда, девочка.

Хотя я попыталась схватить Каэли, её мех выскользнул у меня из пальцев. Я бросилась за ней, но змея скользнула вперёд, выводя кривую линию по земле, и поднялась между нами. В свете заката и огоньков её чешуя переливалась всеми цветами радуги.

Слишком красива для существа, вставшего между мной и сестрой. Что будет, если я отделю голову от этого длинного тела? Тьма попыталась прийти мне на помощь, но я удержала её скорее по привычке, чем осознанно.

В прошлый раз, когда я оказалась в подобной ситуации, я не могла пошевелить и пальцем, пока у меня отбирали Каэли. А теперь, когда мы пробыли вместе всего несколько часов…

— Ты можешь напасть на Керридвен, но лишь отсрочишь неизбежное, — тихо произнесла женщина, будто прочитав мои мысли. — И, мне кажется, у тебя есть дела поважнее, чем бродить по этим лесам, разве нет?

— Давай заключим сделку. Я сделаю всё, что угодно. Я могу…

— Мы уже заключили сделку, Аланна. И если бы ты знала, насколько это великодушно с моей стороны, то не стала бы спорить.

Мои мысли были в хаосе.

— Откуда ты знаешь моё имя?

Её глаза вспыхнули, или, возможно, это был эффект блуждающих огоньков.

— Я знаю имена всех, в ком течёт моя кровь и кровь моих сестёр.

Её кровь.

Я рухнула на колени, пока осознание того, о чём я уже догадывалась, но не могла поверить, не снесло меня ураганом. Женщина передо мной, величественная даже в своём упадке, была самой Луксией, богиней смерти. Сестрой Тараксис и пускай дальней, но всё же без сомнения нашей с Каэли родственницей.

Когда я смогла заговорить, мой голос был едва слышен:

— Значит, Теутус не убил тебя.

— Оставим воспоминания о сражениях на потом.

Я перевела взгляд на Каэли, которая подняла мордочку к женщине.

— Я увижу её снова?

— Разве я говорила, что собираюсь забрать её навсегда? Поверь, я не люблю детей. — Затем она опустила взгляд к своим ногам. — Прощайся.

Каэли подбежала ко мне, и я обняла её изо всех сил. Я вдыхала её запах, чувствуя, как горячие слёзы жгут глаза. Когда мы разъединились, я погладила сестру по пушистой макушке; горе и боль сжимали моё сердце так, что я едва могла дышать.

— На протяжении многих лет ты была для меня всем миром. Мой день начинался и заканчивался с твоей улыбкой, и единственным, что мотивировало меня идти вперёд, была ты. Ты захватила моё сердце в тот момент, когда родилась и схватила меня за палец, и… потерять тебя — это то, чего я боюсь больше всего на свете. Иногда мне кажется, что я это всё делаю по очень эгоистичным причинам. Прости, что не смогла тебя защитить, леэки. Хотела бы я, чтобы всё это исчезло, и мы снова были только вдвоём, вместе, у огня.

Она ответила мне новой чередой полумычания, полурычания.

— Она хочет, чтобы ты знала, что в тебе нет ни капли эгоизма, что ты просто напугана, — сказала Луксия. Я удивлённо посмотрела на неё. — И что она счастлива, потому что видит, что ты больше не одна. У тебя есть друзья и крылатый воин, чего она всегда и желала для тебя.

— Друзья?! — выпалила я, горько посмеиваясь над собой. — Я обманывала их всех. Они бы вели себя совсем иначе, если бы знали, кто я. Если бы знали о том зле, что я ношу в себе.

Луксия щёлкнула языком, будто змея, и недовольно пробормотала:

— Никогда бы не подумала, что одна из наших потомков окажется такой глупой.

В следующую секунду она оказалась передо мной и схватила меня за руку без всяких церемоний, с такой силой, что я ахнула. Передо мной тут же предстали образы и звуки.

Просторный зал с белыми стенами заполнен людьми, арфы, лютни и волынки играют весёлую музыку, в воздухе витает неопределённость. Женщина с жёсткими чертами лица и сжатыми губами наклоняется над колыбелью и неодобрительно смотрит на троих младенцев. Они красивы, да, но потенциально опасны. С другой стороны колыбели её сестра Ксена закатывает глаза.

— Так не смотрит любящая тётя, впервые увидевшая своих племянников.

Луксия огрызается в ответ:

— Для нежностей у них есть ты.

— Это верно, — соглашается та с улыбкой. — И что же ты им дашь?

Это хороший вопрос. Луксия долго раздумывает, зная, что мать детей внимательно наблюдает за ней с трона, едва ли не вонзая ногти в ноги от беспокойства. В итоге Луксия вздыхает.

— Что-то, что, возможно, не закрепится в них всех.

Она наклоняется и поднимает что-то с подошвы своих ботинок. Она растягивает это между пальцами, придавая форму тени, и делит на три части.

Ксена открывает рот.

— Что…

И тут Луксия роняет три облачка тьмы на младенцев. Двое из них чихают и начинают плакать, что привлекает внимание их матери. Третий же лишь шевелит носиком один, два, три раза и затем издаёт довольное гуление.

Тараксис быстро подходит к колыбели и пытается успокоить двух плачущих детей, на которых богиня смерти смотрит с презрением. Луксия одним пальцем прикасается к ножкам третьего младенца. Такие мягкие. Возможно, всё не так уж плохо.

Убедившись, что с её детьми всё в порядке, Тараксис шлёпает свою старшую сестру по плечу.

— Ты не могла просто подарить им чёрное одеяло с костяными нитями, как нормальная богиня смерти?

— Это поможет им выжить в враждебном мире.

Ксена смеётся. Тараксис обводит руками зал.

— Враждебный мир? В самом деле?

Бурча себе под нос, Луксия отходит от колыбели.

— Однажды ты скажешь мне спасибо.

Богиня смерти отпустила мою руку с меньшей резкостью, чем схватила.

Я застыла на земле, обескураженная, на несколько секунд.

— Тьма… Она не от Теутуса? Она… Она от тебя.

— Мой подарок за их ошибку. — Казалось, она не могла больше смотреть на меня, словно во мне было что-то, что вызывало у неё дискомфорт. — Я тогда не знала, понимаешь? Что грядёт… Я даровала тьму не для того, чтобы она стала оружием, а чтобы она была защитой.

Она выплюнула последнее слово, как будто это был кусок хлеба, застрявший у неё в горле.

Я…

Сама не понимала, что я чувствовала.

Тьма — моя защита?

Не проклятье?

Я посмотрела на свои руки и позволила тьме подняться вокруг моего тела, обвить мои пальцы. Она окрасила мои ногти в чёрный цвет, превратила их в когти. Тьма всегда была рядом, когда я принимала худшие решения, подталкивала меня к пропасти и заставляла наслаждаться кровопролитием. И хотя я часто ощущала облегчение, когда использовала её при необходимости, позже меня терзало чувство вины. Снова вспомнилась мать…

Луксия смотрела на меня с явным высокомерием.

— Тебя воспитала напуганная женщина, которой, в свою очередь, двигали страх и боль. Она учила тебя бояться самой себя, потому что не знала ничего другого. Но она ошибалась. — Луксия зарычала, словно раненное животное, загнанное в угол и уставшее от погони. — Не всё тёмное является злом, и не всё светлое — добром.

Мне вспомнились чёрные крылья Мэддокса и пепельные локоны Брана.

— Знаю, — прошептала я, — но мои глаза…

Богиня громко щёлкнула языком.

— Как у него, да, но они твои. Глядя на тебя, я не вижу ничего от того монстра. И поверь мне, я знала его очень хорошо. Встань же уже, ради звёзд!

Я послушалась, хоть и дрожала всем телом. Всю жизнь я боролась с самой собой и этой частью меня. Прятала тьму по многим причинам, но главным образом из-за стыда. Потому что она была меткой зла, потому что мне не посчастливилось родиться с даром от бога, который разрушил эту землю и установил царство ужаса. Его глаза, его сила — всё это доказательства того, что я потомок Теутуса…

Луксия встала передо мной. Всё в ней было жёстким, резким, холодным.

— Как ты уже видела, тьма пускает корни и расцветает не в каждом. Из трёх детей моей сестры только один её принял, и только один выжил. И на протяжении многих поколений она проявлялась лишь у немногих твоих предков. Для этого требуется невероятно крепкая, стойкая душа. Уж поверь мне, я собрала миллионы душ. — Она протянула руку ладонью вверх, и я инстинктивно поднесла свою, с почерневшими пальцами. Луксия крепко сжала мою руку. Я почувствовала, как тьма с радостью скользнула к ней, словно не было никакой разницы между нами. — Она будет столь же безжалостной или столь же милосердной, как ты сама. Она не несёт чувств, которых ты ей не показала. Поэтому она никогда не навредит твоим близким. И не пощадит тех, кто причинял тебе боль.

Я смотрела на неё, потрясённая, с сжавшимся сердцем.

— Она не от Теутуса. — Её пальцы крепко сжали мои, и её голос прозвучал глухо и зловеще. — Ни капли.

Когда богиня отступила, тьма осталась со мной. Я не стала торопливо загонять её обратно, как обычно. Я позволила ей и дальше обвивать мои плечи, бёдра и колени.

Я сделала дрожащий вдох.

— Если эта сила твоя, почему ты забираешь Каэли, а не меня?

— Потому что ты лишь немного запуталась. А она унаследовала гораздо больше от моих глупых сестёр и потому нуждается в большей помощи. — В её голосе послышались весёлые нотки.

Я кивнула, скорее сама себе, чем ей. Каэли спокойно смотрела на меня с земли.

— Наш род слишком долго скрывался, не так ли?

Громкий рык медвежонка вызвал у меня улыбку.

— До скорого, леэки, — прошептала я.

На мгновение передо мной предстал не медвежонок, а девочка. С её озорной улыбкой, прекрасными зелёными глазами и рыжими локонами.

«До скорого, Аланна'са».

Клянусь я это услышала.

— Позаботься о ней, пожалуйста, — с мольбой обратилась я к Луксии.

Невозмутимая, она лишь моргнула.

— Я сделаю лучше. Я научу её заботиться о себе самой.

Вдруг она повернула голову влево, прищурив глаза, всматриваясь в лес. Блуждающие огоньки зашептали что-то. Я тоже посмотрела туда, но не заметила ничего, что привлекло бы моё внимание или насторожило мои чувства. Не считая самой богини смерти, разумеется.

— Что случилось?

Богиня равнодушно подняла брови, наполовину удивлённо, наполовину скучающе.

— Кое-кто хочет убедиться, что ты найдёшь дорогу, — пробормотала она.

— Что?

Луксия развернулась и начала уходить, забирая с собой всё: мою сестру, змею, блуждающие огоньки и огромный кусок моего сердца.

— Выживи до нашего возвращения, — приказала она.

— И вы тоже! — крикнула я ей вслед.

После чего я осталась одна посреди леса, чувствуя себя одновременно сокрушённой и обновлённой. Я ощущала себя кувшином, который опустошили, а потом вновь наполнили. Но теперь я хозяйка содержимого. Я сама решаю, что там будет; и стыд за себя не входит в этот список.

Я протянула обе руки, и тьма соткала для меня чёрные полупрозрачные рукава.

— Ты моя, — прошептала я.

Один из завитков поднялся по моей шее, чтобы погладить по подбородку. У меня побежали мурашки по коже, и я слегка улыбнулась. Казалось, тьма шептала: наконец-то.

Несколько секунд спустя я услышала то, что Луксия заметила гораздо раньше меня. Топот копыт приближался ко мне, но я всё равно удивилась, когда Эпона примчалась как вихрь и остановилась в нескольких метрах от меня.

Из её ноздрей выходил белёсый пар, поднимающийся в воздух, а её изящные ноги подняли облака пыли, камней и листьев.

Однако то, что чуть не заставило меня снова упасть от потрясения, был длинный белый рог, выходящий из её лба и направленный прямо на меня.

— Это многое объясняет.

Глава 45

Рог единорогов позволяет им заглядывать в наши сердца. Они могут определить, чисты ли мы и какова наша истинная натура. Если только это не самка. Если это самка, бегите. Они непредсказуемы. Однако они будут подчиняться своему всаднику на протяжении всей своей жизни.

Из запрещённой книги «Двор Паральды»

Эпона не скакала, как обычная лошадь, она летела — естественно, ведь она чёртов единорог. Путь, на который в обычных условиях ушли бы дни, мы преодолели за несколько часов. Спорайн мы пересекали уже после захода солнца. Часть меня опасалась, что на нас нападёт стая слуагов, но никто нам не встретился. Это меня не успокоило.

Мы покинули лес, и перед нами открылось чёрное небо, усыпанное звёздами, с убывающей луной. Только когда кобыла начала спускаться по горному перевалу, я вжалась в седло, чтобы не упасть, и увидела… весь этот ужас.

Пламя было повсюду. Несколько чёрных крыльев мелькали вокруг. Эти крики ни с чем не спутать. Слуаги покинули Спорайн, но весь этот хаос они не могли устроить в одиночку. Чем ближе мы подъезжали, тем больше разрушений попадало в поле зрения. Когда Эпона сбавила скорость до рыси, мою душу разорвало в клочья.

Не было ни одного уцелевшего дома: стены сильно накренились, крыши обвалились. Стоял едкий запах огня, дороги были утоптаны сотнями копыт, всюду торчали стрелы. На небольшом холме, где когда-то возвышалась таверна старой Мэй, осталась лишь груда развалин, из которых торчал остаток колонны.

Проезжая мимо обугленного знака «Бестолковая рыба», я услышала приглушённые стоны. Я выхватила кинжал. Эпона нервно фыркнула. За каменной стеной врагов не было.

— Стой, стой, — попросила я Эпону. — Мне нужно спешиться.

Она помогла мне спешиться гораздо менее учтиво, чем когда становилась на колени, чтобы я могла взобраться на неё. Очевидно, что, хоть это и поручение Мэддокса, слушаться меня ей не нравится; я всё ещё ей не по душе. Она резко встряхнулась, сбрасывая меня на землю, но я удачно приземлилась на обе ноги и побежала к группе сидхов, прятавшихся за сохранившейся стеной.

Они с ужасом обернулись на звук моих шагов, но, узнав меня, успокоились. Я увидела раненые, испуганные лица, кровь, пепел… Богини, это было так похоже на то, что показал мне кнок несколько месяцев назад. Последствия войны.

Страшные стоны привели меня к двум фигурам на земле. Одной из них была Секвана, я узнала её по красным водорослям на месте волос. Старуха стояла на коленях, обнимая кого-то, и непрерывно стонала. Я видела лишь безжизненные ноги и хвост с кончиком, покрытым рыжей шерстью.

— Мой мальчик… — Скорбь Секваны была так сильна, что сдавила мою грудь, едва давая дышать. — Мой мальчик, мой мальчик…

Я прижала ладонь ко рту. Хигель. Неужели Хигель умер? Нет. Как такое возможно? Он же только что женился. Я ведь вот недавно осыпала его рисом.

Тьма скользнула по моей шее. Я проморгалась и обернулась к единственному сидху, кто не был в отчаянии. Это была молодая фея с живым, пламенным взглядом и луком в руках.

— Братство шло сюда. Где они?

— Битва перешла через мост в долину. После того как их охотники и демоны разрушили деревню, король провозгласил, что не оставит на земле больше ни следа Эпохи богинь.

У меня перехватило дыхание.

— Король пришёл лично?

Фея кивнула.

— С принцем, Дикими Охотниками, двумя Тёмными Всадниками и этими… — Она подняла лук и выпустила стрелу вверх. Через несколько секунд слуаг упал в нескольких метрах от нас. — …грёбаными тварями.

Без армии. Возможно, поэтому в Эйре не заметили, что отряд покинул столицу. Я вспомнила празднично украшенную деревню, полную сидхов, гуляющих и веселящихся. Я подумала о Нукелави и Дуллахане, и у меня свело живот. Я подумала о принце Бране, скачущем рядом со своим отцом, радующемся, что добился его внимания, и предвкушающем кровавую резню. Меня переполняла энергия, которую прежде я ощущала всего пару раз.

Я оглядела На-Сиог. Почти ничего не уцелело. Хигель был не единственным погибшим. Сквозь дым и туман я увидела много других тел на земле. Крики слуагов, кружащих над развалинами, звучали радостно, твари получили достаточно оив, чтобы насытиться.

Тогда я поняла, что нахожусь прямо там, где разжигали большой костёр. Я вспомнила безумную улыбку Сейдж, Оберона с его странными спутниками и то, что я пожелала, перед тем как пройти сквозь пламя.

«Я хочу, чтобы и я, и моя сестра были хозяйками своих судеб».

Мне не нужно ждать, пока мёртвые боги исполнят это желание. Я могу добиться этого сама. Я должна. Всю свою жизнь я была убеждена, что не имею права потакать своим чувствам и желаниям. Из-за моего происхождения.

«Я знала… знала, что это глаза зла».

Настоящей пыткой от моей матери было не то, как она выплёскивала на меня всю свою злобу и страх, а осознание того, что многие её слова находили подтверждение. Она умело переплетала необоснованную ненависть с реальными фактами. Нет, я не была свидетелем её ужасного детства и того, как её собственная мать, моя бабушка, была избита и повешена публично. В детстве я не знала, правда ли, что наша кровь проклята и что для нас нет никакого спасения. Неужели мы действительно просто козлы отпущения для всей Гибернии? Это ведь не может быть правдой, верно? Должны же быть где-то добрые души в королевстве, пусть даже их меньшинство.

Однако при каждом сомнении, которое у меня возникало, словам матери находилось подтверждение. Наша кровь проклята? Да, каждый раз, когда я пользовалась магией, наши жизни становились хуже. Мы являемся козлами отпущения для Гибернии. Мать моей матери заковали в цепи не люди, а сидхи, которые заподозрили, что она скрывает нечто важное. Они настолько отчаянно хотели обрести надежду, что им было плевать на её волю и желания. Нас с Каэли схватили в Эйре, меня посчитали мёртвой, а её заковали в кандалы.

Чем сильнее мать толкала меня к своей правде, к своей тьме, тем сильнее я упиралась, чтобы избежать этого. Я чувствовала себя глупо, если не верила ей, и раздавленной, если верила.

Теперь же я понимаю, что хоть наши предки действительно страдали, наша жизнь этим не ограничивается. Да, мысль о том, что будет со мной и Каэли, если всё королевство узнает правду, пугала, но это вовсе не значит, что мы должны стать монстрами или пешками.

Мы не должны быть ни тем, ни другим.

Я могу быть собой даже с таким наследием, даже с этой силой.

Возможно, я могла бы поверить в то, что другие видят во мне и что, как считается, определяет меня. Недоверчивая, хитрая, мстительная… Воровка, сестра, sliseag… Даже ша’ха, океан и ясень. Возможно, я всё это сразу, а не просто наследница проклятого рода.

«Мы всегда сами по себе. И если тебе хватит ума…»

Нет.

Голос матери внутри меня становился всё тише и тише. Возможно, он никогда не покинет меня полностью, но я сделаю его настолько незначительным, что он едва ли будет слышен.

Я снова повернулась к фее.

— Те, кто в состоянии сражаться, пересекайте мост. Важна помощь каждого.

Не дожидаясь ответа, я побежала к Эпоне и, оттолкнувшись от каменной стены, запрыгнула на её спину. Она молча понеслась к мосту.

Когда туман рассеялся, я увидела, что Долина Смерти больше не была такой пустынной, как в прошлый раз. Сотни следов на сухой земле вели к руинам. Вдали я увидела лошадей и всадников, охотников в чёрной униформе и множество слуагов, парящих над всем этим. Число людей и демонов, которых привёл король, не составляло батальон, но их было гораздо больше, чем нужно для такой деревни, как На-Сиог.

Огромный огненный столб взвился к небу. Мэддокс. Я даже не представляла, на что он способен без подавляющих чар, с полной мощью. Многие сидхи — вероятно, жители деревни — оказывали сопротивление. Тантэ и старая Мэй стояли спина к спине, сражаясь вместе после того, как потеряли единственное, что их объединяло. Немного дальше я увидела Абердина, передвигающегося вместе с несколькими вихрями земли. Звон мечей, всплески воды, всполохи огня, лианы, вырывающиеся из сухой земли и обездвиживающие охотников. Но магия при всех своих преимуществах порой уступала боевому опыту.

Мои ключицы зачесались впервые за несколько часов.

Я коснулась их, крепко держась за гриву Эпоны.

«Я здесь. Я помогу. Только не лезь на рожон».

Его ответ, полный удовлетворения, не заставил себя ждать. Я ощутила всплеск неконтролируемой силы, жара раскалённой лавы.

«Ты задержалась дольше, чем я думал, sliseag».

Эпона привела меня к ближайшей группе охотников. У меня не было длинного оружия или стрел, но мой изогнутый кинжал отлично справился с тем, чтобы перерезать две глотки на ходу.

— Вам привет от рода Сутарлан, — прошептала я.

Охотники быстро заметили, что к битве присоединился новый противник. Несколько из них попытались меня окружить, поэтому я спрыгнула с Эпоны и хлопнула по крупу. Не сомневаюсь, что этот шлепок она мне ещё припомнит.

— Иди. Я справлюсь.

Кобыла, сбивающая рогом всех врагов на своем пути, — это незабываемое зрелище. Один из охотников зацепился плечом и пролетел так несколько метров. Его крик потонул в шуме битвы.

Я развернулась к пятёрке приближающихся ко мне солдат, держа в левой руке нож из гобийской стали и в правой — изогнутый кинжал. Когда двое бросились на меня, размахивая мечами, я не сдерживала ни один из тех проклятых даров, которые всегда старалась скрывать. Я была быстрее, сильнее и ловчее. Противники даже руки поднять не успели, как я уже нанесла смертельные раны. Нож летел к третьему, и я попала прямо в горло, и пока он падал, я уже оказалась за спиной четвёртого.

Последний позвал ещё охотников, слуаги пытались устроить пир на телах своих собственных союзников. Я улыбнулась и подманила их рукой.

— Ну давайте, не стесняйтесь, ребята.

Я справлялась с каждым, кто попадался мне на пути. Энергия текла через моё тело как бурный ручей, с мощью самого Муирдриса, оживляя мои руки, мои ноги, освобождая разум. Тени павших слетались ко мне, одна за другой, но впервые в жизни мне это только придавало сил. Возможно, потому что я впервые убивала так много людей подряд.

Я ожидала почувствовать какие-то угрызения совести, но они так и не появились. Тьма хохотала вокруг меня, несмотря на то, что я её даже не использовала. Она была верным зрителем, тайным оружием, которое я планировала использовать только в крайнем случае. То, что я приняла её, ещё не означает, что я забыла, на что она способна, если её выпустить.

Внезапно что-то чёрное упало мне на щеку. Кожа зачесалась, крик вороны заполонил всё вокруг. Я упала на спину, размахивая клинками во все стороны. Задела что-то мягкое. Перекатилась на бок и увидела упавшего ворона.

В метре от себя краем глаза заметила подол чёрного струящегося платья. Это была не ткань: тени скользили по потрескавшейся земле.

Я вскинула голову и встретилась взглядом с Морриган. Неоспоримо красивая, с косой кроваво-красных волос, цепями, пересекающими её нос, и глаза у неё были…

Голубые? Да. Сегодня оба её глаза были бледно-голубыми.

У меня не было времени на раздумья. Богиня войны смотрела на меня как на грязь под ногами.

— Что ты здесь делаешь, глупая девчонка? — возмутилась она.

Манера, в которой она задала вопрос, показалась мне странной. Будто мы ранее сидели и беседовали, и я пообещала дождаться её дома, пока она отправлялась на бой.

Я вскочила на ноги и приняла боевую стойку, крепко сжимая кинжалы. Из-за неё моя сестра провела не один час в лапах Брана и оказалась на грани смерти.

— Догадайся.

Я метнула второй кинжал, тот, на который она не смотрела, прямо в её живот. И да, он поразил цель. Я почувствовала мгновение удивления, когда кинжал вошёл в богиню по рукоятку.

Морриган, застонав, сжала губы так сильно, что они потеряли цвет. Когда она заговорила, её голос был полон страдания:

— Ты должна была прятаться в каком-нибудь углу вместе с малышкой, далеко отсюда.

Я недоверчиво смотрела на неё. Если это уловка для того, чтобы я потеряла бдительность, то худшая из возможных. Морриган всегда излучала силу и магию.

— Конечно, тебе так было бы удобнее.

— Глупая девчонка.

Богиня откинула голову назад, и луч света, казалось, отразился от её лица. Как блеск металла. Она приложила руки к лицу с криком, вонзив когти в кожу, словно хотела сорвать всё, что могла: глаза, нос, рот…

Между её когтями я заметила…

Это невозможно.

Почему то, что она всегда носит, причиняет ей боль?

Я не стала дожидаться объяснений. Стоны агонии богини не казались притворными, и меня больше беспокоило её лицо, чем то, что происходило передо мной.

Ловким и уверенным движением я бросила другой кинжал. Он поразил её в плечо, прямо под ключицу. От силы удара Морриган опрокинулась на спину; и я тут же оказалась над ней с поднятым клинком. Я обхватила её подбородок свободной рукой и вытянула шею. Я не верила, что гобинская сталь способна ранить богиню, как она ранила людей, так что не собиралась рисковать. Лучше отрубить голову. Я не знала существ, которые могли бы пережить это.

Но в этот момент Морриган убрала руки от лица.

От увиденного у меня перехватило дыхание.

Цепи, пересекавшие её нос, превратились в жидкий металл и впились в кожу. Как прилив, поглощающий берег, сталь покрывала её щёки, губы, глаза… Казалось, металл стремился охватить всё, оставить её без лица. Единственный глаз, оставшийся нетронутым, был так широко распахнут, что казалось, он вот-вот выскочит из орбиты, и я могла бы поклясться, что в этом голубом взгляде был настоящий страх.

Богиня войны была напугана.

Почему?

Я сглотнула и сосредоточилась на лезвии у её горла. Один удар — и всё кончено. Нужно только…

Вместо того чтобы попытаться помешать мне, защититься, она слабым, неуверенным движением оттолкнула меня. Я схватила её за руки и почувствовала, как её тело обмякает. В то же время металл окончательно покрыл её лицо. В один миг он из жидкого превратился в твердый, став маской, повторяющей все её черты. Совершенной, гладкой, блестящей. Я даже видела в ней своё отражение.

Я тяжело дышала, ошеломлённая.

Она мертва?

Её собственные цепи убили её?

Расплавили её кости?

Я осторожно протянула руку к её маске. Когда я почти коснулась её скулы, удар в бок сбил меня с ног.

Морриган встала. Спокойно, без намёка на боль, как будто мгновение назад она не боролась за свою жизнь. Значит, она обманула меня?

Чей-то голос, мужской и скрипучий, заговорил:

— Прошло пятьсот лет — и вот мы снова здесь. — Он цокнул языком с неодобрением, звук отдавал металлическим эхом. Когда ворон попытался сесть ему на плечо, Морриган прихлопнула его с такой быстротой, что кости и перья разлетелись, как это сделала Каэли на причале. — Если бы не одержимость нашего господина, я бы никогда не ступил на эту проклятую землю вновь.

Это исходило из неё. Голос исходил из Морриган, но это была не она.

Я встала, поражённая. Серая маска скрывала мимику и эмоции.

— Кто ты?

— У меня нет ни имени, ни тела, ни лица. Мне они не нужны.

Ни тела, ни лица…

Я проглотила вздох ужаса.

— Никто.

Глава 46

Единственное, что доподлинно известно о древнем доме богинь, — это его название, Тинтагель. Поэтому холм, на котором они появились, упав с небес, получил такое название.

Из запрещённой книги «Эпоха богинь»

Передо мной стоял третий из Тёмных Всадников, который, как считалось, был пропавшим без вести. Тот, который существовал как паразит, вселяясь в своих носителей…

— А ты та самая сущность с пристани, которую Морриган решила не забирать с собой по каким-то неважным для меня причинам. Но у этой хитрой суки всегда есть план, не так ли?

Он говорил о Морриган так, словно она была ему совершенно чужой, хотя они делили одно тело. Как будто они принимали разные решения. Неужели это правда? Фионн говорил, что богиня никогда не делает ничего просто так.

Мне вспомнились её глаза.

На пристани они были двух цветов. Во дворце, когда она прогуливалась с Каэли, — чёрными. А сегодня, перед появлением Никто, они были голубыми.

Что, если эти изменения были подсказками, кто в данный момент контролирует тело?

— Почему ты появился сейчас? Тебя вызывали для Теу-Биада.

— Я не подчиняюсь приказам лже-короля. — Слушать голос Никто в теле Морриган было жутко. — Но теперь я должен выполнить последний приказ нашего господина: «Если на этой земле появится хоть один враг, намеренный разрушить его великое творение, он должен быть уничтожен».

Этот враг — я? Или все мы?

— Посмотри вокруг, это, по-твоему, великое творение? — с яростью выпалила я. — Он оставил после себя лишь хаос и несчастья, потому что это всё, на что он способен. Он и вы, его мерзкие вассалы, разрушили всё прекрасное.

В этот момент я услышала крик:

— Аланна!

Гвен. Она и Абердин покинули поле боя и направлялись сюда. Когда Никто повернулся к ним, они поняли, что это не Морриган. И замерли на месте.

— Человек и сидх, вместе, — с отвращением пробормотал демон. — Похоже, дела обстоят хуже, чем я думал.

Затем, согнувшись вперёд, он издал рык, и кожа на его спине разорвалась, лохмотья платья посыпались на землю. Из спины Морриган выросли две длинные тени. С жутким треском и хрустом развернулись чёрные костяные крылья.

— Теперь я закончу то, что Морриган помешала мне сделать в тот день.

Он полетел ко мне, параллельно земле, и всё, что я могла сделать, так это встретить его с кинжалом в руке. Он схватил меня, прижав к своему телу, и мы превратились в сплошной клубок рук, ног, лохмотьев теней и стали. Мне удалось отсечь ему руку, но его хватка не ослабла. Его смех неприятно резал слух.

— Гномья сталь, да? Хорошая попытка. Жаль, что им не хватило таланта создать что-то, что могло бы ранить их настоящих врагов. — От потока воздуха на большой скорости я не могла открыть глаза, но продолжала пытаться. Продолжала рвать, вонзать и изворачиваться. — Я покажу тебе, насколько бессмысленна твоя борьба. Мне не нужно будет убивать тебя, это сделает твоя дорогая земля.

И тут он отпустил меня. Я летела, невесомая, отдаляясь от этого чёрного пятна, едва различимого на фоне ночи. Я сжалась и приготовилась к удару. Но тут я вспомнила. Я не одна. У меня есть защитница.

Помоги мне.

Я почувствовала, как она окутала меня своим коконом. Она защитила меня от воздуха, а когда мы упали вниз, уберегла от удара об воду. Я упала в озеро. Гленн На-Сиог был тёмным и ледяным, я как будто плыла в пустоте. Я пыталась двигаться вверх, охваченная паникой. Тьма подталкивала меня, и, несмотря на то что я не умела плавать, я стремилась к серебристому свету на поверхности.

Пока что-то не схватило меня за ногу и не потянуло в другую сторону.

Воздух вырвался из моего рта огромными пузырями. У меня всё ещё было оружие в руке, и я начала слепо наносить удары. Но только рассекала воду. Боль в лодыжке была острая, она обжигала; мне пришлось извернуться, чтобы увидеть, что меня держит. Ряд желтоватых зубов вцепился в мой ботинок, кровь размывалась вокруг. Над вытянутой мордой виднелись два абсолютно белых и сверкающих глаза.

Келпи. Это чёртов келпи.

Я пнула морду свободной ногой, и он отпустил меня. Но не отплыл. Он вернулся за мной. Мне нужно было поскорее с ним разделаться, лёгкие уже горели.

Что-то пронеслось между нами, заставив меня закрутиться в воде. Я растерянно замахала руками, тьма продолжала скользить по моему телу снизу вверх, помогая подняться к поверхности. Келпи затащил меня гораздо глубже, чем я думала.

Я теряла силы, тело сводило судорогами. Тьма закричала.

Я не могла…

Я не собиралась…

Что-то гораздо более холодное, чем эти воды, схватило меня за руку.

Она… Она уже ничего не значит.

Она потеряла свою сущность, то, что делало её особенной, то, что позволяло ей узнавать и любить себя.

Кто-то кричит во весь голос, умоляя о спасении. Едва найдя в себе силы приподнять голову, она видит девушку на коленях, с длинными рыжими волосами, разметавшимися поверх грязных сапог.

— Пожалуйста. Прошу тебя, умоляю. Хватит. Этого достаточно.

— Разве? — задумчиво отвечает хозяин сапог. — Возможно. Я пощажу эту обманщицу, если ты займёшь её место.

— Да! — соглашается девушка без тени сомнения. — Забери мою жизнь! Только освободи её.

Она пытается помешать, но не может. Из её рта не выходит ни единого звука.

— Твою жизнь? — Он хохочет. — Ах, да. Я сделаю это. Но не так, как ты думаешь. Ты станешь…

Я жадно глотнула воздух, вырвавшись на поверхность. Ночной воздух хлынул в мои лёгкие. Я вцепилась во что-то твёрдое, мои ногти вонзились в землю. Я была на берегу.

Сзади раздался всплеск. Я обернулась, тяжело дыша.

Пол-лица женщины выглядывало из озера, не дальше метра от меня. Я видела слабое свечение её тела под водой. То, что двигалось под ней, были не две ноги, а длинный зеленовато-голубой хвост.

Луна освещала её волосы, придавая им красноватый оттенок.

— Н-Никса? — с трудом выдавила я, всё ещё выплёвывая воду.

Даже если это и была королева манан-лир, она мне всё равно не ответила. Одарив напоследок непостижимым взглядом, она погрузилась обратно в озеро и хлестнула напоследок прекрасным хвостом. Её свечение исчезло в глубинах.

Что-то коснулось моей ноги, может, это была рыбка, но, испугавшись, я поспешила выползти прочь из озера. Убедившись, что ни одного сантиметра моего тела не осталось в воде, я рухнула навзничь, вконец измотанная, и выронила кинжал из руки. Думаю, гномьи символы навсегда отпечатались на моей ладони.

Метка буйствовала. Когда я попыталась её коснуться, меня охватило чувство, которое прежде я испытывала лишь однажды.

Отсутствие воздуха.

Тяжесть.

Тьма встрепенулась, взволнованная, но теперь уже не потому, что её, как магнитом, тянуло к подобному, а от осознания опасности, которая грозила мне.

Я перекатилась на живот и, вся дрожа, поднялась на ноги на проклятом холме Тинтагель. От места, где Теутус и Тараксис заключили брак, осталось немного, что показалось мне идеальной метафорой того, как закончилась их история любви. Гниль, порождённая гибелью Ксены, достигла этого островка, но не смогла уничтожить всё. В центре оставалась небольшая лужайка с травой и сорняками. Среди вереска, камыша и пурпурных цветков сальвинии возвышался единственный каменный пень. Он казался почти белым, отполированным, овальной формы.

И в него был вонзён меч.

Фионн говорил, что до меня никто из моего рода не подбирался так близко. Юноша, который пришёл в долину и ушёл после разговора с бессмертным, лишь должен был почувствовать притяжение клинка с берега. В тот раз я задавалась вопросом, что же привело его сюда, полного стольких сомнений.

Теперь же я знала ответ.

И, как сказала своей сестре, время бежать закончилось.

Я на мгновение огляделась: озеро, берег и то, что за ним. Шум битвы был слышен даже на таком расстоянии, вопли слуагов доносились из рощи кипарисов.

Я думала о последствиях войны, которые были видны даже спустя пятьсот лет, о страхе, заставлявшем многих сидхов идти на безумства, о сестре, у которой больше не было никого, кто делал бы ей бумажные цветы, о Фионне и его вечном одиночестве. Моё сердце дрогнуло. Решимость охватила меня.

Хромая из-за раны, оставленной келпи, я подошла к камню. Чем ближе я подходила, тем сильнее становилось притяжение. Казалось, что камень и меч идут ко мне, а не наоборот. Будто они гораздо больше жаждали нашей встречи, чем я. Вероятно, так и было, потому что они начали проникать в мои мысли. Внушая, как сильно моя рука желает схватить эту рукоять, как это будет приятно. Заманивая меня.

Я остановилась в нескольких шагах, глядя на меч.

— Я сделаю это, но останусь собой, — твёрдо заявила я. Вряд ли он меня слышал, но мне нужно было это сказать. Убедить себя, что я не собираюсь вызвать апокалипсис или превратиться в ещё одного демона Теутуса, как всегда думала моя мать. — Я знаю, кто держал тебя в последний раз, и ты не найдёшь во мне ни малейшего сходства с ним, понял?

Может быть, это было из-за моей решимости, но мне показалось, что меч… что его края слегка размылись. Будто он излучал что-то. Будто отвечал мне.

С того места, где я стояла, я видела и чувствовала только меч. Пронзительный, нескончаемый крик заглушил все остальные звуки. Как если бы металл ударял по металлу, и вибрация поднималась, поднималась, поднималась…

Я протянула руку к чёрной рукояти. На ней было два диска с концентрическими окружностями: один в середине и другой, побольше, на конце, образовывая гарду. Они были украшены полупрозрачными камнями. Двойное лезвие и простая борозда, проходящая по металлу до того места, где его закрывал камень. Без гравировок, без филиграней.

Ничто не говорило о том, что этот меч несёт в себе тяжесть множества отнятых жизней.

Когда я уже почти дотронулась до него, метка вновь ожила. Она пульсировала, наполняя меня тревогой, абсолютным ужасом и множеством, множеством вопросов. Она передавала мне эмоции.

Я засомневалась.

Коснулась её кончиками пальцев.

«Ша'ха. — Глубокий, взволнованный голос Мэддокса раздался в моей голове. — Я не вижу тебя. Гвен и Абердин сказали…»

«Я в порядке. Никто бросил меня в озеро».

«Никто? Считай, он труп, — прорычал дракон, поразив меня своей убийственной яростью в голосе. — Где ты? Я иду за тобой».

Я закрыла глаза.

«Я… должна тебе кое-что сказать».

«Можешь сказать мне об этом лично».

Нет, потому что если он будет стоять передо мной, меня раздавит стыд, я буду чувствовать себя маленькой и жалкой букашкой. За ложь. За то, что смотрела ему в глаза снова и снова, даже после того, как поняла, что наид-нак — совсем не болезнь и не проклятье. За то, что скрывала от него возможность, которую он и его народ искали веками.

Мэддокс терял терпение.

«Ты не в порядке. Скажи мне, где ты. Я помогу тебе».

«Я не сомневаюсь в этом, — произнесла я, теперь касаясь метки всеми десятью пальцами. — Ты сейчас узнаешь кое-что обо мне, и я заслуживаю всего, что последует за этим: твоего гнева, твоего разочарования, твоей обиды… Я лишь хочу, чтобы ты знал, что я приму от тебя всё. Всё, что ты мне дашь и не дашь. И если после этого ты будешь смотреть на меня так же, как и раньше, то я бы хотела, чтобы ты не останавливался и не довольствовался тем, что, как тебе кажется, я готова дать. Я хочу узнать ближе того мужчину и дракона, которыми ты являешься, и мне всё равно, кто возьмёт верх, потому что в глубине души это всегда ты… И ты чертовски великолепен».

Не знаю, возможно ли такое вообще, но я готова была поклясться, что метка впитывала энергию Мэддокса и тянулась к моим пальцам, как будто он пытался схватить их, найти меня. Я почувствовала рывок в своём сердце, переворот, и инстинктивно поняла, что Мэддокс взлетел в воздух.

«Ты не представляешь, что я с тобой сделаю за то, что ты решила сказать мне это посреди битвы, — прорычал он. — Но могу заверить, тебе это понравится».

«Ты меня не слушаешь».

«Слушаю. И сгораю от любопытства: что же, по-твоему, может оттолкнуть меня от тебя?»

Его шутливый сарказм грел душу, отгоняя липкий холод озера. Я открыла глаза. Меч оказался совсем рядом. Или это я подошла ближе?

«Я чувствую себя особенной от того, что что-то — будь то Ширр или судьба — связало меня с тобой. И этим я надеюсь начать искупление своих ошибок».

Я разорвала связь, не дав ему времени ответить.

После чего, не раздумывая ни секунды больше, я обхватила рукоять пальцами и решительно потянула.

Хаос, тьма и разруха следуют за ним. Теутус наступает и ломает. Теутус касается и иссушает. Теутус смотрит… и остаётся лишь пустота.

Я падаю сквозь небо и землю, сквозь небо и землю, всё время в зловонном тумане, пока красочная вспышка света не ослепляет меня. Прекрасная, свободная, полная надежды. Гиберния. Королевство, населённое слабыми и податливыми людьми. Королевство, где существо вроде него могло бы стать богом, а его вассалы могли бы устроить настоящий пир. Жизнь и свет угасли бы, и Гиберния стала бы похожа на место, которое Теутус и его свита оставили позади. Это его цель? Был ли когда-то Иной мир таким же плодородным, как Гиберния, пока Теутус не высосал из него кровь? Он сильнее всего во тьме, или ему для существования нужен свет?

Всё поглощено страхом, липким, как грязь, пока не появляются они. Триада. Былая ненависть сменяется восхищением. И Теутус впервые вкладывает меч в ножны. Я чувствую досаду. Опустошённость.

Я стою посреди тёмной комнаты, слушая эхо смеха и музыки, кажется, уже целую вечность.

Но тут на место восхищения вновь приходит ненависть, более сильная, чем когда-либо. Переполненный светом и жизнью, Теутус в восторге. Враги повсюду, и она — та, которая предала его наихудшим образом. Та, которая обожала его и целовала так, что звёзды слетали с губ.

Я вижу много, очень много лиц, проходящих передо мной. Сидхи, люди, прекрасные драконы. Безумие нарастает, и уже невозможно остановиться, их нужно раздавить, иначе это никогда не прекратится.

Смерть.

Смерть.

Смерть.

Гиберния пала. Богини пали. Их творения обречены на вымирание или вечные мучения.

Довольный и опьянённый гордыней Теутус ведёт меня к руинам места, где она его целовала.

— Теперь он мне не нужен, ведь я избавился ото всех, кто желал меня уничтожить. В доказательство своего подвига оставляю его здесь. И сможет взять его в руки лишь тот, кто носит мою кровь.

Ему безразличны мои мольбы, мой ужас, время, которое мы провели вместе. Его тёмный и безумный смех — последнее, что я слышу.

Меч обжигал.

Это было первое, что я почувствовала, когда очнулась от тех странных воспоминаний. Вместо того чтобы отдёрнуть руку, я схватила рукоять обеими руками и стиснула зубы. Ранее казавшееся тусклым лезвие теперь было покрыто сияющими линиями, словно трещинами в металле, из которых пытался вырваться свет. Камни в кругах на рукояти стали фиолетовыми, как мои глаза.

Как глаза Теутуса.

Меч вышел из камня очень легко, так легко, что трудно было поверить, что сотни сидхов до меня пытались и не смогли. Однако настоящим испытанием оказалось удержать его.

Он был не таким уж тяжелым, что тоже удивительно, но резкая боль пронзила мои руки до самых плеч, и меня всю трясло. Сам меч, казалось, кричал: «Отпусти меня, проклятая! Убери свои грязные руки, предательница!»

Ой.

Погодите.

Он действительно кричал.

Первым порывом было отбросить его, но я удержалась. Я должна справиться с ним, причём поскорее, чтобы помочь своим друзьям.

От очередной волны боли я извернулась и ударила мечом о камень, удерживавший его веками. Глыба треснула и разлетелась на куски, подняв в воздух белую пыль.

Я вонзила лезвие в землю, пытаясь найти точку опоры, чтобы удержать его и взять под контроль. Тем временем, меч не переставал… жаловаться?

— …больно ли мне, как будто я какая-то безделушка и…

— Заткнись, проклятый, — прорычала я.

— Еще и грубишь? После всего, что я пережила? — Голос меча был, без сомнения, женским, полным упрямства и ярости. — Я больше никогда не дам свою силу неблагодарным демонам! Никто больше не будет пожинать лавры за мой счет!

— Я не демон!

— Ты меня не обманешь, я чувствую твою кровь. Ты его дитя, а значит, ты демоница.

— Прошло много времени с тех пор, как Теутус ходил по этой земле, и я — последняя из его рода. Вот что ты чувствуешь. Ничего больше.

Вибрация, из-за которой мне казалось, что я вот-вот лишусь рук, немного ослабла.

— Много времени? Сколько?

— Более пятисот лет.

Видимо, это был неудачный ответ, потому что она снова завизжала:

— Пятьсот лет в полной темноте! После того, как я была с ним столько лет! Я была с ним с тех пор, как король вызвал его на бой, с тех пор, как все демоны сочли его достойным, чтобы присягнуть ему! Я была первой! Но ему оказались безразличны мои мольбы.

Её речь, полная обиды, соединилась в моей голове с образами, что я видела. Эта череда странных сцен и эмоций, которые я ощущала как свои, как то, что происходило со мной.

«Ему были безразличны мои мольбы, мой ужас, время, которое мы провели вместе…».

— Он тебя бросил, — прошептала я, осознавая. — Ты была с ним в Ином мире, сражалась на его стороне веками, и когда он завоевал Гибернию, он оставил тебя здесь. Одну.

Наконец, меч перестал дёргаться и успокоился в моих руках. Я всё ещё чувствовала вибрацию, но она стала терпимой.

— Ты… всё видела? — спросила она уже гораздо тише.

Изнурённая этим противостоянием, я опустилась на колени, не выпуская рукоять, и развернула меч перед собой. Для той, что провела полтысячелетия в камне, она была в идеальном состоянии. Словно искусный Ойсин выковал и отполировал её буквально вчера.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось страдать из-за действий Теутуса. Как ты скоро увидишь, он повсюду оставил за собой разрушения и боль. Я знаю, что ты сражалась с Триадой и сидхами, и знаю, что ты помогала ему без злого умысла. Именно это мечи делают для своих хозяев.

Лезвие сверкнуло.

— Я принесла ему смерть, как он велел.

— А что, если я просто попрошу помощи?

Меч молчала так долго, что я уже начала беспокоиться, что что-то пошло не так.

— Попросишь? — после долгой паузы прошептала она, словно никогда не слышала этого слова.

О, боги.

— Заключим сделку. Ты больше не будешь считать меня демоном и не будешь связывать меня с поступками Теутуса, а я буду относиться к тебе как к соратнику, который нужен мне, чтобы помочь друзьям.

— Сделка… — Постепенно рукоять под моими пальцами начала нагреваться, и, вместо того чтобы причинять боль, это ощущение, распространявшееся по моему холодному мокрому телу, принесло облегчение. Даже лодыжка уже не болела так сильно. Это ощущение было похоже на горячий мёд, растекающийся по моей коже. — Ты хочешь, чтобы я стала твоим соратником и помогла в твоей миссии?

Я не знала, можно ли назвать миссией то, на что я подписалась, вытаскивая меч. Я даже не знала, что меня ждёт в ближайшем будущем, после битвы.

— Да, я бы хотела этого.

— И я… я тоже. Сделка заключена.

— Есть только одна проблема. Я не умею обращаться с мечом.

Меч издала смешок, в котором не было ни капли веселья, и от этого у меня по спине побежали мурашки.

— Не отпускай меня до конца битвы, — сказала она. — Меня зовут Орна, кстати.

— А я Аланна. — Покачала меч, продолжая удивляться тому, насколько она лёгкая. — Готова к уничтожению демонов?

— У меня на острие накопилось пять веков обиды. Ты только укажи, я всех уничтожу.

Едва я начала раздумывать, как бы перебраться на другой берег, не заходя в опасную воду, как вдруг чернокрылый дракон-воин с искажённым от ярости лицом приземлился прямо передо мной.

Глава 47

Видал я много волшебных мечей. Но Орна, меч, который Теутус принёс из Иного мира?

Она особенная.

Да, она даёт силу своему владельцу. И да, она помогает в великих битвах. Но самое важное — это то, что она хранит: истории. А они действительно могущественные союзники на войне.

Из запрещённой книги «Эпоха богинь»

Стоя на колене и уткнув копьё в землю островка, Мэддокс вскинул голову и посмотрел на меня. И впервые с момента нашего знакомства он увидел меня настоящую, несмотря на то, что я была промокшей до нитки и раненой. Я была полностью раскрытой перед ним. И обнажённой, если уж на то пошло. Его золотистые глаза скользнули по моей фигуре и остановились на мече. Орна источала фиолетовый свет, её невозможно было не заметить.

Мэддокс медленно поднялся, его крылья зашуршали, расправляясь. По его лицу ничего нельзя было понять. Само воплощение таинственности.

— Это многое объясняет, — хрипло произнёс он.

Я выдавила дрожащую улыбку. Нет смысла лгать себе. Его реакция была очень важна для меня: он увидел самую сокровенную часть меня, ту, из-за которой я чувствовала себя неуверенно, зная, что он имеет полное право растоптать меня.

— Я сказала то же самое, когда увидела твою лошадку.

Он не приближался ко мне, лишь указал копьём на меч.

— Из-за этого я должен был разозлиться?

Орна завибрировала.

— «Этого»? Прояви уважение к зачарованному оружию!

Мэддокс замер с вытянутой рукой. Дважды моргнул.

— Мне показалось, или меч говорит?

— Меч не просто говорит! Я благословлена даром рассказывать о величайших подвигах…

— Орна, хватит, — попросила я, — сейчас не время.

Она послушалась, пусть и нехотя. У Мэддокса упала челюсть. Возможно, это было слишком даже для дракона, который выдавал себя за человеческого принца.

— Понимаю, у тебя сейчас много вопросов, — сказала я ему.

Он медленно опустил копьё.

— Очень много.

— Мы с Каэли — последние потомки рода Тараксис и Теутуса, — выпалила я.

Воздух вырвался из его лёгких со свистом.

— Да, я начал это подозревать, когда меч заговорил.

— Я много лгала всё это время. По эгоистичным причинам.

Меня пугало его спокойствие.

— Поэтому ты сказала, что начнёшь исправлять ошибки?

Я слабо кивнула, сердце скрутилось в узел.

— Я не герой и вообще далеко не та, кто нужен сидхам и королевству. Я лишь знаю, что я уже не та девушка, с которой ты столкнулся в Гримфеаре. Всё, что произошло за эти недели… Братство, девушки, Абердин, Пвил… Я уже знала, что зло гнездится при дворе, но теперь пошла дальше и поняла, что недостаточно просто бежать и прятаться. То, что случилось с Тали, Плумерией, Игнас, Дугаллом, Хигелем… — мой голос дрогнул, — будет происходить снова и снова ещё пятьсот лет, пока не останется ни одного сидха. Я больше не хочу быть той, что отворачивается, зная, что может что-то сделать. Это…

Я подняла меч и позволила тьме обвить мои руки, ноги, талию. Теперь уже она меня не пугала. Я больше не буду стыдиться её. Как и себя.

Тьма нежно коснулась моей щеки. Мэддокс пристально следил за её движениями. Успокоившись, он закинул копьё за спину, между крыльями, и подошёл ко мне.

Мой пульс участился.

Носки его ботинок коснулись моих. Если под чарами он излучал необычное тепло, то без них стоять рядом с ним всё равно что с разожжённым камином. Его золотистые глаза были прикованы к тьме, с любопытством кружившей у моего плеча. Ей давно хотелось потянуться к нему. Теперь, когда я знаю, что мы едины во всех смыслах и что она является отражением моих эмоций, это меня не удивляет.

Мэддокс стоял неподвижно, пока тьма приближалась к нему. Она скользила по его грязной броне, исследовала крылья. Он поднял бровь, когда она обвилась вокруг одного из его рогов. Я почувствовала вспышку ревности. Сама я ещё ни разу их не касалась.

— Это щекотно, — пробормотал он.

— Не будь такой любопытной, — упрекнула я, поднимая руку, чтобы она вернулась.

Пока я следила за её поведением, Мэддокс поймал меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Его взгляд был прикован ко мне, голова наклонена. Моё сердце замерло.

Наполовину испуганная, наполовину — взволнованная, я повторила:

— Я не та, кого все ждали.

Он усмехнулся, уголки его губ слегка приподнялись.

— И всё же меч у тебя.

— Этого мало.

— Ну, с чего-то надо начинать.

— Боги, Мэддокс, ты же не…

Его губы прервали меня. Он поцеловал меня с такой жаждой и ненасытностью, что я ответила ему каждой фиброй своего существа. Я вцепилась свободной рукой в его шею, и его руки обняли меня, прижимая так крепко, как только позволяли наши доспехи. По лёгкому прикосновению к моей пятой точке я поняла, что его крылья развернулись вокруг нас.

Мэддокс слегка укусил мою нижнюю губу, и я приоткрыла для него рот. Его язык проник внутрь, требовательный, неумолимый, и из моего горла вырвался стон. Грудь Мэддокса тут же завибрировала в ответ.

Когда мы оторвались друг от друга, всё еще соприкасаясь носами и лбами, я, тяжело дыша, выпалила:

— Я думала, ты будешь в ярости.

— Кто сказал, что я не в ярости? Нам предстоит серьёзный разговор, ша'ха.

Я мягко поцеловала его нижнюю губу.

— Если так ты себя ведёшь, когда ты в ярости, то я вся внимание.

Орна затряслась.

— Слюнявая романтика, фу.

Её отвращение казалось искренним. Если бы у неё был язык, она бы точно его показала.

Тихий смех Мэддокса вибрациями передался из его груди в мою.

— Есть кое-что, что ты должна понять. Как бы мне ни понравилось твоё признание перед тем, как ты достала меч, и ты обязательно повторишь мне его позже, меня как-то задевает мысль, что ты хоть на мгновение могла подумать, будто есть что-то, что может отвернуть меня от тебя.

— Это равносильно заявлению, что у тебя нет никаких границ, а это безумие.

— Границы есть, — заверил он, и что-то в его выражении лица говорило о том, что они очень, очень специфические. — Но ты — моя, моя спутница, моя наид-нак. Если в этом мире и есть кто-то, кто заслуживает моего внимания и понимания, так это ты. И ты забываешь кое-что важное: я знаю, какая ты. Пускай впереди у нас долгий путь, но я уже видел то, как ты беззаветно любишь Каэли, как тебе хорошо в компании Гвен, Сейдж и Веледы, как открыто и с эмпатией смотришь на окружающий мир. Так что, когда мы закончим разбираться здесь и вернёмся домой, я с удовольствием выслушаю, как трудно тебе было скрывать свою истинную сущность и мотивы, хоть эгоистичные, хоть нет.

Это звучит слишком нереально. Не может быть, чтобы после всего произошедшего он повёл себя вот так. Это не просто невозможно, но и несправедливо. От его слов у меня внутри всё перевернулось, сердце сжималось и распалялось, а в животе бушевали три сотни кельпи. Я ждала гневной отповеди, может быть, даже вспышки риастрада. Чего-то, что облегчило бы мою вину, а не усиливало её.

Вместо этого я чувствовала себя так, будто получила то, чего не заслуживаю.

Мэддокс провёл большим пальцем по моей скуле.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, и ты ошибаешься.

— Разве наид-нак позволяет читать мысли?

— Нет, но ты не так хорошо скрываешь свои эмоции, как тебе кажется.

Я тихо вздохнула.

— Несколько месяцев назад я была в этом мастер. Правда.

Потом, увидев, как уголок его губ приподнимается в улыбке, я не удержалась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его снова. Его руки сжимали мою талию.

— Так мы будем объявлять всем, что меч уже не в камне, да и камня, собственно, не осталось?

— Все уже знают. Волна магии прошла через всю Долину Смерти; так я и понял, где ты. Возможно, её почувствовали и в других частях Гибернии.

Это звучало пугающе. Но пути назад уже не было.

Руки Мэддокса крепче сжали меня.

— Готова к небольшому полёту?

— Готова.

Он согнул колени, и с мощным взмахом крыльев мы взлетели. Преодолели долину в кратчайшие сроки. Вскоре мы уже оставили позади озеро и рощицу. Оттуда я заметила пару красных плащей, хорошо защищённых Тремя Тёмными Всадниками. Казалось, битва остановилась. Стороны ожидали чего-то. Мэддокс приземлился недалеко от потных и грязных сидхов, среди которых были Гвен, Пвил, Абердин, Ойсин, Тантэ со старой Мэй и даже Веледа. Удивительно было видеть её там. Но их всё равно было вдвое меньше по численности, чем охотников.

Все сразу заметили меч в моих руках. Изумление отразилось на их лицах. Пвил и Абердин обменялись непонятными взглядами; первый взял за руку своего партнёра, словно нуждался в поддержке. Гвен стояла ошеломлённая и смотрела на меня так, как я и боялась: словно не знала меня. Её можно понять.

Прежде чем кто-то успел что-то сказать, голос раздался по всей долине, привлекая всеобщее внимание:

— Не желают ли королевские псы выйти поздороваться?

Это был Оберон. Он стоял между сидхами и охотниками. В руке он держал сумку из брезента.

Ряды чёрных доспехов с гематитовыми эмблемами расступились, пропуская короля, восседающего на вороном коне. Его красный плащ свисал на круп животного, а корона блестела даже в столь слабом лунном свете. Мы могли бы выпустить в него стрелы или бросить кинжалы, но ему бы ничего не навредило.

Даже на расстоянии я видела, что с королём что-то не так. Сгорбленность, смятый плащ, даже его волосы и борода — всё было неправильно. Это был не тот преисполненный собственным величием человек с праздника.

— Оберон и Мэдоу исчезли вскоре после прибытия в На-Сиог, — пояснил мне Мэддокс, нахмурившись. — Я думал, что они решили отправиться в Эйре, воспользовавшись отсутствием короля.

Сразу за монархом пешком шёл принц Бран в сопровождении Тёмных Всадников. Не знаю, почему Никто считается всадником, если у него нет лошади. Быть может, у него просто очень странное чувство юмора, и он считает тела, которые занимает, своими ездовыми животными. Я бы не удивилась.